Глава 12. В глубины

– А сейчас мужской хор нашего министерства вместе с оркестром нашего же министерства исполнит знаменитую неувядающую песню «Ветераны всегда в строю!» Так давайте нальем и поднимем бокалы!

Из динамиков грянула музыка и потекла по огромному залу, уставленному столами. Ножки столов едва не подгибались под тяжестью разных яств и напитков. За столами сидели ветераны, лучшие из лучших, достойнейшие из достойных. Именно такие и получили приглашение на эту встречу, посвященную пятидесятилетию переезда министерства внутренних дел на новое место. Среди них оказался и начальник сектора Динтинского окружного управления полиции Вентор Манжули, а также старший следователь того же управления Тор Тумберг. Они сидели рядом, за одним столом, а компанию им составлял Беркандер Шторцен – ответственный работник МВД. А когда-то он, как и Тор Тумберг, служил под началом Вентора Манжули в провинциальнейшем Зеленом Заозерье. Команду налить и поднять бокалы они выполнили без промедления, а о том, что налитое следует выпить, догадались самостоятельно. Благо эту процедуру им приходилось проделывать с начала торжества отнюдь не в первый раз.

– Хорошая выпивка, спору нет, – оценил Вентор Манжули, поставив на стол опорожненный бокал. – Качественная и все-такое… – Он протяжно вздохнул. – Но я, признаться, предпочел бы, чтобы это был тот портвейн, который мы пивали в Зеленом Заозерье. И чтобы те годы вернулись…

– Ты на самом деле не портвейна хочешь, – тонко улыбнулся Тор Тумберг. – И не возвращения. Ты просто хотел бы таким же молодым быть, как тогда.

– Наверное, ты прав, Тор, – кивнул Манжули и пальцем вытер уголки глаз. Качественная выпивка будила сентиментальность. – Прекрасное было времечко!

– Еще и потому, что ты был там самым главным, – заметил Беркандер Шторцен, поглаживая бритую голову. – Командовал нами только так!

– Ну не скажи, Берик! – возразил Тор Тумберг. – Уж этим-то Вен точно не злоупотреблял.

– Портвейном мы злоупотребляли, – ухмыльнулся Манжули. – Помнится, кое-кто даже вот такое сочинил: «Надеемся – портвейн польет из крана, башка болит – одна сплошная рана..»

– Как же, как же, помним, – закивал Шторцен, очищая от кожуры здоровенный лимон. – Высокая, понимаешь, поэзия. И концовочка тоже незабываемая: скоро, мол, придет тот, кто опохмелит несчастных. И понятно, кто именно этот «тот». Правда, не портвейн я тогда принес, а самогон.

– Самогон тоже пошел хорошо, – мечтательно произнес Вентор Манжули. – Вот я и говорю: прелестное было время! Даже если бы без портвейна и самогона. Помните, о чем мы мечтали?

– Что искореним всю преступность в округе, – ответил Тор Тумберг.

– И будем беззаботно хлебать портвейн, – добавил Беркандер Шторцен и откусил сразу пол-лимона.

Музыка и пение продолжали разливаться по министерскому залу, гармонично сочетаясь со звоном бокалов, стуком ложек и вилок и гулом голосов. На больших экранах демонстрировались разные эпизоды из жизни МВД. Радиоконцерту министерской художественной самодеятельности предшествовали вдохновенная речь министра и вручение всем участникам празднества памятных жетонов и подарочных наборов, включающих в себя самые экзотичные продукты питания, в том числе и редчайшие алкогольные напитки. В общем, селебийское министерство постаралось на славу. Держась при этом строго в рамках соответствующей статьи расходов.

– Преступность мы, конечно, не искоренили, – начал Манжули, вновь наполняя свой бокал, – но, согласитесь, хвостов ей все-таки обрубили немало. И на этом дело не останавливается! Кривая хоть и пологая, но ведь вниз идет, а не вверх! Я прав, господин эксперт МВД?

– Безусловно, – подтвердил Шторцен и сунул в рот вторую половинку лимона. – Во всех округах. Да и в масштабах Союза. Есть, конечно, исключения, но…

– В масштабах Союза! – с торжествующим видом перебил его раскрасневшийся от спиртного Манжули. – Все работают, все! И, в частности, наше управление!

– Да, – согласился Шторцен, – к вашему управлению у нас вопросов нет. Все пашут, все при уме. Один твой сын чего стоит. – Он посмотрел на Тора Тумберга. – Щелкает дела, как орехи.

– Наследственное, – вставил Манжули и подмигнул Тумбергу.

– Что есть, то есть, – с улыбкой развел тот руками. – Способный парень.

– С последним делом на Боагенго за один день управился, – заметил Манжули. – Да еще успел попутно там же «черного археолога» накрыть! У меня к нему никаких претензий.

– А сейчас чем вы его нагрузили? – поинтересовался Шторцен.

– Сейчас он отпуск догуливает, – опередил начальника сектора Тор Тумберг. – Точнее, не догуливает – его союзная Академия наук пригласила в экспедицию. За пределы Союза. – В голосе Тумберга-старшего явственно звучала гордость за сына, такого толкового и востребованного.

– Академия пригласила? – почему-то насторожился Шторцен. – Уж не думают ли они его переманить к себе?

– Все может быть, – после некоторого раздумья ответил Тор Тумберг. – Склонность к науке у него имеется. И если он основательно возьмется за нее, то, безусловно, будет не из последних.

– Вот как… – протянул Шторцен. – Наука – это, конечно, хорошо, но правильно ли это – разбрасываться кадрами? Причем ценными кадрами, талантливыми кадрами, перспективными кадрами.

– А кто разбрасывается? – удивился Тор Тумберг. – Что-то не припомню перешедших из нашей системы на другую работу. По крайней мере, в нашем управлении. Да и кто сказал, что Шерлок уйдет к ученым? Он свою профессию любит, это я точно знаю. Так что, Берик, нет никаких оснований тревожиться. Шерлок никуда не уйдет.

– Не уйдет, говоришь? – Шторцен замолчал и потянулся к блюду за вторым лимоном.

Министерский хор уже допел песню о ветеранах и грянул новую – «Молодая смена». Солировал заместитель министра, и у него это хорошо получалось.

– Не уйдет, – подтвердил Тор Тумберг.

– А если и уйдет, то только на повышение, – заметил Вентор Манжули и внимательно, насколько это было возможно в его размягченном состоянии, посмотрел на Шторцена.

