Глава 10
Первый раз
На скорой ехали без мигалок. Турка сам не заметил, как задремал. Напротив него сидел Вовка, а рядом – Лена; никто не стал протестовать, когда она влезла в «Газель» вместе с пострадавшими. Нежные прикосновения и поглаживания облегчали боль почище любого лекарства, и Турка даже был рад, что получил по башке.
В больнице ребят немного потаскали по кабинетам, предложили госпитализацию, от которой пацаны хором отказались.
– Ну, раз так… Швы вам, слава Богу, накладывать не надо. Должно само зажить. Если только снова в драку не полезете! – улыбался доктор с усами-щеточкой и квадратными очками на широком носу. – Разве что перевязки делать придется. Соответственно, от школы я вас освобождаю…
– Обоих? – с надеждой спросил Вовка.
– Нет. У вас-то что, молодой человек? Синяки да ссадины. Жить будете в любом случае. Ну а вам, – обратился врач к Турке, – две недельки отдыха не помешают. А там уже и каникулы на подходе, верно? У меня просто внучка учится в третьем классе, поэтому знаю. Кстати, физические упражнения противопоказаны. Насчет питания – нужно налегать на белок, мяса побольше кушать, рыбу, орехи, творог. Любите творог?
– Я вот ненавижу творог, – наморщила носик Лена. Они сидели в кабинете все втроем. Тут было просторнее, чем в медпункте, кушетка отсутствовала, зато стоял большой стол, который явно выглядел недешевым. Еще в кабинете имелась куча ящиков, полированный шкаф с книжками, брошюрками и целой армией картонных папочек на завязках, а лекарствами почти не пахло.
– И очень плохо, девушка! Творог полезен. Мазь я вам еще выпишу, – врач быстро нацарапал на листке рецепт: что-то неразборчивое после цифры «1», витиеватые закорючки после цифры «2». – Берите. За справкой ко мне потом придете, заодно и посмотрим, как ваша голова заживет. Можете идти! Повезло вам все-таки, могло быть намного хуже.
– Череп как котелок, – бормотнула Лена, и все засмеялись.
Ребята вышли из здания. Солнце то проглядывало сквозь тучи, то снова пряталось за облаками. Спустились по ступенькам. Вокруг целая куча отделений: хирургия, травмпункт, роддом, «ухо-горло-нос».
– Вообще жесть! Стулом! Недоумок. Что ему теперь будет?
– Крыщу? – переспросил Турка. Мысли разбегались, и его вдруг посетило острое дежавю. Как будто это уже было или будет. Почему-то он подумал про маму, она на днях в поликлинику собиралась сходить или сходила уже. Она в последнее время какие-то капли пьет и с тонометром почти не расстается. Давление, что ли.
– Засадить его надо. Можно заяву накатать. Только это, сам понимаешь, – не по-пацански.
– Ага, а если б он тебя убил? – воскликнул Вова.
– Да кого он там убил бы, – отмахнулся Турка. – Самое главное – что теперь Рамису будет? Выгонят из школы, как думаете?
– Вряд ли, – сказала Лена. – У него ж там папа-мафиози.
– Да какой мафиози! Торгаш обычный, – поморщился Турка. – У него точка на рынке, с овощами. Ну, знакомства он там с кое-какими людьми водит, но это все так, фигня.
– Пошли быстрее, вон шестьдесят первый! – воскликнула Лена.
В автобусе почти не разговаривали. Заплатили при входе, это нововведение действовало совсем недавно. Вова распрощался за три остановки до конечной, Турка и Конова поехали дальше.
– Ужас. Не знаю, что сделала бы с Рамисом, будь я учителем. Как теперь она будет преподавать? Мне подруга рассказывала, Светка из параллельного девятого, что Марию Владимировну облапали. А все потому, что она держится как подружка, а не как преподаватель.
– Облапали? Да кто ж ее мог облапать? – протянул Турка, вспоминая, как клешня Алика пролезла к трусикам Марии Владимировны. Конова продолжала говорить, и он смотрел на ее губы.
– Кучеров.
– Переросток этот, мажор? На «бэшке» который ездит?
– Да, он самый. Приколи, застали их. Правда, не при классе. Кучеров как будто остался после урока, мол, они с Марией Владимировной разговаривали… Не только разговарили, понимаешь. Зайдешь ко мне?
Поднялись по лестнице, Турка чувствовал себя как никогда возбужденным. Во всех смыслах.
– Чай будешь? Или молоко?
– А кофе есть?
Побеседовали ни о чем, шурша фантиками конфет. Конова все время внимательно поглядывала на Турку, а потом отводила взгляд и улыбалась. На вопросы не отвечала, отмалчивалась.
– Ну, все. Я уже до горла полон. Булькает внутри…
– Внутри, – повторила Лена и вздохнула. – Пошли, музыку послушаем?
– Музыку? – Турка облизнул губы, чувствуя движение в штанах. И тут же, следом за этим, по спине пробежал полк ледяных мурашек. – Давай.
Лена включила «MTV», там шла очередная «горячая десятка».
– О, моя любимая песня будет сейчас! – хмыкнула Лена. – Шутка, если что. Я эту фигню не перевариваю.
