Карла проснулась, как весь последний месяц, в уютной комнате, окно которой выходило на сад за домом. Никакого сравнения с хостелом. Что бы Лили ни говорила об овердрафте, она наверняка очень хорошо зарабатывает, раз смогла позволить себе такой особняк. И ведь они его не снимают, он их собственный! Правда, Эд не устает сетовать на «грабительскую ипотеку».

Это одна из основных тем споров между Эдом и Лили, которые Карле слышно через стену.

– Ты злишься из-за того, что я зарабатываю меньше тебя, – твердил Эд.

– Когда же ты избавишься от старых комплексов? – не оставалась в долгу Лили.

Когда Карле доводилось бывать у них в гостях, она обращала внимание на странное напряжение и язвительные насмешки, но жить в их доме было все равно что пробираться между вражескими позициями. Любая мелочь выводила их из себя, особенно Лили.

– Пожалуйста, ставь молоко в холодильник, – накинулась она на Карлу позавчера вечером. – Иначе скиснет, как на прошлой неделе!

Эд только вытаращил глаза, не сумев сгладить неловкость.

– Не бери в голову, она сейчас работает над крупным делом, – объяснил он, когда Лили шумно удалилась к себе в кабинет. Он снял очки, словно они вдруг начали ему мешать. – Прошлый процесс она проиграла, поэтому ей необходимо выиграть этот.

Он слегка насмешливо выговорил «необходимо», надел очки и снова взялся за кисть:

– Не могла бы ты обхватить обеими руками чашку с кофе и устремить взгляд в пространство, словно о чем-то задумавшись? Так-так, отлично!

Карле это было нетрудно. Вот-вот начнется расследование пожара в хостеле. Все постояльцы получили официальное письмо, где спрашивалось, курили они в тот вечер в своих комнатах или нет. Разумеется, Карла отметила галочкой квадратик под словом «Нет».

– Не хочешь выпить кофе после лекций? – спросил юноша с длинной неровной челкой, который постоянно приглашал Карлу на ужин. У него были неестественно длинные для парня огненно-рыжие ресницы – и странная для высокого красавца робость и неуверенность. Руперт словно не сознавал своей привлекательности – не только внешней, но и своих прекрасных манер и умения слушать.

Большинство студентов были самовлюбленными, громогласными и обожали звук собственного голоса. Руперт был другой. Возможно, пора сделать исключение.

– С удовольствием. – Карла подняла голову от учебника. – Спасибо.

Кто-то шикнул на них с другого конца читального зала, и они понимающе улыбнулись друг другу, как сообщники.

– Что получила за последнее эссе? – спросил Руперт в студенческом кафе за латте с обезжиренным молоком.

– Семьдесят пять процентов, – с гордостью ответила Карла.

Его глаза расширились.

– Ничего себе!

– А ты?

– Ох, не спрашивай, – простонал Руперт. – Помогла бы мне с этим жутким эссе о контрактах! Обсудим за ужином?

– Каким еще ужином?

– Карла, мы же не первый день знакомы. Я не кусаюсь, клянусь.

Он повел ее в маленький итальянский ресторан на площади Сохо. Девушка ожидала, что, заказывая блюда, Руперт начнет запинаться, как все англичане, пытающиеся говорить на ее родном языке, однако произношение у юноши было безукоризненным.

– Ты бывал на моей родине? – не утерпев, спросила она, когда официант отошел.

Руперт пожал плечами:

– Родители хотели, чтобы мы бегло говорили по-французски и по-итальянски. Каждые каникулы нас отправляли за границу улучшать языки. Честно говоря, мне кажется, родителям не нравилось, что мы путаемся под ногами, при том что учились мы в интернате.

Совсем как бедный Том… Незаметно для себя Карла разговорилась, рассказав этому красивому интеллигентному юноше о Томе, Лили и Эде.

– То есть ты живешь у Эда Макдональда, художника?

– Да. А ты знаком с его творчеством?

– Это тот самый автор «Маленькой итальянки», которая ушла за большие деньги анонимному покупателю?

Карла покраснела:

– Ты и это знаешь?

– Я люблю искусство – мать всю жизнь таскает меня по разным выставкам… – Глаза Руперта расширились. – Только не говори, что моделью ему послужила… Слушай, это же ты позировала!

Карла кивнула, смущенная, но довольная.

– Я бы с удовольствием с ним познакомился, – взволнованно сказал Руперт. – Разумеется, если это удобно…

– Сделаю, что смогу, – пообещала Карла.

Она выждала несколько недель, не желая беспокоить своих хозяев. Эд был занят ее портретом – он трудился над ним, даже когда Карла не позировала. А Лили сутками пропадала на работе. Иногда Карла, уже лежа в кровати, слышала, что она вернулась: обычно за стенкой начинался тихий невнятный диалог, в котором отчетливо слышались недовольные реплики Эда.

Но в конце концов Карла набралась смелости и завела разговор с Лили, которая неожиданно положительно отнеслась к ее идее.

– Лили приглашает тебя на ужин на следующей неделе, – сказала Карла, когда они с Рупертом пили латте в своем излюбленном кафе.

Юноша просиял:

– Спасибо, с радостью!

