Первая репетиция прошла хорошо, так же как и вторая. Перси превзошел все мои ожидания. Сие не означало, что все пройдет как по маслу, когда французу действительно придется пройти по Миле, но Перси сделал большой шаг в правильном направлении. Мне пришла в голову мысль о том, что ларчик открывается просто: причина в том, что Перси наконец-то добрался до дела, которое ему нравилось. Волна отвращения поднялась во мне, но я тут же подавил ненужные эмоции. Какая, собственно, разница? Перси наденет колпак на Делакруа, даст команду включить ток, а потом они оба нас покинут. Чем не счастливый конец? И, как резонно заметил Мурс, Делакруа все равно поджарят мозги, кто бы ни отдал команду.

При этом Перси чувствовал, что успешно справляется с новой ролью. Это поняли и остальные. Что касается меня, то я испытывал несказанное облегчение, и на какое-то время Перси перестал вызывать у меня активное неприятие. По всему выходило, что экзекуция должна пройти нормально. Еще больше я обрадовался, отметив, что Перси прислушивается к дельным советам, касающимся его действий на том или ином этапе. По крайней мере это уменьшало вероятность ошибки. Если вы хотите знать правду, мы прониклись оптимизмом… даже Дин, который ранее старался держаться подальше от Перси… как физически, так и духовно. Полагаю, ничего удивительного в этом не было, большинству людей льстит, что молодой человек обращает внимание на их советы, а мы в этом ничуть не отличались от остальных. В результате никто из нас не заметил, что Дикий Билл Уэртон более не смотрит в потолок. Включая и меня. Он смотрел на нас, стоящих кружком у стола дежурного и дающих советы Перси. Мы давали ему советы! А он всем своим видом показывал, что прислушивается к ним! Смех да и только, учитывая, как все обернулось.

Звук поворачиваемого в замке ключа положил конец послерепетиционной дискуссии. Дин повернулся к Перси.

– Ни одного лишнего слова или взгляда. Мы не хотим, чтобы он знал, чем мы тут занимались. Незачем его расстраивать.

Перси кивнул и поднес палец к губам, как бы показывая, что он будет нем как рыба. Дверь во двор открылась, вошел Делакруа, сопровождаемый Зверюгой, который нес коробку из-под сигар с раскрашенной катушкой, словно помощник мага, уносящий со сцены реквизит, которым босс пользовался по ходу представления. Мистер Джинглес сидел на плече Делакруа. А сам Делакруа… он сиял как медный таз, словно возвращался после выступления в Белом доме.

– Они восторгались Мистером Джинглесом! – объявил Делакруа. – Они смеялись, кричали, хлопали в ладоши!

– Это прекрасно, – кивнул Перси. Тон его изменился. Теперь он чувствовал себя полноправным хозяином. – А теперь быстро в камеру, старина.

Делакруа недоверчиво взглянул на него, и тут же Перси взялся за старое. Хищно усмехнувшись, он сделал вид, что сейчас схватит Делакруа. Разумеется, Перси хотел лишь пошутить, в таком радостном настроении он бы не стал набрасываться на Делакруа, но француз этого не знал. В страхе он попятился, споткнулся о ногу Зверюги и упал, сильно ударившись затылком о зеленый линолеум. Мистер Джинглес успел спрыгнуть с плеча Делакруа и, попискивая, бросился в его камеру.

Делакруа поднялся, бросил на посмеивающегося Перси полный ненависти взгляд и поплелся вслед за своим любимцем, потирая затылок. Зверюга, который не знал, что репетиции Перси провел отменно, презрительно посмотрел на него и двинулся вслед за Делом, гремя ключами.

Я думаю, что происшедшему следом можно найти только одно объяснение: Перси действительно хотел извиниться. Я понимаю, в это трудно поверить, но уж в очень радужном он пребывал настроении. Если так, то я еще раз убедился в справедливости циничной, старой как мир заповеди: добро никогда не остается безнаказанным. Вспомните, я уже рассказывал вам, что Перси, безуспешно пробежавшись по Зеленой миле за мышонком, еще до появления Делакруа, возвращаясь, прошел слишком близко от камеры Президента. Приближаться к камерам осужденных на смерть опасно, вот почему Зеленая миля такая широкая. Если ты ходишь по центру, из камеры тебя не достать. През ничего Перси не сделал, но я еще подумал о том, что Арлен Биттербак, пройди Перси рядом с его камерой, врезал бы ему от души. Только для того, чтобы преподать ему наглядный урок.

Что ж, През и Вождь покинули нас, а их место занял Дикий Билл Уэртон. И он пристально наблюдал за происходящим, выжидая, когда же и он сможет активно вступить в разворачивающееся действо. Такой шанс ему представился, спасибо Перси Уэтмору.

– Эй, Дел! – весело воскликнул Перси, устремившись за Делакруа и Зверюгой. При этом, забывшись, он отклонился от середины Зеленой мили, взяв в сторону камеры Уэртона. – Эй, дубина ты стоеросовая, чего ты так надулся? Я же…

В мгновение ока Уэртон вскочил с койки и метнулся к решетке. Ни разу за все время службы надзирателем я не видел такой быстроты, а ведь потом, в исправительном центре, мы со Зверюгой имели дело с молодыми, активно занимающимися спортом парнями. Дикий Билл просунул руки сквозь прутья решетки и схватил Перси, сначала за плечи, потом, рывком подтянув к себе, за горло. И через секунду вдавил его спиной в решетку. Перси верещал, как свинья на бойне, и по выражению его глаз я видел, что он уже прощается с жизнью.