Они сидели на небольшой скрипучей софе в зале. Под ногами был ковер, рядом – журнальный столик, а на нем – баночка с витаминками «Ревит», тюбик крема для рук, колба с ватными палочками и позолоченная держательница с салфетками. И еще крошки.
На экране вертела задницей Дженнифер Лопес.
Турка положил ладонь на бедро Лене. Она сделала вид, что не заметила. Музыку Турка уже не слышал, в голове стучал пульс, а в груди дрожало горячее облако. Он вздрогнул, когда рука Коновой накрыла его ладонь. В следующее мгновение ее губы впились поцелуем в его рот, и облако в груди разорвалось жаром, а тело стала затягивать в небытие сладкая нега.
– Я тебе нравлюсь? – прошептали красные губы. Сейчас мир сузился только до них, до манящих, сладких бутонов. – Ну-ка скажи…
– Да… да!..
* * *
– Артур! Ну и как?..
– М-м… Ты прости… Спрашиваешь!.. Я, это самое… Не, ну было, конечно, уже! Но чтоб так – нет.
– Ох, как хорошо, божечки! – Лена чмокнула его в щеку.
Турку охватила целая гамма эмоций. Тут было и удовлетворение, и удивление, и восхищение Ленкой, в конце концов. И никакого конфуза. Что поделать, если у Лены это уже много раз было? Каждый с чего-то начинает.
Раньше Турка только плевался, читая или слыша выражение «бабочки в животе». Стыдно признаться, но сейчас он как раз чувствовал, как внутри него порхают нежные крылышки. Хорошо, что пацаны никогда не узнают.
«С отцом она, – всплыл в голове обрывок разговора. – Только не сейчас!»
Наверное, что-то такое отразилось в его взгляде, потому что Лена приподнялась на локте:
– Что ты? А?
– До сих пор в шоке. Так кайфово!
– Смешной ты, – Лена поцеловала Турку еще раз. – Всем только этого и хочется, а на самом-то деле, боже мой – ничего особенного, если так подумать. Женщине, кстати, намного приятнее, чем мужчине, я так думаю. Но зато вы всегда, ну… кончаете.
Турка глядел в потолок. Несколько трещинок, мелкие паутинки в углах. Телевизор Лена уже выключила, и теперь нашаривала мобильник.
– Щас крутую песню врублю. По «MTV» один шлак крутят, реально. Вот… Припев, припев слушай… Нормал? «Оффспринг», между прочим.
– Ага.
– «Будущее сейчас» переводится типа. Я вот все время чего-то жду и думаю, что в будущем все будет хорошо. Но ведь будущее – это уже то, что происходит с нами сейчас. И никто не знает, что случится завтра. Нужно жить этим моментиком, да? Как все эти психологи пишут. Я ведь не должна всю жизнь сторониться секса, правильно? Мне просто нужно было найти нормального парня…
– А? Ты о чем, Лен?
– Нельзя ставить на всех крест из-за одного… человека. Мама тогда пришла с работы раньше обычного, у нее язва обострилась. И вот она заходит, а я голая, сижу на коленях у НЕГО. Я тогда и не понимала-то ничего, а мама все увидела. До этого он только щупал меня, а в тот день попросил намазать губы маминой помадой. День рожденья у меня в декабре, поэтому родители решили подождать год, не отдали в школу. Значит, тогда мне было полных шесть лет.
– Лен, тебе вовсе не обязательно рассказывать… Твой папа…
– Мне нужно, – Конова смотрела в потолок, не мигая. – Я думала, тебе хочется услышать правду. Почему «папа»? Не папа, а дядя. Двоюродный. Ничего такого, он даже не расстегивал штаны и не показывал мне ничего. Просто одна дура пустила слух, но… теперь уже неважно. Слушай, после этого дела мне всегда курить охота. О! Это из «Эффекта бабочки», «Оазисы» поют. Клевый фильм, и песня тоже.
Лена подхватила трусики, взяла мятую футболку с кресла и вышла из комнаты. Турка провел рукой по перебинтованной голове. Из-под бинта торчали жирные мокрые волосы. Прикрыл глаза. В паху до сих пор все горело, а внутри будто струны подрагивали. Так тоскливо стало, даже противно немного, как будто Лена и сейчас шестилетка.
«Не папа, а дядя». Легче ли от этого? Нет.
«Оазисов» Турка раньше не слышал, но мелодия ему понравилась. И где только Ленка такую музыку находит?
– Ты сам покурить не хочешь? Ты вроде как бросаешь? Хотя тебе, наверное, нельзя курить. Смотри-ка, бинт потемнел. Давай перевязку сделаем.
«Физические упражнения тоже вроде как нельзя», – усмехнулся про себя Турка.
Лена засуетилась. Что теперь, не ходить три недели в школу? Страшно представить, что банда Тузовых может сделать за это время с Вовкой. Но сейчас до этого Турке не было дела. Он хотел лежать вот так, и чтоб это сладостное покалывание не исчезало никогда.
«Двоюродный дядя».
Ленка тем временем притащила бинты.
– Ты хоть сохранил бумажку-то? Мазь же тебе прописали.
– Да и так заживет, – отмахнулся Турка. – Он же сказал – рассечение всего лишь.
