На дне
– Там осадок какой-то, – прищурился Сергей Ильич.
– А что вы хотите? – продавщица скрестила руки. – Самую дешевую берете.
– Реально, Ильич, – примирительно пискнул Славик из второго подъезда. – Ты этикетку читай. «Народная»! По названию уже все ясно…
– Хочу знать, чем поят народ, – Сергей Ильич свирепо втянул сопли и харкнул себе под ноги. – Требую правды.
– Можете не брать, – обиженно сказала продавщица. – Очень надо. Жрите денатурат и ностальгируйте.
– Ильич, да с донышка можно и не допивать… – облизнулся Славик из второго.
– Это принципиальный вопрос, – возразил Сергей Ильич, подтягивая синие синтетические штаны, спадающие с поджарых ягодиц. – Держат нас здесь за быдло или нет.
– Ой, да нужны вы… – начала продавщица, но потом махнула рукой. – Это добавка. Березовый витамин. Взболтайте и глотайте.
Не нокаут, конечно, но по очкам победу Сергею Ильичу можно было засчитать. Славик кинул на товарища взгляд, полный мольбы: похмелиться надо было срочно. Тот, сам уже на пределе, сухо кивнул продавщице, давая понять, что ее объяснения приняты и найдены удовлетворительными.
– Сто рублей, – манерно сказала она.
– Дайте две, – решительно и хрипло произнес Сергей Ильич.
Через мгновенье бутылки задорными бубенцами уже позвякивали в черном полиэтиленовом пакете.
Славик просто вслушивался в их медовый перезвон, потел и сглатывал, а Ильич все не мог успокоиться.
– А я, может, не хочу, чтобы она нас алкашами какими-нибудь считала, – бухтел он, торопливо хромая к подъезду белой пятиэтажки. – Ну берем мы самую дешевую, и что? Можно теперь нам паленую пихать? Я специально вторую бутылку сразу взял – пусть не думает, что мы в средствах ограничены.
– Гордый ты, Ильич, – кивнул ему Славик, разлепляя запекшиеся губы. – И дальновидный. Пойдем, может, сосисок молочных купим?
– Ну их, – отмахнулся Сергей Ильич. – Отвлекать будут.
Расположившись с удобством на подоконнике в лестничном пролете между вторым и третьим этажами, они развернули газету с кроссвордом и выставили на эту импровизированную скатерть обе бутылки. Натюрморт вышел совсем сиротливый, и Славик, теряющий уже сознание, не выдержал.
– Что же мы, Ильич, как эти-то? – выдохнул он. – Как не люди? Давай я в ларек хоть за «Педигрипалом» сбегаю.
– Только бери в печеньках, – сдался Сергей Ильич. – Консервы дорогие.
Славик покатился вниз по лестнице, а Сергей Ильич взял бутылку и поднес ее к глазам, пуская внутрь сосуда лезущие сквозь заплеванное оконное стекло красные солнечные лучи. Встряхнул и зачарованно, как ребенок, играющий с прозрачным шаром, в котором заключена крошечная избушка и настоящий снежный буран, принялся наблюдать за вихрем из еле заметных хлопьев, закружившихся в магическом водочном кристалле.
– Что же это там за дрянь-то на дне? – спросил он незримую продавщицу.
– А вы знаете, из-за чего распался Советский Союз? – каждое слово черного человека падало тяжело, будто капля расплавленного свинца, и жгло Президента.
В огромном помпезном кабинете повисла нехорошая, душная тишина. Номенклатурная зеленая лампа нервно моргнула. Президент поерзал в кресле и забарабанил пальцами по столу, думая, как ему поступить дальше. Слухи в Кремле распространяются быстро…
– В силу ряда объективных внешне- и внутриполитических факторов, ну и по причине тяжелейшей ситуации в экономике страны… – наконец отозвался он.
– Вы вмешались в работу тончайших механизмов, устройства которых даже не попытались постичь, – произнес черный человек. – Механизмов, существование которых вы даже не желаете признавать, потому что называете себя прагматиком и реалистом.
– Послушайте, – Президент украдкой проверил, дотянется ли он в случае чего до тревожной кнопки. – Как вы без записи-то ко мне попали?