Тот отложил лимон, некоторое время барабанил пальцами по столу и наконец заговорил:

– Я эту тему не хотел сегодня затрагивать, но уж коль она как-то сама собой нарисовалась… В общем, сложилось тут такое мнение, что неплохо бы пригласить Шерлока к нам. В экспертно-консультативный отдел. Понятное дело, работы будет больше, не одним делом заниматься, а, скажем, сразу десятком… но и звание… и зарплата… и премии… И мотаться по всей Галактике не надо, мотаться будут другие.

– Значит, хочешь забрать его сюда, в столицу. – По лицу Тора Тумберга было непонятно, обрадовало его это известие или огорчило.

– Нет-нет, – помотал головой Беркандер Шторцен. – Как раз об этом речь и не идет. Если, конечно, он сам не захочет переехать. Большинство сотрудников экспертно-консультативного отдела работает дистанционно. Так что Шерлок сможет заниматься делами, не выходя из дому.

– Ну, если так… – расплылся в довольной улыбке Тор Тумберг. – Не знаю, как Шерлок, но я бы на его месте, пожалуй, согласился.

– Оголяешь мой сектор, Берик? – Вентор Манжули расслабленно погрозил Шторцену пальцем. – Только что на ученых наезжал, а сам кадры забираешь.

– В наших общих интересах, Вен, – уверенно отбил этот выпад Шторцен. – Ты радоваться должен, что подготовил такого специалиста. А замену найдешь. Если не найдешь – поможем.

– Ладно, давайте выпьем за Шерлока, – предложил Манжули. – Уж кто-то, а он заслужил повышения.

– А потом за его отца выпьем, – с энтузиазмом добавил Тор Тумберг. – А потом за его начальника.

– А потом за всех нас! – подхватил Беркандер Шторцен. – И вообще, за наше прошлое, настоящее и будущее! Тряхнем стариной, вспомним, как пили в Заозерье!

– Наливай! – воскликнул Вентор Манжули.

А хор, поддерживая солиста, продолжал распевать песню «Молодая смена»…

– У… уп!.. – Линс Макнери вмиг побагровел. Казалось, его окатили краской. По щекам капитана «Пузатика» потекли крупные слезы, и он так неистово шевелил губами, словно очутился в космосе без скафандра.

– Быстро, капусткой! – подсказал Ярила Мурманский, пододвигая капитану тарелку. – И дышите носом! Глубоко дышите!

Макнери судорожно схватил горсть квашеной капусты, затолкал в рот – и постепенно перестал содрогаться.

– У-у-у… – длинно выдохнул он.

– Вот и славненько, – констатировал капитан транспортника Т-24СДР. – Главное в таких случаях – правильно дышать. И тут без сноровки никак.

– И как только вы его пьете… – просипел Линс Макнери, прожевав капусту. – Это же… это же…

– Я же говорю: сноровка нужна, – мягко прожурчал Мурманский. – Спирт для промывки форсунок – это не просто спирт. Это нечто запредельное. Но, видите же, я выпил без проблем. Потому что выработана устойчивость, организм привык, и нет уже никакой конфронтации.

– Коньяк гораздо легче идет, – просипел Макнери, закашлялся и запихнул в себя еще с полкилограмма прокисшей капусты.

Командир транспортника посмотрел на него сожалеющим и добрым взглядом и не стал говорить, что именно он думает о людях, предпочитающих пить коньяк, а не технический спирт для промывки форсунок.

Воссоединение экипажа уже произошло, и транспортник успел еще несколько раз сменить свое местоположение в Галактике. Сейчас он болтался где-то в межзвездном пространстве, продолжалось это долго, и что будет дальше – не знал никто. Ярила Мурманский и Линс Макнери сидели в командирской каюте и коротали время за распитием спирта. Борт-инженер и пилот играли в рубке в фишки, то и дело посматривая на пульт в надежде на то, что корабль вновь станет поддаваться управлению. Араф помогал каптенармусу выбрасывать в космос некондиционную капусту. Капуста не хотела улетать от корабля и держалась рядом, мешая рассматривать изображение на экране внешнего обзора. Связь отсутствовала. Правда, во мраке всего этого негатива виднелось и светлое пятно – чудеса на транспортнике практически сошли на нет. Сами собой открывающиеся двери, внезапно появляющиеся и так же внезапно исчезающие дырки в переборках и ничего не отражающие зеркала в туалете в счет не шли. То же касалось и рассыпавшейся пылью туалетной бумаги – в конце концов, можно было обойтись и без нее.

Разумеется, больше всего давила на психику неопределенность. Плюс вынужденное бездействие. Плюс осознание невозможности повлиять на ситуацию. Плюс стенания Арафа. Но со всем этим можно было справиться. Подавить. Переключить внимание. Погрузиться в себя. Чем-то заняться.

Именно поэтому командир транспортного корабля Службы дальней разведки и капитан грузопассажирника Космофлота и баловались техническим спиртом – никаких других крепких напитков на транспортнике не было. И, конечно же, всех, кто находился на космическом судне, поддерживала мысль о том, что вечно так продолжаться не может. Хотя мысль эта была весьма спорной.

– Коньяк легче идет, – повторил Макнери, прожевав капусту. – И повкусней будет. Букет там… ну, то есть ар… аромат… – ему приходилось прилагать усилия, чтобы шевелить неповоротливым языком.

– Это дело привычки, – заметил Ярила Мурманский. – Еще два-три стакана – и вы прочувствуете всю прелесть технического спирта. Вам откроется совершенно новый мир ощущений!

– Чуть поз… позже, – сказал Макнери. – Организм дол… должен приспособиться. Он у меня зат… заточен, в основном, на коньяк, и ему необходимо время на пере… стройку. Вы должны меня понять, Яри… Ярила.

– Я вас прекрасно понимаю, Линс! – воскликнул Мурманский и придвинул к себе канистру со спиртом. – Поэтому пока вам не наливаю. Подождем адаптации. А вот уж тогда…

– Нет, вы мне налейте, – возразил Макнери. – Пусть постоит, ведь не протухнет же? И как это хорошо, когда тебя понимают. Я бы сказал, что понимание – один из главных элементов счастья. Если подходить с общефилософских позиций.

Капитан «Пузатика» сразу и не сообразил, что перестал запинаться. В теле ощущалась необычайная легкость, и хотелось немедленно сделать что-то замечательное, способствующее всеобщему прогрессу. Но Макнери взял себя в руки и вцепился этими самыми руками в подлокотники кресла, чтобы не натворить каких-нибудь хороших дел и тем самым нарущить равновесие Вселенной.

– Да, понимание – очень нужная штука, – кивнул Мурманский и отработанными движениями перелил часть содержимого канистры в стаканы. – Мы об этом в повседневной жизни как-то не задумываемся, а вот мне пришлось однажды задуматься. Крепко задуматься. Если хотите, могу рассказать.

