22
Стихийник, божество бурь, взял из штатива деревянный шар и взвесил его в руке. Тот был специально изготовлен, чтобы заполнить ладонь бога, и утяжелен свинцовым сердечником. Темно-синяя поверхность была изрезана кругами.
– Двойной? – спросил Животворец. – Смелый шаг.
Стихийник присмотрелся к собравшейся позади стайке богов. Среди них был и Жаворонок, который потягивал сладкий оранжевый фруктовый напиток, чуть сдобренный чем-то спиртосодержащим. С тех пор как бог отваги позволил Лларимару вытащить себя из постели, прошло несколько дней, но он все еще не решил, что делать дальше.
– Воистину смелый, – ответил Стихийник, подбросив шар и поймав его. – Скажи-ка, Жаворонок Отважный. Тебе понравился этот бросок?
Боги усмехнулись. Играли четверо. Стихийник, как всегда, нарядился в зеленый с золотом хитон, ниспадавший с плеча, а набедренная повязка доходила до середины бедра. Облачение, скопированное с древних одежд возвращенных по полотнам прошлого многовековой давности, подчеркивало его лепную мускулатуру и божественный стан. Он встал на краю балкона, поскольку пришла его очередь бросать.
Сзади сидели трое других. Жаворонок – слева, а Животворец – бог исцеления – в центре. Правдозов, бог природы, сидел далеко справа, одетый в узорный плащ и темно-бордовый с белым мундир.
Три бога представляли собой вариации на одну тему. Если бы Жаворонок не знал их прекрасно, затруднился бы различить. Каждый был ростом почти семь футов с шарами-мускулами, которым позавидует любой смертный. Впрочем, у Животворца были каштановые волосы, у Стихийника – светлые, а у Правдозова – черные. Но у всех троих – одинаковые черты: квадратные челюсти, безукоризненные прически и врожденная идеальная грация, по которым в них узнавали возвращенных божеств. Разнообразие вносили только наряды.
Жаворонок отпил своего напитка.
– Благословить ли мне твой бросок, Стихийник? – спросил он. – Разве у нас не состязание?
– Полагаю, оно, – ответил бог, подбрасывая деревянный шар.
– Тогда с какой же стати мне тебя благословлять, если ты играешь против меня?
Стихийник лишь ухмыльнулся, затем отвел руку и метнул шар через площадку. Тот подпрыгнул, прокатился в траве и в итоге остановился. Эту часть внутреннего двора превратили в широкое спортивное поле, разделенное канатами и шестами. Жрецы и слуги бегали по краям, записывая результаты и ведя счет, чтобы богам не пришлось утруждаться самим. Тарачин – игра, в которую играли только состоятельные. Жаворонок так и не потрудился выучить правила.
Играть веселее, когда понятия не имеешь, что делаешь.
Его бросок был следующим. Встав, он выбрал из штатива тот деревянный шар, что совпадал по цвету с его напитком. Подбросил оранжевый мяч, поймал и, никуда специально не целясь, запустил в поле. Шар залетел намного дальше, чем, вероятно, был должен; Жаворонок обладал идеальным и сильным для метателя телом. Отчасти поэтому поле было так велико. Его разбили для богов, и потому, когда шла игра, им требовался балкон, чтобы играть и следить за игрой с возвышения.
Тарачин считался одной из сложнейших игр. В нем требовались сила для правильного метания шара; острый ум для понимания, куда бросать; координация для подобающей меткости и превосходное знание стратегии, чтобы правильно выбирать снаряд и господствовать на игровом поле.
– Четыреста тринадцать очков! – объявил слуга, получив отчет от трудившихся внизу писцов.
– Еще один великолепный бросок, – сказал Правдозов, заерзавший в раскладном кресле. – Как ты это делаешь? Мне бы и в голову не пришло использовать для такого броска реверсивный шар.
«Так называются оранжевые?» – подумал Жаворонок, возвращаясь на место.
– Тебе нужно просто понимать игровое поле и проникать в сознание шара, – объяснил он. – Думать и рассуждать, как он.
– Рассуждать, как шар? – переспросил Животворец, вставая. На нем были просторные одежды его цветов, синего и серебристого. Он выбрал зеленый шар и уставился на него. – Но как же деревянный шар рассуждает?
– Я полагаю, кружным путем, – беззаботно заявил Жаворонок. – И это по совпадению мой излюбленный способ. Наверное, поэтому я так хорошо играю.
Животворец нахмурился, открыл рот для ответа, но в итоге захлопнул его, сконфуженный замечанием Жаворонка. Увы, превращение в бога не улучшало умственные способности – только физические данные. Жаворонок не переживал. Для него истинный азарт тарачина никогда не зависел от места приземления шара.
Животворец выполнил бросок, потом сел.
– Я вот что скажу, Жаворонок, – улыбнулся он. – Я расцениваю это как комплимент, но твое общество утомительно.
– Да, – согласился Жаворонок, отпивая из чаши. – В этом смысле я настоящий комар. Правдозов, теперь твоя очередь?
– Вообще-то, она снова твоя, – сказал Стихийник. – С последним броском ты вышел в финал – забыл?
– Ах да, как это я запамятовал, – ответил, вставая, Жаворонок.
Он взял новый шар, бросил через плечо на зеленое поле и снова сел.
– Пятьсот семь очков, – объявил жрец.
– А теперь ты выпендриваешься, – сказал Правдозов.
Жаворонок промолчал. По его мнению, это вскрыло неисправимый изъян игры: тот, кто знал меньше, всегда играл лучше. Однако он усомнился, что остальные с ним согласятся. Все трое были крайне преданы своему виду спорта и играли еженедельно. Тарачин стал благословенной добавкой к обыденному времяпрепровождению.
Жаворонок подозревал, что его продолжают звать лишь из желания опровергнуть его непобедимость. Узнай он правила, попытался бы слить игру, чтобы больше не приглашали. Однако ему нравилось раздражать товарищей победами, хотя, разумеется, они неизменно вели себя прилично. Так или иначе, в сложившихся обстоятельствах он подозревал, что не сумеет проиграть и при желании.
Правдозов наконец поднялся для броска. Он всегда предпочитал воинственный стиль в одежде, и багряное с белым богу природы очень шли. Жаворонок подозревал в нем постоянную зависть из-за того, что ему не вменили в придворную обязанность командование безжизненными и поручили взамен надзирать за торговлей с другими королевствами.
– Я слышал, Жаворонок, что несколько дней назад ты беседовал с королевой? – спросил Правдозов, совершив бросок.
– Да, было дело, – подтвердил Жаворонок, потягивая напиток. – Должен сказать, она чрезвычайно мила.
Стихийник негромко хохотнул, очевидно усматривая в последнем замечании сарказм, и это слегка раздосадовало Жаворонка, ибо он сказал искренне.
– Весь двор гудит, – заметил Правдозов, поворачиваясь и ставя на место козырек. Затем он прислонился к балконным перилам, ожидая, когда подсчитают очки. – Идрийцы, можно сказать, нарушили договор.