– Так, а сотрясение? Нет, ты это мне брось. Мозг – дело серьезное.
– Ага, если он есть.
На мгновение Лена будто превратилась в Туркину маму. Он глядел на девушку, а рот растягивался в глупую ухмылочку. Турка сел, и Ленка стала делать ему перевязку. Теперь что – заниматься на турниках тоже нельзя? Да ну, только привык…
– Вот, так лучше. Блин, ну и сумасшедшие мы! Я и забыла совсем.
– Ничего. Я бросаю курить вообще-то, но давай, – Турка почесал грудь. На ней только-только начали вылезать мелкие волосинки. Лет через пять, прикидывал Турка, грудак будет чернющим, как у папы.
Лена протянула Турке сигарету.
– Только пошли на кухню хотя бы. А то меня тетя убьет.
Какое-то время Турка сидел на табуретке, подперев голову. Вспомнил, как сидел тут пару недель назад, после пробежки, слушал плеск из ванной и воображал всякое.
Лена разлила по кружкам молоко. Турка глядел на белое пятно, обрамленное бледно-голубой каемкой. Смешно вообще-то. Как маленькие дети. Хотя кто они, собственно? И чем вообще взрослые отличаются от детей?
– Ты красивая, Лен.
– Спасибо.
– Что – «спасибо»? Это же не, как его… Не комплимент. Это правда.
– Мне приятно, – на лице Коновой проступила фирменная устало-грустная улыбка. – На самом деле я ездила в деревню не отдыхать. Забеременела. К бабке-травнице ездила. Несколько недель она меня изводила, и в итоге обошлось. Ошибка, что ли, как будто само собой рассосалось…
– Да ну! – Турка поперхнулся и закашлялся, взгляд затуманили слезы. – И после этого ты со мной… Блин, разве не страшно?!
– Я думала, ты более опытный. Но вообще-то у меня как раз такие дни, что залететь невозможно. Типа безопасные, понял?
– И такие, что ли, бывают?
– Ага. С Вадиком на живую никогда не было, всегда предохранялись.
Турку что-то прожгло изнутри. Конечно, он не первый. И какая разница? Но неприятно. Как будто чем-то липким вымазали, как будто он сам с этим Вадиком переспал.
Сигарета стала слишком уж тяжелой, а во рту от нее моментально связало, как от айвы, затылок налился тяжестью. Лена умело затягивалась, причудливо держа сигарету обеими руками. Дым она выпускала через приоткрытый рот, и постепенно кухня наполнялась сизым маревом.
– Это точно «Мальборо»?
– Не совсем, – хихикнула Лена. Зрачки у нее были какие-то особенно большие, как в темноте. Конова сделала затяжку, притянула к себе Турку. Поцеловала и выпустила дым в рот оторопевшему парню, и от этого у него вновь все зашевелилось в штанах.
– Прикольно? Знаешь, что было дальше? Маме стало еще хуже, вызвали скорую. Врач сделал ей несколько уколов, но она не захотела ложиться в стационар. – Конова хихикнула. – Наверное, испугалась, что дядя продолжит в ее отсутствие. – Губы у нее дрожали и расползались, но девушка все равно упрямо подносила к ним желтый фильтр с точечками. Турке казалось, что его голова превратилась в воздушный шарик, наполненный гелием. В ушах шумело, а во рту пересохло.
– Я сейчас. В туалет схожу, – за Турку будто незнакомец говорил, со стороны. «Может быть, он прячется в шкафу или за обоями», – мелькнула мысль, и Турка тоже хихикнул. Лена тряхнула волосами и опять затянулась.
В туалете шумел бачок, капала вода из тронутого ржавчиной крана. Турка чуть не попал прямо на крышку. Усмехнулся, поднял заодно и пластиковый ободок. Бледная струя смешалась с чистой водой в колене унитаза.
Турка дернул бомбочку слива, поплескал в щеки над раковиной. В зеркале – лицо, слишком бледное, синие тени под глазами. И улыбка, как у дауна.
Турка оглянулся. Сзади никого – это его, что ли, отражение?
Как-то раз Турка с приятелем привязали к хвосту собаки жестянку. Животное побежало, испугалось, и грохот заставлял его бежать все быстрее и быстрее. Сейчас сквозь стену доносились похожие звуки.
Лена опиралась на подоконник, вывернув кисти, и Турка подошел сзади. Девушка так и не надела платье, все еще была в одних трусиках, мобильник на столе разрывался от музыки.
– Ты чего? Торкнуло, улетел?
– Куда улетел? Чо ты за хардкор врубила, на мозги капает…
– Слышь! Это «Rise against», между прочим. Бонусный трек, «But tonight we dance».
– А-а… Давай еще раз, Лен?
– Нет. Тетя скоро должна прийти. Да сядь ты!
Турка плюхнулся на табуретку и уставился перед собой. Почему-то хотелось вертеть носом, и от этого внутри черепа перекатывался тугой ком, оттягивая желудок вниз. От музыки на языке возник кисловатый привкус, как будто батарейку лизал.
Перед Туркой появилась кружка. Он машинально отпил.
– Горько…
– Без сахара. Пей! Хотя есть ли смысл, – протянула Лена и тоже захихикала. Потом открыла окно нараспашку и куда-то ушла, будто бы выпорхнула за подоконник. Турка уткнулся лбом в клеенку и закрыл глаза.
