Глава 9
Сенсация (окончание)
1
Джон Леандро погиб. Журналистское расследование продолжалось.
Дэвид Брайт обещал ждать звонка до четырех и собирался сдержать обещание. Во-первых, это было делом чести, а во-вторых, ему не очень-то хотелось мараться. Почем знать, не обернется ли сенсация порядочной головной болью. Надо сказать, что он не сомневался в правдивости слов Леандро. Во всяком случае, было ясно, что Джонни сам искренне верит во все это. Конечно, Джонни – простак, любитель делать скоропалительные выводы, но лжецом он никогда не был. (К тому же Брайт сомневался, что человек со столь скромными умственными способностями может состряпать такую путаную историю.)
Примерно в два тридцать Брайту неожиданно вспомнился еще один Джонни, по фамилии Смит, несчастный бедолага, который, прикасаясь к предметам, «ощущал» что-то такое. Брайт верил Смиту. Верил в его искренность и в то, что, по его словам, у него действительно получается. Глядя в ошалелые глаза этого человека, невозможно было не верить. Брайт ни к чему не прикасался, он лишь бросил взгляд на стол Леандро, на прикрытую чехлом «словодробилку», и у него возникло щемящее чувство, что Леандро больше нет.
И сколько ни обзывал он себя старой пугливой каргой, предчувствие грядущего ужаса не проходило. Вспомнилось, каким взволнованным был голос Леандро, когда он говорил по телефону, нетерпеливый и радостный. «Это история всей моей жизни, я с ней так запросто не расстанусь». Вспышкой мелькнуло перед глазами лицо Джонни Смита. Его черные глаза и умилительная привычка потирать лоб с левой стороны. Брайт думал о Смите, а взгляд его то и дело возвращался к столу с пишущей машинкой Леандро.
Он продержался до трех. Терпеть дальше не было сил. Беспокойство переросло в мучительную уверенность: Леандро мертв. То есть все, нет его, без вариантов. И пусть Брайта никогда раньше не посещали прозрения и никогда больше не посетят, но теперь он просто знал наверняка. И не то чтобы бедолага ранен, или потерялся, или сошел с ума – нет. Он умер.
Брайт поднял трубку и набрал номер. И пусть на коммутаторе номер значился под телефонным кодом Кливз-Миллз, на самом деле это был звонок на очень дальнее расстояние. Уж Бобби с Гардом поняли бы это. Ровно пятьдесят пять дней минуло с тех пор, как Бобби споткнулась в лесу о непонятную железяку, и лишь теперь кто-то наконец додумался вызвать «полицию Далласа».
2
Брайт разговаривал с полицейским Энди Торгюсоном, чья часть была расквартирована в Кливз-Миллз. Давние приятели, они вместе учились в колледже, и только ему, пожалуй, Брайт мог спокойно довериться, зная, что тот отнесется к нему как к нормальному человеку, а не как к представителю вездесущей прессы. Торгюсон слушал терпеливо, перебивал редко, и так, мало-помалу, приятель поведал ему обо всем, что знал сам, начиная с исходного задания Леандро расследовать загадочное исчезновение копов.
– Кровь из носа, выпадение зубов, рвота – это все из-за воздуха, он был совершенно уверен?
– Да, – подтвердил Брайт.
– И что бы там ни было в воздухе, оно улучшает качество приема радиоволн?
– Точно.
– И ты полагаешь, что он здорово влип.
– Все верно.
– Да, Дэйв, похоже, у него действительно неприятности – как минимум увольнение по состоянию здоровья. Похоже, парню снесло крышу.
– Я знаю, на что это смахивает, да только дело тут в другом.
– Дэвид, – в голосе Торгюсона звучало бесконечное терпение, – может быть, чисто теоретически, и реально отравить город и завладеть им – как минимум в кино. Но подумай, через него проходит магистраль, там полно людей, мы живем в эру телефонов. Неужели ты думаешь, что кто-то отравил город и никто об этом даже не подозревает?
– Ну, Олд-Дерри-роуд – отнюдь не магистраль, – уточнил Брайт. – Во всяком случае, уже лет тридцать. С тех пор, как между Бангором и Ньюпортом проложили I-95. Теперь Олд-Дерри-роуд – просто кусок посадочной полосы с желтой линией посередине.
– Ты пытаешься меня убедить, что в последнее время по ней никто не ездил?
– Ничего я не пытаюсь… Джонни мне рассказывал, что нашел людей, которые уже пару месяцев не видались со своей хейвенской родней, а те, кто собирался съездить туда, возвращались с полдороги, потому что им вдруг становилось плохо. Кто на еду списал, кто еще на что. Вдобавок он говорил, что какой-то старый пень в Трое держит магазинчик, так у него футболки идут нарасхват, потому что люди возвращаются из Хейвена с расквашенными носами – и это продолжается уже несколько недель.
– Он обкурился, – заключил Торгюсон, бросив взгляд в помещение для патрульных. В том конце комнаты у аппарата сидел дежурный. Он вдруг выпрямился, переложил трубку к левому уху, схватил ручку и принялся строчить в блокноте. Вид у него был ошарашенно-придурковатый – случилось явно что-то посерьезнее кражи кошелька или рядовой свары на дороге. Конечно, люди без приключений не могут, рано или поздно что-то где-то обязательно случается. И как бы ни хотелось верить в обратное, кое-что вполне могло произойти и в Хейвене. С подачи Брайта все это жутко смахивало на Безумное чаепитие из «Алисы в Стране чудес», правда, до сего времени Дэвид не напоминал ему Мартовского зайца. Во всяком случае, напоказ он этого точно не выставлял.
– Может, и обкурился, да только ведь это легко проверить – и подтвердить или опровергнуть. Слушай, пусть твои ребята слетают? – Брайт примолк. – Прошу как друга. Я и сам от Джонни не в восторге, но что-то всерьез волнуюсь о парне.
Торгюсон тем временем пристально следил за происходящим в диспетчерской. Смоки Доусон тарахтел без умолку, отбивая языком милю в секунду, но вот он оторвался от бумаг, перехватил взгляд шефа и воздел руку к небу, растопырив пальцы. Этот знак означал: ждать. Что-то стряслось.
– Я вышлю кого-нибудь к концу дня, – пообещал Торгюсон. – Или сам скатаюсь, если получится. Правда…
– А меня захватишь, если я в Дерри подоспею?
– Я перезвоню, – резко переключился тот. – У нас, похоже, ЧП. У Доусона такое лицо, словно его сейчас удар хватит.
– Жди, я приеду, – добавил Брайт. – Энди, мне не до шуток.
– Понял, – отрезал Торгюсон. Его смутило, что Брайт не проявил ни малейшего интереса к сообщению о ЧП, что было отнюдь ему не свойственно. – Я тебе позвоню.
Доусон вышел из диспетчерской. Лето было в самом разгаре, и весь персонал – если не считать Торгюсона, отслеживавшего ситуацию в штабе, – нес постовую службу. Фактически вся казарма была в распоряжении двух старых приятелей.
