Глава 4
В человеческом плане история электрификации планеты представляет собой неиссякаемый источник сюжетов, спаянных страстями такого высокого накала, которого бы хватило на сотни театральных постановок или киношных боевиков. Процесс насыщения электричеством экономики, быта, досуга и войны явился поворотным моментом на пути к осуществлению самой заветной задумки человечества – овладению дьявольскими природными силами.
Драма Теслы – один из самых захватывающих эпизодов этой человеческой комедии, всегда сопутствующей историческому действу. На фоне гигантской схватки приоритетов и капиталов сваливать на мистику собственные разочарования представлялось нам проявлением слабости, что в общем-то было несвойственно нашему герою. Он умел выкручиваться из любых положений. Ему хватало энергии и ума добиться своего.
С другой стороны, Теслу можно понять. Вряд ли ему доставляло удовольствие наблюдать, как умные, талантливые, но беспринципные люди тратили свои силы на доказательства никчемности и практической бесполезности его изобретений, а другие умные и не менее талантливые люди не жалели миллионов, чтобы любыми, пусть даже и запрещенными, путями свести счеты с изобретателем.
Одним из таких высоколобых специалистов был иммигрант из Германии Карл Протеус Штейнмец. Карлик с отчетливо выпиравшим горбом, он придерживался социалистических убеждений, из-за которых ему пришлось покинуть родину. В Соединенных Штатах под влиянием своего характера (а характер, по-видимому, был и склочный, и изгибистый) Карл Протеус сразу ввязался в драку, начавшуюся в связи с электрификацией Северной Америки.
Сначала Штейнмец сохранял объективность. При первых встречах с коллегами он с неопровержимой убедительностью доказал приоритетность работ Теслы в области переменного тока, чем немало смутил погрязших в дрязгах по этому поводу Элайхью Томсона, Майкла Пьюпина, Томаса Эдисона и прочих великолепных ученых, инженеров и финансистов.
Бедой для Штейнмеца оказалось то, что его выкладки были не ко времени. После успешной постройки Лауфен-Франкфуртской линии электропередачи в воздухе запахло многомиллионными контрактами. На очереди стояла река Ниагара со своими соблазнительными в финансовом смысле водопадами.
Ребята из компании «Томсон-Хьюстон», почувствовавшие прямую угрозу их липовым патентам на аппаратуру, применявшуюся для утилизации переменного тока, решили опровергнуть Штейнмеца. А кто лучше самого Штейнмеца мог опровергнуть приведенные им самим доказательства? К делу подключили большой соблазн, и «выскочку из Германии» замкнуло.
Соблазн заключался в профессиональной попытке опровергнуть самого себя – то есть с той же убедительностью, как и прежде, доказать, что Тесла не первый и не единственный, а только один из многих. Штейнмецу разъяснили (сделал это, по видимому, Майкл Пьюпин): чтобы участвовать в дележке пирога, требуются солидные капиталы, а для того, чтобы их привлечь, необходимо решить уравнение с одним, но очень важным неизвестным – как сосредоточить в одних руках патенты на электроосвещение (лампочки накаливания) и лицензии на аппаратуру, с помощью которой электричество будет доставлено к порогу каждого потребителя. Алгоритм решения напрашивался самый незамысловатый – любой ценой обойти патенты Теслы и тем самым вырвать из рук Вестингауза перспективу добиться монопольного положения на рынке электротехнических услуг.
Итак, в левой части уравнения главным членом вырисовывалась «Эдисон электрик», в правой – бревном на пути прогресса лежал «Вестингауз» и этот несносный Тесла, черт бы его побрал! И добиться равенства между обеими частями никак не удавалось, хотя авторитетные люди, например Генри Виллард, владелец первой трансамериканской железной дороги и финансовый спонсор Эдисона, делали все возможное, чтобы достичь соглашения.
Тот же доброжелатель популярно объяснил Штейнмецу, что «новое знание» требует и «нового» отношения к нравственности. Отнеситесь к этому уравнению как к «задачке на сообразительность». Верное решение будет оплачено по самому высокому коэффициенту.
Между тем Генри Виллард, подталкиваемый Джоном Пирпонтом Морганом, истинным вдохновителем этой комбинации, отважился на смелый шаг. Он начал переговоры с Вестингаузом по поводу слияния этих двух компаний с целью организации монополии на необъятном рынке электрических услуг. Вестингауз отлично понимал, чья мрачная тень возвышается за спиной Вилларда, однако, несмотря на шантаж и угрозы, наотрез отказался встать на колени. Объединение на условиях конкурента его никак не устраивало. Добровольно войти в финансовую империю Моргана было не в его характере.