* * *
По-настоящему в себя Турка пришел уже дома. Хорошо, что успел от Коновой уйти до прихода ее тети! И только дома до него дошло – трава. Они курили марихуану. И что только в голове у этой Коновой?
– Но ведь ничего же не произошло! – пробормотал он. Родителей еще дома не было, и Турка решил немного вздремнуть.
…Вместо Ленки Турку оседлала Мария Владимировна, которая вдруг схватила его за плечи и стала трясти, как куклу. Турка вскрикнул и широко раскрыл глаза.
– А где училка?
– Какая училка? Что за бинты? – спросил отец. Он сидел на краю дивана и встревоженно изучал физиономию сына.
– Ударили стулом. В школе.
– Великолепно. Так теперь в учеников впихивают знания, да? Особо сложные теоремы?
– Пап, ты только не кричи так…
– Да я пока нормально разговариваю!
– От каждого шороха череп трещит.
– Сотрясение, конечно! К доктору надо.
– Да я был… Там мазь надо купить, листок на комоде…
– Что с ним? Он живой?!
– Мать, вишь, напугал, – вздохнул отец. – Живой, что ему сделается. Голову немного поцарапал. Перевязку-то кто делал, врач? Что-то криво. Руки у них у всех из жопы растут!
Турка лишь поморщился, вспомнив глупую, прокуренную улыбку Коновой.
Отец не успокаивался:
– И что же ты думаешь? Три недели балбесничать теперь? До конца недели посидишь, не больше! И уроки должен узнавать у Вовки, все разбирать самостоятельно. А то я тебя знаю! Год пролетит – не успеешь заметить. А у вас экзамены выпускные, аттестат получать. Ты же хочешь в нормальный колледж? Или в ПТУ пойдешь? Может, сразу дворы мести?
– Какие дворы, пап! Ну посижу немного, оклемаюсь… Я ж не маленький уже!
– А почему же ты все время в драках? – спросила мама. Она стояла в дверях и вытирала полотенцем тарелку, переводя взгляд с сына на мужа и обратно. Турка поглядел на нее, заметил мешки под глазами – прямо синяки. И какая-то она высохшая, похудела, что ли. Турка хотел спросить, как там, нормально ли мама съездила в больницу, все ли хорошо. Но передумал и махнул рукой:
– Да что вам рассказывать? Ну в меня стулом швырнули…
– Господи, Артур!
– Именно! Уж расскажи, будь добр! – взревел отец.
Турка рассказывать что-либо отказался. Родители еще немного пошумели, он тоже поорал – отвел душу.
В конце концов Турка скрылся в своей комнате, хлопнув дверью. Упал на диван и долго лежал, мечтая уснуть.
* * *
Три дня спустя Турка заглянул к Вове. Тот рассказал, что в школе все замерло. В коридорах тихо даже на переменах, Тузова и компании нет.
– Пару дней как в раю. А то все время думаешь – что они там еще затевают? Козлы…
Турка бегал на стадионе, но Конова не приходила. Он и к ней заглядывал, звонил, стучал – никто не отозвался. Даже сосед – и тот не вышел.
Вроде бы Лена еще что-то рассказывала. И что произошло потом, после того, как он отключился? Хотя какая теперь разница. Может, и вовсе не стоит общаться с ней.
Как бы там ни было, Турка все-таки пошел в школу. Решил заглядывать на важные предметы, вроде русского, матеши и физики. Ну и на уроки Марии Владимировны тоже.
– О, Артурчик, ты уже выздоровел? – скрипела Дина Алексеевна. – Как раз вовремя! Нельзя дома засиживаться, у нас ведь ГИА! Нужно готовиться. Ты новые темки самостоятельно изучал?
– Нет, – честно признался Турка.
– Ну ничего. Да мы сейчас начнем повторять, а ты мальчик неглупый, поймешь. Да там простенько все! А почему ты кепочку не снимешь?
– Так у меня там пластырь…
– Ох, не по-христиански это, конечно, сидеть в головном уборе в помещении, ну да ладно. Причина-то уважительная, а то этот ходит в шапке, Либерман с одиннадцатого «А»! Что за мода!
Больше всего Турку смущало то, что Крыщ, Рамис и Тузов снова хихикали на задних партах. Отсутствовал Шуля, но это утешало слабо. Конова сидела с таким видом, как будто вообще не знает Турку. Даже взглядом не удостоила.
«Что, если она сумасшедшая?»
Турка никому не рассказывал про секс. Да и зачем? Кроме того, Вова все равно не поверит. Хотя говорит, что гулял с Хазовой на выходных, а сама Рита вон как светится. Живая, веселая, полная противоположность Коновой, которая снова отгородилась от мира наушниками.
Мария Владимировна как ни в чем не бывало вела историю. Давала лишь сухие факты, отстраненно, без всяких вопросов и без эмоций. Вовка даже предположил, что ее подменили киборгом – губы без привычной яркой помады, высокие скулы едва-едва присыпаны пудрой, веки лишь слегка покрыты тенями. Вдруг она уже подала заявление? Наверное, нет. Хотя сразу в любом случае не увольняют.