– Принцесса не та, – согласился Стихийник. – Это развязывает нам руки.
– Да, но для чего? – задумчиво произнес Правдозов.
– Для атаки! – ответил Животворец в своей обычной тупой манере. Божества природы и бурь взглянули на него, покоробленные.
– Выгадать можно гораздо больше, Животворец.
– Да, – кивнул Стихийник, лениво высосав остатки вина из своей чаши. – Мои планы уже, конечно, осуществляются.
– И что же это за планы, божественный брат? – осведомился Правдозов.
Стихийник улыбнулся:
– Не стану же я портить сюрприз!
– Смотря какой, – ровно сказал Правдозов. – Не помешают ли они потребовать от идрийцев большего доступа к торговым путям? Я готов поспорить, что некоторый… нажим на новую королеву способен склонить ее к такому предложению. Говорят, она довольно наивна.
Жаворонка начало подташнивать. Он знал, как божества строили заговоры, вечно интриговали. Они играли в свои шары, но не менее важная причина для встреч на этих соревнованиях – обозначение позиции и заключение сделки.
– Невежество может быть притворным, – заметил Животворец в редкую минуту прозорливости. – Ее бы не прислали, будь она и впрямь настолько неопытна.
– Она идрийка, – пренебрежительно сказал Правдозов. – В их крупнейших городах населения меньше, чем в маленьком пригороде Т’Телира. Бьюсь об заклад, она едва ли вообще понимает, что такое политика. Они привыкли общаться с овцами, а не с людьми.
Стихийник кивнул:
– Даже если по их меркам она «подготовлена», вертеть ею здесь не составит труда. Главное, не подпустить к ней первыми остальных. Какое у тебя впечатление, Жаворонок? Она встанет перед богами на цырлы?
– Я честно не знаю, – ответил он и подал знак принести еще сока. – Вам же известно, меня не сильно интересуют политические игрища.
Стихийник и Правдозов насмешливо переглянулись. Как большинство при дворе, они считали Жаворонка безнадежным, когда речь заходила о делах практических. А «практическое» в их понимании означало возможность «получить преимущество».
– Жаворонок, – с бестактной честностью заявил Животворец, – тебе и правда не мешает побольше интересоваться политикой. Это бывает презабавно. Да знал бы ты, в какие тайны меня окунают!
– Мой милый Животворец, – ответил Жаворонок, – пожалуйста, поверь мне, когда я говорю, что не желаю знать, куда тебя окунают. Не интересны мне и твои тайны.
Животворец наморщил лоб, силясь осмыслить услышанное.
Жрецы огласили счет после заключительного броска, и боги вновь принялись обсуждать королеву. Странно, но Жаворонок все большее тревожился. Когда Животворец поднялся за шаром, Жаворонок тоже встал.
– Мои божественные братья, – объявил он, – я что-то выдохся. Не иначе хватил не того.
– Надеюсь, не с моей подачи? – осведомился Правдозов.
Дворец был его.
– Нет, я не о пище, – возразил Жаворонок. – Наверное, о других твоих сегодняшних подачах. Мне правда нужно идти.
– Но ты же ведешь! – воскликнул Правдозов. – Если сейчас уйдешь, нам придется играть заново на следующей неделе!
– Твои угрозы стекают с меня, как вода, мой божественный брат, – сказал Жаворонок, поочередно и почтительно кланяясь каждому. – Прощаюсь с вами до поры, когда вы снова притащите меня играть в эту вашу трагическую игру.
Все рассмеялись. Он не знал, порадоваться или обидеться, ибо они зачастую принимали его шутки за серьезные утверждения – и наоборот.
Он забрал своих жрецов, включая Лларимара, из комнаты, в которую переходил балкон, но говорить с ними не захотел. По-прежнему озабоченный, он пересек бело-красный дворец. Боги на балконе – скромные любители по сравнению с асами политики вроде Рдянки. Их замыслы тупы и предсказуемы.
Но даже тупые и предсказуемые бывают опасны, особенно для такой женщины, как королева, неопытной в подобных делах.
«Я ведь уже решил, что не могу ей помочь», – подумал Жаворонок, покидая дворец и выходя на природу. Справа сложная сеть канатных квадратов и контуров обозначала поле для игры в тарачин. Издалека донесся шлепок: в траву упал шар. Жаворонок пошел по упругой лужайке в другую сторону и даже не дождался, пока жрецы прикроют его балдахином от полуденного солнца.
Его тревожила мысль: что, если он попробует помочь и сделает только хуже? Но оставались сны. Война и насилие. Он снова и снова взирал на падение самого Т’Телира, разгром его родины. Он больше не мог игнорировать сны, пусть даже не считал их пророческими.
Рдянка полагала, что война важна. Или важно как минимум к ней подготовиться. Он доверял ей больше, чем прочим богам и богиням, но также был озабочен ее агрессивностью. Она явилась к нему с предложением участвовать в ее замыслах. Быть может, она поступила так, потому что знала о его большей сдержанности? Возможно, она целенаправленно искала равновесия?
Он выслушивал прошения, хотя не собирался отдавать свой дох и умирать. Истолковывал картины, хотя вообще не видел в них никаких прорицаний. Может ли он подготовиться и обезопасить власть при дворе, если не верует в значимость своих видений? Особенно если эти приготовления помогут молодой женщине, у которой, вне всяких сомнений, других союзников нет?
Лларимар предложил ему поступить наилучшим образом. Это представлялось колоссальным трудом. К несчастью, безделье начинало казаться трудом еще большим. Порой, когда во что-нибудь вляпаешься, единственный выход – остановиться и отряхнуться.
Качая головой, Жаворонок вздохнул.
– Наверное, я об этом пожалею, – пробормотал он под нос.
Затем отправился на поиски Рдянки.
* * *
Мужчина был хрупок, сущий скелет, и каждый высосанный им моллюск заставлял Вивенну кривиться по двум причинам. Во-первых, она не могла поверить, что кому-то нравится такая слизистая пища. Во-вторых, мидии были крайне редкой и дорогой разновидности.
А платила она.
Днем ресторан заполнялся до отказа – люди, как правило, перекусывали в середине дня, когда удобнее купить еду, чем вернуться за ней домой. Сама идея ресторанов продолжала казаться странной. Разве у этих мужчин не было жен или слуг, чтобы приготовить еду? Разве уютно питаться при таком скоплении народа? Место было совершенно… безликим.
По бокам от нее сидели Дент и Тонк Фах. И они, разумеется, тоже угощались мидиями. Вивенна не знала наверняка – не спрашивала, – но думала, что мидии сырые.
Сидевший напротив заморыш схомячил еще одну. Судя по виду, он не особенно наслаждался дорогой обстановкой и бесплатной кормежкой. Губы глумливо кривились, и, хотя мужчина с виду не нервничал, Сири заметила, что он не спускал глаз с ресторанной двери.
