24
Служанки неуверенно столпились вокруг Сири, когда в их сопровождении она вошла к писцам. Вокруг царил кавардак. Сири была в сине-белом платье с десятифутовым шлейфом. Стойло ей появиться, как писцы и жрецы вскинули взоры, потрясенные; некоторые тотчас повскакивали, кланяясь. Другие только пялились на ее шествие, а служанки прилагали все усилия, чтобы держать шлейф с достоинством.
Исполненная решимости, Сири продолжила путь через комнату, больше смахивавшую на коридор. Вдоль стен стояли длинные столы, заваленные кипами бумаг, за которыми трудились писцы: из Пан-Каля – в буром, халландренцы – в цветах дня сегодняшнего. Стены, конечно же, были черными. Расцвечивали помещения только в центре дворца, где Бог-король и Сири проводили большую часть времени. Раздельно, разумеется.
«Впрочем, ночью все немного меняется», – улыбнулась Сири. Она казалась себе настоящей заговорщицей, обучавшей мужа грамоте. У нее был секрет, хранимый от всего королевства, – тайна, касавшаяся одного из самых могущественных на свете людей. Это повергало ее в трепет. Она понимала, что должна бы сильнее тревожиться. Действительно, в минуты наибольшей задумчивости ее беспокоила реальность, скрывавшаяся за предупреждениями Синепалого. Именно поэтому она пожаловала к писцам.
«Интересно, почему королевская опочивальня расположена в таком месте? – подумала она. – Вне главной части дворца, в черном отсеке».
Так или иначе, служебное помещение, за исключением спальни Бога-короля, было последним местом, где писцов могла побеспокоить королева. Сири заметила, что стоило ей дойти до дальних дверей, как несколько ее служанок виновато глянули на мужчин. Слуга распахнул дверь, и она шагнула в новую, средних размеров комнату.
Там непринужденно листала книги компания жрецов. Они посмотрели на нее. Один потрясенно выронил том.
– Мне нужны кое-какие книги! – объявила Сири.
Духовенство уставилось на нее.
– Книги? – наконец переспросил один.
– Да, – подтвердила Сири, упершись руками в бедра. – Я не ошиблась, это же дворцовая библиотека?
– В общем-то, да, Сосуд, – ответил жрец, глядя на товарищей.
Все были в рясах своих орденов, а нынешнему дню соответствовали фиолетовый и серебристый цвета.
– В общем-то, тогда, – передразнила его Сири, – я хочу набрать книг. Меня утомили заурядные развлечения, и в свободное время я буду читать.
– Этих книг вам никак не захочется, Сосуд, – подал голос другой жрец. – Все они скучные – о религии или городских финансах. Куда уместнее будет сборник рассказов.
Сири вскинула бровь.
– И где же мне найти сей «более уместный» труд?
– Мы можем попросить чтеца доставить книгу из городского собрания, – предложил жрец, плавно шагнув вперед. – Он скоро прибудет.
Сири замялась:
– Нет. Мне этот вариант не нравится. Я возьму что-нибудь отсюда.
– Нет, не возьмешь, – раздался сзади новый голос.
Сири обернулась. За спиной стоял первосвященник Бога-короля Треледиз: пальцы сплетены, на голове – митра, лицо – мрачное.
– Вы не можете мне отказать, – сказала Сири. – Я ваша королева.
– Я могу и откажу тебе, Сосуд, – возразил Треледиз. – Видишь ли, эти книги весьма ценны, и если с ними что-нибудь случится, последствия для королевства будут тяжелыми. Даже нашим жрецам запрещено их выносить.
– Кто бы мог подумать, что здесь, во дворце, им может что-то грозить!
– Таково правило, Сосуд. Это собственность бога. Сьюзброн дал понять, что желает держать книги здесь.
«Ой ли?» Треледизу и духовенству был очень удобен безъязыкий бог. Жрецы оглашали его мнение в зависимости от сиюминутной ситуации, а он не мог возразить.
– Если вам абсолютно необходимо прочесть книги, – сказал Треледиз, – вы можете заняться этим здесь.
Она окинула взглядом комнату и представила себя в окружении чванливых жрецов, которые будут слушать каждое ее слово, а она – выставлять свою дурость. Если в этих томах найдется нечто деликатное, они наверняка сумеют ее отвлечь и не дадут прочесть.