А вот Волу все было нипочем. Он продолжал швыряться бумажками, кусочками жвачки и прочей дрянью, хихикал с красной мордой. Но Мария Владимировна не обращала на него внимания. Изредка кто-нибудь шикал на него, а Вол либо посылал, либо задавал привычный вопрос: «А чо-о?»
На ОБЖ продолжали тренироваться в сборке-разборке автомата. Почти все пацаны и некоторые девчонки принимали в этом активное участие.
Пенал с принадлежностями, шомпол, крышка ствольной коробки, пружина (возвратный механизм), затворная рама с газовым поршнем, газовая трубка – все это мелькало в тонких пальчиках Ковалевой, местной звезды театрального кружка. Вечно в каких-то сценках играет, на всех праздниках, и вдруг – на тебе. Оказывается, «калаш» собирать умеет. Алик тоже занят в драмкружке, а в последнее время они ходят туда вместе с Прохановым, видно, уже готовят что-то к Новому году. В прошлом году было какое-то представление дурацкое; Турка так и вовсе не понимал, зачем каждый раз показывать одну и ту же нудятину. Хотя все лучше, чем на уроке сидеть.
В какой-то из дней (в четверг, что ли, как раз уроки были не особо важные) Турка в школу не пошел. Но дома сидеть надоело, и он решил прогуляться.
Конечно же, заглянул на стадион, а потом и к Ленке. День был пасмурный и туманный, как будто вечные сумерки повисли в воздухе и никак не опустятся. По дороге встретил Лариту. Она не ответила на приветствие Турки, прошла мимо и даже не поглядела. Губами шевелит, взгляд остекленевший, вся помятая, потрепанная, как будто только с сеновала слезла. Турка поглядел ей в след и пожал плечами.
«Под кайфом?»
Турка долго мучил звонок Коновой. Вот зачем все усложнять? В груди возник колючий комочек, как будто что-то скоро должно произойти.
Снова никто не вышел, не ответил. Турка спустился по ступенькам и вывалился во двор. Подумал вдруг, что с Коновой все не так, как с другими людьми, – у Лены Турка даже номера телефона не взял. Почему? Во-первых, голова «дырявая» была, забинтованная. Во-вторых, неожиданная близость. Трава эта, опять же, выбила из колеи. А еще раньше, до этого, Турка побоялся спросить: вдруг отказала бы?
Он постоял немного, затем опять куда-то побрел, вокруг туман как будто, и точно такой же в голове. Ноги сами вели к дому Марии Владимировны. Может быть, она опять куда-нибудь пойдет, мало ли.
Странное чувство, как будто это уже было. Турка дотронулся до кепки, потер висок.
Возле подъезда стояли машины, пустые, с забрызганными стеклами и тонированные дочерна. Турка прошел вдоль козырьков подъездов и ржавых сточных труб по тротуару, к последней двери. Красная «десятка» принадлежала кому-то из жильцов, а на сером «форде» ездила сама Мария Владимировна. Вовчик еще спорил с Аликом на тему, что лучше, «форд» или «фольксваген».
Мужик со щетиной и морщинистым лицом вышел из подъезда и зачиркал зажигалкой. Турка рванул к пищащей двери и успел проскользнуть внутрь. Он поднимался, лихорадочно вспоминая этаж, номер квартиры и внезапно растерялся.
Невозможно вспомнить то, чего не знаешь. С чего он взял, что уже был здесь? Наваждение прямо-таки.
Турка присел на подоконник, не доходя до четвертого этажа. Даже сюда снизу тянуло мочой, а из квартир смердело чем-то вроде протухшего борща. Банка «Нескафе» с окурками воняла тут же, на подоконнике. Сквозь щели в окне прорывался сквозняк, но и он положения не спасал.
Хлопнула дверь, послышался топот сбегающих ног.
– Артур? Ты, что ли? – Турка вздрогнул и обернулся. Воскобойникова?
– Привет, Алин… А я даже и не знал, что ты тут живешь, – Турка потер затылок. Бинтовать голову уже не требовалось, но без пластыря было не обойтись. Пришлось выбрить волосы вокруг раны, чтоб было не так больно отрывать ленту. Отвратно, но пока только так. Благо кепкой скрыть можно это безобразие.
– Ага. Вот так учишься с людьми девять лет и ничего про них не знаешь, – улыбнулась она в ответ. – Ты чего тут забыл?
– Ты с Марией Владимировной в одном подъезде живешь, получается?
– Угу. Так ты к ней, что ли?
– Я? Нет, вообще-то нет. Хотя, может, и да, – смутился Турка. – Ты сама-то куда идешь?
– В магазин. В школе-то сегодня что было! Вол снова с географом сцепился, опять они подрались. Еще математику чуть не сорвали. Дина Алексеевна опять разошлась со своим ГИА, а Кондратьева засмеялась, что-то ей в голову взбрело. Ну и в итоге начали они пререкаться, слово за слово. Ты же Лизку знаешь. Никогда первая не заткнется!
Турка смотрел на Алину, сравнивал ее с Коновой. Конечно, как говорит Вовка, «вдуть можно». Но особых чувств Воскобойникова не вызывает. Грудь приличная, попка упругая такая, джинсы оттягивает, и еще родинка над верхней губой, маленькая.