– Итак, – заговорил Дент, кладя на стол очередную пустую раковину и вытирая пальцы о скатерть – обычное дело в Т’Телире. – Ты можешь нам помочь или нет?
Человечек, звавшийся Фобом, пожал плечами:
– Ты мелешь чушь, наемник.
– Ты меня знаешь, Фоб. Когда я тебе лгал?
– Всегда, когда тебе за это платили, – фыркнул Фоб. – Мне просто ни разу не удалось тебя подловить.
Тонк Фах хохотнул, потянувшись за очередной мидией. Та выскользнула из раковины, едва он поднес ее к губам, и Вивенне пришлось полностью собраться, чтобы не блевануть от мокрого шлепка, с которым моллюск ударился о стол.
– Но ты согласен, что война приближается, – сказал Дент.
– Конечно, – кивнул Фоб. – Но она приближается уже не один десяток лет. С чего ты взял, что в этом году наконец начнется?
– Тебе плевать на такую возможность?
Фоб малость скривился и вновь принялся за мидии. Тонк Фах затеял строить из раковин башню, желая выяснить, сколько та простоит. Вивенна до поры молчала. Неучастие в переговорах не волновало ее. Она наблюдала, училась и размышляла.
Фоб был землевладельцем. Он вырубал леса, затем сдавал землю фермерам. При вырубке он часто полагался на безжизненных – работников, предоставленных ему правительством. Условие при ссуде было только одно: в случае войны и на ее время все продовольствие, произведенное в его владениях, немедленно становилось собственностью возвращенных.
Это была хорошая сделка. Во время войны правительство и так захватит его земли, а потому он ничего не терял, кроме права пожаловаться.
Он съел еще одну мидию. «Как в нем столько помещается?» – подумала Вивенна. Фоб ухитрился высосать почти вдвое больше мерзких маленьких тварей, чем Тонк Фах.
– Твой урожай не созреет, Фоб, – сказал Дент. – Ты многого лишишься в этом году, если мы окажемся правы.
– Но! – подал голос Тонк Фах, наращивая раковиной башню. – Собери урожай пораньше, продай запасы – и на голову обойдешь конкурентов.
– Тебе-то что за дело? – осведомился Фоб. – Откуда мне знать – может быть, они вас и наняли убедить меня в скорой войне?
За столом наступила тишина, и стало слышно, как трапезничают другие клиенты. Дент наконец повернулся, смотря на Вивенну, и кивнул.
Она подняла шаль – не прежнюю солидную, из Идриса, а шелковую, легкую, раздобытую Дентом. Она взглянула Фобу в глаза и сделала волосы темно-красными. При поднятой шали перемену заметили только сидевшие за столом и наблюдавшие с близкого расстояния.
Фоб обмер.
– Повтори, – сказал он.
Она превратилась в блондинку.
Фоб моргнул, мидия вывалилась из раковины и шлепнулась возле той, что уронил Тонк Фах.
– Королева?.. – потрясенно спросил Фоб.
– Нет, – ответила Вивенна. – Ее сестра.
– Что тут происходит? – осведомился Фоб.
Дент улыбнулся:
– Она здесь, чтобы организовать сопротивление возвращенным богам и еще до войны обеспечить преимущество Идриса в Т’Телире.
– Ты же не думаешь, что старый король с Высот пришлет свою дочь просто так? – сказал Тонк Фах. – Война. Вот единственное, что могло подвигнуть его на столь отчаянный шаг.
– Сестра, – проговорил Фоб, рассматривая Вивенну. – А ко двору прислали младшую. Почему?
– Королю виднее, что делать, Фоб, – заметил Дент.
Фоб принял задумчивый вид. Наконец он бросил выпавшую мидию в тарелку с ракушками и потянулся за свежей.
– Я знал, что за приездом этой девушки кроется нечто большее, чем простая случайность.
– Так ты соберешь урожай? – спросил Дент.
– Я подумаю, – ответил Фоб.
– Надеюсь, что хорошенько, – кивнул наемник.
Он также кивнул Вивенне и Тонку Фаху, и все трое оставили Фоба доедать мидии. Вивенна оплатила счет, который оказался даже больше, чем она опасалась, и они присоединились к ждавшим снаружи Парлину, Брюлики и Клоду Безжизненному. Компания двинулась прочь от ресторана, проталкиваясь сквозь толпу без труда благодаря лишь тому, что каланча-безжизненный вышагивал первым.
– Куда теперь? – спросила Вивенна.
Дент смерил ее взглядом:
– Что, ни капельки не устали?
У Вивенны болели ноги, ей хотелось спать, но она не призналась.
– Дент, мы работаем на благо моего народа. Легкая усталость – невелика цена.
Дент зыркнул на Тонка Фаха, но тучный наемник вклинился в толпу, направляясь к торговой стойке, а Парлин увязался за ним. Вивенна отметила, что Парлин, вопреки ее неодобрению, снова напялил нелепую зеленую шляпу. Что с ним такое? Да, он не блистал умом, но всегда оставался уравновешенным.
– Брюлики! – крикнул Дент. – Отведи нас в «Раймар».
Брюлики кивнула и отдала Клоду команду, которой Вивенна не расслышала. Отряд свернул через толпу в другую сторону.
– Оно слушается только ее? – спросила Вивенна.
Дент пожал плечами.
– У него есть основные указания делать то, что приказываем мы с Тонком, и у меня заготовлены кодовые слова на случай, если понадобится больший контроль.
– Кодовые слова? – нахмурилась Вивенна.
Дент взглянул на нее:
– Наша беседа приобретает довольно еретический характер. Вы уверены, что хотите продолжить?
Вивенна оставила без внимания его веселость.
– Мне по-прежнему не нравится присутствие этой твари, особенно если я не могу ее обуздать.
– Все пробуждение осуществляется через команду, принцесса, – сообщил Дент. – Вы наполняете нечто жизнью, затем командуете. Безжизненные бесценны, потому что им можно отдавать разные команды после того, как вы их создали, в отличие от обычных пробужденных предметов, которым приказывают только однажды, заранее. Вдобавок безжизненные способны запоминать цепочки сложных приказов и обычно хорошо их понимают. Я думаю, в них сохраняется толика человеческого.
Вивенна содрогнулась. Безжизненные оказались разумнее и чувствительнее, чем ей хотелось.
– Однако это означает, что управлять безжизненными может кто угодно, – заметил Дент. – Не только их создатели. Поэтому мы внушаем кодовые слова. Их два, и, не зная их, нельзя зарядить создание новыми командами.
– Какие же кодовые слова для Клода?
– Я должен спросить у Брюлики, можно ли вам сказать.
Вивенна открыла рот, готовая выразить недовольство, но передумала. Денту, судя по всему, не хотелось связываться с Брюлики и ее деятельностью. Вивенна попросту укажет на это позднее, когда они окажутся в более укромном месте. Взамен она принялась рассматривать Клода. Тот был одет просто. Серые штаны и серая рубаха плюс обесцвеченный кожаный джеркин. На поясе у него висел большой клинок. Не дуэльный меч – более грубое оружие с широким лезвием.
