Глава 6
1 января 1894 умер Генрих Герц. Ему было всего тридцать шесть лет от роду. Как писали в газетах – наука осиротела! С того дня здоровье Теслы стала главной темой в его общении с друзьями.
Мартин, чья статья в «Сенчури» должна была служить взлету «мрачного венгра», в письме к Кэтрин Джонсон, обсуждая внушающую опасения ситуацию, был откровенен.
«Я не верю, что он прекратит работу, – писал Мартин. – Единственная надежда, что он будет бережнее относиться к своему здоровью, и, говоря в современной эмансипированной манере, вы могли бы оказать всем нам большую услугу. Несмотря на то, – продолжал Мартин, – что он будет жить с убеждением, что женщина – это всегда Далила, которая мечтает лишить его волос, только вам, думаю, удастся свести его с доктором, о котором мы как-то говорили. Это отличный план, если бы вы, миссис Джонсон, прочитали ему недельный курс лекций».
1943 год
Отель «Нью-йоркер»
– Она прочитала, но от этого не стала менее Далилой. Даже во время лекций я продолжал работать. Привычка изводить себя до изнеможения в любом деле, за которое я брался, не помешала мне добиться потрясающих успехов в области изучения «холодного света».
Позже я писал Кэтрин: «Придет время, когда, переплывая океан на корабле, вы сможете прочитать на борту ежедневную газету с самыми важными новостями и с любого расстояния при помощи карманного прибора и провода в земле говорить с друзьями, у которых дома тоже будут такие же приспособления».
Такие прогнозы могли заворожить кого угодно, вплоть до корифеев науки и предусмотрительных бизнесменов, не говоря о восторженной женщине. В Штатах нарастала волна энтузиазма, многие горели желанием вкладывать средства в замаячившие на горизонте чудеса науки и техники. Цель проста – стать миллионерами.
Первым шагом к этой цели мог стать «холодный свет» Теслы.
– Не помню точно, когда вышло эссе Мартина, в любом случае этот материал еще больше раздул мою популярность. В нем наряду с описанием моих важнейших открытий была впервые опубликована моя биография. Это была добротная, умная книга, удостоившаяся похвал даже от моих конкурентов. Джонсон предложил написать продолжение, в котором можно сенсационно подать мою новую лабораторию, а также очередное чудо, свершенное «чародеем Запада». Он имел в виду «холодный свет». Для этого надо было пригласить в лабораторию известных людей и сделать снимки с помощью флуоресцентного освещения. Материал должен быть эксклюзивно убойным! Представьте, репортаж из моей лаборатории будет иллюстрирован фотографиями, сделанными в лучах неслыханного ранее источника света.
Отличный пиар! На этом можно было неплохо заработать.
В своем очерке Джонсон писал:
«Мы часто были свидетелями его экспериментов, которые включали среди прочего создание электрических вибраций невиданной доселе интенсивности. Похожие на молнии вспышки длиной до пятнадцати футов были обычным явлением… Он был первым человеком, который использовал фосфоресцирующий свет для фотографии – само по себе заметное изобретение. Я был среди группы, в которую входили Марк Твен, Джозеф Джефферсон, Марион Кроуфорд и другие. Нам выпал уникальный шанс сфотографироваться таким образом».
Естественно, в центре общественного внимания оказались фотографии Твена.
– С. Клеменс (так знаменитый писатель подписывался в посланиях к Тесле) приехал ко мне в лабораторию 4 марта 1894 года.
Потомки многозначительно переглянулись. Старик на всю жизнь запомнил эту дату. В такой восторженности было много наивного, нелепого, присущего только инопланетянину.
– До этого дня мы случайно встречались в «Клубе игроков» и в «Дельмонико», а также в художественной студии Роберта Рейда. Однажды ночью я присоединился к его гостям. Рейд представил меня как «известного во всем мире блистательного инженера». Мы весело проводили время, даже спели хором популярную в те дни песню на стихи Киплинга «Мандалай». Оказавшись рядом с Твеном, я признался, что в двенадцать лет заболел малярией и его «Том Сойер» и «Гекльберри Финн» вернули меня к жизни.
На глазах у Твена показались слезы.
Поплакав, писатель признался, что собирается в Европу, и спросил у меня – как поступить с партией высокочастотных приборов для электротерапии, случайно доставшейся ему по дешевке? Может, захватить приборы с собой и там продать богатым европейским вдовам?
