Я знал, что маленькая дверь между моим кабинетом и кладовой не предназначалась для людей с габаритами Коффи, но я и представить себе не мог, сколь разительным окажется это несоответствие, до того момента как Коффи остановился перед дверным проемом, задумчиво оглядывая его.

Гарри засмеялся, но сам Джон вроде бы не увидел ничего комичного в ситуации, когда большой человек стоит перед маленькой дверью. Разумеется, и не мог увидеть, даже если бы уровень его интеллекта был на несколько пунктов выше. Он всегда был здоровяком, а дверь ненамного уступала в размерах обычной.

Коффи присел, чуть ли не на корточках протиснулся в дверь, выпрямился за ней и спустился по ступенькам, где его уже ждал Зверюга. Там Джон остановился и через пустую комнату посмотрел на возвышение, на котором стояла Старая Замыкалка, покинутая, на время забытая всеми, словно трон в замке умершего короля. Колпак, однако, никак не походил на корону, более приличествуя шуту. Удлиненная тень электрического стула падала на стену. Мне показалось, что запах сгоревшего мяса все-таки ощущается. Пусть и очень слабый. Но, видимо, у меня просто разыгралось воображение.

Гарри проскользнул в дверь, я – за ним. Мне не понравилось, как Джон словно завороженный смотрит на Старую Замыкалку. Еще больше мне не понравилось другое, когда я подошел поближе: мурашки на коже.

– Пошли, здоровяк. – Я взял его за руку и попытался увести к двери в тоннель. Поначалу он не сдвинулся с места.

– Пошли, Джон, нам пора, а не то придется возвращаться прямо сейчас. – Гарри нервно рассмеялся, взял Коффи за другую руку и потянул, но тот стоял как скала. А затем заговорил. Джон обращался не ко мне, не к нам, но слова его мне не забыть никогда.

– Они все еще здесь. Часть их все еще здесь. Я слышу, как они кричат.

У Гарри отвалилась челюсть и осталась висеть, словно сорванная с одной петли ставня в заброшенном доме. В устремленном на меня взгляде Зверюги был ужас, он отступил на шаг от Джона Коффи. Второй раз за последние пять минут я почувствовал, что мы на грани провала. Но тут инициативу взял на себя я. Когда же несколько позже угроза нависла над нами в третий раз, пришла очередь Гарри. Так что, поверьте мне, в ту ночь каждый из нас внес достойную лепту.

Я встал между Джоном и электрическим стулом, приподнялся на цыпочки, чтобы полностью заслонить собой Старую Замыкалку, а потом дважды резко щелкнул пальцами у Джона перед глазами.

– В путь! Быстро! Ты сказал, нам нет нужды заковывать тебя в цепи, теперь доказывай, что это так! Шагай, здоровяк! Шагай, Джон Коффи! Туда! К той двери!

Его взгляд прояснился.

– Да, босс.

И, слава Богу, он зашагал.

– Смотри только на дверь, Джон Коффи, только на эту дверь и никуда больше!

– Да, босс.

Джон покорно уставился на дверь.

– Зверюга, – я указал на дверь.

Зверюга поспешил к ней, на ходу доставая кольцо с ключами и отыскивая нужный. Джон смотрел на дверь, ведущую в тоннель, я – на Джона, но уголком глаза заметил нервный взгляд, брошенный Гарри на электрический стул, чего раньше за ним не замечалось.

«Часть их все еще здесь. Я слышу, как они кричат».

Если он говорил правду, тогда Эдуард Делакруа кричал дольше и громче всех. И оставалось лишь радоваться, что я не слышал того, что долетало до ушей Джона Коффи.

Зверюга открыл дверь. Мы спустились по лестнице, Коффи шел первым. Сойдя с последней ступени, он вгляделся в темный тоннель с низким кирпичным потолком. Пройти здесь Джон мог только согнувшись…

Я развернул тележку. Простыню, на которую мы положили тело Делакруа, сняли (и, возможно, сожгли), так что в свете ламп тускло блестела черная кожа обивки.