Расстановка сил в «войне токов» окончательно определилась 14 июля 1891 года, когда после долгих лет борьбы и судебных разбирательств суд решил дело о привилегиях в области производства лампочек накаливания в пользу Эдисона.
Казалось, Вестингауза загнали в угол, однако трезвый анализ ситуации подсказал, что потери с лихвой возмещались патентами Теслы и возможностью производить оборудование для электроосвещения.
Виллард решил обойти Вестингауза и обратился непосредственно к Тесле.
Тот в письме ответил:
«Уважаемый сэр, я много раз обращался к мистеру Вестингаузу, пытаясь добиться взаимопонимания, но результаты были не очень удовлетворительные. Поняв это и внимательно обдумав шансы на успех, я пришел к выводу, что не могу принять участие в предложенном вами предприятии».
В конце письма Тесла с сожалением желал финансисту «успехов в его начинании».
Виллард переменил тактику. Он предложил Эдисону купить «Томсон-Хьюстон». Мысль о том, чтобы объединиться со своим главным врагом, столько лет портившим ему кровь, показалась великому изобретателю кощунственной. Эта компания и прежде всего сам Элайхью Томсон в глазах Эдисона вели себя как самые гнусные мародеры. В то время, когда более крупные конкуренты выясняли право на привилегии, «Томсон-Хюстон», обладая всего лишь правом аренды на электроосветительные приборы, вовсю торговала этим высокодоходным товаром.
Эдисон решительно отказался от предложения, однако Виллард не отступал. Он надеялся рано или поздно скрутить знаменитого «колдуна из Менло-парка».
Генри Виллард приехал в Линн в феврале 1891 года и все лето вел секретные переговоры с Чарльзом Коффином – руководителем «Томсон-Хьюстон». На декабрь на Уолл-стрит, 23, в офисе Моргана была назначена встреча, на которой заинтересованные лица должны были окончательно определиться с объединением. Однако после того, как Морган просмотрел финансовые отчеты обеих компаний, он изменил решение. Долг более крупной и известной «Эдисон электрик» составлял 3,5 миллиона долларов, в то время как маленькая и кредитоспособная «Томсон-Хьюстон» при меньших доходах набрала хороший темп. Морган решил вывернуть ситуацию наизнанку и предложил «Томсон-Хьюстон» купить «Эдисон электрик». В любом случае создавалась монополия. Вместе с тем Морган, недовольный «мягкотелостью» Вилларда, вынудил его покинуть компанию – ему нужно было обвинить кого-то в неудачах, – и Чарльз Коффин взял в свои руки управление новым концерном. Они назвали компанию «Дженерал электрик».
Известие о том, что «дело сделано» и Эдисону придется работать вместе с похитителем патентов Элайхью Томсоном, совершенно сломило «колдуна из Менло-парка». Добило исчезновение его имени из названия компании.
Он написал Вилларду:
«Ясно, что мое время ушло… С этой позиции вы поймете, что я не в состоянии побуждать мой разум к действию, когда растет угроза будущего объединения. Я бы попросил вас не противиться моему постепенному уходу из электрического бизнеса…».
«Морганизация» «Дженерал электрик» сделала из этой компании еще более опасного врага для Вестингауза, однако это слияние превратилось в проблему для самого концерна. Пусть Вестингауз и был лишен возможности использовать эффективную лампочку, в свою очередь «Дженерал электрик» не имела возможности производить аппаратуру для генерирования и передачи переменного тока, при этом Вестингауз неожиданно оказался в куда более благоприятном положении, так как патенты Эдисона кончались через два года, а изобретения Теслы еще долгое время были в руках Вестингауза. У Вестингауза к тому же был патент Феррариса – козырная карта для поддержки авторства Теслы, поэтому в течение следующих нескольких лет Вестингауз был вынужден подавать в суд не только на работников компании «Дженерал электрик», но и на других людей, таких, как Уильям Стэнли, который теперь создавал свои собственные многофазные системы.
«Дженерал электрик» иначе смотрела на создавшуюся ситуацию. Томсон, как обычно, продолжал утверждать, что ему принадлежит целый ряд патентов на изобретения переменного тока, однако их ценность после расчетов Штейнмеца оказалась очень сомнительной. Тогда в бой бросили эмигранта из Германии. Цель была вполне возвышенная – усовершенствовать конструкции, использующие переменный ток таким образом, чтобы затмить роль Теслы.