– Нет, – отказалась Сири, покидая людную комнату. – Может быть, в другой раз.
* * *
«Я жы сказал, что тебе не дадут книг», – написал Бог-король.
Сири закатила глаза и шлепнулась на постель. На ней по-прежнему было тяжелое вечернее платье. Способность общаться с Богом-королем почему-то сделала ее застенчивее. Платья она снимала только перед самым сном, который в последнее время наступал все позднее и позднее. Сьюзброн сидел рядом, но не на матраце, как в первую ночь. Взамен он придвинул к кровати свой стул. Он продолжал казаться огромным и властным. По крайней мере, пока не смотрел на нее взглядом открытым и честным. Он взмахом руки подзывал ее к себе с доской и писал угольком, который она тайком приносила.
«Не сырдис так на жруцов», – писал он с чудовищными, но понятными ошибками.
Жрецы. Она украла чашку, потом спрятала ее в комнате. Если приложить к стене и прислушаться, то иногда можно расслышать разговоры с другой стороны. После ночных стонов и качаний она обычно различала, как двигают стулья и закрывают дверь. Затем в соседней комнате наступала тишина.
Жрецы либо уходили каждую ночь в уверенности, что дело сделано, либо оставались при своих подозрениях и обманывали ее, притворяясь, будто ушли. Инстинкт подсказывал первое, хотя для верности, на всякий случай, она обращалась к Богу-королю только шепотом.
«Сири, – написал он. – О чем ты думаеш?»
– О твоих жрецах, – прошептала она. – Они изводят меня! Нарочно делают мне назло.
«Они хорошые люди. Очень много работают, штобы сохронить мое королевство».
– Они отрезали тебе язык, – напомнила она.
Какое-то время Бог-король сидел неподвижно.
«Так было нада, – написал он. – Я слишком могуч».
Она придвинулась. Он, как всегда, отстранился и убрал с ее пути руку. В этом движении не было высокомерия. Сири подумала, что до него вообще крайне редко дотрагиваются и опыт его небогат.
– Сьюзброн, – шепнула она, – этим людям нет до тебя никакого дела. Они сделали больше, чем вырезали язык. Они говорят от твоего имени, творя все, что заблагорассудится.
«Они не вроги, – написал он упрямо. – Это хорошые люди».
– Да? – съехидничала она. – Тогда почему ты скрываешь от них, что учишься грамоте?
Он снова умолк, глядя в пол.
«Какое унижение для того, кто правил Халландреном пятьдесят лет, – подумала Сири. – Во многом он сущее дитя».
«Я не хачу штоб они знали, – написал он в итоге. – Я не хачу их агорчить».
– Не сомневаюсь, – ровно сказала Сири.
Он помедлил.
«Ты не сомнивашся? Тоесть веришь мне?»
– Нет, – ответила Сири. – Это был сарказм, Сьюзброн.
Бог нахмурился.
«Я не знаю этой вещи. Саркасм».
– Сарказм, – повторила она по буквам. – Это… – Она задумалась. – Это когда ты говоришь одно, но имеешь в виду обратное.
Он хмуро посмотрел на нее, затем яростно вытер доску и снова начал писать.
«В этом нет смысла. Пачиму не сказать прямо?»
– Потому что, – ответила Сири, – это, как… о, я не знаю. Это способ быть умным, когда высмеиваешь людей.
«Высмеиваешь людей?» – написал он.
«Повелитель цветов!» – подумала Сири, прикидывая, как объяснить. Ей казалось диким, что он не имел представления о насмешках. И тем не менее прожил всю жизнь как почитаемое божество и монарх.
– Насмешка – это когда дразнишься, – сказала Сири. – Если выразиться зло, то можно обидеть, но можно говорить любовно или как бы играючи. Для гадости бывает достаточно слов. Сарказм – один из способов, которыми мы подшучиваем: говорим обратное, но преувеличенно.
«Откуда ты знаишь, что человек любовен, играючий или гадкий?»
– Не знаю, – призналась Сири. – Пожалуй, тут важно, как это сказано.
Бог-король сидел в смятении, но при этом напряженно размышлял.