– То, что вы сделали, страшнее попытки расшифровать геном человека, – продолжал черный человек. – Власть дается Богом. И мистическая субстанция власти была вручена земным царям сотни поколений назад. Человеческие души не поддаются машинной инженерии, на каком бы уровне она ни осуществлялась.
– Я и не спорю о природе власти… – Президент встретился взглядом с тканым портретом Национального лидера, висящим на стене напротив. – Но…
– Вы упоминали о политических и экономических факторах, – покачал головой черный человек. – Это означает, что вы не понимаете, какие узы скрепляют и удерживают страну, которой вы правите. Не понимаете, что обеспечивает верность ваших подданных.
– ФСБ, – уверенно сказал Президент.
– И это тоже, – нехотя признал черный человек. – Но вы снова говорите о власти земной. Я же – о власти небесной.
– Скажу честно, – вздохнул Президент. – Я вообще не понимаю… Вы извините, у меня там еще встреча с Обамой. Давайте, может, закругляться будем?
– Вы вмешались в промысел Господень, – молвил черный человек. – Вы вторглись механическим в духовное. Вы покусились на самое святое ради сомнительного эксперимента над подданными.
– Боже мой! – Президент вскочил из-за стола. – Да о чем речь?
Черный человек стремительно надвинулся на него, выйдя из тени, и только теперь стало видно, как он стар и как странен. Заметна стала и крохотная дверка, замаскированная под одну из декоративных настенных панелей с золотой резьбой по беленому дубу, ведущая в темный лаз, из которого и появился человек.
Длинный узловатый палец распрямился, обличающе указывая на Президента.
– Что вы добавляете в водку? – каркнул черный человек.
С расстеленной газеты на Сергея Ильича и Славика внимательно глядели члены правительства, окружившие новый конверсионный воздушный шар, способный поворачиваться в разные стороны.
– Вот они, – Сергей Ильич поставил на газету пластиковый стаканчик. – Глаза б мои их не видели. Довели страну! – он насыпал себе в пригоршню «Педигрипала».
– Как будто непонятно было, что халява не навсегда, что кризис будет, что ветер однажды возьмет и стихнет, – поддакнул Славик.
– Как вот им верить после этого? – горько сказал Сергей Ильич. – Только все начало выправляться, я сторожем устроился на стройку…
– И где этот их стабфонд? – чирикнул Славик.
– Химзавод закрыли, на тракторном всех в отпуск бессрочный… А они все про подъем в экономике…
– Ильич, может, разольешь уже? – занервничал Славик. – Что-то прелюдия затягивается…
– Да, Слав, прости, накипело просто. Увидел – и понесло! – Сергей Ильич, зажмурившись от напряжения, открутил пробку и наполнил пластиковые стаканчики.
– Ну, вздрогнули! – беззвучно чокнувшись, Славик опрокинул сто грамм и потянулся за пахучим печеньем. – Так о чем мы там? – крякнув, потер руки он.
– Не помню, – блаженно улыбнулся Сергей Ильич, начиная оттаивать.
– И я не помню, – сказал Славик.
Стаканчик опустился на новое место, припечатав все правительство вместе с воздушным шаром и обнажив фотоснимок белозубого американского президента.
– И как он тебе? – спросил Славик у Сергея Ильича, ткнув пальцем в Обаму.
– Еще чего не хватало, – поежился тот.
– А я бы проголосовал, – неожиданно заявил Славик.
– А ты лучше у нас пойди проголосуй, – завелся Сергей Ильич. – У нас-то что ты на выборы не ходил?
– А потому что! – объяснил Славик. – Что я тут решу? А там вон они – захотели себе негра, проголосовали – и негр! Вот это демократия!
– Ну и езжай к ним тогда! – сжал кулаки Сергей Ильич.
– А мне на Родине хорошо! – не сдавался Славик. – Я тут жить хочу! Но мне понять надо – почему у них, чтобы негра поставить, надо просто проголосовать, а у нас, кроме революции, никак не получится?
– Такая уж судьба у нашей страны, – сморкнулся Сергей Ильич.
– И они дождутся еще революции! – раззадорился Славик. – Потому что невозможно…
– Разлей давай, и продолжим, – перебил его Сергей Ильич. – Только со дна осадок этот не поднимай, ну его…
Чокнулись. Выпили.
– О чем говорили-то таком интересном? – заморгал Сергей Ильич.
– Не помню, – дернул плечами Славик.