– Боже, Энди, уж не знаю, что об этом и думать, – заговорил Доусон.
– О чем? – Торгюсона охватило волнение. Он знал, что время от времени у него тоже случаются интуитивные прозрения. И до сих пор они укладывались в рамки его собственной профессии. А тут – что-то из ряда вон выходящее. Доусон стоял ошалелый, словно получил по голове кирпичом. Давно забытое возбуждение вновь проснулось в нем и заворочалось. Он ненавидел его и любил, как наркоман может любить дозу. И вдруг он сложил два плюс два, нашел связь, необъяснимую и столь же неоспоримую. Все происходящее как-то связано с тем, о чем ему только что поведал Брайт. Так что ловите Соню и тащите сюда Шляпника, суньте Соню в чайник и поехали. У нас назревает чаепитие.
– В Хейвене лесной пожар, – отрапортовал Доусон. – Наверняка лесной пожар. Докладывают, что это, вероятно, в Большом индейском лесу.
– Вероятно? Что еще за «вероятно»?
– Углядели на брандвахте в Чайна-Лейкс, – ответил Доусон. – Где-то с час назад засекли дым над лесом. Около двух пополудни. Сразу вызвали пожарную бригаду из Дерри и рейнджеров с третьего пожарного поста и в Ньюпорте. Из Ньюпорта, Юнити, Чайна-Лейкс и Вулиджа выехали пожарные наряды.
– А из Трои? Альбиона? Что, про них забыли? Они же граничат с городом!
– Троя и Альбион ничего не докладывали.
– А Хейвен-то?
– Телефоны молчат.
– Кончай, Смоки, ты меня без ножа режешь. Какие телефоны?
– Все до одного. – Взглянув на Торгюсона, он сглотнул. – Я, конечно, лично не проверял, да только это еще не самое страшное. Бред какой-то…
– Да не ломайся, выкладывай.
И от того, что он поведал, у Торгюсона пересохло во рту.
Рейнджеры с третьего поста следили за очагами пожара в округе Пенобскот; по крайней мере, пока не разросся огненный фронт. Первым делом они ведут наблюдение, потом их задача – выявить очаги, а дальше уже – локализовать. Все как будто бы просто. На деле же оказалось иначе. Положение осложнялось тем, что пожар, на который им пришлось ехать, находился в двадцати милях от них. Они вызвали бригады на пожарных машинах, справедливо рассудив, что те могут пригодиться, ибо дозвониться до Хейвена и прояснить ситуацию на местах им не удалось. Ориентировочно предположили, что горит где-то в районе восточного пастбища Фрэнка Спрюса или чуть дальше. Кроме того, они выслали три наряда по два человека на полноприводных машинах, с топографическими картами и корректировщиками. Доусон называл лес по старинке, Большой индейский лес, но поскольку вождь Уалиуайвока давно канул в Лету, на современных политкорректных картах местечко значилось под более актуальным названием «Горелый лес».
Первыми на место прибыли пожарные машины из Юнити – на свою беду. Когда до Хейвена оставалось мили три-четыре, а горизонт, милях в восьми оттуда, окутала зловещая дымовая завеса, экипажу пожарной машины вдруг стало нехорошо. Да не паре человек, а сразу семерым. Водитель давил на газ до тех пор, пока не рухнул на руль без сознания. Машина на полном ходу слетела с Олд-Скулхауз-роуд и рухнула прямиком в лес, не доехав до Хейвена каких-то полторы мили. Трое погибли на месте, двое истекли кровью и скончались. Двое выживших буквально выползли на карачках, на протяжении всего пути изрыгая рвотные массы.
– Сказали, это походило на отравление газом, – пояснил Доусон.
– Так это они звонили по телефону?
– Да какое там! Их, полуживых, везут на «Скорой помощи» в Дерри. Звонили с третьего поста. Они там пытаются что-то сделать, да похоже, в Хейвене одним лесным пожаром дело не обошлось. Пожар быстро распространяется, а метеорологи сообщили, к ночи поднимется восточный ветер, так что туда вряд ли можно будет подобраться.
– А еще что им известно?
– Да ни черта! – воскликнул Смоки Доусон, словно такая постановка вопроса оскорбляла его лично. – Как только человек приближается к Хейвену, ему становится плохо. Чем ближе ты к чертову городищу, тем тебе хуже. Вот и все, никто ничего толком не знает. Разве что про возгорание.
В Хейвен так и не въехал ни один пожарный расчет. Ближе всех оказались бригады из Чайна-Лейкс и Вулиджа. Торгюсон взглянул на анемометр, висящий на стене, и тут же понял, в чем дело. Они пытались подойти с наветренной стороны. И если в Хейвене и окрестностях воздух действительно отравлен, то его сносило прямо на них.
Господи боже, а если это радиация?
Что ж, о такой радиации Торгюсон еще не слышал. Расчеты из Вулиджа доложили о стопроцентном отказе всех двигателей на подходе к границе Хейвена. Из Чайна-Лейкс выслали одну пожарную машину и одну автоцистерну. Машина не прошла, зато цистерна катилась как миленькая, водителю чудом удалось развернуться и выехать из опасной зоны, захватив и людей, которые набились в кабину, висли на бамперах, держались, распростершись на самой цистерне. Почти у всех текла кровь из носа, кое у кого сочилась из ушей, а у одного лопнул сосуд в глазу.
И у всех без исключения выпали зубы.
Так что ж это за радиация такая?
Доусон кинул взгляд на диспетчерскую: теперь мигали все сигнальные лампочки, на каждой линии его ждал вызов.
– Энди, ситуация ухудшается, я должен…
– Знаю, знаю, – прервал его Торгюсон, – идти и снова слушать этот бред. Мне надо позвонить генеральному прокурору Огасты и разговаривать уже с другими ненормальными. Джим Тирни – лучший прокурор из всех, кто служил в Мэне с тех пор, как я впервые надел эту форму, и знаешь, где он прохлаждается в этот веселый денек?
– Нет.
– Он в отпуске, – изрек Торгюсон, издав смешок, при данных обстоятельствах звучавший диковато. – Впервые ушел в отпуск за все время службы. Единственный человек в администрации, который мог бы понять, что здесь происходит, отдыхает с семейством в Юте. В Юте, черт бы ее побрал! Скажи, отлично?
– Отлично.
– И что же там творится-то?
– Не знаю.
– Есть еще жертвы?
– Умер лесник из Ньюпорта, – неохотно проговорил Доусон.
– Кто именно?
– Генри Эмберсон.
– Что? Только не Генри! Господи!
Торгюсона будто ударили под дых. Он знал Эмберсона уже двадцать лет. Не сказать, чтобы они были закадычными друзьями, но любили перекинуться в картишки да порыбачить на блесну.
Господи, Генри! Генри Эмберсон. А Тирни пропадает в этой своей Юте.
– Он что, был в одном из тех джипов?
– Н-да. И у него в груди стоял кардиостимулятор, и…
– Ну что? Что? – Торгюсон сделал шаг вперед, словно собираясь схватить Смоки за грудки. – Не тяни!