– А почему бы мне и не хотеть? – удивился Макнери, чувствуя что его тело готово взлететь, словно на транспортнике вдруг наступила невесомость. – Я всегда открыт к познанию нового!

– Ну, тогда слушайте, – сказал Ярила Мурманский и отхлебнул из стакана с таким видом, словно там был не спирт, а молоко. – Реальная история, и приключилась она шесть лет назад, в девятнадцатом. Конкретного места, разумеется, указывать не буду – не имею права. Но дело было, как вы сами понимаете, в нашей Галактике. Именно мой транспортник туда, на эту планету, которую я не называю, и ходил. Финансирование уже и тогда было аховое, поэтому на борту присутствовали всего двое ученых, они же – пилоты разведочных мобилей. А когда они там совсем замотались, подключились мои ребята, Саня с Димой. Летали туда-сюда вместе с учеными. Пропадали целыми днями, возвращались в лагерь никакие… Да-а… – Мурманский вновь глотнул спирта. – Планета была обитаемой – правда, о высоком уровне развития речь не шла, – но никак они не могли добиться взаимопонимания с аборигенами. Хотя пользовались церебротрансляторами, как положено. Ученые вечерами сидели в кают-компании, обменивались мнениями – ну и я там присутствовал, спиртом их отпаивал. И дело было вот в чем: прилетают мои ученые в какое-нибудь селение, выходят из мобиля и ждут, когда к ним подойдут, окружат, примутся расспрашивать… Но не тут-то было! – Мурманский стукнул кулаком по столу. – Аборигены посмотрят на них издалека, да и возвращаются к своим делам: прополке, там, возне с сетями у озера, текущему ремонту жилищ, мытью-стрижке да разговорам друг с другом. Причем не только взрослые, но и детишки не обращают на моих ученых никакого внимания. Будто к ним каждый день экспедиции Дальразведки прилетают. Более того, трансляторы-то ловили обрывки разговоров, анализировали словарный запас – и о чем, как вы думаете, эти аборигены говорили?

– Понятия не имею, – пожал плечами Макнери.

Он больше прислушивался к собственному организму, чем к рассказу Мурманского, и по некоторым признакам постепенно приходил к убеждению о том, что в скором времени будет запросто глотать технический спирт, как это делал командир транспортника Т-24СДР.

– Да о чем угодно, только не о нас, апатит-твою-хибины! – воскликнул Мурманский. – Обсуждали виды на урожай, сетовали на то, что рыбы меньше стало, намеревались отправиться в поход за какие-то там холмы, болтали о погоде… Понимаете, Линс, создавалось такое впечатление, что они внезапно перестали видеть этих ученых. Но отнюдь, Линс! Всё они прекрасно видели! Ученые мои не раз пробовали вступать в беседу – и да, аборигены прерывали свои разговоры, вежливо выслушивали всякие объяснения насчет Межзвездного Союза, обитаемых миров, Дальразведки, поисков разумной жизни… Улыбались вежливо, шельмецы, глазки свои янтарные щурили… И возвращались к своим пересудам о погоде, детских проказах и кулинарных рецептах. И что ты с ними поделаешь? Не вытанцовывался контакт, хоть ты тресни! Плевать им было на нас и на Межзвездный Союз! – Мурманский чисто машинально сделал еще один глоток. – Как сейчас помню, сидит этот бородатенький, Петей его звали, и говорит своему коллеге, тоже бородатенькому: что-то, мол, не ладится у нас. По-моему, говорит, Луис, нам с тобой этот орешек не по зубам. Не для наших, мол, мозгов загадка. А я сижу, слушаю, и только спиртик им подливаю. Между прочим, – Мурманский покрутил своей посудой перед носом Макнери, – Пете подливаю именно в этот стакан, он у меня любимый, бессменный.

– Кто? Петя? – удивился капитан «Пузатика».

– Какой Петя? – оторопел Мурманский. – Стакан, Линс! Стакан любимый, я из него столько выпил, что и не сосчитать. Он у меня типа талисмана. Стакан-талисман! А Пете я его поставил, чтобы подбодрить парня.

– Извините, Яр, – смущенно сказал Макнери. – Я не так понял.

– Бывает, – улыбнулся командир транспортника. – Кстати, это, опять же, к вопросу о понимании. Да… Подливаю, значит, я им спиртик, но помогает мало. Вроде и спокойные такие ребята, но, видно, достала их ситуация по самое не могу. И что вы думаете, Линс? Той же ночью этот слегка вмазанный Петя взял боевой пульсатор и отправился к аборигенам, чтобы поговорить начистоту. Пальнул пару раз по неорганике, чтобы припугнуть – и вызвал-таки их на разговор. Он все это при мне рассказывал Луису, так что я в курсе.

– И что же они ему сказали? – полюбопытствовал Макнери.

– Он, этот Петя, только один вопрос им и задал: неужели, говорит, вам все равно, что сюда пожаловали гости с другой планеты? А ему в ответ всякая ерунда посыпалась. Я все это хорошо запомнил, у меня после употребления спирта память обостряется – будь здоров! Так вот, начали они нести какую-то хрень. Один абориген ответил, что после того, как наши ученые туда прилетели, зацвела какая-то «туболга». Я так понимаю, растение местное. Какая-нибудь местная кукуруза. Второй поведал, что каждую ночь, ровно в час скорбогрезы – это транслятор так выразился – наш транспортник находится точно под белой звездой… И ведь не шутили, пульсатора-то они уж точно испугались. А третья, женщина местная… Представляете, Линс, она тоже сказала, что, конечно же, ей не все равно. Мол, теперь ей понятны слова великого учителя о стуке в солнечный день. В общем, абсолютная нелепица. При чем тут наше появление, какое такое отношение к их кукурузе оно имеет? Никакой логики!

– Что есть логика? – расслабленно вопросил Макнери.

– Вот именно, Линс! – воскликнул Ярила Мурманский. – В точку, апатит-твою-хибины! Именно о логике мои бородатенькие ученые и пустились рассуждать! Луис этот и говорит: просто, говорит, логика у них иная. Иной строй мышления. Возьмем, говорит, вот такое утверждение: я женился. То есть предположим, что женился. То есть не я, а он женился, Луис этот.

– Да я понял, – вставил Макнери.