Они приумолкли, глядя, как во дворе, засев на ржавых качелях у песочницы, бритоголовые в трениках сосут пиво.
– Что с молодежью-то делается, – сплюнул на пол Сергей Ильич. – В наше время за такое бы… Как теперь во двор выходить?
– Я пионером был, – на всякий случай сказал Славик.
– Вот! Пионеры все по лагерям, комсомольцы – на картошку, на улице никого – ходи себе в любое время, – замечтался Сергей Ильич. – Порядок был. А сейчас?
– При Сталине вообще хорошо было, – поддакнул Славик.
– Все разрушили, – тоскливо потряс головой Сергей Ильич.
– Все разворовали, – сказали они хором.
– Себе-то они дач на Рублевке построили, – завистливо протянул Славик. – А народу что?
– Ничего-ничего… – зловеще пробормотал Сергей Ильич. – Наш народ он такой. Он молчит-молчит, терпит-терпит… А потом как поднимется…
– Слышь, Ильич? Налей, а? А то в горле прямо пересохло, – попросил Славик.
Сергей Ильич крякнул и отвинтил пробку. Живая вода с журчанием потекла в пластиковые стаканы.
– Ну, будем! – поднял свой Сергей Ильич. – О чем мы говорили-то тут?
– Фиг знает, – с аппетитным хрустом уминая «Педигрипал», выпучил глаза Славик. – Не помню что-то.
– И я не помню, – вытер губы рукавом фланелевой рубашки Сергей Ильич. – Ну и шут с ним!
– Потеплело как-то, да? – Славик облокотился, приоткрыл окно. – Может, сразу еще по одной, а? Чего откладывать?
– Вот и они так же со стабфондом, – беззлобно улыбаясь, отозвался Сергей Ильич. – А может, и правильно оно? – он поровну разлил водку, оставив ее на дне бутылки только на два пальца – чтобы подозрительный осадок не попал в стакан. – Живем-то только раз!
– За победу нашего оружия! – вытянулся во фрунт Славик.
– За Родину! – браво притопнул Сергей Ильич.
Помолчали опять.
Потом Славик, нерешительно глядя на собеседника, промолвил:
– Слышь, Ильич… А вдруг по телику правду говорят? Вдруг жизнь действительно налаживается? Потому что субъективно, – он икнул, – мне стало лучше. Я вот почему-то верю, что все будет хорошо. Может, правду говорят, что дно пройдено?
Взор Сергея Ильича, утративший уже прежнюю цепкость, зигзагом скользнул по газетным статьям и уткнулся в опустевшие бутылки, в каждой из которых еще прилично оставалось на донышке.
– Дно еще не пройдено, Славик, – авторитетно заявил Сергей Ильич. – Но все в наших силах.
– Там же это… – Славик с шумом втянул воздух, обшаривая свой оскудевший словарный запас. – Осадок.
– Сейчас, – Сергей Ильич вздернул перед собой бутыль, всматриваясь в расползающиеся от него, как вши, мелкие буковки на обороте этикетки. – С добавлением микроэлементов… Это микроэлементы, Славик. Березовые. Давай мы их сейчас взболтаем, чтобы лучше усваивались…
– Слушай, Ильич, – тревожно нахмурился Славик. – Они, по-моему, шевелятся. А вдруг это яйца глист? Или какие-нибудь нанороботы?
– Телевизор меньше смотри, Слав, – отечески посоветовал ему Сергей Ильич. – В водке за сто рублей не выживет ни один организм. Все, давай. За наше светлое будущее!
– Ну, за будущее – давай, – тот шмыгнул носом и залпом осушил стакан.
– Хорошо пошла, – на лбу Сергея Ильича разгладились последние морщины. – А дальше-то что делать будем?
– Это не я! – побледнел Президент. – Честное слово, не я! Я, конечно, считаю, что нашу страну нужно модернизировать, что мы отстаем, что нам догонять… Но чтобы так…
– Кто, если не вы? – усмехнулся неверяще черный человек. – Кто мог бы сокрыть от вас такое?
– Это… Это все Чубакка! Это он! – нашелся Президент.
– Я… Вы… Я не вижу смысла продолжать этот разговор, – человек сделал шаг назад. – Отечество на краю пропасти, а вы продолжаете винить во всем воображаемых персонажей, в лучших традициях советской политики. Чубакка! Почему не Карлсон?