Штейнмец засучил рукава…
* * *
При помощи «несравненного сияния», которым окружил себя Тесла, Вестингауз выиграл первое сражение.
И выиграл с блеском!
В 1893 году в Чикаго в честь 300-летия открытия Америки Колумбом заработала Всемирная электрическая ярмарка. Проводилась она с мая по октябрь, и эти полгода оказались одним из редчайших периодов в истории – в те дни земной шар находился в состоянии всеобщего мира.
Заказ на освещение и обеспечение выставки электроэнергией достался «Вестингауз электрик компани». Во время конкурса ей удалось сбить наполовину цену в один миллион долларов, запрошенную «Дженерал электрик», и все это за счет экономии на медных проводах и большей эффективности аппаратуры, работавшей на переменном токе.
Краеугольной идеей архитекторов, создавших эту страну чудес, являлось желание воспроизвести город на воде, напоминавший Венецию, но перестроенный на современный лад. Главную роль здесь должно было сыграть электричество, именно оно, по мысли американцев, должно было вдохнуть новую жизнь в массивный псевдоклассический декор. Вряд ли такой замысел можно было назвать оригинальным, но американцы не были бы американцами, если бы не сделали ставку на размах.
Колумбова выставка поражала своими масштабами. Назвали ее «Белый город». На площади почти в 270 гектаров, простиравшейся вдоль берега озера Мичиган на два с половиной километра, в нескольких десятках павильонов, отделанных искусственным блистающим белым алебастром и мрамором, было представлено шестьдесят тысяч экспонатов.
На выставке все было преувеличено, все грандиозно – и это сработало. Если в Париже изюминкой Всемирной выставки являлась ажурная металлическая вязь Эйфелевой башни, то в Чикаго посетителей встречал шедевр утилитаризма – гигантское колесо обозрения. Кабины крупнейшего в мире обода, имевшего в верхней точке отметку в 80 метров, вмещали две тысячи человек. Чикагскую ярмарку посетили 28 миллионов гостей, и прибыль составила 2,25 миллиона долларов.
Дворец промышленности и гуманитарных наук, по площади почти вдвое превосходивший все другие павильоны, являлся на тот момент самым большим зданием в мире. Длина его составляла почти полкилометра, а ширина больше 200 метров; строение вмещало 75 тысяч посетителей.
В дальнем конце площади, названной «Судом чести» и находившейся на берегу озера, располагалась грандиозная арка, сквозь которую монументальный Христофор Колумб на квадриге въезжал на территорию выставки, как бы с высоты обозревая открытый им Новый Свет.
Свет – в прямом и переносном смысле, так как по ночам все это необозримое, искусственно воссозданное пространство было залито электрическим сиянием, подчеркивающим победную поступь Соединенных Штатов по этой неизведанной доселе земле. Несколько ниже квадриги возвышалась исполинская позолоченная статуя Республики высотой около тридцати метров, вскинувшая руки в приветствии всему этому земному великолепию. Статуя благословляла не только Дворец промышленности, но и павильоны машиностроения и электричества, а также административные здания.
Эти символы как раз и составляли так называемый «Суд чести», на котором торжествующий прогресс выносил приговор усилиям человечества, стремящегося к высоким целям – свободе, равенству, братству. Посереди площади был устроен гигантский водоем, от павильона к павильону гостей перевозили пятьдесят гондол с новенькими электрическими двигателями.
Особое внимание привлекал павильон «Электричество», украшенный дюжиной изящных минаретов, четыре из которых поднимались на высоту семидесяти метров. В главном вестибюле, над огромной статуей Бенджамина Франклина, запускающего своего воздушного змея, были написаны имена основателей электрической науки.
Вечером 1 мая 1893 года президент Соединенных Штатов Гувер Кливленд нажал на кнопку, и сотни тысяч электрических лампочек залили искусственным светом этот «Белый город на холме».
Два символа придавали ему необычайную популярность – прогресс и Никола Тесла. Не было в мире газеты, которая не написала о чудесах, продемонстрированных «колдуном Запада» – так газетчики окрестили знаменитого изобретателя. (Следует сказать, что в Америке присвоение какому-нибудь известному субъекту клички означает вершину славы.)
На выставке Тесла имел особый стенд, где были выставлены многие его изобретения – в частности, плоское металлическое блюдо, напоминавшее сковородку.
На сковородке лежало выточенное из меди яйцо.