«Все в сером, – подумала Вивенна. – Потому что им хочется, чтобы все признавали в Клоде безжизненного?» Несмотря на слова Дента о том, что безжизненные – явление заурядное, многие люди обходили его за версту. «А в джунглях обычное дело – змеи, но это не значит, что людям приятно их видеть».
Брюлики спокойно болтала с безжизненным, хотя тот не отзывался ни словом. Он шел как заведенный, глядя перед собой, и не был похож на живого человека в устойчивом ритме своих шагов.
– Она всегда… с ним так разговаривает? – передернуло Вивенну.
– Ага, – сказал Дент.
– Это признак весьма нездоровый.
Дент слегка озадачился, хотя ничего не сказал. Чуть погодя вернулись Тонк Фах и Парлин. К неудовольствию Вивенны, у Тонка Фаха на плече сидела мартышка. Немного подрожав, она перебежала на другое плечо.
– Новая любимица? – спросила Вивенна. – А что стряслось с попугаем?
Тонк Фах выглядел виноватым, а Дент лишь покачал головой:
– Тонк не очень-то жалует зверушек.
– Попугай все равно был занудой, – сказал Тонк Фах. – Обезьяны гораздо занятнее.
Вскоре они прибыли в следующий ресторан, куда менее шикарный, чем предыдущий. Как обычно, Брюлики, Парлин и безжизненный заняли места снаружи, а Вивенна с наемниками вошли внутрь.
Встречи становились обыденным делом. За последнюю пару недель они познакомились как минимум с дюжиной. Одни были вожаками подполья, которых Дент считал способными устроить волнения. Другие – торговцами вроде Фоба. В целом Вивенну впечатлило разнообразие способов, которыми Дент собирался учинить беспорядки в Т’Телире.
Однако большинство планов требовало показа королевских локонов Вивенны. Собеседники мгновенно осознавали важность присутствия в городе королевской дочери, и ей оставалось гадать, как собирался добиться успеха Лемекс, не имевший столь убедительных доказательств.
Дент усадил их за угловой столик, и Вивенна мрачно отметила, насколько грязен был ресторан. Свет проникал лишь в узкие окна, как через щели между шторами, и рассылал по потолку лучи, но даже этого хватало, чтобы увидеть въевшуюся сажу. Невзирая на голод, она мгновенно решила, что в этом заведении не съест ничего.
– Зачем мы ходим по ресторанам? – спросила она и села, но только после того, как вытерла стул носовым платком.
– Так нас труднее выследить, – объяснил Дент. – Я продолжаю предупреждать вас, принцесса. Затея опаснее, чем кажется. Пусть примитивные застолья не сбивают вас с толку. В любом другом городе мы бы встречались в притонах, игорных салонах или в переулках. Лучше все время двигаться.
Они устроились, и Дент с Тонком Фахом заказали еду, как будто только что не прикончили второй за день завтрак. Вивенна сидела смирно, готовясь к знакомству. Божий Пир был в Халландрене своего рода священным днем, хотя по тому, что она видела, жители языческого города не имели внятного представления о «священном дне». Вместо того чтобы работать в поле или помогать нуждающимся, население закатывало пышные обеды и ужины и обжиралось, как будто боги ждали от них экстравагантности.
Не исключено, что действительно ждали. Судя по услышанному, возвращенные были распутными существами. Это побуждало их почитателей проводить свои «священные дни» в чревоугодии и праздности.
Связной прибыл раньше заказанных блюд. Он вошел с двумя личными телохранителями. На нем была красивая одежда, то есть кричащая, как любили в Т’Телире, но борода оказалась длинной и засаленной, а нескольких зубов не хватало. Он подал знак, и его охранники придвинули к столу Вивенны второй, поставили три стула. Человек сел, настороженно держась подальше от Дента и Тонка Фаха.
– Легкая паранойя? – осведомился Дент.
Мужчина вскинул руки:
– Осторожность никогда не повредит.
– Коли так, подавайте еще еды, – распорядился Тонк Фах, когда прибыло блюдо.
Это были куски чего-то… отбитого и зажаренного. Мартышка тотчас сползла по руке Тонка Фаха и прихватила несколько.
– Значит, – произнес гость, – ты и есть гадкий Дент.
– Он самый. Ты, полагаю, Миляга?
Тот кивнул.
«Из городских воров рангом пониже, – подумала Вивенна. – Ярый сторонник восстания Вахра». Об этой встрече договаривались несколько недель.
– Отлично, – сказал Дент. – Мы по ряду причин заинтересованы в том, чтобы кое-какие продуктовые подводы исчезли по пути в город.
Он изложил это предельно откровенно. Вивенна огляделась, проверяя, не слишком ли близко другие столы.
– Это ресторан Миляги, принцесса, – шепнул Тонк Фах. – Каждый второй в этом зале, скорее всего, охранник.
«Замечательно», – подумала она, раздраженная тем, что ей не сказали заранее. Она еще раз огляделась, занервничав гораздо сильнее.
– Серьезно? – спросил Миляга, когда внимание Вивенны вернулось к беседе. – Ты хочешь, чтобы товары исчезли? Караваны продовольствия?
– Да, мы просим о трудном деле, – мрачно ответил Дент. – Это не караваны, что прибывают издалека. Большинство направится в город с окрестных ферм.
Он кивнул Вивенне, и та извлекла небольшой кошелек с монетами. Вручила наемнику, и он швырнул его на соседний стол.
Телохранитель изучил содержимое.
– Это тебе за беспокойство, коли пришел, – пояснил Дент.
Вивенне сделалось дурно, когда деньги перешли из рук в руки. Казалось откровенно неправильным выделять королевские фонды на подкуп таких, как Миляга, людей. То, что она отдала, даже не было собственно взяткой – просто платой за ускорение, «смазкой», как обозвал это Дент.
– Теперь о подводах, про которые мы говорим… – продолжил Дент.
– Стоп, – оборвал его Миляга. – Давайте сначала взглянем на волосы.
Вивенна со вздохом изготовилась приподнять шаль.
– Никаких платков, – потребовал Миляга. – Никаких фокусов. Здесь все свои.
Вивенна бросила взгляд на Дента, и тот кивнул. Тогда она пару раз изменила цвет волос. Миляга, копаясь в бороде, пристально наблюдал.
– Славно, – изрек он в итоге. – Действительно здорово. Где ты ее откопал?
– Что? – нахмурился Дент.
– Женщину, в которой достаточно королевской крови для имитации принцессы.
– Она не самозванка, – ответил Дент, покуда Тонк Фах трудился над блюдом чего-то жареного.
– Да ладно, – протянул Миляга с кривой и широкой улыбкой. – Мне ты можешь сказать.