Я подтвердил – это очень выгодное дельце, только не стоит спешить. У меня есть сюрприз – остроумное приспособление, способное значительно облегчить вдовам переваривание пищи. Я убедился в этом на собственном опыте. Изобретение представляет собой платформу, поддерживаемую эластичными подушками, которые колеблются под воздействием сжатого воздуха. Как-то раз я ступил на эту платформу, и колебания передались моему телу. Очевидно, эти повторяющиеся через равные промежутки быстрые сотрясения стимулируют перистальтику кишечника, что в свою очередь помогает проводить пищу по пищеварительному тракту.
Твен сразу заинтересовался:
– Хотите сказать, что они будут регулярно ходить в туалет?
– Точно. И без применения всяких эликсиров, специальных лекарств или внутренних вливаний.
Твен тут же напросился в гости. В лаборатории он тут же вскарабкался на высокую платформу. Мое внимание отвлекли хихикающие помощники, и я забыл предупредить гостя, что эффект будет почти мгновенный.
На следующий день, поведав Джонсонам о посещении Твена, я до слез насмешил их, показывая, как известный писатель моментально спрыгнул с платформы и помчался в туалет.
Вернувшись, он поделился со мной деловым соображением:
– Лучше начать с приборов для электротерапии. Не хочу, чтобы вдовы сразу выздоровели.
* * *
Качество фотографий, сделанных с помощью «холодного света», было выше всяких похвал. Тесла был в восторге и настаивал, чтобы Мартин и Джонсон немедленно опубликовали их, однако Т. К. решительно возразил против подобного безрассудства:
– Ни в коем случае! Публиковать снимки преждевременно! Самое большое, на что мы можем пойти, это намекнуть ежедневным газетам – мистеру Тесле удалось сделать снимки при помощи фосфоресцирующего света. Сначала нужно утвердить свои права.
Роберт поддержал его.
Друзья сумели убедить изобретателя. Фотографии Твена, а также других знаменитых гостей (Редьярда Киплинга, например) появились в прессе только через год, но, к разочарованию Мартина и Кэтрин Джонсон, новые осветительные приборы, разрекламированные в статье, так и остались чем-то вроде фокуса. Тесла, получив патент на изобретение, так и не удосужился довести его до промышленного образца.
Волокита и легкомыслие, с каким изобретатель относился к доработке своих фокусов, выводила компаньонов из себя. Как-то Мартин открыто упрекнул Теслу в пренебрежении интересами партнеров. Т. К. сослался на первое правило бизнеса. Оно гласит: обнародование открытия обязательно должно быть совмещено с его выходом на рынок. В этом деле зазор недопустим! Что компаньоны могут сказать потенциальным покупателям? Подождите, пока мистер Тесла соизволит сконструировать светильник, пригодный для повседневного использования? Это нелепость!
Мартин был прав, как бывает прав всякий здравомыслящий человек, с горечью наблюдающий, как ожидаемая прибыль тает под гнетом непробиваемой гордыни и дешевого альтруизма, в котором журналист не без основания подозревал Теслу. Однако в этой человеческой комедии была и техническая сторона, интересующая нас в куда большей степени, чем домыслы биографов или плач здравомыслящих людей по упущенной выгоде.
Специалисты, близко знавшие Теслу, отмечали, что конструктивный талант знаменитого изобретателя был значительно ниже его экспериментального мастерства. Мало того, что он не желал тратить время на отладку отдельных частей, разработку технологий и прочую «мелочевку», – Тесла по складу характера не мог и не умел работать в коллективе. Наш герой был солист, нуждавшийся в помощниках, а не в партнерах.
Между тем уже к концу XIX века стало ясно, что прошли времена, когда изобретатель-одиночка мог плодотворно разрабатывать свои идеи. Бурное развитие науки и техники исключало возможность создания пригодных для промышленного освоения конструкций вне коллектива. Тесла при всей его интуиции, позволявшей ему заглядывать далеко вперед и верно угадывать едва намечавшиеся контуры будущего в науке, в практическом плане оставался типичным изобретателем 80-х годов позапрошлого века. До тех пор, пока инженеры из компании Вестингауза в поте лица доводили его моторы и генераторы и, что особенно важно, изобретенные им же измерительные приборы, Тесла шел от победы к победе, но как только он остался один, а это случилось сразу после открытия Ниагарской ГЭС, – его гениальные задумки, даже воплощенные в экспериментальные образцы, повисали в воздухе.