При пропускании тока через обмотки катушек яйцо начинало двигаться, сначала беспорядочно, а затем, встав на острый конец, быстро вращалось вокруг своей оси, затем буквально вскачь понеслось по краю блюда.
Толпы посетителей собирались возле стенда Теслы, привлеченные не только забавным зрелищем, но и объяснениями, даваемыми самим изобретателем. Если прибавить, что Тесла то и дело разбрасывал вокруг себя гирлянды молний, окружал себя светящимися и искрящими кольцами из молний, нетрудно представить, с каким восторгом публика приветствовала чудеса, демонстрируемые «повелителем электричества» и «колдуном Запада».
Но главная часть фокусов была показана в августе, во время открывшегося на выставке Международного электротехнического конгресса.
Экспозиция достижений Теслы, занимавшая часть территории, отведенной компании Вестингауза, включала его ранние изобретения с использованием переменного тока: моторы, обмотки и генераторы, фосфоресцирующие надписи с именами известных исследователей электрических явлений, таких, как Гельмгольц, Фарадей, Максвелл, Генри и Франклин, а также с именем его любимого сербского поэта Йована Змая.
Тесла также демонстрировал вакуумные лампы, загорающиеся на расстоянии, конечно, уже упомянутое вращающееся яйцо Колумба, искрящиеся полотна света, созданные при помощи высокочастотных разрядов между двумя изолированными пластинами, и неоновые надписи вроде «Вестингауз» или «Добро пожаловать, электрики». Последние два экспоната демонстрировали «эффект модифицированного разряда». Как пишет один из посетителей выставки: «…В помещении сверкали натуральные молнии, грохотали громовые раскаты. Вероятно, это было одно из самых сенсационных изобретений, представленных на выставке. Шум его можно было услышать повсюду во Дворце электричества, а вспышки миниатюрной молнии были потрясающе яркими».
Тот же свидетель сообщает: «Обращаясь к коллегам, Тесла объявил, что пропустит через свое тело 100 000 вольт без всякой опасности для жизни, – эксперимент, кажущийся тем более удивительным, если вспомнить, что разряд, использовавшийся для приведения смертных приговоров убийцам в нью-йоркской тюрьме Синг-Синг, никогда не превышал 2000 вольт. Мистер Тесла также проделал ряд других интересных экспериментов, и некоторые из них были настолько поразительны, что не поддавались описанию».
25 августа Никола Тесла выступил во Дворце сельского хозяйства перед «тысячей инженеров-электриков».
Среди присутствующих было целое созвездие знаменитостей, включая лорда Кельвина, Галилео Феррариса, сэра Уильяма Приса, Сильвануса Томпсона, Элайхью Томсона и почетного председателя Германа Людвига фон Гельмгольца, которому Тесла в течение часа лично показывал свои экспонаты.
«…Люди толпились в дверях и требовали, чтобы их пропустили в павильон. Все они мечтали увидеть, как Тесла пропустит через себя 250 000 вольт и что последует за этим… За билет предлагали по десять долларов, но тщетно. В зал были допущены только участники Электрического конгресса с супругами, но даже у них требовали удостоверения личности».
Перед лекцией чикагский репортер спросил у профессоров Уильяма Приса и Сильвануса Томпсона, каково назначение оборудования, представленного в зале, но они изумленно взглянули на него и признались, что понятия не имеют…
Они назвали все эти приборы «зверушками Теслы».
«…Наконец появился убеленный сединами Элиша Грей в сопровождении высокого сухопарого молодого человека. Они направились к трибуне. Молодой человек улыбался, но при этом скромно старался смотреть вниз. Щеки были впалыми, но черные, глубоко посаженные глаза были полны жизни. Напряженная и продолжительная работа истощила его силы, и доброжелатели уверяли, что он уже полумертв. Осталось пропустить через тело 250 000 вольт – и с плотью будет покончено навсегда».
«Один из джентльменов, утверждавший, что обедал с ним неделю назад, авторитетно заявлял – ученый был настолько слаб, что на другом конце стола его голос был почти не слышен».
«У Теслы были блестящие волосы, разделенные пробором посередине, под орлиным носом – густые усы, сходящие на нет в уголках рта, большие уши оттопырены, как у Дракулы. Зубы он старался не показывать. На нем была коричневато-серая визитка с четырьмя пуговицами. Под шум нарастающих аплодисментов Грей произнес: «Представляю вам гения физики – Никола Теслу».