– Вот! – Мурманский опять отведал спирта. – Это ведь, говорит, будет восприниматься, как некое событие? Тот Петя, разумеется, кивает. А Луис продолжает, весь уже от спирта красный: да, говорит, для меня это событие, и для тебя тоже. А возможно, что по иному отсчету, по отсчету иной логики, это еще не событие. Это лишь малая ступень на подходе к самому событию. Например, говорит, вот я женился, и моя избранница запретила мне петь в ванной. Именно это, согласно иной логике, и является главным, и женитьба совершалась только ради этого. Или, говорит, другой пример: вот я ушел в отпуск и встретил на пляже некоего субъекта. И подумал, что тот весьма смахивает на этого… как его?.. на Дмитрия Паламарчука. Ну, вы в курсе, кто это такой. И не отпуск, мол, является событием, а эта встреча. А Петя аж задергался, тоже от спирта красный, да как заорет: выходит, кричит, наш визит они воспринимают совсем по-другому! Не так, кричит, как мы воспринимали бы на их месте! Потом перестал кричать и глубокомысленно так говорит: действительно, мол, малая ступень к настоящим событиям, которые у каждого – свои…

– Значит, сообразили все-таки ребята, – удовлетворенно кивнул Макнери.

– Сообразили, – подтвердил Мурманский. – И Луис, он был главным, принял решение работу прекращать и улетать оттуда. Не представляю, говорит, как мы с ними поймем друг друга – уж очень мы, говорит, разные. Петя заартачился – как это, мол, так? Отступать? А что аборигены скажут? Свалились с небес, поприставали со своими разговорами – и исчезли? А Луис ему: ничего, говорит, наше исчезновение для них будет всего лишь очередной малой ступенью. И Петя с ним согласился. Если по-нашему, говорит, то логично. – Ярила Мурманский откинулся на спинку кресла. – Вот такая, Линс, получилась у нас экспедиция.

– Занятная история, – оценил Макнери. – Да, понимание – великое дело. Я вот тоже: сколько раз говорил жене, что коньяк «Арарат» – великолепный напиток. Не понимает, хоть ты лопни! – Он сокрушенно покачал головой.

– Да, у женщин тоже своя логика, – сказал Мурманский, покручивая в руке стакан-талисман. – Похлеще, чем у тех аборигенов. А была еще и другая история… Правда, я там не присутствовал, да и случилась она лет триста назад, а то и больше. Тогда экспедиции еще сериями запускали – по четыре-пять в разные системы, не то что сейчас. И вот, как мне рассказывали, сразу на трех планетах обнаружили какие-то серые круги на земле, а над ними – колпаки силового поля, чтобы никто туда не лез. Ну, наши ребята все-таки полезли – средства для преодоления таких преград у них были, и поля оказались маломощными. Да… Полезли – а их и выкинуло с этих трех планет. Причем в совсем другой сектор, на совершенно неизвестную планету, но всех – в одно место. Тогда разные мнения были. Одни говорили, что это какие-то колодцы до сих пор существующей цивилизации, другие считали, что колодцы остались от старых времен… А третьи утверждали, что там, на дне этих колодцев, скрыто что-то важное. Но сунешься туда – и тебя выкинет, как это и случилось с теми разведчиками. И еще было мнение, что от разведчиков просто отмахнулись. Ну, типа, сидит некий зазвездный гигант на галактическом пляже, отдыхает. Ползет букашка по его голой руке, щекочет кожу. Ну не убивать же ее, не такие у него, у гиганта этого, принципы. Поэтому просто стряхнул осторожно. А тут другая ползет. И другую стряхнул. И третью. Чтобы не приставали, не мешали думать. Отмахнулся, одним словом. Улавливаете, Линс?

– Улавливаю, – кивнул Макнери. – Люблю такие истории. Правда ли это или неправда – не важно. Главное – интересно.

– Тогда я еще одну историю расскажу из будней Дальразведки, – сказал Ярила Мурманский, заглянул в свой стакан, но подумал и пить не стал. – Тут я за истинность не ручаюсь, хотя слышал ее от серьезного человека, тоже вот так, за рюмочкой благородного алкоголя. Естественно, огласке это не предавали, но информация все равно просочилась, ибо, как сказал кто-то из великих, даже если будешь молчать, все равно что-нибудь придумают.

– Сто процентов! – согласился Макнери. – И что же придумали?

– Этот серьезный человек утверждал, что все так и было, – ответил Мурманский. – Я же, повторяю, ничего утверждать не буду, просто изложу, как слышал. Случилась эта история тоже давненько, тогда еще развездчики ходили на «Прыжках». СТУ «Прыжок» – специализированное транспортное устройство. Теперь его только в музее увидишь. Прыгали-то они хорошо, только не всегда туда, куда надо, и надежность сомнительная. Да-а… Так вот, на финиш-то экипаж прибыл, только сразу понял, что с аппаратурой что-то не так. Координаты не определяются, маяков не видать, привязку сделать невозможно. Но планета – вот она, несется себе по орбите вокруг местной звезды… Короче, сели они, эти парни, видят – какой-то заброшенный город. Здания обшарпанные, ржавые колесные авто… Кое-где вывески сохранились. Парни прочитали эти вывески – и обалдели. Вывески-то на росиане! Точнее, как они уже потом поняли, на русском языке. Почему?! Откуда?!

– Какие-нибудь забытые колонисты? – предположил Макнери.

– Да нет, – мотнул головой Мурманский. – Разведчики запустили телезонды во все стороны, сами облазили и облетали чуть ли не полпланеты – и всюду развалины. И не такие уж старые. И никого живого, только трупы. Или скелеты, или мумии – не знаю. Короче, Линс, чтобы вас не томить – оказывается, занесло их на Землю, только в прошлое. Там и газеты отыскались бумажные, и разведчики по этим газетам установили, что катастрофа случилась в две тысячи пятьдесят третьем году по тогдашнему летоисчислению.

– И что это за катастрофа? – недоверчиво осведомился Макнери. – Разве была какая-то катастрофа? И вообще, если Земля опустела еще тогда, как же получилось, что потом…

– Подождите, Линс, – остановил Мурманский капитана «Пузатика». – Давайте я расскажу до конца, и вы все поймете. Итак, из газет выяснилось, что все население планеты Земля погибло в две тысячи пятьдесят третьем от пандемии. Какой-то вирус скосил всех подряд. И действительно, из истории Темных веков известно, что в это время на Земле началась эпидемия. Но! – Вместо того, чтобы воздеть палец, Мурманский поднял стакан. – Тогда же, в пятьдесят третьем, была изобретена вакцина, которая не дала смерти разгуляться. Да, умерших было много, но Земля вовсе не опустела, апатит-твою-хибины!