Сознавал ли сам Тесла свои слабости? Об этом мы обязаны спросить старика.
Впрочем, ответ уже напрашивался. Изменить себя не может даже самый удачливый инопланетянин, тем более что как на дрожжах взбухавшая слава сыграла с нашим героем злую шутку. Тесла настолько уверовал в силу газетного слова, во всесилие журналистики, непробиваемый апломб которой якобы способен изменить соотношение слухов и доказанных фактов, что позволил себе заняться безудержной саморекламой. Последовательной, порой скучной и нудной разработке своих идей, чем славились пронырливый Маркони и расчетливый Элайхью Томсон, он противопоставил сенсационные заявления и невыполнимые обещания.
Он не заметил, как, поддавшись на газетные эпитеты, вжился в шкуру «мрачного венгра» и на потеху публики время от времени начал показывать зубы. Хуже, что человек, посвятивший себя спасению человечества – об этом потомки упоминают без всякого намека на иронию, – начал разбрасываться странными и на сегодняшний день заявлениями:
«Я расщеплял атомы без выделения какой-либо энергии».
(Это высказывание было сделано в 1933 году!)
«Возможность привлечь внимание марсиан лежала в основе моего принципа распространения электрических волн».
«Представляется, что с философской точки зрения пища не нужна».
По поводу вращения магнитного поля, при котором ротор двигателя начинал вращаться под влиянием перемен, происходящих во внешнем поле, он заявил: «Теперь я знаю, как работает космос».
«Я намерен передать Институту Франции подробнейшие описания устройств со всеми расчетами и получить премию Пьера Гусмана в размере 100 000 франков за изобретение средства общения с другими мирами. Я совершенно уверен, что эта премия достанется мне. Конечно, деньги – пустяк, но я почти готов отдать жизнь за право называться первым человеком в истории, совершившим это чудо.
Я настолько уверен, что получу эту премию, как если бы она уже была у меня в кармане. Им придется это сделать. Тогда станет возможной передача нескольких тысяч лошадиных сил мощности на другие планеты – вне зависимости от расстояния. Это мое открытие будут помнить и тогда, когда все, что я изобрел, покроется паутиной забвения».
(Из статьи, написанной Теслой по случаю своего 75-летия. 1935 год.)
Один из более-менее здравомыслящих журналистов утверждал: «Его изобретения говорят о его гении, но его предсказания кажутся бредом сумасшедшего».
* * *
С точки зрения представителей грядущей расы спор по поводу момента опубликования фотографий не стоил выеденного яйца, однако мы ошибались.
Так нередко бывает в жизни.
Один непродуманный шаг, попустительство гордыне, назойливое преувеличение собственных заслуг – и вдруг оказывается, что лестница, ведущая вверх, оборачивается убыстряющимся падением. Тогда и появляется необходимость в изобретении тайны, в измышлении оправданий, непреодолимых препятствий, якобы вынудивших героя поступить так, а не иначе.
Как оказалось, эта черта присуща инопланетянам в той же мере, как и коренным землянам. Такого рода дерзость была, например, свойственна Фаусту, пожелавшему утвердить свою правоту, тормознув мгновение в самый неподходящий момент путешествия по параллельным мирам. Вероятно, он тоже, как и все уроженцы космоса, страдал непомерной гордыней и бесхитростной слепотой?..
Но вернемся к Тесле.
Трещина, возникшая после размолвки с фотографиями, расширилась, когда в свет вышла написанная Мартином книга «Изобретения, исследования и статьи Никола Теслы». Она сразу начала приносить доход, однако Тесла и здесь не преминул проявить норов. Он отправил бесплатные экземпляры каждому из своих дядюшек и трем сестрам в Боснии и Хорватии, затем потребовал также познакомить инженеров Вестингауза с неопровержимыми доводами, утверждающими приоритет Теслы в области овладения переменным током, и тоже за счет издателя. Кроме того, он взял в привычку дарить друзьям экземпляры, о чем записками извещал Мартина.