К удивлению присутствующих Тесла заговорил громко и бодро, как новоявленный пророк от электричества. Не пренебрегал юмором, что несколько смягчило черствые сердца, явившиеся на праздник, чтобы посмотреть на развоплощение плоти.
– Я принимаю ваши комплименты с неохотой, поскольку не имею права указывать нашему уважаемому председателю на нежелательность превосходных степеней, – начал Тесла с характерным для него чувством юмора.
Затем Тесла, похожий на живого мертвеца, постарался успокоить тех, кто опасался за его хрупкое здоровье:
– Несколько ученых мужей уговорили группу инженеров-электриков выступить с лекцией. Прийти пообещали многие, но, когда программа была готова, выяснилось, что все мои коллеги как назло прихворнули. Я оказался единственным здоровым человеком… мне удалось захватить с собой часть своих приборов, и… я попробую кратко представить вам суть моей работы.
Для начала Тесла познакомил слушателей со своими новыми паровыми генераторами и механическими осцилляторами; некоторые из них были настолько компактны, что «их можно было легко спрятать под шляпу». Ученый рассказал собравшимся о том, сколь многогранны его цели. Такое устройство, как осциллятор, помимо прочего, могло быть использовано для достижения полнейшей синхронности в работе моторов и электрических часов. Тесла также представил публике радиопередатчик с незатухающей волной – впрочем, в то время никто еще не мог не только оценить, но и понять истинное значение этого аппарата. Тем не менее, когда достигалась резонансная частота, беспроводные лампочки зажигались.
Таким же образом могли передаваться и сообщения.
Одним из самых необычных экспонатов, представленных Теслой, было кольцо, наглядно демонстрирующее не только принципы действия вращающегося магнитного поля, но и теорию планетарного движения, до которой, как скромно признался Тесла, он «дошел своим умом». Конструкция состояла из одного большого и нескольких маленьких медных шариков. Когда включалось поле, все шарики начинали вращаться – крупные оставались в центре, а маленькие кружились вокруг них, словно луны вокруг планет. Постепенно мелкие шарики отступали, пока не касались края внешнего поля, и тогда все начиналось заново.
На стендах были представлены и иные странного вида конструкции. Одна из них окончательно сразила аудиторию. Конструкция представляла собой набор шаров, дисков и других фигур, выполненных из меди. Все они помещались на значительном удалении и в разных точках от источника вращающегося магнитного поля.
Когда включался ток и все приходило в движение, зрелище было незабываемое. Мистер Тесла продемонстрировал также несколько вакуумных ламп, в которых драгоценные камни были нанизаны на единую ось с легкими металлическими дисками. Как только через железное кольцо пропускали ток, все они начинали вращаться, извергая потоки света.
* * *
Январь, 1943 год
Гостиница «Нью-йоркер»
– Я вернулся в Нью-Йорк усталый, но довольный.
Старик закурил.
– Не надо думать, будто меня привлекали лавры фокусника. На выставке я работал на Вестингауза. Об этом до сих пор никто не знает. Джордж просил меня помочь решить вопрос, кому достанутся подряды на строительство гидроэлектростанции на Ниагаре.
Обуздать Ниагарский водопад – об этом я мечтал с детства. С той самой минуты, когда в десятилетнем возрасте увидал в какой-то книжке стометровую стену падающей воды. Это было самое зверское изобретение природы, расходовать впустую такую уйму энергии было непозволительной роскошью.
В случае успеха Джордж обещал вернуться к вопросу о роялти, который мы так и не решили, когда толпа набросилась на него, обвиняя в использовании отвратительного, вызывающего смертельный ужас переменного тока, придуманного специально для того, чтобы губить людей на электрическом стуле.
Для проведения экспертизы была создана авторитетная международная комиссия, главой которой был назначен лорд Кельвин. В комиссию также входили Сильванус Томпсон и Уильям Крукс. Все они склонялись в пользу «Дженерал электрик», чей бренд осенял непререкаемый авторитет Томаса Эдисона.
Кельвин и другие члены комиссии не тратили время на фокусы. Все эти дни они изучали технические характеристики оборудования, представленного участниками конкурса, в том числе и фирмой AEG.
Сравнение параметров потрясло членов комиссии. Одно дело понаслышке обсуждать достоинства той или иной конструкции, другое – увидеть воочию толщину медных проводов и габариты машин постоянного тока, которые собиралась использовать «Дженерал электрик».
После пробных включений мнение членов комиссии резко поменялось.
