На улице сгущались сумерки. Ребята вместе шли к дому Ван Эка – Каз опирался на трость, а Элис – на руку служанки. Улицы пугающе опустели. Иногда им встречалась городская стража, и сердце Джеспера пускалось галопом от страха, что у них снова начнутся неприятности. Но теперь, когда Ван Эка и Пекку полностью дискредитировали, у городской стражи были проблемы посерьезнее, так как начавшаяся эпидемия в Бочке дала бандам возможность хорошенько поразвлечься. Казалось, что граждане города, как законопослушные, так и нет, сейчас пеклись только о себе и оставили Джеспера и его друзей в покое.

Но все это не имело значения. Ему просто хотелось узнать, что отец в безопасности. Стрелок боролся с искушением вернуться в пекарню, но не мог рисковать, за ним могли проследить.

От этого у него начало все зудеть, но пока терпимо. Может, ему помогло то, что он использовал свои способности. Или же он просто еще был под кайфом после битвы. Пока слишком рано в этом разбираться. По крайней мере, сегодня он клянется не делать ничего глупого. Он будет сидеть в комнате, фабриковать цвет из ковра или тренироваться в стрельбе, или заставит Уайлена привязать его к стулу, если дело будет совсем плохо. Джеспер хотел знать, что будет дальше. Хотел быть частью будущего.

Несмотря на сегодняшний скандал, опорочивший имя Ван Эка, в окнах все равно горел свет, и слуги радостно приветствовали Элис и юного господина Уайлена. Когда они проходили через комнату, напоминавшую обеденный зал, только без стола, Джеспер поднял голову и увидел огромную дыру в потолке. Через нее были видны верхний этаж и причудливая деревянная резьба.

Стрелок покачал головой.

– Тебе стоит осторожней обращаться со своим имуществом.

Уайлен выдавил улыбку, но Джеспер видел, что его нервы натянуты до предела. Он настороженно переходил из комнаты в комнату, периодически проводя пальцами по мебели или стенам. Вид у него был скверный. Они послали в университет за врачом, но вряд ли кто-то сможет прийти в ближайшее время.

Когда Уайлен вошел в музыкальную комнату, он наконец остановился. Затем погладил крышку фортепьяно.

– Это единственное место в доме, где я был счастлив.

– Надеюсь, теперь это изменится.

– Я чувствую себя незваным гостем. Будто в любую минуту сюда ворвется отец и вышвырнет меня из дома.

– Тебе станет легче, когда подпишешь документы. Почувствуешь себя уверенней, – Джеспер улыбнулся. – Кстати, ты был неподражаем.

– Я был в ужасе! Да и сейчас тоже. – Он посмотрел на клавиши и сыграл тихую ноту. Джеспер и сам поражался, как он умудрился перепутать Кювея с Уайленом. Их руки, форма пальцев были совершенно разными. – Джес, – обратился Уайлен, – то, что ты сказал моему отцу, – это было всерьез? Ты останешься и поможешь мне?

Джеспер облокотился на фортепиано.

– Давай-ка подумаем. Жить в роскошном особняке, где есть прислуга, проводить много времени с подающим надежды экспертом по взрывчатке, который еще и музицирует на флейте? Думаю, я справлюсь. – Взгляд Джеспера пропутешествовал от рыже-золотой кудрявой макушки до его пяток и обратно. – Но я рассчитываю на крупный гонорар.

Уайлен залился очаровательным румянцем.

– Ну, надеюсь, медик скоро придет и осмотрит мои ребра, – ответил он, направляясь обратно в гостиную.

– Да?

– Да, – Уайлен быстро оглянулся через плечо, и его щеки стали красными, как вишенки. – Я хотел бы внести предоплату.

Джеспер громко хохотнул. Он уже и не помнил, когда в последний раз был так счастлив. А ведь в него даже не стреляли.

Повар поставил на стол холодный ужин, а Элис ушла к себе в комнату. Остальные расселись на ступеньках, ведущих в сад, наблюдая за странным зрелищем – как солнце садится над почти пустым Гельдканалом. По воде лишь скользили лодки городской стражи, пожарные бригады и иногда шлюпки медиков, оставляя за собой широкие спокойные круги. Никто не доел свой ужин. Они были на взводе, пока дожидались наступления темноты. Все ли в порядке с остальными? Все ли прошло по плану? Им еще столько нужно сделать. Каз не шевелился, но Джеспер чувствовал его напряжение, свернувшееся, как гадюка.