Набрав полный ворох таких посланий, Мартин однажды написал в ответ: «Ваша просьба о дополнительных бесплатных экземплярах слишком обременительна. Мне кажется, что ребята из Питсбурга, если они действительно любят вас, не должны пожалеть немного денег на книгу. Однако вам лучше судить о ваших отношениях».
Мартин обещал прислать Тесле дюжину экземпляров по сниженной цене.
«Возможно, вы захотите сделать заявку на все издание. Когда пишете мне, старайтесь подписываться собственноручно. Бесплатная раздача начинает сокращать мои запасы».
С точки зрения Теслы, это была его книга, и Мартин должен был просто исполнять его пожелания. Это вызывало раздражение издателя, особенно потому, что Мартин часто одалживал Тесле деньги из сумм, причитающихся ему как редактору, но Тесла их никогда не возвращал. На какое-то время Мартин закрывал на это глаза. Он не хотел порывать отношений с таким потенциально неистощимым источником дохода, каким мог оказаться Тесла. Вера в то, что изобретатель образумится, являлась одной из самых забавных иллюзий, которыми тешили себя люди, окружавшие изобретателя.
Чтобы подсластить пилюлю, Мартин сообщил компаньону, что университет штата Небраска в честь празднования их двадцатипятилетней годовщины предложил присудить ему почетную докторскую степень.
Предложение какого-то малоизвестного университета из Небраски возмутило «повелителя молний».
Для него, прекрасно образованного человека, аристократа и инопланетянина, такая награда казалась оскорбительной.
Сначала Мартин пытался убедить изобретателя смирить гордыню. Он призвал на помощь Джонсонов. «Я уговаривал его согласиться. Хочу, чтобы вы и миссис Джонсон тоже на него повлияли. Мне кажется, ваша супруга имеет на него большое влияние…» Однако на этот раз изобретатель устоял.
Тогда, посовещавшись с Джонсоном, Мартин пришел к выводу, что с деловой точки зрения предложение какого-то провинциального университета действительно являлось незначительным. Роберт подкинул идею – вот если бы с таким предложением выступил какой-нибудь более престижный университет, например Колумбийский колледж. Тесла только что получил золотую медаль Элиота Крессона от Франклинского института за «серьезные и неутомимые исследования в качестве пионера в этой области и за неоценимый вклад в науку». Однако медаль не могла сравниться с докторской степенью. Мартин тут же подхватил мысль и предложил Джонсону написать одному из своих знакомых, занимавшему высокий пост в Колумбийском колледже.
Роберт охотно выполнил просьбу компаньона.
«Будет очень разумно, если именно Колумбийский колледж предложит ему степень, так как его первая лекция, если не ошибаюсь, была прочитана именно там, и, поскольку Нью-Йорк является сценической площадкой для проведения его исследований, думаю, было бы уместно обратиться к президенту с подобным ходатайством.
В подтверждение укажу – в городе немного людей, занимающих такое же положение в теоретической и практической областях науки. Что касается его общего культурного уровня, то готов подтвердить – он хорошо знаком с литературой Италии, Германии и Франции, а также славянских стран, не говоря уже о греческой и латинской. Особенно ему близка поэзия, он постоянно цитирует Леопарди, Гёте, венгерских и русских поэтов. Я не знаю людей с таким разнообразием вкусов и обладающих такими колоссальными знаниями».
Через несколько недель ученого наградили званием почетного доктора Колумбийского колледжа, а вскоре он удостоился подобной чести и от Йельского университета, также входившего в Лигу плюща.
Добившись признания коллег, Тесла, казалось, получил все, к чему стремился. Статьи о новоиспеченном докторе появились в самых престижных газетах и журналах. Теперь он был на короткой ноге с самыми видными общественными деятелями своего времени.
Однако фокус, который выкинул Никола Тесла на праздновании открытия Ниагарской электростанции, поверг в шок не только Мартина, но и многих хорошо знавших изобретателя, трезвомыслящих специалистов.
Т. К., познакомившись с первым рукописным вариантом юбилейной речи, сразу забил тревогу. Он бросился за помощью к Джонсонам, призывая их любыми средствами воздействовать на «заблудшего гения», собравшегося не больше не меньше как заявить на банкете, будто линия передач от Ниагара фолс до Буффало – это вчерашний день техники, что это только первый шаг к овладению передачей электроэнергии на расстояние без проводов.