– Водила, что сидел за рулем, вроде как сообщил третьему посту по радио, что у Эмберсона кардиостимулятор в груди взорвался.
– Боже милосердный!
– Пока еще точно не ясно, – поспешил добавить Доусон. – Ничего определенного. Следим за развитием ситуации.
– Как может взорваться кардиостимулятор? – тихо спросил Торгюсон.
– Не знаю.
– Это шутка, – ровно проговорил Торгюсон. – Это точно какая-то шутка, или розыгрыш, или радиошоу. «Война миров».
Смоки робко проговорил:
– Не думаю, что это шутка… или розыгрыш.
– Я тоже, – ответил Торгюсон и пошел в свой кабинет, чтобы сделать звонок. – Чертова Юта, – тихо проговорил он, оставив Смоки Доусона разгребать все более и более невероятную информацию, поступающую из района, центром которого была ферма Бобби Андерсон.
3
Джим Тирни отдыхал в Юте, и если б не этот прискорбный факт, Торгюсон обязательно первым делом связался бы с офисом генерального прокурора. А так он прикинул, что время терпит, и решил по-быстрому позвонить Дэвиду Брайту из «Бангор дейли ньюс».
– Дэвид? Это Энди. Слушай, я…
– Нам отовсюду звонят: в Хейвене пожар. Похоже, большой. Что-нибудь слышно по твоим каналам?
– Я тоже в курсе. Дэвид, я не смогу тебя захватить, но зато твоя информация подтвердилась. Пожарные и разведчики не в состоянии прорваться в город. Всем становится плохо, и погиб лесник, мой старинный приятель. Сказали, будто… ладно, не важно. Все равно не поверишь.
Брайт живо заинтересовался:
– Ну говори, говори.
– Забудь об этом.
– Ты сказал, пожарным и спасателям становилось плохо?
– Разведчикам, а не спасателям. Спасатели не выдвинулись – ведь пока неизвестно, требуется ли там помощь. И еще, какая-то ерунда происходит с машинами. Джипы, пожарки – все заглохли. Стоит приблизиться к Хейвену, отказывает двигатель.
– Что?
– Что слышал.
– Это вроде импульса?
– Что за импульс? О чем ты?
Торгюсон ошибочно решил, что Брайт в курсе того, что случилось с кардиостимулятором, и говорит именно о нем.
– Описано в науке такое явление, ЭМИ, электромагнитный импульс. Происходит в считанные секунды после ядерного взрыва. Вырубается вся электроника, в том числе и в автомобилях.
– Жуть. А радиоприемники?
– И они тоже.
– Но твой друг сказал…
– Да-да, сотни радиостанций по всем диапазонам. Я могу сослаться на тебя и обнародовать информацию про пожарных и спасателей? И про машины.
– Валяй. Сошлись на «источник». «Информированный источник».
– А когда ты впервые услышал…
– Давай оставим на потом интервью для журнала «Плейбой». Дэвид, я так понял, твой Леандро наведывался в «Медицинские товары» за воздухом?
– Да.
– Значит, он подумал, что дело в воздухе, – проговорил Торгюсон, не обращаясь ни к кому конкретно. – Так-так…
– А знаешь, Энди, ведь есть еще одна ситуация, когда останавливаются машины и вырубаются двигатели. Если, конечно, принимать на веру то, что нам время от времени докладывают…
– Говори же, не томи.
– Контакт с НЛО. Да-да, не смейся. Все, кто был в машине или самолете, когда рядом пролетал НЛО, жаловались на отказ двигателя, который чудесным образом оживал, стоило инопланетной штуковине исчезнуть из поля зрения, – доложил Брайт, а потом добавил: – Кстати, помнишь, тут доктор разбился на самолете? Пару недель назад, в Ньюпорте.
«Война миров», вновь подумал Торгюсон. Сущий бред.
А с другой стороны, разве кардиостимуляторы взрываются? Как такое возможно?..
Решено, хватит теряться в догадках, надо туда поехать и самому во всем разобраться.
– Все, Дэйви, даю отбой, перемолвимся при встрече, – отрезал Торгюсон и повесил трубку. Часы показывали три пятнадцать. Пожар, разгоревшийся на ферме старого Фрэнка Гаррика, полыхал уже больше часа. Широким полумесяцем он стремительно шел на корабль.
4
В три пятнадцать пополудни Торгюсон позвонил в Огасту. В то же время по трассе I-95 на север выехали два седана со следственной группой из шести человек. Ровно в два часа двадцать шесть минут в офис генерального прокурора позвонили с третьего пожарного поста, а в два сорок девять – из полицейского управления Дерри. Рапорт полицейских состоял из описания первых разрозненных фактов – авария с пожарной машиной из Юнити, гибель лесника, подстреленного собственным кардиостимулятором. В тринадцать тридцать, с поправкой на часовой пояс, у палаточного лагеря, где расположился на отдых Джим Тирни с семьей, притормозил автомобиль полиции штата Юта. Вышел инспектор и сообщил, что в родном городе генерального прокурора сложилась чрезвычайная ситуация. Когда тот пожелал узнать, какого именно рода ситуация, ему ответили, что сведения эти распространяются по принципу служебной необходимости. Тот, конечно, мог сразу позвонить в Дерри, но ему хотелось говорить с кем-то, кого он знал и кому доверял. И это был Торгюсон из Кливз-Миллз. Внутри разрастался страх, терзали жуткие предчувствия: это «Мэн-Янки» как пить дать. Авария на АЭС. А иначе зачем было гнать за ним через всю страну? Но вот полицейский соединил его с Торгюсоном, и прокурор с облегчением услышал голос друга.
В тринадцать тридцать семь Тирни сел в патрульную машину, на место подле водителя, мимоходом поинтересовавшись:
– Сколько выжимает машина?
– Сэр! Крейсерская скорость тридцать миль, сэр, и я мормон, сэр, и не боюсь ехать на этой скорости, сэр, потому что точно знаю, что не попаду в ад, сэр!
– Сейчас отличный повод это доказать, – сказал Тирни.
В четырнадцать ноль три Тирни уже был в «лиарджете» без опознавательных знаков, кроме американского флага на хвосте. Самолет ждал их на небольшом частном аэродроме неподалеку от городка Коттонвудз, о котором в свое время Зейн Грей поведал в своей книге «Всадники пылающих прерий». Роман этот некогда вдохновил Роберту Андерсон стать той, кем она впоследствии стала: писательницей вестернов.
Пилот был в штатском.
– Вы из министерства обороны? – спросил Тирни.
Пилот кинул на него непроницаемый взгляд сквозь черные очки и изрек:
– «Мастерская».
Больше он не проронил ни слова до конца перелета.
«Полиция Далласа» вступила в игру.