– Она на одном этаже с тобой живет? – кашлянул Турка, отгоняя похотливые картинки.
– Нет, на пятом. Да зачем она тебе?
«Надо же, совпадение опять. И эта на пятом живет. Так, может, Валек тогда приезжал к Алине на колымаге своей?»
– Поговорить.
– Она опять, что ли, за старое взялась? – усмехнулась Воскобойникова. – Ладно, я в магаз.
– В смысле – «за старое»?
– А ты не в курсе? – Алина глянула по сторонам, сделала шажок к Турке и понизила голос до свистящего шепота: – Мария Владимировна мутила с учеником!
– Что?! Бред-то не неси, Алин!
– Я тебе отвечаю! – девушка округлила глаза. Блестящие серые пуговицы, обрамленные густо подмазанными ресницами с комочками туши. – И сейчас вот… Сейчас с одним встречается, – Воскобойникова покраснела, голос у нее задрожал. – Да об этом уже вся школа судачит!
– Сплетни, – Турка недоумевал, чего это Алина так волнуется. Даже если и мутит там с кем-то Мария Владимировна, то… какая разница в общем-то?
– Нет, говорят тебе! Не сплетни. Она приехала из Кирова, потому что никто ее не захотел там брать на работу. Шашни она водила, говорят тебе. А неделю назад ее на рабочем месте застали с парнем, ну, с Кучеровым, из одиннадцатого. Дура, думала, что никто ничего не узнает, потаскушка! – выплюнула Алина, яростно одергивая ремешок сумки. Грудь у нее вздымалась и опадала.
– Да она тебе просто не нравится. По-твоему, она реально с Кучеровым мутит? На фиг он ей сдался?
– Вот и спроси, – набычилась Воскобойникова. – Мне она не нравится, а для вас, козлов, это, конечно, норма! – сказала Алина. – Был ты, когда она эту дичь втирала? Про Бога, на обществознании? Прошмандовка, по-другому не скажешь. Ничего, ее еще уволят… Мы с девчонками уже замутили кой-чего… Уже и учителя знают! – Воскобойникова сбежала вниз по лестнице и крикнула уже снизу: – Чао!
Турка в растерянности глядел Алине вслед. Интересно, у всех женщин в голове такая каша? Дикая смесь сплетней, фантазии и собственных домыслов?
Мария Владимировна и Кучеров. Нет, ну Алинка, понятно, бесится. А Кучерову школьницы и даром не нужны: ему отец «бэху» подарил. Так что можно студенточек кадрить.
Турка машинально поднялся наверх, что-то бормоча под нос и глядя на носки кроссовок. Совсем уж разваливаются, надо бы новые купить. Или эти помыть хотя бы.
– Привет, Давыдов.
– Ой, здрасте. Вы курите?!
– Ну, – пожала плечами Мария Владимировна. Лицо Турки залила краска. Историчка выглядела чуть более свежей, нежели вчера на уроке. В халатике стоит, тапочки в виде кроликов. Сверху куртка накинута, потертая кожанка.
– Не, я так… Просто странно. Учитель – и курит.
– Я обычный человек, ничем от других не отличаюсь, – улыбнулась Мария Владимировна. – Слышала, кстати, ваш разговор. С Алинкой.
– Ох, елки-палки! Блин, вы это самое, – она просто дура! Ну, Воскобойникова, вы ж поймите. Сморозила глупость, сплетню подхватила, уж не сердитесь на нее!
– Она такая девушка бойкая. Со своим мнением. Я не сержусь, Бог с ней. Тем более на правду не обижаются. А тебе-то до нее что? Нравится?
– Мне? – оскорбился Турка. – Нет, что вы. Так это на самом деле?.. Да быть такого не может!
– На самом. Давай заходи-ка в квартиру. А то завтра весь дом будет судачить, – Мария Владимировна затушила окурок (на пятом этаже роль пепельницы играла банка из-под кукурузы «Бондюэль») и поманила Турку. Тот снова притронулся к затылку. Голова у него вспотела и побаливала.
Мог ли он мечтать об этом пару недель назад? Когда только увидел учительницу? Мог ли представить, что очутится в ее квартире, когда она впервые вошла в класс, потряхивая волосами?
Хотя не стоит ждать от этой встречи чего-то особенного. И уж тем более не стоит проводить параллели с Коновой.
– Входи, не стесняйся. На кухню иди, я сейчас.
Турка разулся – носки без дырок. Снова повезло. Кепку снял, скрепя сердце, не хотелось светить раной и пластырем. Но чужой дом (тем более ЧЕЙ!) – это все-таки не школа. Только спиной не надо поворачиваться к Марии Владимировне, чтоб она дыру в голове не увидела.
«Нельзя думать о ней как о телке», – твердил внутренний голос. А второй голос с ним не соглашался: «Тебе же сказали, она крутила любовь со старшеклассником!»
Помимо этого нехитрого диалога, в голове у Турки роились самые разнообразные картинки. Мария Владимировна ведь переодевалась прямо за стенкой. Буквально в нескольких метрах от него она стоит голая – скинула свой голубой халатик, и на ней лишь красные стринги. Учительница надевает маечку (а лучше – коротенький топ, без всякого лифчика), поднимает вверх обе руки и…
– Ты чего стоишь? – Турка повернулся боком и остался стоять спиной к двери, возле окна.