– Так что, эти парни попали в какой-то параллельный мир? – поднял брови Макнери. – Но ведь, насколько мне известно, никаких параллельных миров нет! Читал я одну интересную монографию…

– Правильно! – Мурманский со стуком опустил стакан на откидной столик, попутно отпив из него. – Поэтому разведчики сделали другое предположение: мол, мир, в котором они очутились, не параллельный, а тот же самый, нормальный, и они угодили в прошлое, в котором человечеству пришел конец. Однако потом что-то вмешалось, что-то изменило прошлое, обеспечив настоящее. Тот серьезный человек выразился так: лист, мол, переписан начисто, а то, что находилось вокруг этих разведчиков, – как бы черновик. И еще он добавил: может быть, не что-то вмешалось, а кто-то вмешался? Может быть, все жители Галактики – лишь фигурки в чьей-то настольной игре? И кто знает, один только раз их выручали или больше…

Линс Макнери аж крякнул от удовольствия.

– Отлично, Яр! Я такого поворота не ожидал! И что было дальше с этими парнями? Если эта история стала известной, значит – они выбрались из прошлого, да?

– Выбрались, – ответил Мурманский и вновь потянулся за канистрой. – Каким образом – понятия не имею, он не стал вдаваться в подробности. Но сообщил вот что: оказалось, что вся информация, собранная разведчиками, исчезла при обратном переходе в настоящее. И остались только их рассказы, без доказательств. Сами понимаете, Линс, как отнеслись к этим рассказам.

– Понять нетрудно, – произнес Макнери. – Интересные у вас истории, Яр. Послушал – словно элку прочитал.

Если бы на транспортнике присутствовал Бенедикт Спиноза, он непременно сказал бы, что эти истории удивительно напоминают фантастические рассказы Алькора об экипажах специализированных транспортных устройств типа «Прыжок». То ли Ярила Мурманский читал рассказы Алькора, то ли Алькор каким-то образом заглядывал в будущее, то ли выдумал все это, но выдумки через много веков превратились в реальность…

– Да, много всякого случалось… – с философским видом изрек Мурманский.

– Кстати, я уже вполне созрел для употребления технического спирта, – сообщил Макнери.

– Вот и отлично! – оживился дальразведчик и поднял свой стакан. – Ну, давайте за понимание!

Но выпить оба начальника космических транспортных средств не успели, потому что все вокруг задергалось и замигало – а это означало, что неведомая сила вновь переместила транспортник в другую точку пространства.

– Лед тронулся, апатит-твою-хибины, – прокомментировал это событие Ярила Мурманский, поставил стакан-талисман на столик и вытащил из нагрудного кармана переговорник. – Саня, вы там целы?

– С нами все в порядке, – не сразу, но все-таки отозвался пилот.

Макнери с грустью смотрел на свой залитый спиртом китель – рабочий скафандр он давно снял.

– Давай сюда картинку с обзорного экрана, – скомандовал пилоту Мурманский.

– Ого! – сказал пилот. – Это что-то новенькое.

– Не понял! – оторопел командир транспортника. – Ты что, над моим приказом иронизируешь? Совсем берега потерял?!

– Никак нет, командир, – торопливо ответил пилот. – Я говорю, вокруг нас что-то новенькое. Типа цирк какой-то.

– Цирррк? – недоуменно прорычал Мурманский. – Какой такой цирк?

Но тут настенный экран ожил, дублируя изображение на экране, находящемся в рубке управления, и стало понятно, что имел в виду пилот.

«Мы висим внутри огромного футбольного мяча с белым внутренним покрытием, – так сформулировал для себя увиденное Линс Макнери. – А в середине бьет огненный фонтан. Интересно, это технический спирт на меня так действует?»

– Апатит-твою-хибины… – пробормотал Ярила Мурманский. – На звезду не похоже. Что это – извержение плазмы? Или что?

И капитан «Пузатика» понял, что дело тут не в техническом спирте.

– Какой-то неизвестный космический объект, – сказал он. – Возможно, неклассифицированный. Кажется, нам повезло, Яр. Можем войти в историю.

– Скорее, мы уже вляпались в историю, – проворчал дальразведчик.

– Зато капуста исчезла, – сообщил капитан «Пузатика», показывая на экран. – Наверное, осталась в предыдущей точке висения.

– И то хорошо, – отреагировал Мурманский и, спохватившись, задал вопрос в переговорник: – Ивица, как вы там?

– Плохо, командир, – раздался в каюте обиженный голос каптенармуса. – Вся эта дрянь капустная назад залетела, с ног сбила. Сейчас Арафа буду откапывать.

– Ну вы там держитесь, – посоветовал Мурманский. – Если что, ребят на помощь брошу.

Он положил переговорник на стол, посмотрел на пустой стакан, который Макнери по-прежнему держал в руке, на забрызганный китель капитана «Пузатика» – все понял и взялся за канистру.

Но с продолжением процесса поглощения технического спирта опять не сложилось. Потому что в этот момент кто-то открыл дверь каюты – и канистра чуть не выпала из руки Ярилы Мурманского.

– А вы-то каким манером сюда попали? – потрясенно спросил он, таращась на Шерлока Тумберга.

– Приятно видеть знакомые лица, – стараясь казаться невозмутимым, произнес Шерлок. – Хотя все это… м-м… несколько неожиданно.

– Вот это, я понимаю, следователь! – восхитился Линс Макнери. – Ну кто бы еще, кроме господина Тумберга, смог нас отыскать? За это обязательно надо выпить!

Он схватил со стола стакан Мурманского, все еще не пришедшего в себя, и залпом осуществил свое предложение. И поэтому на некоторое время потерял возможность говорить и дышать.

– Моей заслуги тут нет, – сказал Шерлок Тумберг и перевел взгляд на вмонтированный в переборку экран. – О! Судя по описаниям, это Огненный источник! Бардазар!

– Бардазар… – потерянно повторил Мурманский.

Линс Макнери уже начал дышать, щироко раскрыв рот и с усилием втягивая в себя воздух, но говорить все еще не мог. Но буквально через секунду он вновь прекратил дышать, увидев вошедшую в каюту Маркассу Диони.

– Где, где Бардазар?! – воскликнула она.

– Вот. – Шерлок Тумберг кивнул на экран и посмотрел на оторопевшего Ярилу Мурманского. – Командир, там, в коридоре, еще шестеро, и мы прямиком с Лабеи, из-за обеденного стола. Только танкистов, кажется, с нами нет.

– Из-за обеденного стола… – совсем уж упавшим голосом вновь повторил дальразведчик.

– Это хорошо, что прямо из-за стола, – просипел Линс Макнери. – Значит, не голодные.

– Ах, Бардазар, Бардазар… – приговаривала Маркасса, не отводя взгляд от экрана. – Вот ты какой, Бардазар!..

– Я не думаю, что следует всерьез беспокоиться о пропавших, – заявил Станис Дасаль, когда ему рассказали о том, что случилось в доме Троллора Дикинсона. – Конечно, если бы рядом с господином Тумбергом был я, то дело пошло бы гораздо быстрее. Но, думаю, он и сам справится. Это, я вам скажу, такой следователь… – Он искоса взглянул на сидящую рядом Янату и продолжать не стал.