Насчет «вчерашнего дня», подчеркнул Мартин, это еще цветочки. Ягодки заключались в несообразном моменту, неуместно самоуничижительном тоне обращения.
Для примера он привел следующую цитату:
«Я с трудом набрался храбрости обратиться к аудитории с несколькими неизбежными темами. Пока я буду говорить, мимолетные мысли могут исчезнуть, и я опять испытаю столь знакомое ощущение одиночества, холода и тишины. Я уже вижу ваши разочарованные лица и читаю на них выражение болезненного недовольства вашим выбором».
Кому это надо? Уважаемые люди собрались отпраздновать величайшее событие в истории, и на меньшее они, патриоты Соединенных Штатов, были не согласны.
Мартин в лихорадочном послании взывал к Кэтрин, отдыхавшей со своей семьей в коттедже в Бар Харбор, штат Мэн:
«У меня закрадывается подозрение – а может, это вовсе и не самобичевание?! Может, это приступ вселенской гордыни, обуявшей нашего героя? Возможно, Тесла решил, что он не просто изобретатель. Возможно, он считает себя кем-то вроде знаменитого художника или писателя. Возможно, он считает себя творцом великих технологий, и Ниагарский водопад всего лишь очередной шажок на его пути, и все, что было сделано до сегодняшнего дня, ничтожно…
Пусть даже так, но зачем омрачать праздник? Я попытался объяснить Никола, что на банкете поют хвалы, а не упрекают других в несделанном. Казалось, он согласился со мной, но мистер Фрэнсис Стетсон, куратор строительства, представляющий интересы Дж. П. Моргана, получив тезисы его речи, пришел в ужас.
Конечно, он попытается сделать все, чтобы не произошло скандала, однако в связи с обострившимся у Никола неврозом я бы просил вас объяснить пациенту, о чем можно говорить, а о чем на торжественном мероприятии нельзя даже заикаться…»
Перепуганная Кэтрин тут же написала своему «венгру»:
«6 августа 1896 года.
Дорогой мистер Тесла,
Я очень беспокоюсь за вас. Слышала, что вы больны. Прервите ненадолго работу. Меня преследует страх, что вы можете не перенести жары. Найдите место с прохладным климатом. Не оставайтесь в Нью-Йорке. Это значит, что вы каждый день будете проводить в лаборатории.
Дорогой друг, вы допускаете ошибку, смертельную ошибку. Вы считаете, что вам не нужны отдых и перемены. Вы так устали, что сами не знаете, что вам нужно. Если бы только кто-нибудь мог насильно увезти вас оттуда! Сама не знаю, зачем пишу вам это письмо. Мои слова не оказывают действия, и, возможно, вы забываете их тут же после прочтения.
Но я должна поговорить с вами. Не пришлете мне весточку? Как здорово, если на ней будет незнакомая почтовая марка!
Искренне Ваша, Кэтрин Джонсон».
Тесла, хотя и в приемлемом тоне, ответил отказом.
Мартин продолжал настаивать. Он сообщил миссис Джонсон, что Тесла полностью отгородился от мира, не отвечает на письма сестер из Хорватии, которые, подобно Кэтрин, настойчиво интересовались у него, что случилось с братом. Рентгеновские лучи, «холодный свет», высокочастотные осцилляторы заброшены. Никола жалуется на слабость после болезни и перегрузок, однако он не жалеет сил на борьбу с такими пронырливыми героями дня, как небезызвестный Маркони, которых он считает наглыми похитителями его достижений в области беспроводной передачи энергии. Опасаясь, что его лишат его же изобретения, Тесла окутал свою лабораторию еще большей таинственностью.
Кэтрин подключила мужа.
«7 ноября 1896 года.
Дорогой мистер Тесла,
Вам может показаться бесцеремонным обращение со стороны незнакомца, но миссис Джонсон, моя жена, которую вы, может быть, помните, не может удержаться, чтобы не поздравить вас с успехом вашего эксперимента в Буффало. Если мое письмо покажется вам вольностью незнакомого человека, надеюсь, вы припишете его нашему интересу к прогрессу человечества.
Я знаю, вам небезопасно удаляться более чем на три мили от «Дельмонико», иначе зарезервированный за вами столик будет отдан какому-то другому благородному господину, и все равно есть смысл отважиться на такой героический поступок, как посещение штата Мэн.
