В хосписе Карла была один раз: туда забрали подругу ее нонны, и там она вскоре и скончалась. Мама водила Карлу навестить старушку. Как недостойно, сетовала она, что родственники не стали ухаживать за ней дома! Хотя у нее невестка англичанка, что с нее взять…

– Я к Тони Гордону, – твердо сказала Карла женщине на ресепшене.

Та взглянула на лежавший перед ней лист бумаги:

– Но вас нет в списке посетителей.

Карла призвала на помощь одну из самых очаровательных своих улыбок.

– Я старая знакомая, ненадолго приехала из Италии. Буду вам очень благодарна.

Женщина улыбнулась в ответ. Улыбка заразительна – мама научила этому Карлу много лет назад.

– Тони сейчас отдыхает, но на несколько минут можете войти. Только учтите, поговорить с ним вряд ли удастся… Волонтер вас проводит.

Карла с опаской пошла по коридору, поглядывая в палаты через открытые двери. Вот молодая женщина лежит на спине с открытым ртом, шумно дыша во сне… Волонтер остановился:

– Вам сюда.

Неужели это Ларри с блестящей машиной? Ларри, который всегда был таким высоким и солидным?

Карла смотрела на лежавшего на спине старика с серой кожей. Шляпы, естественно, не было. Волос на голове не осталось. К горлу подсоединена странная коробочка. Глаза Тони были закрыты, но, когда Карла подошла, он внезапно поднял веки – и замер.

– Ларри, – жестко произнесла Карла.

– Его зовут Тони, – прошептал за ее спиной молодой волонтер.

Карла обернулась.

– Оставьте нас одних, пожалуйста, – твердо сказала она. – Это личный разговор.

Волонтер кивнул и прикрыл за собой дверь.

Карла смотрела на Ларри в упор. Его взгляд застыл, как ей показалось, от страха. Это хорошо.

– Да, это я. – Она заставила себя коснуться коробочки на его горле. – Мне сказали, вы не можете говорить из-за рака горла. Значит, будете слушать. – Ее голос стал чужим. Жестоким. Как у уличного хулигана. Как у тех, кто издевался над ней в школе. – Ларри, вы обещали моей матери будущее и не выполнили обещания. Вы понимаете, что это значит?

Больные, мутные глаза смотрели на нее с испугом.

– Это значит, что ей, униженной и всеми презираемой, пришлось вернуться в Италию, потому что у нее был ребенок и не было мужа. Мама потратила свои лучшие годы, ожидая, пока вы уйдете от жены. Но вы этого не сделали, потому что вам нравилось сидеть на двух стульях, как говорят англичане.

Ларри шевельнулся – движение показалось почти неуловимым, но остановившийся взгляд был устремлен на Карлу. Девушка почти чувствовала запах его страха, но это не принесло ожидаемого удовлетворения. Ей было почти жалко этого сморщенного, высохшего старика.

– Мама отправила меня сюда. – Руки Карлы в карманах жакета вцепились в подкладку, сжавшись в кулаки. – Просила передать, что по-прежнему любит вас и хочет увидеться, если вы приедете в Италию. Но, как я вижу, это невозможно.

Слеза скатилась из наружного угла левого глаза Ларри. Еще одна – из правого. Карла проглотила комок в горле. Этого она не ожидала.

– Надеюсь, вы сожалеете о своем поступке, – тихо добавила она.

Повернувшись, она вышла в коридор и быстро зашагала мимо дремавшей молодой женщины, мимо медсестры за стойкой, торопясь уйти как можно дальше от этого ада.

Четыре дня спустя зазвонил мобильный. Лили негромко сказала:

– Я решила, тебе нужно знать, Карла. Ночью скончался Тони Гордон. Ты успела его повидать?

– Нет-нет… – Карла вздрогнула. А вдруг ее обвинят в давлении на больного, причинившего вред его здоровью?

– Жаль. – В голосе Лили слышалось облегчение.

Карлу еще тогда удивило, что Лили так легко назвала адрес хосписа.

– Очень жаль. Тони не был святым, но его жизни не позавидуешь.

– В каком смысле?

– Его супруга много лет страдает рассеянным склерозом. Тони наверняка нелегко приходилось… Подумать только, она его пережила! Бедная женщина прикована к инвалидному креслу. Как она будет без него…

В душу Карлы закралось сомнение. Ларри искал то, чего не могла дать ему жена, – смеха, веселья, компании. И не мог бросить ее, инвалида. Знала ли об этом мама?

– Похороны в следующую среду, вдруг ты захочешь прийти.