Надежда Джеспера постепенно угасала, сведенная к нулю беспокойством об отце. Он прогулялся по дому, побродил по саду, с восхищением осмотрел руины, оставшиеся от кабинета Ван Эка. С каких пор солнце так долго заходит? Можно сколько влезет убеждать себя, что с отцом все в порядке, но он не поверит в это, пока лично не увидит морщинистое лицо Колма Фахи.

Наконец наступила ночь, и через мучительно долгий час к причалу изящного эллинга Ван Эка причалило судно.

– У них получилось! – радостно воскликнул Уайлен.

Каз медленно выдохнул. Джеспер схватил фонарик и охлажденную бутылку шампанского. Они кинулись через сад, распахнули дверь и ввалились в эллинг. Приветствия застыли у них на устах.

Инеж и Ротти помогали Кювею вылезти из лодки. Хоть он и выглядел потрепанным и слабым, и был в растегнутой рубашке, открывающей грудь, заляпанную свиной кровью, парень был цел. Отец Джеспера сидел в лодке с поникшими плечами и выглядел более усталым, чем когда-либо, его веснушчатое лицо сморщилось от грусти. Он медленно встал и вылез на причал. Затем крепко обнял Джеспера, приговаривая:

– Ты в порядке. Ты в порядке.

Нина осталась в лодке, опустив голову на грудь Матиаса. Фьерданец лежал с закрытыми глазами, его лицо было пепельного оттенка.

Джеспер бросил вопросительный взгляд на Инеж. Ее лицо было мокрым от слез. Девушка коротко покачала головой.

– Как? – тихо спросил Каз.

В глазах Инеж собрались новые слезы.

– Мы не знаем.

Уайлен принес одеяло из дома, и они расстелили его в углу эллинга. Затем Джеспер и Ротти вытащили крупное тело Матиаса из лодки. Процесс был неловким и лишенным достоинства. Джеспер не мог избавиться от мысли, что фьерданцу бы это не понравилось.

Они положили Матиаса на одеяло. Нина села рядом, не произнося ни слова, и сжала его руку. Инеж принесла шаль и накинула ее на плечи подруги, после чего бесшумно присела рядом и положила голову ей на плечо.

Какое-то время никто не знал, что делать, но затем Каз посмотрел на часы и молча подал сигнал. Им все еще нужно было закончить работу.

Отбросы принялись преобразовывать судно. К десятому удару часов оно должно выглядеть не как плавающий магазин, а как лодка телосборщика. Они множество раз это проделывали, используя одну и ту же лодку в качестве основы для цветочной баржи, рыболовного судна или плавающей лавки. Все, что было нужно для работы. Эта трансформация была легче всего. Ничего строить не надо, только убрать все лишнее.

Они занесли ящики с бутылками в дом и разобрали верхнюю часть палубы, убрав отсеки для хранения, что сделало лодку шире и более пологой. Колм работал плечом к плечу с Джеспером, как в былые времена на ферме. Кювей бродил по саду и эллингу, пытаясь восстановить силы после тяжелого дня.

Джеспер вспотел, пытаясь войти в ритм работы, но никак не мог избавиться от скорби на душе. Он и раньше терял друзей. Участвовал в операциях, которые шли не по плану. Так почему же в этом случае он чувствовал себя по-другому?

Когда ребята закончили, Уайлен, Каз, Ротти, Джеспер и Колм собрались в саду. Больше делать было нечего. Ротти с головы до ног оделся в черное, и они приделали ему капюшон телосборщика, разорвав и перешив один из дорогих костюмов Ван Эка. Пришло время уходить, но никто не двигался. Повсюду чувствовался аромат весны, сладкий и нетерпеливый, наряду с запахом лилий, гиацинтов, а также рано зацветших роз.

– Мы все должны были выжить, – тихо произнес Уайлен.

Возможно, что это было наивно – негодование сынка богатого торговца, который едва вкусил жизни в Бочке. Но Джеспер понял, что думал о том же. После всех безумных побегов и почти неминуемых смертей он начал верить, что их шестерка заколдована, что его револьверы, гениальный мозг Каза, талант Нины, ловкость Инеж, изобретательность Уайлена и сила Матиаса сделали их неприкасаемыми. Они могут страдать. Могут получать удары. Но Уайлен прав – в конце они все должны были остаться в живых.

– Ни траура, – сказал Джеспер, удивившись горькому комку в горле.

– Ни похорон, – тихо ответили остальные.

– Идите же, – ласково поторопил их Колм. – Пора прощаться.

Они пошли к эллингу. Прежде чем зайти внутрь, Уайлен наклонился и сорвал красный тюльпан с клумбы. Все последовали его примеру и бесшумно зашли в помещение. Один за другим Отбросы склонялись над Ниной и клали цветок на грудь Матиаса, после чего вставали вокруг его тела, словно теперь, когда было уже слишком поздно, они все еще могли его защитить.