Вообще, молодые люди, не надо считать, что Тесла настолько безумен, чтобы отрицать достоинства постоянного тока. На малых расстояниях это вполне приемлемый метод подачи энергии, но в те дни решалась судьба потребителей, расположенных за сотни, тысячи или даже десятки тысяч километров от места, где масса падающей воды должна была неутомимо вращать турбины. При таких условиях альтернативы переменному току больших напряжений не было.
Разве что передача энергии без проводов, но к тому моменту я еще не успел окончательно решить эту задачу.
Мы переглянулись.
Это было важное заявление, оно требовало проверки, но в любом случае – слушайте, слушайте! – Тесла был уверен, что эту задачу можно решить.
– Джордж не выполнил свое обещание, – продолжил старик. – После конфиденциального предварительного разговора, состоявшегося за месяц до открытия выставки, после озвученного обещания насчет вознаграждения Джордж больше никогда не возвращался к этой теме. Он, по-видимому, считал, что я и так получил слишком много за принуждение падающей с многометрового откоса воды к генерированию энергии.
* * *
Имея в виду эту ремарку, продолжим отчет о выставке, где шла жесточайшая подковерная схватка.
«Дженерал электрик» изо всех сил пыталась пустить пыль в глаза. Ее сотрудники установили в центре Дворца электричества сверкающую тридцатипятиметровую «Башню света». Восемнадцать тысяч ламп переливались по всему подножию пьедестала, а на вершине светилась гигантская лампа Эдисона.
Сотрудники «Вестингауз электрик энд мэнуфакчуринг компани» в свою очередь указывали на монумент высотой 15 метров, установленный в центральном проходе Дворца электричества. На нем сияла грандиозная надпись – «Электрическая компания Вестингауза, многофазная система Теслы».
Такова была главная истина нового электрического мира.
Однако наиважнейшая часть экспозиции была упрятана в закрытые павильоны, где были установлены генераторы многофазного тока. С их помощью фирма Вестингауза полностью освещала Всемирную выставку. Включив в сеть четверть миллиона стопорных ламп, созданных специально для этого случая, компания потратила втрое больше энергии, чем обычно требовалось всему Чикаго.
Сокрушающим конкурентов рекламным трюком явилось также использование для нужд выставки не только двухфазного переменного тока, тогда еще только набиравшего силу в Америке, но и «европейского», трехфазного.
Только немецкая AEG была в состоянии конкурировать с американской фирмой. Ее демонстрационные площади размещались рядом с «Вестингаузом». Там тоже хватало чудес, но более деликатного, понятного только специалистам свойства – комплект аппаратуры, представленной на стенде, мог быть использован для передачи электроэнергии на любые расстояния.
С этим подтекстом следует рассматривать встречу Никола Теслы с М. О. Доливо-Добровольским. Мало того, что оба принадлежали к противоположным лагерям, они к тому же были кем-то вроде нежелательных изгоев. Тесла был делегатом конгресса от Австрии – его родная Хорватия все еще входила в состав Австро-Венгерской монархии, М. О. Доливо-Добровольский – от Германии. Оба были вынуждены представлять чужие страны. В таких условиях ни о каком сближении или обмене мнениями и речи быть не могло. Досужие газетчики сразу бы разнюхали об этом, и слухи о тайных переговорах не оставили бы камня на камне от усилий Вестингауза. Тот уже успел побывать в шкуре оправдывающегося.
Мысль о том, что, по-видимому, каждый из них видел будущее электричества по-своему и делиться идеями с конкурентом не пожелал, не имеет основания. Как уже было сказано, когда в дело вступают большие деньги, страсти отступают. Или превращаются в свои противоположности – любопытство в зависть, самоуважение в гордыню.
Не менее интересные экспонаты были выставлены на втором этаже Дворца электричества. Здесь были представлены электроприборы «для лечения от всех болезней», такие, как заряженные пояса, электрические расчески и устройства для комплексной стимуляции организма. Элайхью Томсон, например, представил высокочастотную катушку, создававшую искры в пять футов длиной, Александр Грэм Белл – телефон, способный передавать голоса при помощи светового луча; Элиша Грей – свой телеавтограф (прообраз современного факса). За несколько центов прибор на расстоянии воспроизводил подпись желающего.
Томас Эдисон представил свои новые изобретения – многоканальный телеграф, фантастическую говорящую машину, названную фонографом, и кинетоскоп, который впервые продемонстрировал публике «меняющиеся движения» шагающего человека, так что насчет приоритета братьев Люмьер тоже есть вопросы.