– Это правда, – вмешалась Вивенна. – Принадлежность к королевскому роду – не только кровь. Это родословная и божественное призвание Остра. У моих детей не будет королевских локонов, пока я не стану королевой Идриса. Изменять цвет волос способны лишь потенциальные наследники.
– Суеверный бред, – отозвался Миляга. Он подался вперед, игнорируя ее и сосредоточившись на Денте. – Мне наплевать на твои караваны, Дент. Я хочу выкупить у тебя девку. Почем она?
Дент не сказал ни слова.
– В городе о ней заговорят, – продолжил Миляга. – Я понимаю, чем ты занят. С личностью якобы королевского рода ты можешь расшевелить массу людей и навести немалый шухер. Не знаю, где ты ее нашел и как натаскал так здорово, но я ее хочу.
Дент медленно встал.
– Уходим, – произнес он.
Поднялись и охранники Миляги.
Дент пришел в движение.
Последовали вспышки – отраженный солнечный свет. Тела перемещались слишком быстро, чтобы потрясенный рассудок Вивенны сумел за ними уследить. Затем движение прекратилось. Миляга остался в своем кресле. Дент стоял ровно, его дуэльный клинок пронзил шею телохранителя.
У охранника был удивленный вид, меч все еще оставался в руке. Вивенна даже не заметила, когда Дент извлек свое оружие. Второй телохранитель споткнулся; кровь запятнала джеркин там, куда Дент поразительным образом ухитрился пырнуть и его.
Охранник сполз на пол, в предсмертных судорогах пиная стол Миляги.
«Повелитель цветов… – подумала Вивенна. – Так быстро!»
– Значит, ты и правда хорош, как сказывают, – изрек Миляга по-прежнему беззаботно.
По залу рассредоточились новые люди. Человек двадцать. Тонк Фах взял еще пригоршню чего-то жареного и локтем толкнул Вивенну.
– Возможно, придется встать, – прошептал он.
Дент выдернул меч из шеи телохранителя, и тот присоединился к товарищу, который, истекая кровью, умирал на полу. Не вытирая, Дент бросил клинок в ножны. Взора с Миляги он не сводил.
– О тебе говорят, – сообщил Миляга. – Толкуют, что ты явился ниоткуда дней десять назад. Набрал себе бригаду лучших – увел их у серьезных людей. Или из серьезных тюрем. Никто не знает о тебе ничего, кроме того, что ты расторопен. Иные твердят, будто нечеловечески.
Дент кивнул на дверь. Вивенна, вздрогнув, встала, затем позволила Тонку Фаху провести себя через комнату. Охранники держались за мечи, но никто не напал.
– Жаль, что мы не провернули дельце, – вздохнул Миляга. – Надеюсь, ты не забудешь меня, когда займешься чем-нибудь другим.
Дент наконец отвернулся, примкнул к Вивенне с Тонком Фахом, и все они вышли из ресторана на солнечную улицу. Парлин и Брюлики пустились вдогонку.
– Он отпускает нас? – с колотящимся сердцем спросила Вивенна.
– Он захотел взглянуть на мой клинок, – ответил Дент, оставаясь напряженным. – Что ж, бывает.
– Не считая того, что вздумал выторговать принцессу, – добавил Тонк Фах. – Одно из двух: он либо убеждается в даре Дента, либо приобретает вас.
– Но вы могли его убить! – воскликнула Вивенна.
Тонк Фах фыркнул:
– И разозлить половину городского ворья, взломщиков и убийц? Нет, Миляга знал, что мы ему ничего не сделаем.
Дент оглянулся на нее:
– Простите, что зря потратил ваше время. Я думал, он окажется полезнее.
Она нахмурилась, отметив наконец, сколь тщательно скрывал свои чувства Дент. Она всегда считала его безалаберным, как Тонка Фаха, но сейчас усмотрела еще кое-что. Выдержку. Впервые за их знакомство его самоконтроль грозил лопнуть.
– Ну что ж, вреда не причинили, – сказала она.
– Разве что недотепам, которых проткнул Дент, – уточнил Тонк Фах, радостно подкармливая свою мартышку.
– Нам нужно…
– Принцесса? – донеслось из толпы.
Дент и Тонк Фах повернулись разом. Вивенна не заметила, как вновь выскочил меч Дента. Однако на этот раз он не ударил. Человек позади не представлял особой угрозы. Он был одет в бурые обноски, лицо задубело от солнца. Он походил на фермера.
– О, принцесса! – проговорил человек, спеша вперед и не обращая внимания на мечи. – Это вы! До меня доходили слухи, но… ох, вы и правда здесь!
Дент зыркнул на Тонка Фаха, и наемник-бугай преградил рукой путь, пока пришлый тип не подобрался слишком близко к Вивенне. Она сочла бы такую предосторожность излишней, когда бы не видела, как Дент в мгновение ока убил двоих. Опасность, которую Дент поминал постоянно, медленно проникала в ее рассудок. Если у этого человека припрятано оружие и есть сколько-то мастерства, он убьет ее до того, как она осознает происходящее.
Вивенну пробрал озноб.
– Принцесса, – сказал человек, валясь на колени, – я ваш слуга.
– Пожалуйста, – ответила она, – не ставьте меня выше других.
– О, – вскинул глаза незнакомец. – Виноват. Я так давно покинул Идрис! Но это все-таки вы!
– Как вы узнали, что я здесь?
– От идрийцев в Т’Телире, – ответил тот. – Они говорят, что вы прибыли вернуть трон. Нас угнетали здесь так долго, что я принял новости за выдумки. Но это правда! Вы здесь!
Дент посмотрел сперва на нее, потом – на ресторан Миляги, который еще виднелся чуть позади. Он кивнул Тонку Фаху:
– Возьми его, обыщи, и где-нибудь в другом месте мы потолкуем.
* * *
«Другим местом» оказались развалины дома в бедняцком квартале, примерно в четверти часа ходьбы от ресторана.
Вивенна сочла трущобы Т’Телира весьма занятными – по крайней мере, для ума. Цвета пестрили даже здесь. Народ носил вылинявшую одежду. Полоски ярких тканей свисали из окон, натягивались между карнизами и даже лежали в уличных лужах. Цвета повсюду – приглушенные или грязные. Подобие карнавального шествия по помойке.
Вивенна, Брюлики, Парлин и идриец ждали перед лачугой, пока Дент и Тонк Фах проверяли, нет ли в здании незримых угроз. Вивенна в странном отчаянии обвила себя руками. Выцветшие краски в переулке казались неправильными. Мертвыми. Так падает наземь красивая птица – ее очертания сохраняются, но магия исчезает.
Загубленное красное, заляпанное желтое, испорченная зелень. В Т’Телире было принято ярко раскрашивать даже простые вещи – например, ножки стульев или складские мешки. Сколько же тратили горожане на красители и чернила? Без Слез Эдгли – живописных цветков, которые росли только в т’телирском климате, – это было бы невозможно. Халландрен выстроил экономику на выращивании особых цветов, их сборе и производстве красок.
