Следующим утром Алан вновь провел около часа неподалеку от штаба. Он следил за передвижениями вергийцев, надеясь вычислить хотя бы несколько минут, когда помещение могло пустовать. Тогда, думал он, как-нибудь нейтрализовав часовых, можно все же проникнуть внутрь… Если попросить у кого-нибудь из номийских повстанцев парализующий пистолет. Однако, как открыть сейф, даже если чудом удастся добраться до него? Ответа на этот вопрос у него не было…

К тому же дело усложнялось тем, что длительное нахождение рядом со штабом выглядело, конечно, подозрительно; наблюдать более часа в день было крайне рискованно. Поэтому вскоре он вернулся, по пути мучительно перебирая варианты различных планов по захвату ключей, находя в каждом множество недостатков, и так и не пришел ни к какой определенности…

После обеда «навестил» Эниту; они пообщались знаками, потом он просто сидел и смотрел на нее, усилием воли выдерживая ободряющее и обнадеживающее выражение лица, которое должно было означать: «Потерпи немного, скоро я все решу и увезу тебя отсюда. Это совсем ненадолго. Я постараюсь быстрее…» Энита улыбалась грустно и понимающе…

А вновь придя в дом У-Руша и его внучки, обнаружил нечто новое и интересное…

Утром Хадкору сняли послеоперационные швы, и теперь О-Кина, сидя, как и вчера, на краю его кровати, мазала целебным снадобьем шрамы, которые действительно стремительно заживали и уже почти не были видны. Вот только движения ее, мягкие, бархатные, больше напоминали ласки, чем медицинский уход; а взгляд, которым она смотрела на вергийца, туманился от нежности…

Алан заметил это сразу, только войдя в комнату; и Хадкор, похоже, тоже понимал, что происходит. Изо всех сил он старался не встречаться с девушкой глазами, в которых явственно читались замешательство, растерянность и даже испуг…

Алан усмехнулся, и, сочтя за лучшее переждать эти необычные процедуры где-нибудь подальше, вышел из дома и уселся на крыльце. Подставил лицо под знойные лучи Декстринской звезды и расслабился…

Вскоре О-Кина тоже вышла на крыльцо и уселась с ним рядом. Помолчав немного, наконец отважилась.

– Алан, – голос ее прозвучал боязливо, застенчиво, но с надеждой на доверие. – Можно… Я спрошу тебя о Хадкоре?

Алан доброжелательно улыбнулся, давая понять, что она может рассчитывать на понимание и поддержку.

– Конечно, спрашивай.

– Он… женат?

– Нет.

– А девушка у него есть?

– Нет, никого нет.

Лицо О-Кины, до сих пор взволнованно-смущенное, заметно посветлело.

– Он такой красивый… – с плохо скрываемым восхищением прошептала она. – И такой добрый…

– Добрый? – Алан не смог сдержать усмешку. – Кто бы сказал мне четыре года назад, какой Хадкор добрый… Но, кажется, он и вправду изменился. А девушки у него нет потому, что он влюблен в мою невесту.

Глаза О-Кины широко распахнулись от изумления.

– Ты серьезно?!

Он вздохнул.

– Увы, да… Давай я расскажу тебе все с самого начала, чтобы ты поняла.

– Расскажи… – тихо обрадовалась она.

И он поведал ей о приключениях на «Урагане», предшествовавших переселению номийцев на Декстру. На протяжении рассказа девушка то краснела, то бледнела от сменявших друг друга эмоций; по его окончании она обхватила голову руками и глубоко задумалась на несколько минут.

– Но ведь все-таки он все осознал, – наконец произнесла она. – И решил начать новую жизнь… Представляю, как ему тогда было больно… Но, Алан, как же вы с ним сейчас оказались вместе?

Он вкратце изложил, как встретился с вергийцем в аэропорту Тхона, как они ужинали у костра, ночевали в одной палатке, и как нападение дикого зверя привело их в Мару. Теперь уже она оживленно улыбнулась.

– Значит, он стал архитектором… Это замечательно… Но сейчас мне нужно знать, как он жил эти четыре года.

– Вряд ли он захочет откровенничать, – с сомнением покачал головой землянин.

– А это уже предоставь мне, – вновь улыбнулась она. – Я сейчас попробую его разговорить. Пойдешь со мной?

– Да, – заинтересовался Алан. – Любопытно.

В комнате Хадкор по-прежнему полулежал на кровати; при виде О-Кины он опустил голову и принялся чересчур внимательно разглядывать узор на пододеяльнике.

Алан примостился на диване; девушка села на стул рядом с кроватью.

– Хадкор, – обратилась она к вергийцу. – Я сейчас узнала от Алана, что ты, оказывается, архитектор, и не простой, а победитель конкурса на лучший проект комплекса для инопланетных делегаций? Это правда?

– Ну да, – Хадкор, наконец, посмотрел на нее. А она – на него, восторженно и изумленно.