– Ложись, Джон. – Я указал на тележку. Он вопросительно посмотрел на меня, я ободряюще кивнул: – Так будет проще и для тебя, и для нас.

– Хорошо, босс Эджкомб. – Он сел на тележку, потом лег, в его карих глазах стояла тревога. Ноги в дешевых тюремных шлепанцах свисали чуть ли не до пола. Зверюга встал между ними и покатил Джона Коффи по коридору, как катал многих других. Разница состояла лишь в том, что этот пассажир дышал. На полпути (мы могли бы слышать приглушенный шум проезжающих сверху автомобилей, но в столь поздний час дорога пустовала) Джон заулыбался.

– Однако забавно.

Едва ли он скажет так, когда будет ехать на тележке в следующий раз, подумал я. Потому что тогда он уже ничего не сможет почувствовать. Или сможет? Он же сказал, что часть их еще здесь и он может их слышать.

– Надеюсь, вы отыщете Аладдина, босс Эджкомб? – повернулся ко мне Зверюга, когда мы подошли к дальнему концу тоннеля.

– Не беспокойся.

Для постороннего Аладдин ничем не отличался от остальных ключей, а те, что я таскал с собой, весили добрых четыре фунта, но так назывался ключ-отмычка, который открывал все замки. В те дни на каждый из пяти блоков выдавался только один Аладдин, и находился он в ведении старшего надзирателя. Другие надзиратели могли получить его, но только под расписку.

Дальний конец тоннеля перегораживали ворота, сваренные из толстых железных прутьев. Мне они напоминали древние замки. Из тех времен, когда рыцарство было в чести, а рыцарей отличала смелость. Да только не мог я сравнивать «Холодную гору» с Камелотом. За воротами лестница уходила вверх, к неприметной двери с надписями «ПОСТОРОННИМ ВХОД ЗАПРЕЩЕН», «СОБСТВЕННОСТЬ ШТАТА» и «ПРОВОЛОКА ПОД ТОКОМ» на наружной стороне. Дверь эта не висела на петлях, а поднималась, как заслонка в закалочной печи.

Я открыл замок, Гарри распахнул ворота, и мы поднялись по ступеням. Джон Коффи опять шел первым. Наверху Гарри не без труда протиснулся между ним и стеной и открыл замок. Но в одиночку дверь поднять не смог: слишком тяжелая.

– Минуту, босс. – Джон оттер Гарри и поднял дверь одной рукой, словно сработали ее из картона, а не из толстого стального листа.

Холодный ночной воздух, принесенный ветром с холмов, ударил нам в лица, поднял с земли опавшие листья. Джон Коффи поймал один свободной рукой. Никогда не забуду, как он смотрел на лист, как мял его пальцами, принюхивался к идущему от листа запаху.

– Пошли, – торопил Зверюга. – Время поджимает.

Мы все вышли наружу. Джон опустил дверь, Зверюга запер ее: для этого Аладдин не требовался. Но только он мог открыть дверцу в изгороди, которая окружала выход из тоннеля.

– Руки по швам, здоровяк, – предупредил Гарри. – Не касайся проволоки, а то будет больно.

Наконец последнее препятствие осталось позади. Мы стояли кучкой (три холмика, прилепившиеся к горе), глядя на стены, огни, сторожевые вышки тюрьмы «Холодная гора». Я даже смог разглядеть силуэт охранника на одной из вышек, который как раз в этот момент дул на замерзшие руки. Он нас видеть не мог: во-первых, окошки, выходящие на дорогу, слишком малы, во-вторых, он держал под наблюдением стены и тюремный двор. Однако шуметь нам не следовало. А вот машина, следующая по дороге с включенными фарами, грозила нам серьезными неприятностями.

– Скорее, – прошептал я. – Гарри, показывай, куда идти.

Мы двинулись гуськом вдоль дороги. Гарри – первый, за ним Джон Коффи, Зверюга и я. Перевалив через холмик, мы спустились по склону, и тюрьма скрылась из виду. Гарри, однако, все шел и шел.