«Ты очень нормальная», – написал он наконец.
Сири нахмурилась:
– Гм. Спасибо!
«Это был хороший сарказм? Потому што на самом деле ты совсем странная».
– Стараюсь изо всех сил, – улыбнулась она.
Он поднял глаза.
– Это был снова сарказм, – объяснила она. – Я не «стараюсь» быть странной. Так получается.
Он посмотрел на нее. Как можно бояться этого человека? Как она обманулась? Его взгляд не был ни надменным, ни бесчувственным. Это взор мужчины, который отчаянно пытается понять окружающий мир. Невинный. Серьезный.
Однако он не был прост. Это стало видно по скорости, с которой он обучался. Правда, до их знакомства он уже усвоил устный язык и запомнил все буквы. Для последнего шага ей лишь требовалось объяснять ему правила написания и произношения.
Ее все равно изумило, как быстро он уловил главное. Она улыбнулась ему, и Сьюзброн ответил нерешительной улыбкой.
– Почему ты говоришь, что я странная? – спросила она.
«Ты делаешь не так, как другие, – написал он. – Мне постоянно кланяются. Никто со мной не разговаривает. Даже жруцы, они лишь инагда дают мне инструхции – и не делали это годами».
– Тебя обижает, что я не кланяюсь и говорю, как с другом?
Он протер доску.
«Обижает? Почему это должно миня обижать? Ты делаешь это в сарказме?»
– Нет, – быстро сказала она. – Мне правда нравится с тобой разговаривать.
«Тогда не понимаю».
– Все остальные тебя боятся, – объяснила Сири. – Из-за твоего могущества.
«Но у миня отобрали язык, штобы не был опасен».
– Их пугает не твой дох, а власть над войсками и народом. Ты Бог-король. Ты можешь приказать убить любого жителя королевства.
«Но зачем мне это делать? – написал он. – Я не убью харошего человека. Они должны это знать».
Сири откинулась на пышном ложе. Позади них потрескивал в камине огонь.
– Теперь я это знаю, – ответила она. – Но больше – никто. Знают не тебя, известно только твое могущество. Вот тебя и боятся. И потому выражают уважение.
Он помедлил.
«А ты, выходит, не уважаишь меня?»
– Конечно уважаю, – вздохнула она. – Я просто редко соблюдаю правила. Когда мне указывают, что делать, обычно хочется поступить наоборот.
«Это очинь странно, – написал он. – Я думал, все люди делают, што им говорят».
– Ты скоро обнаружишь, что в большинстве случаев – нет, – улыбнулась она.
«Такой ты попадешь в беду».
– Это жрецы сказали?
Он покачал головой, затем потянулся и достал свою книгу. С детскими сказками. Он постоянно приносил ее с собой и прикасался к ней столь трепетно, что Сири понимала, как она ему дорога.
«Наверно, это его единственное личное достояние, – решила она. – Все остальное ежедневно забирают и заменяют каждое утро».
«Эта книга, – написал он. – Мать читала мне эти сказки, кагда я был ребенком. Я выучил их все до того, как ее забрали. Они о многих детях, которые делают не то, што им велено. Их часто пожырают чудовища».
– Да неужто? – улыбнулась Сири.
«Не бойся, – написал он. – Мать объяснила, што чудовища ненастоящие. Но я помню уроки этих рассказов. Слушаться – хорошо. С людьми нада поступать хорошо. Не ходить одному в джунгли. Не лгать. Не абижать других».
Сири улыбнулась шире. Все, что он выучил в жизни, было усвоено либо из морализаторских народных сказок, либо от духовенства, которое приучало его служить марионеткой. Едва она это осознала, ей стало не так уж трудно понимать простого и честного человека, которым он оказался.
Но что подстегнуло его отвергнуть эти учения и взять в наставницы ее? Почему он хотел сохранить свое обучение в тайне от тех, кому его всю жизнь учили повиноваться и доверять? Он был не так невинен, как казалось.
– Это сказки, – напомнила она. – Ты желаешь хорошо обращаться с людьми. Поэтому и не стал… брать меня в те первые ночи?
«Брать тебя? Не понимаю».
Сири вспыхнула, волосы побагровели в тон.