Кювей шел последним. В его золотых глазах блестели слезы, и Джеспер почувствовал благодарность, что мальчишка присоединился к их кругу. Благодаря Матиасу они пережили нападение на Черную Вуаль; благодаря Матиасу у Кювея появился шанс жить в Равке как настоящему гришу.

Нина повернулась лицом к воде, глядя на узкие дома вдоль Гельдканала. Джеспер увидел, что некоторые жители поставили свечки на подоконниках, словно пытаясь отпугнуть тьму.

– Я представляю, что эти свечи для Матиаса, – сказала она. Девушка убрала опавший красный лепесток с его груди, вздохнула и отпустила его руку, медленно поднимаясь на ноги. – Знаю, уже пора.

Джеспер приобнял ее.

– Он так тебя любил, Нина… Любовь к тебе сделала его лучше.

– Какое это теперь имеет значение?

– Конечно, имеет! – возразила Инеж. – Мы с Матиасом молились разным богам, но мы верили, что после этой жизни нас ждет что-то большее. Ему было легче уйти в другой мир, зная, что он поступил правильно в этом.

– Ты останешься в Равке? – спросил Уайлен.

– Только до тех пор, пока не организую поездку во Фьерду. Некоторые гриши могут помочь мне подготовить его тело для перевозки. Но я не могу вернуться домой, не могу обрести покой, пока он не обретет его. Я отвезу его на север. В ледяные просторы. Похороню его рядом с берегом. – Она повернулась к ним и посмотрела так, словно увидела впервые. – А вы что будете делать?

– Придумаем, как растратить наши деньги, – ответил Каз.

– Какие деньги? – удивился Джеспер. – Все ушло в казну шуханцев. Будто они в них нуждались.

– Неужели?

Нина прищурилась, и Джеспер увидел, как ее былой дух понемногу стал возвращаться.

– Хватит ходить вокруг да около, Бреккер, или я спущу на тебя свою проклятую армию мертвых.

Каз пожал плечами.

– Мне показалось, что шуханцам вполне хватит и сорока миллионов.

– Тридцать миллионов, которые задолжал нам Ван Эк… – пробормотал стрелок.

– По четыре миллиона крюге каждому. Долю Пера Хаскеля я отдам Ротти и Шпекту. Деньги отмоются посредством одного из предприятий Отбросов, прежде чем вернутся в Геменсбанк, но к концу месяца они будут лежать на ваших счетах. – Он замолчал. – Долю Матиаса я переведу Нине. Знаю, что деньги не имеют значения…

– Имеют, – перебила Нина. – Я найду им достойное применение. Что вы сделаете со своими долями?

– Найду корабль, – ответила Инеж. – Соберу команду.

– Помогу управлять империей, – сказал Джеспер.

– Попытаюсь не закопать ее под землю, – пробормотал Уайлен.

– А ты, Каз? – поинтересовалась Нина.

– Построю что-то новое, – парень пожал плечами. – А затем сожгу.

Джеспер весь подобрался и выпалил:

– Вообще-то, я хочу, чтобы ты перевел мои деньги на счет отца. Не думаю… не думаю, что готов к такому богатству.

Каз внимательно посмотрел на него.

– Это правильный поступок, Джес.

Звучало почти как прощение.

Сердце Джеспера отягощала скорбь. Впервые за много лет у него было полно денег. Ферма отца в безопасности. Но все это казалось неправильным.

– А я-то думал, что деньги делают жизнь лучше, – прокомментировал он.

Уайлен оглянулся на отцовский особняк.

– Я бы предупредил тебя, что все не так радужно.

Вдалеке зазвенели колокола. Джеспер пошел за отцом в сад. Колм стоял у ступенек в дом, сжимая в руках мятую шляпу.

– По крайней мере, теперь ты можешь позволить себе новую шляпу, – сказал Джеспер.

– Мне и эта нравится.

– Я вернусь домой, пап. Когда гавани снова откроют. После того как Уайлен обустроится.

– Он хороший парень. – Слишком хорош для меня. – Надеюсь, ты действительно наведаешься домой. – Колм посмотрел на свои крупные руки. – Тебе стоит встретиться с друзьями матери. Девочка, которую она спасла много лет назад… я слышал, она очень сильная.

Джеспер не знал, что сказать.

– Я… я не против. Прости меня за все. За то, что втянул тебя в свои неприятности. Что чуть не потерял то, над чем ты так упорно работал. Я… наверное, я хочу сказать, что у этого действия не будет эха.