Не стоит благодарности. Руперт может ей очень пригодиться.

Когда Карла вернулась в дом к Эду и Лили, на столике в холле ее ждало письмо. Это была копия отчета об официальном расследовании пожара – хостел разослал их всем бывшим жильцам. Причиной пожара, говорилось в письме, скорее всего, стала непотушенная сигарета, однако установить конкретного виновника не представляется возможным из-за обширной площади возгорания и того факта, что многие постояльцы признались в курении в номерах.

Это хорошо. Теперь страховая компания оплатит Карле одежду и учебники. Девушка слегка завысила их стоимость – страховщики не разорятся.

В заключение говорилось, что хостел не будет работать впредь до особого уведомления. Жизнь несомненно налаживалась.

– Это просто мой друг, – уверяла Карла. – Парень с юридического, который с самого начала был ко мне добр.

Но едва они с Рупертом переступили порог, как Карла почувствовала враждебность Эда.

– Стало быть, вы и есть тот самый Руперт, о котором Карла столько говорила?

Карла вспыхнула, когда Эд подчеркнул слова «тот самый». А «столько говорила» – прозрачный намек на ее влюбленность. Что подумает Руперт? Карла засомневалась, правильно ли сделала, приведя его на ужин.

– Приятно слышать, сэр, – сказал Руперт, пожав руку Эда и бросив взгляд на Лили.

К счастью, Лили, которая в последнее время держалась отстраненно, заметила смущение Карлы и непринужденно перевела разговор на другую тему, однако весь ужин Эд был сам не свой. Его раздражало, когда речь заходила о жене («Нам несказанно повезло, что Лили снизошла до нашей компании: обычно она в это время на работе»), он отпускал колкости насчет Руперта и его колледжа («Туда пошел один из моих кузенов, которого не взяли в Итон»).

Карла видела – гость Эду не нравится. Бедняга Руперт и сам это заметил.

После ужина они спустились в цокольный этаж посмотреть картины. Эд, скрестив руки на груди, начал:

– Карла говорила, вы любите искусство?

– Так и есть, сэр. Эти работы прекрасны.

– Отстой. – Эд презрительно оглядел портреты старух и молодых женщин – цветочницы, табачницы, молодой мамаши в парке. – Ни одна не имела успеха. Единственное, что выстрелило, – портрет нашей красавицы Карлы.

Ай! Эд так стиснул ее плечо, что Карле стало больно. От него разило вином: за ужином он один прикончил целую бутылку. Лили тоже это заметила.

– Я ее снова пишу, она вам говорила? – Эд подошел к Руперту почти вплотную.

Карла едва сдерживала торжество, но при этом испытывала мучительную неловкость.

– Нет, сэр, не говорила.

– Стало быть, вы посвящены не во все, что происходит в прелестной головке нашей Карлы?

– Эд, довольно. – Лили поспешно подошла и взяла его под руку. – Пора ложиться спать.

– Чепуха. Небось молодому человеку хочется увидеть мою новую картину?

Руперт стоял такой же красный, как Карла.

– Только если это не доставит вам хлопот, сэр.

– Не доставит! А знаешь почему? Потому что я никогда не показываю незаконченных работ. Никогда! – Он развернулся и, стуча ногами, поднялся по ступенькам.

– Прошу прощения. – Лили покачала головой. – Эд устал, сейчас у него ответственный период. Он надеется на новый старт в карьере благодаря портрету Карлы. На этот раз Эд работает пастелью – совершенно новое для него направление.

– Понимаю. – Руперт уже овладел собой и вспомнил о манерах. – Артистический темперамент. Благодарю вас за прекрасный вечер.

Но вечер не был прекрасным, и все это понимали. Ночью Карла слушала через стену одну из самых громких ссор Эда и Лили.

– Почему ты был таким грубым? Будто ревновал мальчика к тому, что он по уши влюблен в Карлу!

– Ерунда, мне просто не нравится, когда какой-то щенок пялится на мои работы, отпуская снисходительные комментарии!

– Ничего подобного, он образец воспитанности!

– Я знаю, что он такое! Да и вообще, тебе-то какое дело? Тебя никогда не бывает дома!

– Может, Карле лучше съехать от нас? Разве в Лондоне мало хостелов? Почему ты предложил ей остаться? Изначально речь шла о том, что это на время.

– Ах, значит, теперь, когда ко мне вернулось вдохновение, ты хочешь вышвырнуть мою модель на улицу? Желаешь мне неудачи?!

По-лу-чи-лось, торжествовала Карла, крепко сжимая колени.

Однако утром супруги вели себя так, будто и не ссорились.

– Хочешь поехать с нами в Девон? – спросила Лили.

Карла покачала головой:

– Я бы лучше осталась, если вы не против.

– Правда? – разочарованно спросил Эд. – Том огорчится, не увидев тебя. Может, он об этом не скажет, но я-то пойму. «Мне тоже будет грустно», – говорили его глаза.

Отлично.

– К сожалению, мне необходимо поработать над домашним заданием.

– Конечно, конечно, – в голосе Эда послышалась обида. – Мне бы очень хотелось, чтобы ты еще мне попозировала, когда я вернусь.

Карла залилась краской.

– Обязательно.