– Я имею в виду – почему ты сидел сиднем?
«Не знал, што делать еще, – сказал он. – Я знал, што нам нада завести ребенка. Вот сидел и ждал, когда это произойдет. Должно быть, мы делали што-то неправильно, и ребенок не появился».
Сири остолбенела, затем моргнула. Не может же быть…
– Ты не знаешь, откуда берутся дети?
«В сказках, – написал он, – мущина и женщина праводят ночь вместе. Потом у них появляется ребенок. Мы правели вместе много ночей, а детей так и нет».
– И никто, ни один из твоих жрецов, не объяснил тебе процесс?
«Нет. О коком процессе ты гаваришь?»
Какое-то время Сири просидела молча. «Нет, – думала она, чувствуя, как все гуще краснеет. – Я не буду его сейчас просвещать».
– Давай-ка в другой раз.
Он написал:
«Мне было очинь странно, когда ты пришла в комнату первой ночью. Честно, я очинь испугался тебя».
Сири улыбнулась, припомнив собственный ужас. Ей даже в голову не пришло, что и он был напуган. С какой стати? Это же Бог-король.
– Значит, – проговорила она, барабаня пальцем по покрывалу, – тебя никогда не водили к другим женщинам?
«Нет, – написал он. – Мне была очинь интересна ты обнаженная».
Она снова вспыхнула, хотя ее волосы, очевидно, решили остаться просто рыжими.
– Мы сейчас не об этом, – сказала она. – Я хочу знать о других женщинах. Не было никаких госпожей? Никаких сожительниц?
«Нет».
– Они всерьез опасаются, что у тебя появится ребенок.
«Зачем ты так гаваришь? – написал он. – Тебя же прислали».
– Через пятьдесят лет царствования, – кивнула Сири. – И только под строжайшим присмотром, из подобающего рода, чтобы родилось дитя нужной крови. Синепалый считает, что этот ребенок может быть опасен для нас.
«Я не понимаю пачиму. Этого все хотят. Должен явиться наследник».
– Зачем? – осведомилась Сири. – Ты все еще выглядишь едва ли на двадцать лет. Биохрома замедляет твое старение.
«Королевства без наследника в опасности. Если меня убьют, править будет некому».
– А что, все эти пятьдесят лет такой опасности не было?
Он выдержал паузу, наморщил лоб и неторопливо протер доску.
– Наверное, считают, что опасность возникла сейчас, – медленно проговорила Сири. – Но не из-за болезни – даже я знаю, что возвращенные не болеют. Они вообще хоть стареют?
«Не думаю», – написал Сьюзброн.
– Как умер прошлый Бог-король?
«Всего было четверо. Я точна не знаю, как умерли».
– Только четыре короля за семьсот лет, и все скончались при таинственных обстоятельствах…
«Мой отец умер раньше, чем я сильно вырос, штобы его запомнить, – написал Сьюзброн. – Мне сказали, он отдал жызнь за королевство – испустил свой биохромотиский дох как возвращенный бог, штобы изгнать страшный мор. Другой возвращенный исцелит только одново человека, но Бог-король способен вылечить многих. Так мне говорили».
– Тогда об этом должна существовать запись, – сказала Сири. – Где-то в книгах, которые так стойко охраняют жрецы.
«Жаль, тебе не дадут прачесть», – написал он.
Она безразлично отмахнулась.
– Шансы на то, что получится, были невелики. Мне придется как-то иначе подобраться к этим летописям.
«Ребенок – опасность, – подумала она. – Именно об этом предупредил Синепалый. Значит, что бы ни грозило моей жизни, оно случится только после рождения наследника. Синепалый помянул и угрозу для Бога-короля. После этого уже кажется, что опасность исходит от самого духовенства. Почему оно готово причинить вред собственному богу?»
Сири посмотрела на Сьюзброна, который внимательно листал свою книгу сказок. Она улыбнулась сосредоточенному взгляду, с которым он разбирал текст.
«Что ж, – подумала она, – с учетом того, что он знает о близости, нам в обозримом будущем вряд ли стоит сильно беспокоиться о ребенке».
Тревожило, конечно, и то, что отсутствие потомства окажется таким же опасным, как и его наличие.