Вивенна поморщилась от вони отходов. Теперь она острее ощущала запахи, во многом так же, как цвета. Дело было не в улучшении обоняния – сами вещи стали более пахучими. Ее передернуло. Даже сейчас, через недели после вливания дохов, ей было не по себе. Она чувствовала суету горожан и присутствие рядом Парлина, который с подозрением наблюдал за соседними переулками. Она улавливала пребывание в доме Дента и Тонка Фаха – один вроде бы обследовал подвал.
Она могла…
Она застыла. Она не могла ощутить Брюлики. Глянула в сторону – женщина-коротышка стояла там, уперев руки в бока и бормоча под нос что-то вроде «надо остаться с детками». Ее безжизненный урод маячил рядом; Вивенна не ожидала в себе способности его воспринять. Но почему же она не чувствовала Брюлики? Вивенна запаниковала, решив, что Брюлики – некое извращенное безжизненное существо. Затем, однако, нашлось простое объяснение.
У Брюлики не было доха. Она – бесцвет.
Теперь, когда Вивенна знала, что искать, это стало очевидно. Даже не будучи столь богатой дохами, Вивенна могла отмечать некоторые вещи. В глазах Брюлики слабее искрилась жизнь. Она казалась более угрюмой, менее обходительной. Похоже, она злила окружающих.
Вдобавок Брюлики никогда не замечала, что Вивенна за ней наблюдает. Какое бы чувство ни побуждало других оглянуться под пристальным взглядом, им Брюлики не обладала. Вивенна отвернулась и обнаружила, что краснеет. Рассматривать человека без доха… как будто следить за ним, когда он переодевается. Прозревать его наготу.
«Несчастная женщина, – подумала она. – Хотелось бы знать, как это произошло». Сама продала? Или отняли? Вивенне вдруг стало крайне неловко. «Почему у меня должно быть так много, а у нее – ничего?» Худшая показуха на свете.
Она почувствовала приближение Дента до того, как наемник распахнул дверь, чуть не сорвав ее с петель.
– Порядок, – доложил он. Затем присмотрелся к Вивенне. – Принцесса, вы не обязаны участвовать в происходящем, если не желаете зря терять время. Брюлики отведет вас домой. Мы допросим этого человека и сообщим вам.
Она помотала головой:
– Нет. Я хочу его выслушать.
– Я так и подумал. Правда, нам придется отменить следующую встречу. Брюлики, ты…
– Я отменю, – вмешался Парлин.
Дент, глядя на Вивенну, помолчал.
– Послушайте, мне, может быть, не все понятно в этом городе, – сказал Парлин, – но простое послание я передать могу. Я же не кретин.
– Пусть идет, – разрешила Вивенна. – Я ему доверяю.
Дент пожал плечами:
– Ладно. Иди прямо по этому переулку, пока не увидишь площадь с разбитой конной статуей; затем поверни на восток и ступай той дорогой со всеми ее поворотами. Так ты выберешься из трущоб. Встреча назначена в ресторане «Маршрут земляка», ты увидишь его на западной стороне рынка.
Парлин кивнул и снялся с места. Дент махнул Вивенне и остальным, чтобы заходили в дом. Нервный идриец, Тейм, вошел первым. Вивенна последовала за ним и с удивлением обнаружила, что изнутри здание выглядело намного прочнее, чем представлялось снаружи. Тонк Фах нашел стул и поставил его посреди комнаты.
– Присаживайся, приятель, – пригласил жестом Дент.
Тейм с затравленным видом устроился на стуле.
– Итак, – осведомился Дент, – почему ты не говоришь, откуда узнал, что сегодня принцесса собралась посетить именно тот ресторан?
У Тейма забегали глаза.
– Я случайно шел мимо и…
Тонк Фах с хрустом сжал кулаки. Вивенна посмотрела на него, вдруг заметив, что Тонк Фах выглядит более… грозным. Ленивый, тучный человек, любитель вздремнуть, исчез. Его сменил головорез с закатанными рукавами, обнаживший внушительно выпиравшие мускулы.
С Тейма градом лил пот. Сбоку в комнату вошел Клод Безжизненный. Его нечеловеческие глаза канули в тень, лицо напоминало восковую маску. Муляж человека.
– Я… был на побегушках у одного городского заправилы, – сообщил Тейм. – По мелочам. Ничего серьезного. У нас берутся за любую работу, какую поручат.
– У вас? – спросил Дент, кладя руку на эфес.
– Идрийцев.
– Дружище, я видел в городе идрийцев на хороших должностях, – сказал Дент. – Купцов. Ростовщиков.
– Везунчики, сударь, – судорожно вздохнул Тейм. – У них водятся деньги. Люди работают с любым, у кого есть деньги. Если же ты самый обыкновенный, дела обстоят иначе. Люди смотрят, как ты одет; прислушиваются к твоему акценту и нанимают других. Нас они считают ненадежными. Или занудными. Или ворьем.
– А ты такой и есть? – вставила Вивенна.
Тейм посмотрел на нее, затем вперил взор в грязный пол.
– Бывает, – сказал он. – Но не всегда. Если потребует хозяин.
– Это, дружище, все равно не объясняет, как ты пронюхал, где нас найти, – невозмутимо произнес Дент.
Вивенну покоробило подчеркнутое слово «дружище» вкупе с Тонком Фахом с одной стороны и безжизненным – с другой.
– Мой господин слишком много болтает, – сообщил Тейм. – Он знал, что происходило в том ресторане, и продал сведения паре людей. Я услышал бесплатно.
Дент посмотрел на Тонка Фаха.
– Всем известно, что она в городе, – быстро проговорил Тейм. – Слухи быстро расходятся. Это не совпадение. Дела наши плохи. Хуже, чем когда бы то ни было. Принцесса пришла к нам на помощь, да?
– Дружище, – сказал Дент. – По-моему, тебе лучше забыть об этой встрече. Я понимаю, что возникнет соблазн продать информацию. Но я обещаю тебе: если ты это сделаешь, мы узнаем. И можем…
– Достаточно, Дент, – попросила Вивенна. – Хватит пугать человека.
Наемник глянул на нее так, что Тейм подскочил.
– О, во имя Остра! – Она шагнула вперед и присела на корточки у его стула. – Тебе ничего не сделают, Тейм. Ты хорошо поступил, разыскав меня, и я доверяю тебе сохранить в тайне факт нашей встречи. Но объясни, почему бы не вернуться в Идрис, если в Т’Телире дела так плохи?
– Путешествие стоит денег, ваше высочество, – ответил тот. – Я не могу себе это позволить, как и большинство из нас.
– А много ли вас здесь?
– Да, ваше высочество.
– Я хочу встретиться с остальными, – кивнула Вивенна.
– Принцесса… – подал голос Дент, но она взглядом заставила его замолчать.
– Кое-кого я соберу, – рьяно закивал Тейм. – Обещаю. Меня знает много идрийцев.