Танк уже направлялся в Тагар Багар, то снижаясь, то поднимаясь к почти прозрачным облакам, то покачиваясь с боку на бок – Бенедикт Спиноза явно наслаждался своим новым умением. Танкисты расположились на рабочих местах, в креслах – хотя никакой работой не занимались, – маги устроились на откидных сиденьях у стены, напротив Дасаля и его подруги. Доставленный в космопорт семилепестковый таран погрузили в один отсек с ракетами, и он тоже летел к валам Можая. Там же удалось умостить и контейнер Дасаля.

– Ну да, ну да, – мрачно покивал Хорригор. – Наш консультант, несомненно, дал бы ценную консультацию. Интересно, какую?

– А это зависело бы от ситуации, – мгновенно нашелся груйк. – Я же не знаю, куда они угодили. Дайте мне конкретную обстановку, и я подскажу, какие конкретные действия нужно предпринять. Когда-то рассказывал мне один однокорытник… – Он осекся и вновь посмотрел на Янату. – Ладно, это долгая история.

– А что такое однокорытник? – спросила Яната.

– Ну, типа одноклассник, – смутившись, ответил Дасаль.

– Однокорытник – это соучастник, сокамерник, – поправил его любитель точности Бенедикт Спиноза. – Сосед по камере.

– По какой камере? – распахнула глаза Яната.

– По камере хранения на рынке в Азурикане, – вновь не сплоховал Дасаль. – Я там подрабатывал одно время. И не сосед это был, а сменщик. Вот есть же типы – всюду суют свой ствол, даже если не просят…

Последние слова явно относились к Спинозе, но тот промолчал. А Дарий, сообразив, что Дасаль не говорил Янате о своем криминальном прошлом, решил помочь груйку.

– У нас в батальоне тоже есть камера, – сказал он. – То бишь изолированное помещение для хранения личного оружия. Да и вообще разных камер хватает.

– Точно! – оживился Дасаль. – В общем, господин Тумберг не из тех, кто не может найти выход из положения. Найдет обязательно, век воли… э-э… я просто убежден в этом!

…В расположение экспедиции прибыли во второй половине дня. Маги, отказавшись от борща Светика Ринагу, сразу же принялись возиться с тараном, чтобы с раннего утра приступить к делу. Хорригор старался даже не смотреть на приглянувшуюся ему повариху. Да и муж ее был неподалеку. Дасаль с Янатой отправились прогуляться по окрестностям, а танкисты не упустили возможность поспать. И занялись этим приятным делом не в танке, а в отведенном для них домике. Потому что Бенедикт Спиноза, стоя в отдалении от лагеря, отшлифовывал свои магические способности и мешал бы экипажу спать.

Аллатон с Хорригором управились с работой только вечером – и пришли в столовую отведать борща и прочего. Там уже сидели Дасаль, Яната и танкисты, а также начальник экспедиции Лойх Гасан и еще с десяток ученых, не занятых исполнением своих служебных обязанностей. Но ученые вели себя тихо, с вопросами и рассуждениями к магам не приставали – понимали, что тем предстоит нелегкий труд, в результате которого, возможно, удастся проникнуть в валы и узнать, что находится там. Возле валов, кстати, уже были в спешном порядке установлены антигравитеры, и все работающие в экспедиции знали, для чего это сделано.

Но Аллатон все-таки решил не играть в молчанку. Опустошив две тарелки наваристого, с обилием овощей и мяса борща, он с благодарностью посмотрел на повариху, погладил себя по животу и с улыбкой произнес:

– Разумеется, очень важно раскрыть тайну здешних валов. Но есть и другие тайны, которыми владеют только избранные. Я говорю об этом вкуснейшем борще, тайну приготовления которого я раскрыть вряд ли смогу.

Все тоже заулыбались, даже Хорригор, а Лойх Гасан, почувствовав момент, с веселым видом подхватил:

– Вы совершенно правы, уважаемый маг! Тайны есть, но есть и такие личности, для которых эти тайны тайнами не являются. Вы привели в пример нашу Светик, однако она отнюдь не единственная! И вообще, я бы сформулировал так: все в мире давно известно, надо только знать, где и у кого спросить. Беда наша в том, что мы этого не знаем. Или узнаём уже после того, как сами дошли до истины. Шутки шутками, но и подтверждения имеются! Я на досуге занимался этой темой и раскопал немало материалов. Примеры? Пожалуйста! С десяток лет назад Пуассе открыл вертикальный модульный ряд и доказал, что частота модулей до определенного порога пропорциональна числу Гугуля, а выше ложится точно на дугу Ряжкина – Кулешка. И что? В древних свитках циусов с Бурдужанги идет речь о «милисиймиерое» – а это и есть тот самый ряд Пуассе! Или возьмем известную теорему Фрайля. Скажете, она доказана всего два десятка лет назад? Ошибаетесь, господа! Ее доказали не два десятка, а две с лишним тысячи лет назад, достаточно вчитаться в папирусы калланиев с Шавьерии. А тройственный парадокс Петросяна? Сам Петросян так и не узнал, что объяснение парадокса было найдено задолго до нашего времени. Потому что тексты растарданских клайков были расшифрованы только в прошлом году. И таких примеров я мог бы привести множество, но не хочется вас утомлять. Тем более завтра вам придется заниматься очень ответственной и тяжелой работой.

– Все известно, надо только знать, где и кого спросить, – медленно повторил Аллатон, словно пробуя каждое слово на вкус. – Интересное утверждение. Наводит на мысль о всеобщем информационном поле. Но, – вновь заулыбался он, – боюсь, что сведений о том, как приготовить такой борщ, какой готовит ваша очаровательная повариха, не найдется и там. Ее искусство на уровне магии.

– Значит, я тоже владею магией! – победоносно заявила черноглазая Светик Ринагу.

– В этом нет никаких сомнений, – успел первым откликнуться на такое заявление Хорригор. – Во всяком случае, у меня.

Он был награжден за свои слова ласковой улыбкой симпатичной плотненькой поварихи. И мысленно вздохнул.

– А я зато умею готовить замечательные плуски с грибной начинкой, – подала голос Яната. – Я с ними еще в школе кулинарный турнир выиграла. И с другой начинкой тоже могу.

– Каждая женщина – по-своему маг, это аксиома! – воскликнул Лойх Гасан. – Господа, наливайте себе еще компота, наша Светик очень старалась!

Приезжие с удовольствием налегли на компот. Сидящие кучкой коллеги Лойха Гасана перешептывались, но в беседу по-прежнему не вступали.