– Сладенький ты мой, – проворковал Уэртон. Одна его рука оторвалась от горла Перси и взъерошила ему волосы. – Мягкие! – Уэртон хохотнул. – Как у девушки. Я бы скорее оттрахал твою задницу, нежели «киску» твоей сестры. – И он натурально поцеловал Перси в ухо.

Судя по всему, Перси (помните, он жестоко избил Делакруа за то, что тот случайно коснулся его брюк) прекрасно понимал, что происходит. Может, и не хотел, но понимал. Кровь отхлынула у него от лица, прыщи на щеках темнели, словно родинки. Глаза чуть не вылезли из орбит и повлажнели от слез. Из уголка перекошенного рта потекла струйка слюны. Все произошло очень быстро, с того момента, как Уэртон слетел с койки, прошло не больше десяти секунд.

Гарри и я шагнули к камере Уэртона, поднимая дубинки. Дин выхватил револьвер. Но прежде чем события получили дальнейшее развитие, Уэртон отпустил Перси и отступил назад, вскинув руки и широко улыбаясь:

– Я его отпустил, я просто пошутил, а теперь отпустил. Не тронул ни единого волоска на пушистой головке этого мальчика, так что вам не за что сажать меня в эту гребаную комнату с мягкими стенами.

Перси Уэтмор метнулся через Зеленую милю и прижался спиной к решетке пустой камеры на противоположной стороне. Дышал он тяжело, громко и часто. Из его груди вырывались то ли воздух, то ли рыдания. Теперь он наверняка понял, почему инструкция требует, чтобы надзиратель всегда держался середины Зеленой мили, не приближаясь к зубам, которые кусают, клешням, которые хватают. Мне подумалось, что урок этот запомнится Перси надолго, в отличие от советов, которые ему надавали после репетиции. На его лице читался ужас, а волосы, впервые после его появления в нашем блоке, торчали в разные стороны. И более всего он напоминал жертву насильника, которой чудом, в самый последний момент, удалось избежать надругательства.

Последовала немая сцена, нарушаемая только рыдающим присвистом дыхания Перси. А затем раздался дикий, безумный хохот, от которого я аж подпрыгнул. Уэртон, подумал я, но ошибся. Хохотал Делакруа, стоявший в дверях своей камеры и тычущий пальцем в Перси. Мистер Джинглес уже сидел на плече француза.

– Посмотрите на него, он надул в штаны! – воскликнул Делакруа. – Посмотрите, что сделал этот великовозрастный ребенок. Он горазд молотить других дубинкой, mauvais homme, но стоит кому-то схватить его за шкирку, как он дует в штаны совсем как младенец!

Он смеялся и тыкал пальцем в Перси, в смехе этом выплеснулись страх и ненависть, которые питал к нему Делакруа. Перси только смотрел на француза, не в силах ни заговорить, ни просто пошевельнуться. Уэртон вернулся к решетке, посмотрел на темное пятно, появившееся на брюках Перси, небольшое, но довольно заметное, не оставляющее никаких сомнений в причине его происхождения, и усмехнулся.

– Похоже, кому-то следовало купить нашему мальчику резиновые трусы. – И, давясь смехом, он вернулся к койке.

Зверюга двинулся к камере Делакруа, но француз попятился и улегся на койку, прежде чем Зверюга оказался у решетки.

Я протянул руку, коснулся плеча Перси.

– Перси… – Больше я ничего сказать не успел, потому что Перси ожил, стряхнул мою руку. Потом посмотрел вниз, увидел стремительно увеличивающееся в размерах пятно и покраснел до корней волос. Глянул на меня, затем на Гарри и Дина. Я возблагодарил Бога за то, что старик Два Зуба уже ушел. Останься он в блоке, эта история в тот же день облетела бы всю тюрьму. А учитывая высокопоставленных родственников Перси, думаю, что случившийся с ним казус незамедлительно стал бы достоянием широкой общественности. И пережевывали бы подробности не один год.

– Если вы скажете кому-то хоть слово, через неделю будете стоять в очередях на бирже труда, – прошипел он. В другой ситуации за такие слова у нас возникло бы желание как следует отметелить его, но тут я мог лишь пожалеть Перси. Я думаю, он это почувствовал, отчего еще больше разъярился. Оно и понятно.

– Происходящее здесь не выходит за пределы блока, – услышал я ровный голос Дина. – Об этом ты можешь не беспокоиться.

Перси посмотрел на камеру Делакруа. Зверюга запирал замки, а изнутри отчетливо доносился смех француза. Перси метнул в него злобный взгляд. В этой жизни ты пожинаешь то, что посеял, хотелось мне сказать ему, но потом я решил, что для нравоучений время, возможно, не самое удачное.

– Что же касается тебя… – Фразу Перси не закончил. Ушел, наклонив голову, в кладовую за сухими брюками.

– Какой же он сладенький, – томным голосом протянул Уэртон.

Гарри предложил ему заткнуться, пригрозив, что в противном случае его быстренько переправят в изолятор. Уэртон сложил руки на груди, закрыл глаза и притворился, что спит.