– Хорошо, – сказала Вивенна. – Ибо я действительно пришла на помощь. Как нам связаться?
– Поспрашивайте о Рире, – ответил тот. – Это мой хозяин.
Вивенна выпрямилась и указала на дверь. Тейм выскочил, не дожидаясь подсказки. Брюлики, которая охраняла вход, нехотя отступила в сторону и дала ему смыться.
В комнате с минуту было тихо.
– Брюлики, – позвал Дент, – ступай за ним.
Та кивнула и была такова.
Вивенна оглянулась на двоих наемников, ожидая застать их в ярости.
– Уф, зачем так быстро отпустили? – угрюмо спросил Тонк Фах, садясь на пол.
Все его устрашающие маневры сошли на нет – испарились быстрее, чем вода на солнцепеке.
– Ну, вы добились своего, – сказал Дент. – Теперь он до ночи не улыбнется.
– Я больше никогда не буду злодеем, – заявил Тонк Фах, валясь на спину и вперивая взгляд в потолок.
Мартышка подскочила и уселась на его объемистое пузо.
– Переживете, – закатила глаза Вивенна. – И все же, почему вы так на него насели?
Дент пожал плечами:
– Знаете, что мне меньше всего нравится в наемничестве?
– Подозреваю, именно то, что вы собрались сообщить, – ответила Вивенна, сложив на груди руки.
– Тебя постоянно хотят надуть, – сказал он, садясь на пол возле Тонка Фаха. – Люди считают, что раз ты наемный мордоворот, то круглый болван.
Он выдержал паузу, словно ожидая обычного контрдовода от Тонка Фаха, но амбал-наемник лишь таращился в потолок.
– Гада всегда изображал Арсталь, – сказал он в конце концов.
Дент со вздохом наградил Вивенну взглядом из разряда «это все вы натворили».
– Так или иначе, – продолжил он, – я не мог быть уверен, что наш приятель не сорняк, подсаженный Милягой. Он мог прикинуться верным, проникнуть сквозь нашу оборону и ударить в спину. Лучше подстраховаться.
Вивенна села на стул, и ее подмывало сказать, что Дент делает из мухи слона, но… что ж, она только что видела, как он убил двоих, защищая ее. «Я им плачу, – подумала принцесса. – Наверно, пусть делают свое дело».
– Тонк Фах, – позвала она, – сыграете гада в следующий раз.
Он поднял глаза:
– Обещаете?
– Да.
– А можно во время допроса орать?
– Конечно, – заверила она.
– Рычать на него я могу? – спросил он.
– Пожалуй.
– Пальцы ломать?
Вивенна нахмурилась:
– Нет!
– Даже не сильно важные? – не унимался Тонк Фах. – Я имею в виду, что у людей их целых пять. Мизинцы так вообще ни к чему.
Вивенна помедлила, и Тонка Фаха с Дентом разобрал смех.
– О, честно, – заявила она, отворачиваясь. – Мне не понять, когда вы переходите от серьезного к нелепому.
– Потому и смешно, – объяснил Тонк Фах, продолжая посмеиваться.
– Значит, уходим? – спросила Вивенна, вставая.
– Не, – возразил Дент. – Давайте чуток подождем. Я все еще не уверен, что нас не ищет Миляга. Лучше на несколько часов затаиться.
Она нахмурилась, глянув на Дента. Поразительно, но Тонк Фах уже тихо похрапывал.
– Мне померещилось или вы сказали, что Миляга нас отпустит? – напомнила Вивенна. – Что он нас просто испытывал – хотел увидеть, насколько вы хороши.
– Скорее всего, это так, – ответил Дент. – Но мне случалось ошибаться, и об этом известно многим. Он мог отпустить нас, поскольку боялся моего меча, который оказался слишком близко к нему. Но может и передумать. Мы выждем несколько часов, затем вернемся и справимся у моих дозорных, не шнырял ли кто вокруг дома.
– Дозорных? – переспросила Вивенна. – У вас есть люди, которые наблюдают за нашим домом?
– Конечно. Городская ребятня работает за гроши. Овчинка стоит выделки, даже если речь не идет о защите принцессы из враждебного королевства.
Сложив руки, она поднялась. Сидеть ей не нравилось, и она принялась расхаживать.
– Я бы не сильно переживал из-за Миляги, – произнес Дент, усаживаясь обратно, закрывая глаза и прислоняясь к стене. – Это лишь предосторожность.
Вивенна покачала головой:
– Смысл в этом есть, Дент, если ему захочется отомстить. Вы убили двух его человек.
– Порой мужчины в этом городе, принцесса, тоже ценятся невысоко.
– Вы говорите, он вас испытывал, – сказала Вивенна. – Но зачем? Подтолкнуть к действию, чтобы позволить уйти?
– Проверить, насколько я опасен, – ответил Дент, поводя плечами и не размыкая век. – Или, что вероятнее, выяснить, стою ли я тех денег, которых обычно требую. Опять же, я бы не стал чересчур волноваться.
Она вздохнула и подошла к окну – понаблюдать за улицей.
– Вам лучше отойти от окна, – посоветовал Дент. – На всякий случай.
«Сначала он просит не волноваться, а потом не велит высовываться», – досадливо подумала принцесса и направилась в заднюю часть комнаты к двери, которая вела в подвал.
– Я бы и этого не делал, – заметил Дент. – Несколько ступенек сломано. Да и взглянуть особо не на что. Грязный пол. Грязные стены. Грязный потолок.
Снова вздохнув, Вивенна отвернулась от двери.
– Что с вами? – поинтересовался он, не открывая глаз. – Обычно вы так не нервничаете.
– Не знаю, – ответила она. – Мне тревожно сидеть взаперти в таком месте.
– Я-то думал, принцесс приучают к терпению, – заметил Дент.
«Он прав, – поняла Вивенна. – Нечто подобное я сказала бы Сири. Что со мною творится в последние дни?» Она заставила себя сесть на стул, сложила руки на коленях и убедилась во власти над волосами, которые затеяли бунтовать и посветлели до каштановых.
– Расскажите мне, пожалуйста, об этом месте, – попросила она, стараясь говорить терпеливо. – Почему вы выбрали это здание?
Дент приподнял веко.
– Мы его сняли, – сказал он в итоге. – Милое дело – иметь надежные дома по всему городу. Поскольку мы пользуемся ими не очень часто, находим самые дешевые.
«Я заметила», – подумала Вивенна, но промолчала, осознавая, насколько неуклюже пыталась завести разговор. Она сидела молча, смотря себе на руки и пытаясь уразуметь, что же довело ее до грани.
Дело не только в борьбе. Правду сказать, ее беспокоило время, проводимое в Т’Телире. Отец должен был получить ее письмо две недели назад и узнать, что в Халландрене оказались сразу две его дочери. Ей оставалось надеяться на логику письма, которая вкупе с угрозами удержит его от глупости.