Ходят слухи, что вы поселились в своей лаборатории. Неужели вам до сих пор не дают покоя рентгеновские лучи? Здесь ходит анекдот, посвященный этому загадочному явлению. Я не буду возражать, если окажется, что этот случай произошел на самом деле. Оливер Лодж объявил, что изобрел аппарат, при помощи которого можно видеть, что находится у человека внутри. Несколько дней спустя мистер Эдисон заявил, что изобрел аппарат, «просвечивающий» сразу двух человек. Через неделю мистер Тесла создал пронизывающие лучи такой силы, что они в состоянии были четко высветить троих. Когда это изобретение показали мистеру Эдисону, великий ученый, который никогда ни к кому не испытывал зависти, улыбнулся и произнес: «Что ж, давайте остановимся на этом. Думаю, три человека – ничуть не хуже, чем целый полк».
Неужели вы не можете остановиться хотя бы на несколько дней и приехать к нам поправить здоровье, ведь, как утверждают серьезные люди, общение с рентгеновскими лучами небезопасно для здоровья? Заодно вы могли бы поделиться с нами мерами безопасности.
С уважением, Роберт Андервуд Джонсон.
Дружеские узы победили, и Тесла принял приглашение своих любимых Джонсонов. Он извинился перед миссис Филиппов за долгое отсутствие и преподнес ей изысканный букет цветов. Однако этим дело и ограничилось. В ходе интимных переговоров Тесла сослался на гнетущее воздействие рентгеновских лучей, лишающих его возможности доставлять и получать удовольствие.
Пока!..
До той поры, пока он не разделается с этим зарвавшимся Маркони.
Тем не менее принятые меры возымели действие, и благодаря усилиям Стетсона публичного скандала удалось избежать.
* * *
1896 год
Банкет в «Эллиот-клубе», Буффало
Обуздание Ниагарского водопада праздновали в январе. К счастью, погода оказалась благосклонной, и более трех сотен гостей собрались в Буффало. Их встречал сам Фрэнсис Стетсон. Среди приглашенных были самые видные представители бизнеса, однако Джон Пирпонт Морган-старший, Джон Джейкоб Астор, а также Томас Алва Эдисон отсутствовали на церемонии открытия. То ли почуяли что-то неладное, то ли Стетсон успел предупредить их.
На банкете Стетсон сразу и плотно взялся за виновника торжества – не отходил ни на шаг, посадил рядом с собой.
По свидетельствам очевидцев, Теслу приветствовали с «диким восторгом», ведь это торжество, по существу, оказалось чествованием великого изобретателя, чье имя десятки раз повторялось в патентах, составивших основу грандиозного проекта. Представители научной и инженерной интеллигенции видели в нем человека, ощутимо изменившего мир, в котором жило человечество. По сути это была коронация великого изобретателя – благодаря его усилиям существование разумной расы и самой планеты должно было измениться в лучшую сторону.
Начал Тесла за здравие:
«Мистер Стетсон говорил о завесе дыма над Буффало и предсказывал, что настанет день, когда энергия будет поступать от Ниагарского водопада, а не от дыма и пара…
Этот день настал, господа!..»
Бурные аплодисменты и оглушительный свист. Гости повскакивали с мест и, размахивая салфетками, приветствовали великого ученого. Тишина воцарилась только через несколько минут.
Затем герой дня приступил к самоуничижению, которое вполне можно было принять за скромность. По крайней мере так посчитал Стетсон.
Тесла воздал должное «филантропическому духу» делового человека и великой роли ученого. Утверждение, что коммерсанты – не жадные капиталисты, но благородные филантропы, тоже можно было стерпеть. К месту Тесла упомянул имена создателя дуговой лампы Чарльза Браша, изобретателя вакуумной лампы Филиппа Ленарда и конструктора паровозного двигателя Фрэнка Спрейга, а также Вильгельма Рентгена, лорда Рэлея, Элайхью Томсона, Томаса Эдисона и Джорджа Вестингауза.
«…Все эти люди, а также многие другие неустанно трудятся над исследованием новых областей и открывают невиданные доселе и многообещающие горизонты».
