Должна признать, страхи Карлы небеспочвенны. Проще простого выстроить откровенно слабую защиту, чтобы заведомо засадить жену моего мужа. Но так не годится.

– Скажу сразу, – начала я, когда мы сидели в гостиной моих родителей, окна которой выходят на море.

Карла устроилась в моем кресле – розовом, бархатном. Я сидела в нем в детстве, а Карле как по мерке подошло. Глядя на нее, можно было подумать, что она в отпуске – потягивается в солнечных лучах, льющихся через венецианские окна, ведет себя как гостья, а не как клиент, дело которого (к удивлению моей матери) я веду.

– Ты должна рассказать все как было, без утайки. А я сделаю все возможное, чтобы тебя вытащить.

Карла сузила глаза:

– Откуда мне знать, что вы говорите искренно? А вдруг вы действительно решили упечь меня за решетку?

– Если ты мне не доверяешь, зачем обратилась?

– Я же вам сказала: потому что вы знаете, каким был Эд, а люди вам верят.

Эд. От этого имени мне до сих пор больно. Отчего я горюю о том, кто так со мной поступил?

– А я тебе говорю, Карла, что, если я берусь за дело, я вкладываю в него все силы. – Я помолчала, глядя на море, по которому плыла вереница яхт, качаясь на волнах, как утки.

По субботам занятия яхт-клуба. Том обожает за ними наблюдать – правда, он задает вопрос за вопросом, почему яхты не тонут, а рыбы живут в воде. Сейчас он на берегу с моей мамой – и с Поппи, которую уложили в старую коляску «Сильвер кросс» (мама где-то откопала). Поппи – одна из причин, почему я вообще на все это согласилась.

Я не хочу любить ребенка Эда, правда не хочу. Но едва я увидела малышку с прелестной рыжей головенкой и короткими, совсем как у моего мужа, пальчиками, во мне что-то встрепенулось. Это дочь, которую мы могли бы родить. Ребенок, который мог бы появиться, не будь у нас столько хлопот с Томом.

Дело облегчало то, что Поппи почти ничем не напоминает свою мамашу. Странно, что она вопит, стоит Карле взять ее на руки. А Карла вздрагивает всякий раз, взяв на руки дочь.

– Ну конечно, я вам все расскажу, – прервала мои мысли Карла. – Зачем мне что-то утаивать?

Иногда мне трудно поверить, что эта женщина так умна, как все считают.

– Потому что люди, как правило, что-то скрывают.

– Я скрывать не стану. – Карла уставилась мне прямо в глаза. – Я говорю вам только правду.

«Я говорю вам правду», – сказал Джо Томас в нашу первую встречу. Я видела его в толпе, окружавшей здание суда, – он смотрел на меня.

Я отвернулась и устремила взгляд на море. Вдали виднелись скалы – красные, точно раскаленные. Уже несколько лет от них откалываются и падают в море крупные куски – местные жители понемногу теряют свои сады.

Куда хуже потерять мужа. Неважно, что Эд женился на другой женщине, – я была его первой женой. Значит, моя очередь первая.

– Однажды у меня был клиент, который мне солгал, – коротко усмехнулась я. – Другие, наверное, тоже лгали, но этот после вердикта признался. Мы подавали апелляцию. Он уже отсидел несколько лет в тюрьме, но я его вытащила. И тогда он рассказал, что все-таки совершил это преступление.

Карла смотрела на меня во все глаза.

– Его опять посадили?

Я покачала головой:

– Стоило бы, но дважды за одно преступление не судят.

Зазвонил телефон. Это был барристер, я ждала его звонка. Вместо того чтобы брать на себя всю ответственность, я предпочла роль консультанта. Как я объяснила Карле, судьи порой недолюбливают поверенных, выступающих адвокатами в делах об убийстве, несмотря на наши расширенные полномочия и право выступать в суде.

Мы переговорили, я положила трубку и повернулась к Карле:

– Придется поторопиться – рассмотрение перенесли на более ранний срок. Похоже, твое дело у суда в приоритете. Нам дали чуть больше двух месяцев на подготовку.

– Лили, я верю, вы сможете. Вы всегда были лучшей в процессуальном праве. – Карла гибко потянулась, изящно скрестив стройные ноги, словно демонстрируя мне свое тело. Этими ногами она обвивала торс моего мужа…

– Зачем ты ее сюда привезла? – постоянно спрашивает моя мать. – В толк не возьму.

Разумеется, не из-за Поппи с ее беззубой улыбкой. Мне хотелось заставить Карлу страдать. Я хотела, чтобы она пожила в окружении наших с Эдом фотографий. После развода я их сняла, а теперь снова развесила.

Я хотела, чтобы она пожила с прежней женой своего мужа, послушала, как я говорю о тех временах, когда ее еще и рядом не было. Я хотела, чтобы Карла ловила на себе неодобрительные взгляды моих родителей.

Но больше всего я хотела ткнуть ее носом в то, что такое жить с Томом, чья жизнь навсегда изменилась после того, как Карла украла у него отца.

Мой план удался, я видела это по ее глазам. Как бы мне ни хотелось верить, что «маленькая итальянка» порочна до кончиков ногтей, подозреваю, что она способна чувствовать вину не меньше остальных.