Она обрадовалась, когда Дент решил бросить дом Лемекса. Пошли отец агентов ее спасать, те, разумеется, сразу бы принялись искать Лемекса – как и она сама. Однако по малодушию она сожалела о такой предусмотрительности Дента. Если бы они по сей день жили у Лемекса, ее бы уже нашли. И была бы она на обратном пути в Идрис.
Как решительно она действовала! И в самом деле, порой Вивенна становилась предельно решительной. Например, в минуты, когда она думала о Сири и тяготах королевства. Но королевские мысли возникали довольно редко. Во всех прочих случаях она задавалась вопросами.
Чем она занималась? Она ничего не знала ни о маневрах, ни о военном деле вообще. За всем, что она якобы «делала» ради спасения Идриса, стоял Дент. Изначальные подозрения Вивенны подтвердились. Ее подготовка и познания мало что значили. Она понятия не имела, как спасать Сири. Она не знала, как поступить с поглощенными дохами. Говоря откровенно, Вивенна даже не ведала, охота ли ей оставаться в этом безумном, перенаселенном, размалеванном городе.
Выражаясь короче, от нее не было толку. Плюс еще одно, главное, к чему ее никогда не готовили.
– Вы правда хотите встречаться с идрийцами? – спросил Дент.
Вивенна подняла глаза. Близился вечер, снаружи смеркалось.
«Хочу ли я? – задумалась она. – Будь у отца в этом городе агенты, они могли бы там оказаться. Но если я в силах чем-то помочь этим людям…»
– Желательно, – ответила она.
Наемник промолчал.
– Вам это не по душе, – заметила она.
Он помотал головой.
– Это будет трудно устроить и сохранить в тайне, а вас – защитить. Те встречи, что у нас состоялись, проходили под надзором. При общении с простым народом это будет невозможно.
Она спокойно кивнула.
– Я все равно хочу это сделать, Дент. Я обязана хоть что-нибудь предпринять. Сделать что-то полезное. Демонстрации помогают, но мне нужно больше. Если приближается война, мы обязаны подготовить этих людей. Оказать им какую-то помощь.
Она вскинула голову, глядя на окна. Клод Безжизненный стоял в углу там, где его оставила Брюлики. Вивенну передернуло, она отвернулась.
– Я хочу помочь сестре, – сказала она. – И послужить моему народу. Но меня не покидает чувство, что я немногое совершаю для Идриса, оставаясь в городе.
– Это лучше, чем из него уехать, – возразил Дент.
– Почему?
– Потому что тогда мне никто не заплатит.
Она закатила глаза.
– Это не шутка, – заметил Дент. – Мне очень нравится, когда платят. Но есть и бо́льшие основания остаться.
– Например?
Он пожал плечами:
– Зависит от обстоятельств. Послушайте, принцесса, я не великий советчик. Я наемник. Вы платите мне, показываете цель, и я отправляюсь резать. Но мне сдается, что если вы поразмыслите, то поймете: бегство в Идрис – наименее полезный поступок. Там вам останется сидеть сиднем и вышивать салфеточки. У вашего отца есть другие наследники. Здесь же от вас, может быть, не так много толку, но там вы не нужны совершенно.
Он умолк, потянулся и чуть плотнее прижался к стене. «Порой он слишком суров для бесед», – сочла Вивенна, встряхнув головой. Тем не менее он утешил ее. С улыбкой она отвернулась и обнаружила, что Клод стоит аккурат у ее стула.
Она завопила, попятилась и чуть не упала. Дент уже был на ногах с мечом наголо, а Тонк Фах – неподалеку позади.
Вивенна, путаясь в юбках, неуклюже поднялась и приложила руку к груди, унимая сердцебиение. Безжизненный стоял и смотрел на нее.
– Он иногда так делает. – Смешок Дента показался Вивенне натянутым. – Просто подходит к людям.
– Как будто интересуется ими, – Тонк Фах.
– Они не могут интересоваться, – сказал Дент. – У них вообще нет эмоций. Клод. Вернись в свой угол.
Безжизненный развернулся и зашагал.
– Нет, – возразила Вивенна, дрожа. – Посадите его в подвал.
– Но лестница… – начал Дент.
– Живо! – гаркнула Вивенна, краснея кончиками волос.
– Клод, в подвал, – вздохнул Дент.
Безжизненный вновь повернулся и пошел к задней двери. Он принялся спускаться по ступеням, и Вивенна услышала, как одна слегка треснула, но, судя по звукам шагов, существо благополучно справилось. Вивенна снова села, восстанавливая дыхание.
– Соболезную, – сказал Дент.
– Я его не чувствую, – ответила она. – Это выбивает из колеи. Я забываю, что он здесь, и не замечаю, когда он приближается.
– Понимаю, – кивнул Дент.
– И Брюлики, – добавила она, посмотрев на него. – Она бесцвет.
– Ну да, – согласился Дент, снова усаживаясь. – Она такая с детства. Родители продали ее дох одному богу.
– Им, чтобы выжить, нужно по доху в неделю, – пояснил Тонк Фах.
– Ужас какой, – сказала Вивенна. «Мне и правда надо быть с ней поласковее».
– Не так это плохо на самом деле, – признался Дент. – Я и сам был без доха.
– Вы?
Он кивнул:
– Остаться без денег случается каждому. Дох хорош тем, что им всегда можно откупиться.
– Кто-то же всегда продаст новый, – сказал Тонк Фах.
Вивенна покачала головой, дрожа.
– Но ведь какое-то время без него приходится жить. Не имея души.
Дент рассмеялся, и на сей раз совершенно искренне.
– О, принцесса, это лишь суеверие. Без доха вы не настолько уж изменитесь.
– Доброты становится меньше, а раздражения больше, – возразила она. – Как у…
– Брюлики? – весело докончил Дент. – Не, она все равно была бы такой. Я в этом уверен. Так или иначе, продав дох, я не почувствовал большой разницы. Нужно очень пристально присмотреться, чтобы вообще заметить нехватку чего-то.
Вивенна отвернулась. Она и не рассчитывала на его понимание. Назвать ее убеждения суеверием было легко, но те же слова она могла запросто обратить против Дента. Люди видели то, что хотели увидеть. Его вера в себя прежнего, без доха, – лишь простенький способ оправдать продажу, а после – покупку другого доха у невинного человека. Да и зачем же его выкупать, если и так хорошо?
Беседа сошла на нет и не возобновилась, пока не вернулась Брюлики. Она вошла, и Вивенна снова едва ее заметила. «Я начинаю слишком полагаться на это жизненное чувство», – подумала она раздраженно, вставая, когда Брюлики кивнула Денту.
– Он тот, кем назвался, – доложила Брюлики. – Я поспрашивала, и трое людей, кому я типа доверяю, подтвердили.
– Коли так – ладно, – ответил Дент, потянулся и встал. Пинком разбудил Тонка Фаха. – Возвращаемся в дом. Осторожно.