5
Заселенная полоса придорожной земли, вот чем был Хейвен до недавнего времени. Особого интереса он не вызывал, да и располагался на приличном удалении от главных туристических маршрутов Мэна. Теперь же туда повалил народ. Поначалу люди ничего не знали об аномалиях; их внимание целиком и полностью занимала дымовая пелена, зловещим облаком нависшая над горизонтом. Зеваки слетались из городов и весей, как мотыльки на свет. И лишь к семи вечера полицейским, при содействии местного подразделения национальной гвардии, удалось кое-как отрезать доступ к опасной зоне, перекрыв все без исключения подъездные пути. К утру пожар достиг небывалого размаха, став самым крупным пожаром за всю историю штата. Порывистый восточный ветер, предсказанный метеорологами, не заставил себя долго ждать, и теперь у людей не осталось ни малейшего шанса справиться с бедствием, взявшим столь лихой старт. Пусть и не сразу, но стало ясно, что даже в безветренный день они не смогли бы остановить его, пока лес не выгорел бы дотла. Невозможно потушить огонь, к которому нельзя подобраться, ведь все попытки проникнуть в зону поражения имели самый плачевный результат.
Воздушный наблюдатель потерпел крушение.
Полный автобус вооруженных бойцов из резервного подразделения штата, высланный из Бангора, слетел с дороги, впечатался в дерево и взорвался, а все потому, что за секунду до этого водителю разнесло мозг, точно помидор, фаршированный «вишневой бомбой». Ни один из семидесяти не выжил. Половина погибла на месте, половина почила в бесплодных попытках выползти из отравленной зоны.
Что поделаешь, им не повезло – ветер дул не в ту сторону… слабое утешение, но это единственное, что мог бы сказать им Торгюсон.
Пламя пожрало половину Ньюпорта прежде, чем спецы успели толком приступить к работе. К тому же редкая цепочка пожарных вряд ли справилась бы с линией огня, которая растянулась, ни много ни мало, на шесть миль.
К семи часам вечера зону ЧП наводнили сотни людей – кое-кто из них пытался бороться с пламенем, но в основной массе это были просто зеваки, этакая разновидность овощей-ротозеев. Большинство выбралось из опасной зоны своими силами. Бледные, с выпученными глазами, они тащились, исходя кровью из носов и ушей. Другие убегали, зажав в руках свои выпавшие зубы, словно драгоценный жемчуг. Но немало народу погибло. И это не считая тех, кого накрыло ядовитой волной в зоне проживания. Когда ветер сменил направление, жители восточного Ньюпорта получили свою дозу Хейвена.
Многие умерли, не выходя из дома. Другие попытались покинуть жилище или вылезли, чтобы поглазеть, да так и задохнулись гнилым воздухом. Теперь они лежали, свернувшись калачиком на обочинах дорог, обхватив руками животы. Как позднее рассказал репортерам «Вашингтон пост» один солдат (строго-настрого запретивший разглашать свои личные данные), они напоминали кровавые запятые в форме человеческих тел.
Впрочем, Лестеру Морану, продавцу учебных пособий, была уготована иная судьба. Он жил в пригороде Бостона и целыми днями разъезжал по северной части Новой Англии, распространяя книги в школьных округах.
Вот и теперь он возвращался из очередного рейда по округу Арустук, как вдруг увидел на горизонте дым. Случилось это в четверть пятого дня.
Лестер немедленно сменил маршрут. Он не спешил домой, так как был холостяком и на ближайшие две недели не имел никаких планов. Он свернул бы в любом случае. Даже если завтра ему пришлось бы выступать на конференции в роли главного действующего лица и еще предстояло бы написать речь. Дело в том, что Лестер Моран родился пироманом и противостоять природной склонности не мог. Пять дней он крутил баранку. Задница одеревенела, почки ломило от постоянной тряски по дорогам мелких безымянных поселений, которые обозначались лишь точкой на карте. Ни минуты не колеблясь, коммивояжер развернул машину и погнал в сторону пожара. Усталость как рукой сняло, глаза горели, его лихорадило. Начальники пожарных команд легко распознавали этот сверхъестественный огонек и страшились его: то был нездоровый блеск глаз истинного пиромана.
От таких людей бежали как от огня, но в случае крайней нужды прибегали к их помощи. Минут пять назад Лестер Моран, который в двадцать один год подавал заявление в пожарное депо Бостона и которого не приняли из-за железной пластины в черепе, чувствовал себя загнанной лошадью. Теперь же он был на взводе, словно принял дозу амфетамина. Он с радостью взвалил бы на плечи здоровенный разбрызгиватель массой в половину собственного веса, чтобы ночь напролет вдыхать сладкий запах дыма (как иные вдыхают аромат духов на шее любимой женщины) и бороться с огнем, пока щеки не обгорят до пузырей и не истлеют брови.
В Ньюпорте он съехал с магистрали и взял прямой курс на Хейвен.
Железная пластинка в голове – это отдельная история. Мальчик заработал ее в двенадцать лет, еще школьником, когда нес службу в дорожном патруле. Его сбила машина, он пролетел тридцать футов, пока не вмазался в крепкую кирпичную стену мебельного магазина. Ему отпустили грехи, хирург, оперировавший его, сказал рыдающим родителям, что сын их, по всей вероятности, умрет в ближайшие шесть часов либо зачахнет, не приходя в сознание после нескольких дней или недель комы. Однако еще до захода солнца сорванец открыл глаза и попросил мороженого.
– Это какое-то чудо, чудо! – восклицала мать, давясь рыданиями. – Это чудо господне!
– Не иначе, – изрек хирург, который оперировал мальчика и видел его мозг сквозь зияющую в черепе дыру.
И теперь, приближаясь к восхитительному дыму, Моран чувствовал, что у него подвело живот, но, приписав это возбуждению, вскоре позабыл о минутном недомогании; железка в его черепе вдвое превосходила по размеру железку в голове Гарденера. Пелена сгущалась, а в округе не было ни полиции, ни пожарных, ни машин лесничества. Это казалось немного странным и чудесно волнующим. Заложив плавную дугу, он съехал на обочину и узрел в придорожной канаве перевернутый «плимут» бронзового цвета. На приборном щитке автомобиля еще мигал красный огонек, а на боку красовалась надпись: «Пожарное депо Дерри».
Лестер припарковался, вылез из фургончика и поспешил к разбитому автомобилю. Со стороны водителя все было перепачкано кровью: руль, сиденье и коврик на полу; ею же обильно забрызгано лобовое стекло.
В общем и целом, кровищи в салоне хватало. Лестер какое-то время смотрел на нее в немом ужасе, а потом обратил взгляд на Хейвен. Тусклый красный огонь плясал в основании дымной шапки, слышался сухой треск горящей древесины. Складывалось ощущение, будто стоишь возле самой большой в мире мартеновской печи или словно мартеновская печь, самая крупная в мире, вдруг отрастила ноги и неспешно бредет на тебя семимильными шагами.
И на фоне этого огненного колосса перевернутая машина начальника пожарного депо перестала казаться такой уж трагедией. Выиграв схватку с совестью, Лестер поспешил к собственному автомобилю. Он пообещал себе остановиться у первого же телефона-автомата и позвонить в полицию штата в Кливз-Миллз, а лучше в Дерри. По доброй традиции коммивояжеров он держал в голове подробную карту своей территории. Сверившись с ней, он решил, что Дерри будет поближе.