Когда же Тесла решил вскочить на своего любимого конька: «…Среди многочисленных отраслей научного исследования есть проблема, имеющая огромное значение для удобства и для самого существования человечества, а именно передача энергии при помощи электричества. У нас сохранилось множество памятников прошедших веков, увековечивших величие народов, власть людей, любовь к искусству и религиозное рвение. Но среди этих монументов человеческому гению у Ниагары есть нечто особенное, достойное нашей научной эпохи – это самый впечатляющий пример истинного просвещения и стремления к миру. Он символизирует покорение сил природы человеком. Он предрекает конец варварским методам и страданиям миллионов людей. Энергия – наша главная опора, первостепенный источник наших многогранных стремлений», – председательствующий пробрался на сцену и прошептал что-то Тесле на ухо.
Тот неожиданно обратился к аудитории:
– Мне только что сообщили, что через три минуты нам надо уезжать. Что я мог бы еще добавить? Мне хотелось бы поздравить смелых первопроходцев, которые начали это дело и довели его до конца. Друзья, позвольте поздравить вас с прекрасными перспективами, которые открываются перед вами, и пожелать, чтобы в скором времени ваш город стал достойным соседом великого водопада, являющегося одним из чудес природы.
Его не хотели отпускать, но Стетсон был непреклонен.
Полностью заключительная часть речи главного юбиляра была опубликована в электротехнических журналах, однако, как известно, письменное слово не чета устному. Оно воспринимается иначе – как некий прогноз, изложение особого мнения. К предупреждениям Теслы о необходимости поставить прогресс на службу человечеству, а не злым силам, нависшим над планетой, отнеслись снисходительно, как к обязательной риторической фигуре, и скандала удалось избежать.
Там, кстати, были такие строки:
«Мы не остановимся на усовершенствовании сегодняшних методов. Перед нами стоит более грандиозная задача – найти способы добычи энергии из никогда не истощающихся запасов, довести до совершенства методы, не допускающие потребления и расхода каких бы то ни было «материальных» носителей. Я долго изучал возможности работы двигателей в любой точке планеты при помощи энергии среды и полон радости от того, что мне удалось найти способы, внушившие надежду на воплощение в жизнь моей заветной мечты, а именно – использование для их работы чистой энергии окружающего пространства».
Другими словами, он во всеуслышание объявил об отмене второго закона термодинамики!
В письменном варианте Тесла утверждал, что его великий проект, который только что был реализован на Ниагаре (и которым люди по-прежнему пользуются век спустя), уже не нужен! Он готов предложить куда более эффективную идею: передача электрической энергии, света и сообщений может происходить без проводов!
Не будет необходимости в миллионах телеграфных столбов, в мегатоннах меди, идущей на изготовление бесчисленных линий электропередач, в масштабном производстве резины для изоляции или в десятках тысяч акров земли для установки оборудования, не понадобятся сотни тысяч рабочих, потому что за всех будет работать само электричество.
Что это было – ослепление инопланетянина, незнакомого с нормами поведения на банкетах, или комплекс сверхчеловека? Разве он не понимал – ужин устроен в его честь и является его звездным часом, а в его лице и апофеозом всего человечества? Почему он просто не поздравил себя или не принял заслуженную похвалу? Зачем надо было публично объявлять о возможности построения вечного двигателя второго рода? Неужели его так тянуло превратиться в божество, которому позволено даже на банкетах бросаться такими вызывающими сомнения в здравомыслии оратора слова:
«Я говорю, джентльмены, не из тщеславного желания завоевать вашу благосклонность и снисходительность к моим недостаткам, но с честным намерением предложить вам свои извинения за грядущее разочарование, ибо грядет день, когда нам предстоит выбирать между покорностью в передаче энергии по проводам или попыткой вырваться из пут дикой природы и заставить ее в полной мере признать нашу правоту. Я надеюсь, что в моих неразборчивых и незаконченных высказываниях окажется что-нибудь интересное, достойное этого уникального события».
Неудивительно, что Стетсон прервал Теслу. Не хватало, чтобы автора проекта кто-нибудь из досужих газетчиков обозвал сумасшедшим!
Мы, потомки, ждали объяснений. У нас было что сказать старику и насчет сверхчеловеков, и насчет нарушения общепринятых норм, и насчет беспроводной передачи энергии, но мы ждали.
Этот старик был способен на многое.
Как он выкрутится из такого положения?