– Кофе хочешь?
– Можно, – Турка сел. Щеки снова пылали. Мария Владимировна надела потертые джинсы и белую футболку с разноцветными кляксами. Капли и потеки складывались в причудливую картинку. – Хорошая у вас… майка.
– Модная, молодежная, – усмехнулась учительница в ответ. – Сахару сколько класть, Артур?
– Три ложки. – Турке непривычно было слышать свое имя из уст Марии Владимировны. В школе ведь одни фамилии. Турка глядел, как она снует между холодильником, раковиной и газовой плитой. Быстрые движения. Повернула конфорку, взяла нож, открыла хлебницу, закинула хлеб в тостер, заглянула в холодильник. Вытащила плавленый сыр «Виола» в пластиковой ванночке.
– Как там рана твоя, заживает?
– Терпимо, заживает. Голова побаливает только.
– Ничего, пройдет… – электрический чайник шумел, закипая. Турка и впрямь чувствовал себя скованно. И всякие темные мыслишки никак не оставляли. Да что ж он за человек такой? Правду, видимо, Ленка говорила, что мужикам только одно и нужно.
Мария Владимировна наклонилась и выбросила комочек золотистой фольги в мусорную корзину. Прямо перед Туркой очутились круглые ягодицы. «А если бы она осталась в халате?», – подумал он и снова почувствовал шевеление в штанах.
Мария Владимировна заварила смолотые в пыль зерна крутым кипятком. Турка помешал ложечкой сахар, подул на край кружки и отпил. Очень даже неплохо.
– Вкусно? Я растворимый стараюсь не пить. Его, говорят, из тако-ой гадости делают. Что это ты так на меня смотришь? Ну да, это правда. Спросишь – зачем я тебе это рассказываю? Да мне плевать. Кроме того, ты не похож на человека, который будет трепать языком. А еще, если знает Алина, то, наверно, и остальные уже в курсе. Ты хороший парень, – Мария Владимировна облизнула губы, – правда. Меня тронула твоя забота. Помнишь, машина эта? – усмехнулась учительница. – Наверное, я недолго тут проработаю, а может, вообще уйду из учителей. Надо оно мне, скажи? Другую работу найду, не в школе. Сама виновата, мама-то отговаривала. У тебя-то с семьей как? Нормально?
– Так-сяк, – буркнул Турка. Ему вдруг сделалось стыдно. Еще год назад – страшно представить – он и вовсе не задумывался о том, что учителя – это тоже люди. И дело тут даже не в возрасте. Как будто преподаватели – роботы, которых штампуют на каком-то захудалом, советском еще, заводе. А какое у андроидов может быть прошлое? Может ли у них быть самостоятельная жизнь, отделенная от «ценностей» школы: строить, воспитывать, задавать «домашку», оценивать?
Да разве у них в школе есть учителя, вызывающие симпатию? Постоянную, а не эпизодическую? Пожалуй, нет.
– Ну проблемы у каждого есть. Семья-то полная? А то я без отца росла.
– Да. Папа и мама. Ссоримся иногда. Ну я вообще-то только недавно встал на путь исправления, взялся за ум, типа. Пока что-то не шибко получается.
Мария Владимировна кивала с пустым взглядом, совсем не слушая. Турка осекся и замолк. Так же, глядя в одну точку, она начала говорить:
– Та история… Он был чуть постарше тебя. Симпатичный, высокий. И начитанный. Что-то такое в нем ощущалось, настоящее, он возвышался духовно над остальными учениками. Вернее, я так думала, что он возвышается… Да я его и не воспринимала как мальчишку, слишком уж он взро́сло выглядел. В Кирове, кстати, школа более дружная. Хулиганы тоже есть, само собой, но не так, как у вас. А еще директор сволочь тут. Поговорила я с ним и поняла, что ловить здесь особо нечего. Опять словечки мои, уж прости! Я себя на свой возраст не ощущаю. Сама бы еще училась и училась, но вот взрослая жизнь придавила рано. А когда сверху покрываешься скорлупой этой «настоящей жизни», ребенок, что всегда внутри нас, начинает бунтовать и прорывается наружу… Оттого все шалости.
– Чего? – Турка глотнул и поморщился, постучал в грудину. Горячий кофе прямо обжег изнутри.
– Это я так, понесло. У тебя девушка есть?
– Есть, – Турка отвел глаза.
– Красивая, наверно. Ничего, школу закончишь – вот тогда и начнется нормальная жизнь. Поступишь в университет.
– Да я в колледж собирался… При ДГТУ. Или еще куда.
– А, ну потом на высшее пойдешь ведь? Я вижу, ты неглупый. При должном старании сможешь учиться, диплом получишь.
– Угу, – вздохнул Турка. И опять стало не по себе. Возбуждение уже давно сошло на нет. Все-таки приятно даже просто смотреть на Марию Владимировну, и тем более представлять, что она никакая не учительница, а подруга, например.