Хотелось гнать и гнать. Мчаться на полном ходу, выжимая максимум из своей колымаги. На ту пору предел скорости для его фургона не превышал шестидесяти миль в час. Желание это он поборол. Казалось, что вот-вот на одном, другом, третьем повороте появятся «ежи», перегораживающие проезд, в спешке брошенные поперек дороги автомобили и кричащие мужчины в касках, шлемах и резиновых плащах.
Пустые ожидания. Ни «ежей», ни бурной деятельности – ничего, только опрокинутая пожарная машина с отломанной кабиной, да цистерна, брызжущая остатками своего спасительного содержимого. Лестер стоял на обочине, вдыхая дымный воздух, смертельно опасный для всех остальных жителей планеты, и зачарованно смотрел на бессильно свесившуюся из отчлененной кабины белую руку с ручейками запекшейся крови.
Что-то здесь не так. Что-то посерьезнее пожара. Надо сматываться отсюда, пока не поздно.
Но вопреки здравому смыслу он обернулся навстречу огню – и пропал.
В воздухе все острее чувствовалась гарь. Огонь не потрескивал, а раскатисто грохотал. И тут Лестера посетило внезапное прозрение, окатило, как ведром жидкого цемента. Никто, ни одна живая душа не борется с огнем. По какой-то непонятной для него причине люди не могли проникнуть в эту зону, либо им запретили это делать. Ветер крепчал, раздувая рассвирепевшее пламя, которое вырвалось на свободу и бушевало, словно какой-нибудь радиоактивный монстр из ужастика.
Страх, пронзивший его при этой мысли, сменился возбуждением, какой-то нездоровой извращенной радостью. Да, такие чувства – плохой знак, но это ничего не меняло. Факт оставался фактом. Подобная радость просыпалась в Лестере при встрече с каждым пожарником, которого он когда-нибудь угощал выпивкой (то есть почти со всеми пожарниками, которых он встречал на своем пути после того, как провалил тест на физическую пригодность к пожарной службе).
Спотыкаясь и падая, он добрался до машины, кое-как завел ее, врубил на полную кондиционер и направился в Хейвен. Он, конечно, понимал, что все это – настоящий идиотизм, ведь он не Супермен какой-нибудь, а сорокапятилетний холостяк, торгующий школьными учебниками, который настолько застенчив, что не может пригласить женщину на свидание. Впрочем, не сказать, что дело здесь было лишь в идиотизме. Как бы категорично это ни звучало, он даже умудрялся найти рациональное объяснение своему поступку. Конечно, вел он себя безрассудно, но остановиться уже не мог – так чувствует себя наркоман, глядя, как булькает в ложке вожделенная доза.
Он не сумеет потушить…
…но подъехать и посмотреть – вполне.
«А ведь там и впрямь будет на что посмотреть?» – прикидывал Лестер. По лицу струился пот, словно в предвкушении грядущего пекла. Посмотреть, о да. Лесной пожар, которому по какой-то причине позволили бушевать. Словно миллион лет назад, когда жалкая горстка людей, тогда еще бывших безволосыми обезьянами, ютилась в колыбели человечества меж рек Нил и Евфрат, а вокруг бушевали стихийные пожары, загорающиеся от искры, удара молнии или падения метеорита, а вовсе не от окурка, брошенного в лесу по дури пьяным охотником. Запылает пламя и пойдет шагать по лесу, точно колосс на огненных ногах, пожирая все на своем пути, окутывая просеки, поляны, луга и поля, пронесется сплошной стеной, словно огонь в прериях, охвативший Канзас в 1840 году. Как от зажигательной бомбы будут взрываться дома из-за резкого перепада давления. Так было во времена Второй мировой. И эта дорога, та самая, на которой он стоит, исчезнет в адском пекле.
Лестер представил, как начнет плавиться асфальт, размякнет, хлынет ручейками – и загорится.
«Разве можно пропустить такое зрелище? – думал он, нажимая на газ. – Шанс, который выпадает человеку лишь раз в жизни».
6
– Но мне надо будет как-то объясняться с отцом, – промямлил продавец из «Медицинских товаров». Он уже сто раз пожалел, что четыре года назад настоял на том, чтобы ввести в магазине дополнительную услугу: аренду приборов. И папаша неоднократно поставил это ему на вид, после того как старый хрыч замотал их дыхательный аппарат. А теперь в Хейвене невесть что творится, сообщают про лесной пожар и еще говорят, как будто бы здесь происходят дела и почище лесного пожара. Мало того, наверняка можно распрощаться с комплектом, который он выдал с утра репортеру в толстых очках. А теперь еще завалились два парня, ни дать ни взять птицы высокого полета, и тоже требуют маски с баллонами. Да не по одному на каждого, а целых шесть.
– Скажешь отцу, что мы их реквизируем, – ответил Торгюсон. – Я так понимаю, вы предоставляете дыхательное снаряжение для пожарных, ведь так?
– Ну да…
– В Хейвене пожар, так?
– Да, но ведь…
– Тогда тащи сюда банки с воздухом, мне некогда с тобой пререкаться.
– Отец с меня шкуру спустит! – завопил парень. – Это весь наш запас.
Клодель Вимс и Торгюсон встретились на парковке перед полицейским управлением: один въезжал на парковку, другой – выезжал с нее. В управлении штата Мэн числился лишь один чернокожий полицейский. Высокий здоровяк, он немногим уступал покойному Монстру Дугану. Сверкая золотым зубом и подавшись к собеседнику всем торсом – например, к подозреваемому или продавцу, который не слишком охотно содействовал властям, – он заставлял его нервничать. При случае Торгюсон поинтересовался у Вимса, как это ему вообще-то удается, на что тот загадочно ответил: не иначе древняя черная магия, и разразился хохотом, от которого, кажется, затряслись казарменные окна.
Вимс склонился к продавцу и показал сверкающий золотом оскал. «Древняя черная магия» и в этот раз сделала свое дело.
Продавец оцепенело провожал взглядом двоих в штатском, взваливших на себя шесть дыхательных комплектов, и никак не мог взять в толк, что же произошло… перед глазами маячил темнокожий верзила с огромным золотым резцом во рту… Самым большим резцом на свете.
7
На крыльце магазина, где Леандро покупал себе футболку, стоял беззубый старик продавец. Безучастным взглядом он проводил пронесшуюся мимо машину Торгюсона, а затем неторопливо зашел в свою будку и набрал номер, по которому мало кто сумел бы дозвониться. Сиренный вой на линии – вот что услышал бы посторонний, звук, который столько раз повергал в бешенство Энн Андерсон. На задней панели аппарата, которым пользовался хозяин, был закреплен замысловатый приборчик, и вот уже старик говорил с Хейзел Маккриди, чей голос становился все тревожнее.
8
Выгнув шею, Клодель Вимс взглянул на спидометр и задорно воскликнул:
– Ого! А скорость у нас ничего себе, за девяносто перевалило. Ученое собрание вынесло вердикт: такого дрянного водителя мы еще не видали.