– Он не воображаемый… Это просто мы так его зовем в тусовке… Он реальный! Сейчас я наберу ему! – Президент потянулся к белому гербовому телефону необычайного размера.
Черный человек застыл в шаге от дверки, из которой вышел. Президент, рисуя карандашом чертиков на мраморной поверхности стола, приник к трубке.
– Соедините с ГосНано. Да, прямо с Анатолием Глебовичем. Алло, Чубакка? Мне тут доложили… Да как ты смел?.. Ложь, я никогда тебя не просил!.. Как назвали?.. Сколько стоит?! Сколько уже вступили в контакт?! Как долго действует программа?.. Я никогда не поверю, что ты это придумал сам! Немедленно в Кремль! Нет, я за тобой пошлю, чтобы ты не перепутал Кремль с Даунинг-стрит… Конечно, заговор!..
– Тут всегда дыба помогает, – наставительно шепнул ему черный человек. – Или если на кол посадить, тоже дает неплохие результаты.
– Ваша правда, – Президент бросил трубку и, опустошенный, упал в кресло. – Либеральный заговор. Воспользовавшись служебным положением, на государственные средства! На самое святое… – он невидяще уставился в пространство перед собой, и губы его продолжали беззвучно шевелиться.
– Как он это объясняет? – спросил черный человек.
– Говорит, в корпорации были разработаны нанороботы, которые, проникая внутрь тела, путешествуют вместе с кровью, пока не достигают головного мозга. Встраиваются в его клетки. И там, выполняя программу, активируют зоны, отвечающие за рациональное мышление.
– Боже великий… – испуганно прохрипел черный человек.
– Он же западник, Чубакка… Решил, что мы никогда не сможем их нагнать, если не совершим эволюционный скачок.
– Но в водку… Это же святотатство!
– Именно в водку… – обессиленно кивнул Президент. – Потому что водка – эссенция из чувств…
– Экстракт веры! – завершил за него черный человек.
– Он говорит, что хотел покончить с рабом внутри каждого из нас…
– Но породил армию монстров! Киборгов, в которых не будет главного из человеческих качеств русского человека!
– Глупец… – Президент спрятал лицо в руках.
– Предатель! – поправил его черный человек. – Тот, кто посмел вмешаться в музыку сфер, тот, кто вторгся в тонкий эфир, кто испохабил технологиями таинство властвования избранных над умами паствы – предатель.
– Но я ведь тоже хотел модернизировать Россию… Сделать ее современным государством…
– Чушь! – черный человек распрямился, оперся на посох, и его хищное лицо в траншеях морщин вдруг показалось Президенту удивительно знакомым. – Россия – особая страна со своей неповторимой судьбой! – грозно громыхал его голос под сводами кабинета. – Она никогда не подчинялась законам холодного разума, она росла и развивалась вопреки всем рациональным объяснениям! Ни мне, ни вам, ни Чубакке не постичь той мистики, тех сил, которые удерживают ее от падения, которые защищают Россию и которые ведут нашу страну вслепую по ее священному пути! Россию не понять умом…
– В Россию можно только верить, – перекрестился Президент.
– Что будет теперь? – черный человек подошел к окну, взглянул вниз – на внутренний кремлевский дворик, на облепивших Царь-Колокол школьников. – Что ждет их всех?
Сергей Ильич вдруг принялся яростно скрести голову, чуть не в кровь раздирая кожу. Славик, сначала наблюдавший за ним с пьяным удивлением, через минуту тоже зачесался.
– Изнутри зудит… – с ужасом сказал он.
– Слав… Славик… – Сергей Ильич задыхался, зрачки его, широкие как пистолетное дуло, слепо тыкались вокруг. – Что происходит?
– Мы… Превращаемся… В кого-то… Другого… Чужого…
– Слава… – Сергей Ильич упал на колени, схватился за крашеный чугун батареи. – Это что же…
– Может, милицию… Пусть пристрелят… – с синих губ Славика капнула кровь.
Покатилась по лестнице и разбилась бутылка с дьявольской жидкостью.
– Отравители… – слабо прошептал Сергей Ильич.
И мир померк для них.