– Что, прости?

– Да, на сулийском звучало как-то лучше. Я буду стараться, пап.

– Ты мой сын, Джеспер. Я не могу защитить тебя. Может, мне не стоило и пытаться. Но я буду рядом, даже когда ты оступишься. Всегда.

Джеспер крепко обнял отца. «Запомни это чувство, – наставлял он себя. – Помни, что тебе есть что терять». Он не знал, хватит ли ему сил, чтобы исполнить сегодняшнюю клятву, но он попытается.

Они вернулись к эллингу и присоединились к остальным.

Инеж опустила руки на плечи Нины.

– Мы еще встретимся.

– Конечно. Ты спасла мне жизнь. Я спасла твою.

– По-моему, ты лидируешь в этом счете.

– Нет, я не имею в виду в глобальном смысле, – Нина посмотрела на каждого из них. – Я говорю о мелочах. Как вы смеялись над моими шутками. Прощали мне мои глупости. Никогда не пытались унизить меня. Не важно, случится ли это через месяц, год или через десять лет, именно это я вспомню, когда увижу вас в следующий раз.

Каз протянул ей руку в перчатке.

– Тогда до встречи, Зеник.

– Даже не сомневайся, Бреккер. – Они пожали друг другу руки.

Ротти запрыгнул в лодку.

– Готовы?

Кювей повернулся к Джесперу.

– Навести меня в Равке. Научимся использовать наши силы вместе.

– Как насчет того, что я сброшу тебя в канал, и мы посмотрим, умеешь ли ты плавать? – поинтересовался Уайлен и посмотрел на него, весьма удачно подражая выразительному взгляду Каза.

Джеспер пожал плечами.

– Я слыхал, этот парень – один из богатейших людей в Кеттердаме. Не советую переходить ему дорогу.

Кювей обиженно шмыгнул и сел на дно лодки, аккуратно скрестив руки на груди.

– Нет, – покачал головой Каз. – Телосборщики не тратят время на то, чтобы красиво уложить тело.

Кювей раскинул ноги и руки в стороны. Следующим пошел Колм, и Джесперу тут же захотелось выкинуть из своей головы образ отца, лежащего как труп.

Парни взялись за уголки одеяла, перенесли Матиаса и положили его на дно лодки уже без одеяла. Нина взяла тюльпаны с его груди и бросила их в воду, после чего легла рядом.

Ротти оттолкнулся длинным деревянным шестом от песчаного дна канала. Лодка отплыла от причала. В темноте он выглядел, как любой другой телосборщик, переправляющий свой мрачный груз через канал. Только такие лодки могли свободно плыть по городским каналам и заходить в гавани, собирая мертвых, чтобы сжечь их на Барже Жнеца.

Ротти держал путь в промышленный район, куда, скинув синие мантии Совета приливов, сбежали гриши после аукциона. Каз знал, что им никак не перевезти стольких гришей, не привлекая внимания. Поэтому они прошли по секретному проходу из посольства в таверну, а затем промаршировали по улице в развевающихся синих мантиях, окутав лицо завесой тумана и трубя о своем могуществе, вместо того чтобы скрывать его. Джеспер полагал, что из этого можно вынести урок. Среди них было только четверо настоящих проливных, но и их оказалось достаточно. Конечно, была вероятность, что на аукцион явится настоящий Совет приливов, но, основываясь на свидетельствах об их крайне редких появлениях на людях, Каз решил рискнуть.

Гриши и Штурмхонд будут ждать неподалеку от Сладкого Рифа, чтобы сесть в лодку. Как только все окажутся на борту, Ротти выведет их из гавани, а затем выстрелит сигнальными огнями в небо, чтобы их подобрал корабль Штурмхонда. Это единственный способ эвакуировать из города группу беженцев-гришей, фермера, который помог надуть весь Торговый совет, и мальчика, который всего пару часов назад считался самым разыскиваемым заложником в мире.

– Только не болтай, – пробормотала Инеж.

– Буду нема, как могила, – ответила Нина.

Лодка поплыла по каналу, и девушка помахала им рукой; ее ладонь, как белая звезда, светилась в темноте. Даже когда они исчезли из виду, ребята еще долго стояли у края воды.

В какой-то момент Джеспер осознал, что Каз исчез.

– Похоже, кто-то не любит долгих прощаний, – пробормотал он.

– Каз не прощается, – ответила Инеж. Она смотрела на огни фонарей, отражающиеся в канале. Где-то в саду запела ночная птица. – Он просто идет дальше.