– Я бы не хотел, чтоб вы увольнялись. Мало молодых учителей. Хотя у нас и географу всего ничего лет. Он нормальный мужик, Олег Анатольевич, и в футбол с нами играет, и особо не прикалывается по учебе. Лишь бы не орали, вот его главное правило. Но даже его мы постоянно нарушаем. Все дело в толпе, наверно, да? Наверно. Вот у нас подгруппа по английскому – все тихо сидят, молча. Пускай не все понимают этот английский, да и не нужен он особо, но дисциплину соблюдают. А когда все в сборе… Может, надо классы сделать по пятнадцать человек?
– Толпа размывает ответственность, – вздохнула Мария Владимировна. – Сама я увольняться не очень-то хочу. Но, видимо, придется. Что, этот ваш Сулейманов – такая важная шишка? А по виду и не скажешь. Его отец большой человек?
– Не знаю, – медленно ответил Турка и с удивлением поглядел на учительницу. – Так-сяк вроде. А что?
– Не хочется об этом говорить… Но не удержусь. Ваш директор… Начал мне говорить про ремонт, про то, что родители помогают, следовательно – тьфу! В общем, он дал мне понять, что из-за какой-то там поднятой юбки не собирается затевать целый скандал. Конечно! Ему важнее статистика и спонсоры, я его ох как понимаю. Знаешь, Артур, почему я с тобой это обсуждаю? Да потому, что тут больше и поговорить не с кем. Подруг у меня тут нет. Никого нет.
– Вам не обязательно это рассказывать. Я как бы это… ну, сами понимаете. Неприятно, в общем.
– Ага.
Турка проглотил остатки чая. За окном потихоньку собиралась призрачная дымка тумана. Скоро стемнеет. Некоторые жильцы уже зажгли свет и теперь плавали в желтых прямоугольниках окон, как рыбы в тесных аквариумах.
– Ладно. Допил?
– Ага. Спасибо. Ну мне пора, наверное. А то дома ждут.
– Конечно, иди, – кивнула она и тяжело вздохнула. Если бы только это была Конова, он бы обнял ее, утешил.
«Ей не впервой обниматься с собственными учениками. Это твой шанс!», – шептал внутренний голос. Она поднялась из-за стола, улыбнулась, будто бы виновато. Турка в ответ раскинул руки. Сам не ожидал от себя такого.
И уж тем более не мог предположить, что Мария Владимировна с готовностью откликнется на этот жест.
Она и ростом-то почти такая же. Уткнулась подбородком в плечо, прижалась грудью. Несколько раз судорожно вздохнула, и по телу Турки побежали мурашки. Он как бы невзначай переступил с ноги на ногу, и прижался к девушке чуть теснее. Думал, уж не поцеловать ли ее. Сейчас он в самом деле воспринимал Марию Владимировну как девушку.
Она еще раз вздрогнула и потерлась о Турку. Он почувствовал упругую и в то же время нежную, мягкую грудь, и чуть не застонал.
«Вдруг она захочет чего-то большего, чем объятия?»
– Ты чего дрожишь? – хрипло сказала Мария Владимировна. Она отстранилась от Турки, но ее пальчики продолжали лежать на его плечах, перебирая ткань футболки.
– Не знаю, – теперь Турка уже не опасался того, что она почувствует эрекцию. Черт с ним. Лишь бы только не ляпнуть чего-нибудь такого. Девчонки, они обидчивые. Вот и Конову если взять – сумасбродка!
– Я знаю, чего ты хочешь, – прошептала она ему в самое ухо. – И самой неохота останавливаться на этом…
– А? О чем вы?
– Я должна терпеть и не увольняться. Закалять характер. Нельзя просто так взять и уйти. Ты чего?
– Да так, – наваждение схлынуло, и Турка выдохнул, чувствуя, как разочарованно стучит сердце в груди. – Я пойду, наверное.
Он отстранился от Марии Владимировны и чуть ли не бегом кинулся в прихожую. Быстро натянул кеды и стал возиться с грязно-серыми шнурками.
– Артур, подожди. Хоть свет зажгу.
– У нас завтра вашего урока нет?
– Вроде бы нет, не помню точно. Да что с тобой такое?
– Ничего. Забыл там кое-что… сделать. Домой, в общем, надо.
– Ладно, иди. До свидания, – растерянно протянула Мария Владимировна, щелкая замком и снимая цепочку. Выскальзывая из квартиры, Турка отметил хлипкую дверь и ненадежный замок. В такой халупе лучше отгородиться от алкашни металлической дверью и рамочным цилиндровым замком с толстыми пальцами язычков, а не английским «шпингалетом».
– До свидания, Мария Владимировна.
– Пока, Артур.
* * *
Дома Турка первым делом взял из шкафа чистые трусы. О подобных «фэйлах» он слышал от старших приятелей. Еще «ВКонтакте» попадались группы с подобными историями. Появилась эта тема совсем недавно, социальная сеть, и все как помешались на ней.
Боксеры с темными скользкими пятнами Турка затолкал на дно бельевой корзины. Проверил щеколду на двери. Отец, наверно, как всегда, читает что-нибудь, а мама смотрит всякую хрень по «НТВ».
Турка открыл кран. Струя била в чугунную ванну, горячие брызги летели в разные стороны. Турка подождал, пока вода станет горячей, заткнул слив пробкой и перешагнул через бортик.
Что-то будет завтра?