– Где ты поставил свой пикап? – проворчал Зверюга. – В Балтиморе?

– Ближе, – раздраженно ответствовал Гарри. – Придержи язык, Зверюга.

Но Коффи, это я видел по нему, с удовольствием шагал бы до восхода солнца, а может, и до следующего заката. Смотрел бы по сторонам во все глаза не со страхом, а с радостью, в этом я нисколько не сомневался. Может, Джон и боялся темноты в стенах тюрьмы, но здесь она совершенно его не пугала, я мог в этом поклясться. Он ласкал ночь, впитывал ее в себя всеми своими чувствами. Так мужчина ласкает женщину, наслаждаясь ее ароматом, округлостями тела, бархатистостью кожи.

– Поворачиваем, – предупредил Гарри.

От дороги уходил вправо узкий проселок с двумя колеями и растущей посередине травой. Мы повернули и прошагали еще с четверть мили. Зверюга вновь начал брюзжать, но Гарри остановился, свернул влево и начал скидывать с грузовичка ветки, которыми он его замаскировал. Зверюга и Джон присоединились к нему, и прежде чем я успел помочь, на нас уже смотрела морда старого «фармолла», с фарами, забранными металлической сеткой.

– Лишняя осторожность не помешает, – пояснил Гарри Зверюге. – Для тебя это, возможно, пустячок, Брут Хоуэлл, но я происхожу из очень религиозной семьи. У меня такие святые кузины, что в сравнении с ними обычные христиане скорее львы. Если меня поймают…

– Не кипятись, – ответил Зверюга. – Просто я нервничал, ничего больше.

– Я тоже, – не стал скрывать Гарри. – А теперь, если эта колымага заведется…

Он направился к кабине, что-то бормоча себе под нос, а Зверюга подмигнул мне. Для Коффи же мы перестали существовать. Он откинул назад голову и любовался усыпавшими небо звездами.

– Если хочешь, я поеду с ним в кузове, – предложил Зверюга. За нашими спинами взвыл стартер «фармолла», и тут же завелся двигатель. Гарри газанул, а потом вернул двигатель в режим холостого хода. – Нам нет нужды двоим ехать с Коффи.

– Садись в кабину, – ответил я. – Ты сможешь поехать с ним на обратном пути. Если, конечно, нам всем не придется проделать его в нашей же перевозке.

– Зря ты это сказал. – Зверюга явно расстроился. Возможно, до него только сейчас дошло, что нас ждет, если мы попадемся. – Господи, Пол!

– Быстро! В кабину.

Он подчинился. Я дергал Джона Коффи за рукав, пока не вернул его с небес на землю, а потом повел к кузову грузовичка с обтянутыми брезентом боковыми бортами. Так что с проезжающих мимо машин нас бы не увидели. Задний борт, однако, отсутствовал.

– Полезай в кузов, здоровяк.

– Уже едем?

– Совершенно верно.

– Хорошо.

Коффи радостно улыбнулся и залез в кузов. Я последовал за ним, подошел к кабине, постучал по крыше. Гарри включил первую передачу, и грузовичок, весь трясясь, выехал на проселок.

Джон Коффи стоял посередине кузова, широко расставив ноги, вновь подняв голову к звездам, не замечая тряски.

– Посмотрите, босс! – прокричал он, указав в черную ночь. – Это Касси, леди в кресле-качалке!

Он не ошибся. Я видел ее в череде звезд за черными силуэтами проплывающих мимо деревьев. Но думал не о Кассиопее, когда он упомянул леди в кресле-качалке, а о Мелинде Мурс.

– Я вижу ее, Джон. – Я подергал его за рукав. – Но ты должен сесть, хорошо?

Он сел, привалившись спиной к кабине, так и не оторвав глаз от ночного неба. Лицо его сияло неподдельным счастьем. Зеленая миля удалялась от нас с каждым поворотом лысых шин «фармолла», и на какое-то время прекратился ранее казавшийся беспрерывным поток слез, текущих из глаз Джона Коффи.