– А по-моему, магия – это неправильно, – вдруг заявил Станис Дасаль. И добавил, когда все удивленно посмотрели на него: – В смысле, не прикладываешь никаких усилий, а все у тебя получается. С меня семь потов сойдет, пока добьюсь результата, а тут… Произнес заклинание, волосинку из уха выдернул – и готово! А то и без волосинки.

Шерлок Тумберг наверняка иронично усмехнулся бы, услышав про «семь потов»… Хотя, возможно, Умелец и не преувеличивал – преступная деятельность тоже бывает весьма энергозатратной.

Хорригор засопел и стал таким же багровым, как повисшее над валами закатное солнце за окном. В сочетании с оранжевым экспедиционным комбинезоном, который ему тут выдали, это выглядело живописно и устрашающе. А Аллатон, поставив на стол кружку, мягко сказал, глядя на груйка:

– Да, обходимся и без выдергивания волосинок. Но усилия прикладываем, и немалые. Странно, что вы об этом забыли, хотя совсем недавно присутствовали при нашей с Хором работе. Перед посадкой на Грендель.

– Ну, это были особые обстоятельства, – возразил Дасаль. – А я о повседневной магии. Воду там в винишко превратить, в дом залезть без отмычки… и всякие другие мелочи.

– Чтобы добиться своего, нужно обязательно приложить хоть какие-то усилия, – еще мягче сказал Аллатон. – Другое дело, что, по вашим понятиям, мы, маги, тратим ничтожно мало сил для достижения большого результата. Но почему вы ставите это нам в вину? Почему, не обвиняете, например, птиц в том, что они могут летать, а вы не можете? Или рыб – в том, что они плавают лучше вас? Зато вы можете сидеть вот сейчас и с удовольствием пить компот, а какую-нибудь птичку от него стошнит. Мы с Хором получили дар, но у вас ведь тоже есть свой дар, не так ли?

– Ладно, я понял, – махнул рукой груйк и занялся компотом.

– А какой у тебя дар, Станис? – полюбопытствовала Яната.

– Оказываться в нужное время в нужном месте и помогать попавшим в сложную ситуацию, – не раздумывая ни секунды, ответил Дасаль. – Например, тем, кто не может выбраться из запечатанной магическим способом планетной системы.

– Ого! – воскликнула Яната. – Ты ее распечатал? Значит, ты тоже маг?

– Во всяком случае, без меня ничего бы не получилось, – ушел груйк от прямого ответа. – Вот, господа маги подтвердят.

Хорригор ничего подтверждать не стал, а его коллега хмыкнул и развел руками:

– В каком-то смысле именно так и обстояло дело.

– Именно так! – удовлетворенно повторил Дасаль. – Надеюсь, и завтра сыграю важную роль в достижении результата. Да, и вот что, – повернулся он к Янате. – Я тут подумал и решил, что тебе лучше вместе с нами не лезть. Не женское это дело.

– Хорошее решение, – одобрительно произнес Аллатон.

Хорригор согласно кивнул. Танкисты, судя по их лицам, тоже были только «за».

– А меня ты спросил? – надулась Яната. – Я ведь давно уже совершеннолетняя! Мне такой подход не нравится!

– Извините, что вмешиваюсь. – Лойх Гасан, поморщившись, вытащил из-за шиворота нечто, напоминающее обломок какого-то устройства, и недоуменно посмотрел на это нечто. Сунул в карман и продолжил: – Госпожа Яната, я просто оттягивал тот момент, когда был бы вынужден сообщить вам неутешительное для вас известие. Видите ли, как руководитель экспедиции я несу ответственность за все действия, которые здесь предпринимает кто-либо. В том числе, разумеется, и за завтрашнюю попытку проникнуть вглубь валов. Проникновение это, как все мы прекрасно понимаем, может нести угрозу здоровью и жизни тех лиц, которые примут в нем участие. И согласно ведомственным инструкциям, к таким акциям категорически запрещено привлекать женщин, в том числе беременных, несовершеннолетних независимо от пола и прочих по списку. Так что я, госпожа Яната, просто не имею права разрешить вам участвовать в проникновении. Надеюсь, вы поймете меня правильно и не будете обижаться.

– Я вас поняла правильно, – с кислым видом сказала Яната Хопар. – А вот не обижаться не могу себя заставить.

– А знаете что? – воскликнула Светик Ринагу. – Давайте я вас завтра утром буду учить варить борщик! Все-все-все расскажу!

– Точно научите? – недоверчиво посмотрела на повариху Яната.

– Точно-точно! – заверила та, приложив руки к пышной груди.

– Ну… тогда ладно, – сдалась Яната.

– Ништяк! – возликовал Дасаль. – А ты, Янчик, всех женщин в племени научишь, и будем каждый день борщ хавать!

…Ночью маги долго переговаривались, лежа в раскладных креслах экипажа, и заодно давали наставления Спинозе. Танкисты ночевали в боксах, а Дасалю и Янате предоставили комнаты в гостевом домике. К валам выдвинулись на рассвете, провожаемые Лойхом Гасаном и поварихой. Янату груйк будить не стал.

Доехав до вала со штольней, Спиноза выдвинул манипуляторы и принялся расширять проем, чтобы добраться до светящейся стены-обманки. Потом, когда места стало достаточно, танк приподнялся, открыл нижний люк, и оттуда выпал на землю отзеркаленный семилепестковый таран. Маги еще немного повозились с ним, а потом вернулись в продолжавший висеть в воздухе танк, где ждали Дарий, Тангейзер и Дасаль.

– Ну что, господа, приступаем! – резко выдохнув, сказал Аллатон. – Хор, Бенедикт, сосредоточились, не теряем друг друга, постоянный контакт! Остальные – не мешать! Бенедикт, сейчас пойдет таран. Двигайся следом, но не впритык!

Обычно мягкого руководителя пандигиев сейчас было почти не узнать. Лицо его стало жестким, на лбу четко обозначились линии морщин. Наверное, именно так выглядел Аллатон Свараоф Апотот Диондук перед подчиненными в те далекие времена, когда он воевал с силой Ирг. Предводитель этой силы сидел напротив него, рядом с груйком, и вид у него был не менее сосредоточенный и суровый.

– Понял! – бросил Спиноза.

Все напряженно смотрели на обзорный экран. И вот лепестки, прижатые к темно-зеленому цилиндрическому телу тарана, шевельнулись и отошли от него – словно раскрылся огромный бутон. И этот бутон медленно пополз к стене, по которой время от времени пробегала рябь. Вот он приблизился вплотную, и его шарообразная головка ткнулась в обманку – и исчезла в ней. Когда весь таран скрылся из виду, супертанк тронулся с места и последовал за ним. Обзорный экран померк, стал бледно-пепельным, а корпус бронехода мелко задрожал.