– Кто-кто вынес? – переспросил Торгюсон.
– Я, собственной персоной, – ответил Клодель Вимс. – Я пришел к умозаключению и сделал вывод: очень скоро мне крышка. Не знаю, веришь ли ты во всю эту чушь про последнее желание приговоренного, но если веришь, не откажи в последней просьбе. Очень хотелось бы знать, во что мы тут вляпались. Ну, если успеешь, конечно, до того как мы с тобой получим блок цилиндров в качестве имплантатов.
Энди открыл рот, но передумал и сказал:
– Нет, не могу. Это бред. Но слушай, возможно, тебе станет плохо. И если это случится, то сразу бери банку с воздухом и дыши из нее.
– Хрень господня, – буркнул Вимс. – В Хейвене отравили воздух?
– Не знаю. Могу лишь догадываться.
– Хрень господня, – буркнул Вимс еще раз. – Ну и откуда «дровишки»?
Энди лишь покачал головой.
– Потому и не тушат пожар.
Горизонт застилало дымовое облако. Оно росло и ширилось, расползаясь в обе стороны. Пока, слава богу, дым был белым.
– Не знаю. Вероятнее всего. Включи-ка какую-нибудь радиостанцию.
Вимсу на миг показалось, что Торгюсон не в своем уме.
– Какую именно?
– Любую.
Вимс врубил полицейскую волну и поначалу ничего не мог разобрать в путаных переговорах недоумевающих людей, понемногу поддающихся панике, – копов и пожарных, которые вроде бы хотят тушить пожар, но не могут к нему подобраться. И тут же передали запрос всем подразделениям: ограбление в винном магазине по адресу Медфорд, Мистик-авеню, сто семнадцать.
Вимс озадаченно взглянул на Энди.
– Черт, сколько живу и не подозревал, что в Медфорде есть Мистик-авеню. Да какие там авеню? Пара троп для лесовозов, и все.
– Я думаю, что этот запрос из другого Медфорда, – проговорил Энди, и собственный голос доносился до него будто издалека. – Из Медфорда в штате Массачусетс.
9
Одолев двести ярдов в черте города Хейвен, автомобиль Лестера Морана заглох. Он не кашлял, не ворчал и не дергался, вырубился молча. Лестер вышел, даже не потрудившись повернуть ключ в замке зажигания.
Глухой рокот огня заполнил собой весь мир. Температура воздуха подскочила градусов на двадцать. Ветер гнал в лицо клубы дыма, немного отклоняя их от земли – лишь поэтому здесь еще как-то можно было дышать. В горячем воздухе висел едкий запах гари.
По обе стороны дороги расстилались поля. Левое принадлежало Кларендону, правое – Рувалю. Мягкими волнами оно нисходило к лесу. Меж деревьев, разгораясь все ярче, плясали красные и оранжевые огни, змеились светлые столбы дыма, сливаясь наверху в непроглядную сизую тучу. Пустые стволы лопались с сухим треском – огонь высасывал из них кислород, точно мозг из старых костей. И хотя ветер дул не в лицо, дым относило достаточно близко. Было ясно, что очень скоро, в считанные минуты – или секунды, – пожар вырвется из леса и охватит поле. Он стремительно достигнет того места, где раскрасневшийся Лестер обливается жарким потом. Подпустишь ближе – не миновать смерти. Ни к чему искушать судьбу. Моран решил вернуться в машину и гнать подальше от бесноватой стихии. Заведись, только заведись, старушка. Ты ведь ни разу не подводила.
Ну уходи! Уходи, ради бога! Посмотрел – радуйся! Теперь вали отсюда!
Да только дело в том, что он так и не увидел главного. Да, ощутил жар пламени, огненный дракон мигнул глазом и пустил дым из ноздрей – но огня все еще не было.
И тут он появился…
Он вспыхнул в западной части земель Лютера Руваля. Часть пламени отделилась от основного массива, охватившего Большой индейский лес, и стала подбираться к роще, примостившейся на самом краю поля. Рыжий зверь торопливо подкрадывался к добыче. В огненном зареве темнели силуэты стволов, становясь все темнее и контрастнее по мере того, как пламя меняло свою окраску с желтого на оранжевый, с оранжевого на красный, а потом оно мгновенно слизало их яркими языками. С секунду видны были макушки деревьев, но и они пропали, будто по мановению руки великого иллюзиониста, каким так страстно мечтал стать Хилли Браун.
До линии огня было рукой подать. Поднявшись на дыбы, огненная бестия неслась, пожирая все на своем пути. Перед ней, разинув рот и не в силах сойти с места, стоял зачарованный Лестер Моран. И вот уже огонь яростной волной хлынул по склону, волоча за собой удушливый дымный хвост. Лестер закашлялся.
Сматывайся! Господи, что ты медлишь?!
Да. Сейчас, вот прямо сейчас. Еще чуть-чуть и побегу. Перед ним трепетала пламенная стена. Ожидания его не обманули, это волшебное, пленительное зрелище. Но огонь – дикий зверь, а что должен делать любой трезвомыслящий человек при встрече со зверем? Правильно, бежать. Бежать, чтобы пятки сверкали, драпать без оглядки, как это делают все живые существа… Живые?..
На полпути к машине Лестер встал как вкопанный.
Живые существа.
Да, вся живность испокон веку бежит из горящего леса, и звериные законы тут не работают, койот мчится бок о бок с кроликом.
И где же они? Койоты, кролики? Ни зверей, ни птиц, пусто в свинцово-бронзовом небе.
Тишь да гладь, ни одной живой души.
Если никто не бежит из горящего леса, так, значит, там никого нет?..
Опрокинутое авто из пожарного депо и лужи крови.
Покореженная цистерна, окровавленная рука.
«Да что здесь такое творится?!» – орал в истерике перепуганный разум.
Кто ж его разберет… Ясно одно: надо выбираться отсюда. Он распахнул дверь своего фургончика, оглянулся напоследок – и вскрикнул, увидев нечто, вздымающееся в небо из столба густого темного дыма. Глотнул копоти, закашлялся и закричал вновь.
Подобно киту в морских пучинах, гигантское нечто являло себя миру.
Серебристый бок тускло мерцал в лучах окутанного дымкой солнца. Он поднимался все выше и выше, не издавая ни единого звука среди громовых раскатов движущегося семимильными шагами пламени.
Вверх, все выше и выше…
Задрав голову, Лестер неотрывно следил за небесной громадиной и ее невероятным взлетом, а потому не заметил небольшой предмет, который выплыл из-за дымной завесы и легонько трусил к нему по дороге. Еще в начале лета эта красная тележка была собственностью маленького Билли Фанина. В ее центре крепилась платформа с ручной косилкой «Бенсон» – по сути, шест с мощным режущим лезвием на одном конце и рукояткой с кнопками управления на другом. На верхушке колыхался ярлычок с рекламной надписью «Взметни бурю в своем саду». Шест, закрепленный на подвижном шарнире, выступал вперед, точно нос скоморошьего корабля.