– Нанороботами заражена вся водка «Народная» – самая дешевая, сторублевая, – сказал Президент. – И еще несколько брендов. Всего продано тридцать миллионов бутылок… Еще столько же лежит в магазинах. И десятки заводов по всей стране продолжают разливать ее прямо сейчас!
Черный человек молча покачал головой, уперся лбом в оконное стекло.
– Это конец, – произнес он.
– Нет… Еще не поздно все изменить! – заспешил Президент. – Я объявлю борьбу с пьянством… Открою нацпроект «Трезвость»… Может быть, введу госмонополию на водку, чтобы контролировать качество. А может, ввести сухой закон? И под этим прикрытием…
Черный человек печально улыбнулся.
– Вы знаете, из-за чего распался Советский Союз? – спросил он.
– Нет, – честно ответил Президент.
– СССР сгубило всенародное похмелье, – горько молвил черный человек. – Предупреждал я Андропова, что русский человек без водки звереет… Ощущает без нее со всею остротой экзистенциальную пустоту… Пробуждается от векового волшебного сна в своей однушке с драными обоями и продавленным диваном… И что ему делать?.. А тут в одночасье проснулась вся страна…
Президент, бледный и решительный, как Лермонтов на дуэли, пошатнулся, но выстоял.
– Мы выдержим, – произнес он. – Завтра по телевизору я объявлю о начале всероссийской антиалкогольной кампании. И пусть нам придется заплатить страшную цену, пусть я лишусь своего места и даже головы… Но через поколение, когда несчастные, пораженные нанороботами, вымрут, русский человек вновь станет самим собой. И Россия вернется на свой исконный, ей одной начертанный путь. Я верю в это. Верю!
– От себя предложил бы не ждать, пока они вымрут самостоятельно… – неразборчиво добавил черный человек.
Но Президент, к счастью, не расслышал его.
– Что же делать с Чубаккой? – спросил он сам себя.
– Тут в подвале есть дыба, – ненавязчиво сказал черный человек, направляясь к потайной дверке. – Но, думаю, вы постепенно и сами разберетесь. Мне пора. Спасибо за внимание.
– Постойте! – воскликнул Президент. – Как вас по имени-отчеству…
– Иван Васильевич, – через плечо сказал черный человек.
– Это совсем как… Совсем как… – в горле у Президента пересохло, и он перекрестился еще раз. – Но как?!
– В свое время удачно продал душу, еще когда курс был хороший, – осклабился черный человек. – Могу, кстати, познакомить на будущее…
– Нет, спасибо, – открестился Президент. – Но вы так современно рассуждаете… И язык…
– Телик смотрю, – пожал плечами черный человек.
– И вы тут… всегда были? – робко поинтересовался Президент.
– Ну да. Не мог оставить свою страну без присмотра. Вот помогаю иногда советом хорошим людям.
– Но как… Ведь времена другие совсем… Россия другая!
Иван Васильевич криво усмехнулся, хрустнул узловатыми пальцами, глянул еще раз в окно.
– Да, по большому счету, что изменилось-то? – подмигнул он Президенту. – Ничего не изменилось!
Тот отвернулся на миг, шагнул к столу за сигаретами и услышал тут же, как хлопнула дверка. Стремительно оглянулся – в кабинете не было никого. Бросился к потайному ходу, но тот исчез бесследно, и Президент не нашел даже лишнего шва на плотно пригнанных декоративных панелях.
– Чертовщина… От одиночества, может, мерещится… Как Карлсон Малышу, – он хихикнул, но даже эхо не поддержало его.
Президент подошел к окну, распахнул его, махнул приподнявшемуся беспокойно снайперу на Спасской башне – пока отбой, мол, – и вдохнул полной грудью сырой московский воздух. Со стороны Красной площади до его слуха долетел чей-то истошный вопль. Нет, не примерещилось.
– Начинается… – глухо выговорил Президент.
Сергей Ильич разогнулся, отряхнул штаны, недоуменно оглядел крашенные бурым маслом стены, заблеванные бетонные ступени, утыканный вековыми окурками подоконник, унылый, закиданный бутылками двор, синюшного хлюпика в грязном пиджаке поверх олимпийки, в лице которого было нечто нездешнее… И ему захотелось кричать от ужаса.
– Слышь, Славик, – пробуя на вкус слова, тихо-тихо сказал Сергей Ильич. – А что это мы здесь делаем-то?