– Работаем, работаем, – приглушенным голосом произнес Аллатон, ерзая на сиденье. – Бенедикт, держите свой узел и обтекайте, обтекайте… Хор, не перегибай с давлением, ввинчивайся.

– Я-то не перегибаю, – процедил иргарий, согнувшись и приложив руки к животу с таким видом, словно съел что-то несвежее. – А ты лучше посматривай за крестом, зафиксируй нижнюю точку.

– Уже, – сказал Аллатон. – Бенедикт, не увлекайтесь, а то соскользнете. Не тяните на себя… Вот так!

Танкисты и Дасаль помалкивали, затаив дыхание. Экран по-прежнему ничего не показывал. Корпус танка перестал дрожать, но теперь откуда-то из-под днища раздавался частый стук.

– Продавливает потихоньку… – пробормотал Хорригор, вытирая тыльной стороной ладони взмокший лоб. – Главное, чтобы лепестки выдержали.

– Бенедикт, добавьте левую закрутку и подпирайте лепестки! – тут же отреагировал Аллатон.

Судя по этим репликам, мутанты и супертанк продолжали каким-то образом видеть таран или же магическим образом чувствовали его.

Так прошло несколько почти бесконечных минут. Непонятный стук прекратился, и в башне стало тихо, если не считать сопения Хорригора и пыхтения Аллатона. Потом к этим звукам присоединилось негромкое прерывистое жужжание. И вряд ли его издавал Спиноза. Ни танкисты, ни груйк не знали, как идут дела, но ничего не спрашивали, памятуя о словах Аллатона. По идее, танк должен был погружаться в глубины валов, однако создавалось такое впечатление, что он движется не вниз, а перемещается в горизонтальной плоскости.

Жужжание усилилось, на экране замельтешили какие-то расплывчатые тени, не вызывающие ассоциаций ни с какими объектами. А потом тени исчезли, и все опять стихло. Но тут же, прервав эту тишину, раскатился по башне хриплый надсадный голос Хорригора:

– Вот он, сверток!

– Да будет с нами удача… – едва слышно произнес Аллатон.

– Бенедикт, сразу не бросайся! – предупредил иргарий. – Держи интервал!

– Хор, придави пенек! – дернулся руководитель пандигиев. – Ага, отлично! Бенедикт, прыгай!

Супертанк ощутимо ускорился, и передвинувшегося на самый край сиденья Дасаля чуть не снесло на пол.

– Помогайте, силы первичные… – просипел Хорригор.

– Так-так-так, Бенедикт! – приговаривал Аллатон, закрыв глаза и изо всех сил сжав кулаки. Пот капал у него с подбородка. – Так-так-так… Виси у него на хвосте, не отставай… Замечательно! Мы проскочили сквозь сверток!

Самое время было ликовать и бежать на кухню за бутылкой чего-нибудь достойного этого момента… но тут, судя по ощущениям, супертанк замедлил ход, а потом и вовсе остановился.

– Что случилось?! – все-таки не выдержал Дасаль. – Почему стоим? Застряли?

Ему никто не ответил. Маги смотрели друг на друга и, казалось, к чему-то напряженно прислушивались. И лица у них были такими, словно каждый из них только что проиграл решающее сражение.

– В чем дело, Бенедикт? – нервно спросил Дарий.

– Что-то типа фильтрующей перепонки, – вместо Спинозы ответил Аллатон. – Таран она пропустила, а нас – нет.

– Во всяком случае, принцип тот же, – мрачно и устало добавил Хорригор. – Банальнейшая селективная мембрана. Но с ней можно и полгода провозиться, а то и больше…

– Почему не пропустила? – задал новый вопрос Дарий.

– Потому что слишком много активной органической материи, – объяснил руководитель пандигиев. – То есть нас тут слишком много. Видите вон ту зеленую звездочку?

– Ничего я не вижу, – сказал Дарий. – Я ведь не маг.

– Ах да… – голос у Аллатона был безрадостным и тусклым. – Звездочка зеленая, а должна быть желтой, как нам дали понять.

– Кто дал понять? – поднял брови Дарий.

– Сама перепонка, – ответил Аллатон. – Превышение массы не такое уж большое – килограммов шестьдесят, но это не имеет значения. Главное, что оно есть.

– Что за дурацкая функция у этой перепонки? – возмутился Тангейзер. – Зачем такая функция придумана?

– Слишком долго объяснять, – прозвучал унылый ответ Аллатона. – И это сейчас тоже не имеет значения. А имеет значение совсем другое обстоятельство: мы не только не можем пробраться сквозь перепонку, но и вернуться назад, в точку отправления. Потому что у нас теперь нет тарана. И нас рано или поздно прикончит голод – создавать продукты питания нам с Хором, увы, не под силу. Хор прав – такую перепонку придется взламывать неизвестно сколько времени. А запасы продовольствия, даже с учетом контейнера господина Дасаля, отнюдь не безграничны… Ждать, пока от голода похудеем?

– Не получится тут столько торчать, – угрюмо процедил Хорригор. – Я вспомнил одну деталь: эти мембраны уничтожают любой посторонний предмет, который находится возле них достаточно долго. И никакая защита не поможет.

Наступившее в башне танка молчание глубиной своей могло сравниться разве что с бездонной ямой.

А потом заговорил Станис Дасаль, и слова его были неожиданными и удивительными.

– Вы меня с собой не звали, я сам к вам напросился, поэтому мне и быть крайним, – медленно, но твердо произнес груйк, и взгляд его был решительным и непреклонным. – Бенедикт, открывай люк. Я выйду, чтобы уменьшить количество активной органической материи до нужного уровня. Умереть во имя науки все-таки лучше, чем от водки или простуды! Успехов вам… и не поминайте злым словом.

Сказав это, Дасаль резко встал с откидного сиденья и направился к двери, ведущей в коридор. Попытался открыть ее, но у него ничего не получилось.

– Дверь заперта, – сообщил Спиноза. – Без приказа командира экипажа открыть не имею права.

Груйк стукнул по двери кулаком и развернулся к сидящим в башне. Все, казалось, просто онемели от его заявления.

– Что за дела? – раздраженно произнес Дасаль. – Командир, скажи этой железя… скажи этому, чтобы выпустил меня отсюда и открыл люк! Ведь нет же других вариантов! И побыстрее, а то за тараном не угонитесь и застрянете тут. И получится, что пожертвовал я собой напрасно!

Тангейзер чуть ли не с ужасом взглянул на Дария. А тот, в свою очередь, посмотрел на угрюмых магов.

– А ведь господин Дасаль прав, – глухо сказал Хорригор. – Других вариантов у нас действительно нет…