Пока Лестер глазел в небо, встав возле машины, датчик мозговых волн, бывший когда-то цифровым тестером готовности мяса, автоматически запустил электронный стартер косилки-триммера (при разработке исходной модели этой опции не было и в помине). Взвизгнуло лезвие, одуревшим котом взвыл компактный бензомотор.
Лестер обернулся на звук. На него мчалось некое подобие удочки, снабженной комплектом стальных челюстей. Он вскрикнул и нырнул за автомобиль.
«Что за чертовщина?! – завопил ошалелый рассудок. – Что за черт, что за черт, что за…»
Агрегат вращал суставом, выгибая «шею» в поисках жертвы. Он улавливал волны, которые испускает человеческий мозг, воспринимая их в виде мерной пульсации сродни сигналам радара. Косилка не отличалась особым интеллектом (мозг ее был заимствован у электронной игрушки под названием «Мощный разведывательный танк»). Впрочем, ей вполне хватало ума на то, чтобы не упустить добычу, нацелившись на низкочастотную вибрацию живого мозга, в каком-то смысле той же батареи.
– Кыш! Отстань! – заорал Лестер на тележку, которая упрямо приближалась. – Отстань! Пошла вон!
И тут тележка метнулась прямо на него. Моран отпрянул, сердце как бешеное колотилось в груди. Триммер дернулся следом, Лестер вновь попытался отскочить, но тут, на беду, над макушкой зависла огромная тень, и он, сам того не желая, на миг поднял взгляд и запутался в собственных ногах. В этот момент триммер совершил бросок. Крутящаяся лопасть вонзилась в голову, вгрызаясь в податливую плоть. Когда обоих объял огонь, «железные жвала» все еще кромсали свою добычу.
10
Торгюсон с Вимсом одновременно заметили распростертое на дороге тело. Тошнота накатила еще на подходе к городу. Они нацепили дыхательные маски и теперь чувствовали себя неплохо. Леандро оказался прав: все дело в воздухе.
После полицейской волны Массачусетса, которую они поймали, Клодель Вимс перестал задавать вопросы. Он сидел, опустив руки на колени, и с внимательной настороженностью водил глазами из стороны в сторону. В тот день спутники много чего узнали о полицейских буднях в таких интересных местах, как Фрайдей, Северная Дакота, Арнетт (Оклахома), Техас.
Торгюсон остановил авто, и они вышли. Вимс задержался, достал из-под приборной панели пугач, взглянул на напарника. Тот кивнул. Наконец-то начало проясняться. Никто не говорит, что всему нашлось разумное объяснение, просто кое-что встало на свои места. Гэббонс и Роудс пропали на пути в этот город. И Монстр тоже был здесь за день до самоубийства. Как там поется у Фила Коллинза? «В чистом небе назревает гроза».
Да, в небе явно что-то назревало.
Торгюсон бережно перевернул труп, нимало не сомневаясь, что это – тот самый смельчак, который решил наконец разворошить осиное гнездо.
Да, Торгюсону пришлось повидать всякое на своем веку, не раз разбирал он завалы после дорожных аварий, но это зрелище оказалось слишком жутким даже для него: он охнул и закрыл лицо руками.
– Господи, чем его так? – опешил Вимс. Дыхательная маска отчасти скрадывала его интонацию, но в голосе звучало явное смятение.
Ответа Торгюсон не знал. Однажды ему довелось видеть человека, сбитого снегоуборочной машиной. Труп выглядел примерно так же. Пожалуй, это наиболее близкое сравнение.
От места, где когда-то была голова убитого, до самой поясницы зияла сплошная кровавая рана. Пряжка от ремня глубоко впилась в тело.
– Боже… Прости, бедолага, – пробормотал Торгюсон, бережно опуская мертвеца на землю. По идее, можно было бы поискать бумажник с документами, но трогать это раздробленное тело ему совершенно не хотелось, и он пошел обратно к машине. Вимс держался рядом, с ружьем на перевязи. Меж тем где-то вдали, в западном направлении, сгущался дым. Впрочем, до них долетал лишь слабый смолистый запах.
– Бред какой-то, – пробормотал Вимс.
– А то.
– Жуткое место. Не нравится мне здесь.
– А то.
– Думается мне, линять надо отсюда да пожи…
И тут сзади раздался треск, и Торгюсону на миг почудилось, что к ним уже приблизился огонь – пусть еще недавно он был далеко в стороне, но во время Безумного чаепития возможно и не такое. Пока он оборачивался, до него дошло: то был не звук горящего дерева. Это ломались ветки.
– Черта с два! – заорал Клодель Вимс.
У Торгюсона отвалилась челюсть.
На них тупо пер тот самый автомат для продажи газированных напитков. Он опять вышел на боевой рубеж и на этот раз выскочил из придорожных кустов. Стеклянный дисплей был разбит. Большая прямоугольная жестянка с поцарапанными боками зависла над землей. На передней панели виднелась чудовищно красноречивая вмятина, словно вышедшая из-под резца скульптора.
Она походила на половину чьей-то головы.
Вырулив с обочины, автомат для газировки на какое-то время замер над дорогой. Сейчас он смахивал на цветастый гроб, раскрашенный нелепыми яркими красками. Он выглядел бы забавным, если бы не кровавые потеки и брызги, которые уже начали подсыхать.
Автомат ненавязчиво жужжал, внутри что-то щелкнуло, словно сработало реле. Наверное, там неисправность, но как же тогда он…
И тут автомат ринулся на них.
– Хрень господня! – заорал Вимс. В его голосе слышался ужас пополам с безумным смехом.
– Вали его! Вали! – крикнул Торгюсон и отскочил вправо.
Вимс попятился, споткнулся о тело Леандро, упал. Какая небывалая тупость и небывалая удача. В нескольких дюймах от него просвистел автомат для газировки. Пока тот описывал дугу, собираясь выйти на новый вираж, Вимс успел сесть и один за другим выпустил в агрессивную железку три заряда из ружья. На стенках ящика расцвели вогнутые воронки с черной сердцевиной. Механизм зажужжал и замер в воздухе, непроизвольно подергиваясь, словно припадочный с хореей Гентингтона.
Торгюсон выхватил из кобуры пистолет и выпустил четыре пули. Автомат с бутылочками кока-колы рванул к нему, но так и не сумел набрать скорость – движения его были ленивы, словно он погружался в летаргический сон. Рывок, остановка, рывок, остановка и снова рывок. Его водило из стороны в сторону, как пьяного. Жужжание стало надрывным. Сквозь дверцу липкими струйками побежала газировка.
Торгюсон с легкостью увернулся, когда автомат сделал очередной выпад.
– Ложись! – крикнул Вимс.
Торгюсон рухнул на землю. Лихо работая затвором, Клодель Вимс выпустил в агрегат еще три залпа. При последнем выстреле в железном чреве что-то взорвалось. Оттуда повалил черный дым, вырвался язык пламени, лизнув разукрашенный бок.
Зеленого пламени, отметил про себя Торгюсон.
Автомат гулко плюхнулся на дорогу в двадцати шагах от мертвого Леандро. Накренился, замер на миг и рухнул, брякнув, как пустая бочка. Зазвенело битое стекло. Секунды на три воцарилась тишина. Потом машина испустила протяжный гулкий скрип и осталась лежать на желтой разделительной полосе. Из отверстий в ее изрешеченной пулями красно-белой шкуре сочился дымок.
– Я выхватил оружие и пристрелил автомат с газированными напитками, сэр, – отрапортовал Клодель Вимс в маску.
Обернувшись, Торгюсон парировал:
– Но ты не сказал «Стой!» и не сделал предупредительный выстрел. Это попахивает служебным взысканием, болван.
Смерив друг друга взглядами, они расхохотались. От смеха Клодель чуть не надорвал живот.
И все же Торгюсона не отпускала мысль: зеленый. И хотя он продолжал хохотать, внутри ему было совсем не до смеха.
– Предупредительный выстрел, – задыхался Вимс. – Извини, брат, как-то не додумался.
– Нарушил его гражданские права, – добавил Торгюсон.
– Светит тебе служебное разбирательство, точно! – загибался Вимс. – О да, крошка! То есть, то есть…
Он плясал на цыпочках, этот здоровяк. И надо заметить, Клодель не был похож на балерину. Торгюсон вдруг понял, что и его ведет в сторону, голова пошла кругом. Они вдыхали чистый кислород. Дыхание стало учащенным. Казалось, воздуха уже не хватает.
– Хватит ржать! – скомандовал он, услышав свой голос будто издалека. – Клодель, кончай смеяться!
Кое-как он добрался до Клоделя – тот еле держался на ногах. Казалось, ковылял целую вечность. Почти уже дошел, запнулся и чуть не упал. Вимс подхватил его, и они замерли, покачиваясь, поддерживая друг друга, словно Рокки Бальбоа и Аполло Крид в конце первого раунда.
– Ты меня сейчас уронишь, дурень, – пробормотал Вимс.
– Да пошел ты, сам первый начал.
Постепенно мир вокруг обрел былую четкость. Он колыхался все меньше и меньше. Дыши спокойно, говорил себе Торгюсон. Медленный глубокий вдох, легче, легче. Уймись, сердце, бейся ровно. На последней сентенции хотелось прыснуть, но он сдержался.
Обхватив друг друга за талию, неверной походкой они направились к патрульной машине.
– Труп, – изрек Вимс.
– Забудь пока. Он мертв, а мы еще нет.
– Гляди! – сказал Вимс, когда они проходили мимо останков Леандро. – Голубки вырубились.
Синие проблесковые маячки на крыше автомобиля, получившие нежное прозвище «голубки», не светились. Что странно, ведь по прибытии на место происшествия полицейские обязаны всегда оставлять мигалку включенной, и это укоренилось в сознании.
– А ты их… – Торгюсон умолк на полуслове.
В природе будто что-то поменялось. Небо померкло среди бела дня – словно солнце заволокло тяжелыми тучами или наступило затмение. Они переглянулись, и тут… Торгюсон увидел ее первым. Огромная серебристая фигура выплывала из дымного облака, мерцая на свету лоснящимся боком.
– Хрень господня! – взвизгнул Вимс, сдавив смуглой ладонью руку Торгюсона.
Торгюсон этого даже не почувствовал, хотя на следующий день на его руке проступили синюшные отпечатки массивной пятерни.
Она поднималась все выше и выше, накренившись под углом градусов в сорок. Отраженный солнечный свет играл на блестящем металлическом корпусе. Казалось, она немного колышется, хотя это могло быть обманом зрения в дымном мареве.
Да и все это не может быть ничем иным. Обман зрения – и точка, решил про себя Торгюсон. Кислородный глюк.
А разве могут двое одновременно видеть одну и ту же галлюцинацию?
– Боже, боже мой, – простонал Вимс. – Это ж летающая тарелка, Энди, чтоб я сдох. Летающая тарелка!
На взгляд Торгюсона, она походила не столько на тарелку, сколько на армейскую жестяную плошку. Самую большую на свете жестяную плошку. Она поднималась вверх, все выше, и уже казалось, сейчас появится полоса сизого неба, отделяющая ее от дымных поручней, но нет, она все поднималась, заслоняя собой деревья. На ее фоне все вокруг сжалось до карликовых размеров. Дымовые столбы в лесу напоминали пару бычков в пепельнице. Она заполняла собой небо, закрывая горизонт. Эта штука поднималась над Большим индейским лесом в полной тишине, не издавая ни звука. Ни единого звука.
Они безумно пялились на чудну́ю громадину, вцепившись друг в друга, как дети, и Торгюсон даже подумал: а вдруг она на нас свалится…
А она все поднималась, простираясь над дымом и огнем, и не было ей конца и края.
К наступлению сумерек войска Национальной гвардии отрезали Хейвен от внешнего мира. Военные оцепили город. Те, что занимали наветренную позицию, были облачены в дыхательное снаряжение.
Торгюсону с Вимсом удалось выбраться из зараженной зоны. Правда, не на автомобиле. Движок сдох, и машина была мертва, как Джон Уилкс Бут. Попеременно дыша кислородом, они максимально растянули имеющийся запас. И к тому времени, когда исчерпались все резервы, они были на территории Трои, где уже свободно могли дышать атмосферным воздухом. По счастью, ветер их пощадил, рассказывал потом Клодель Вимс. Они вышли из «зоны загрязнения», как впоследствии она будет называться в правительственных документах с грифом «совершенно секретно», и представили первый официальный отчет о том, что происходит в Хейвене. Правда, к тому моменту в органы поступило уже около сотни неофициальных сигналов о смертоносном воздухе и тысячи – о гигантском НЛО, который видели выплывающим из дыма в Большом индейском лесу.
Вимс отделался носовым кровотечением. Торгюсон лишился дюжины зубов. Оба искренне считали себя везунчиками.
Поначалу в оцеплении стояли лишь бойцы национальной гвардии Бангора и Огасты. К девяти вечера подошло подкрепление из городов Лаймстоун, Преск-Айл, Брансуик и Портленд. К рассвету из городов «восточного коридора» подтянули еще с тысячу вооруженных гвардейцев в полной боевой амуниции.
В промежутке с семи вечера до часа ночи Объединенное командование ПВО Североамериканского континента совещалось на экстренном заседании. По шкале ДЭФКОН ситуации был присвоен второй уровень оборонной готовности. Президент, забрасывая в рот горсти желудочных таблеток, кружил по Среднему Западу на высоте шестидесяти тысяч футов в «Увеличительном стекле».
К шести вечера на место событий приехал представитель ФБР. К семи пятнадцати – человек из ЦРУ. До восьми они шумно спорили по поводу юрисдикции. В девять пятнадцать взбешенный и напуганный агент ЦРУ по фамилии Спаклин застрелил агента ФБР по фамилии Ричардсон. Инцидент быстро замяли; Гарденер с Бобби прекрасно поняли бы почему. К тому моменту на место подтянулась «полиция Далласа».