– Но ведь это означает, что ты очень талантлив, – воскликнула она. – Потрясающе… Каким же должен быть комплекс, чтобы его признали лучшим из множества работ? Расскажи! Пожалуйста…

И тут Алан увидел такое, чего не мог себе даже представить и никак не ожидал. В мгновение ока Хадкор преобразился. От человека, словно иссушенного тоской, сломанного суровой жизнью, не осталось и следа; лицо его засветилось вдохновением, силой, созидательной энергией, светлой и возвышенной. Алан, пожалуй, впервые наблюдал, как творец рассказывает о своем произведении, и был и впрямь впечатлен…

Хадкор описывал фасады и переходы, спиральные этажи и диагональные лифты, изящество конструкций и космические мотивы в стиле; О-Кина слушала, затаив дыхание, изредка кивая и переспрашивая, а когда вергиец закончил, выдохнула:

– Ну вот, я же угадала, что это талантливо и потрясающе…

– Спасибо, – Хадкор смутился, но было заметно, что ему очень приятно.

– Хадкор… – девушка, не давая ему задуматься, тут же продолжила: – ты не сердись, но Алан сейчас рассказал мне, как вы с ним познакомились четыре года назад. Это была не его инициатива, я очень упрашивала. И теперь знаю обо всем, что случилось на «Урагане»… И сейчас понимаю, что ты – исключительно сильная личность… Из того Хадкора, каким ты был, стать таким, какой есть сейчас, возможно только путем огромной работы над собой… Как это у тебя получилось?

Вергиец усмехнулся.

– Скорее, надо мной поработала жизнь… Очень старательно поработала. Ну что ж, хорошо, я расскажу. Тогда, вернувшись с Атона на обычном пассажирском лайнере, я в тот же день снял квартиру на самой окраине столицы, Монты. Подальше от отцовского дома, в котором не мог оставаться ни минуты. Перевелся в Архитектурную Академию, устроился рабочим в строительную фирму. И начал работать и учиться…

Сказать, что я был беден, значило бы не сказать ничего. Я был нищ. Я оплачивал учебу и жилье, а того, что оставалось от зарплаты, не всегда хватало даже на еду. После роскоши отцовского дома, в котором у меня было все, чего только может желать человек, в котором я совершенно не задумывался, откуда берутся деньги, мне пришлось считать каждую монетку и распределять доходы так, чтобы выжить. К тому же боль и тоска – невыносимая, жгучая, рвущая сердце тоска по Эните – не покидали меня ни на секунду, превращая существование в беспросветный, кромешный ад. Временами мне казалось, что я – на дне огромной, страшной, черной ямы, и я буквально тонул в собственном отчаянии…

Но где-то в глубине, отдаленной частью разума, я понимал, что если сдамся всему этому – отчаянию, нищете – то больше уже никогда не поднимусь, не выберусь… И я нашел опору в мечте – стать архитектором. Я учился самозабвенно, с удовольствием, я представлял в воображении, какие удивительные здания, рожденные моей творческой мыслью, могут появиться на свет в будущем… И – работал, работал, работал…

Так прошли два года. А потом я встретил Тарику…

Хадкор замолчал, словно погрузившись в воспоминания, но через минуту усмехнулся и заговорил снова.

– Я совершил ошибку, которую совершают, наверное, все мужчины, когда по каким-либо причинам не могут быть вместе с любимой – увлекся девушкой, похожей на нее внешне. Отец Тарики был эйринцем, от него ей и достались зеленые глаза, а мать – вергийкой. Правда, прожили они вместе недолго – отец все хотел увезти семью на Эйри, мать наотрез отказывалась, – в результате он уехал один. Дочь выросла с матерью и отчимом-вергийцем. Но все это я узнал уже потом, а в тот день, летний, жаркий, увидел ее в уличном кафе и не смог пройти мимо. Она сидела за дальним столиком, одна, печальная, едва сдерживала слезы – как выяснилось, недавно рассталась с предыдущим парнем. Я расположился напротив, заговорил, и вскоре мне удалось вызвать у нее улыбку, а затем – и заинтересованность…

Мы начали встречаться. Она напоминала Эниту внешне – волнами длинных каштановых волос, и, конечно, невероятными зелеными глазами. Я не обманывал себя, четко осознавая причину своего влечения к ней, но ничего не мог с собой поделать. Я был как сумасшедший, смотрел на нее, а видел Эниту, и больше всего на свете боялся в какой-нибудь неподходящий момент назвать ее другим именем…

Она не очень ладила с родителями, поэтому, когда я предложил переехать ко мне, быстро согласилась. Вот тут-то и начались наши взаимные открытия относительно друг друга…

С ней случился шок сразу, как только она увидела мою квартиру. Собственно, и название «квартира» звучало для этого помещения слишком громко – крошечная комната, где едва умещались кровать и стол, и кухня, на которой с трудом могли разойтись два человека. Дальше было только хуже: выросшая в довольно состоятельной семье, Тарика категорически не желала довольствоваться моими скудными материальными возможностями. Она нигде не училась и не хотела работать, я не хотел ее заставлять, а сам работать еще больше не мог уже физически: и так спал по четыре часа в сутки. Несколько раз она пыталась настоять на том, чтобы я обратился за помощью к отцу, но я неизменно отвечал, что лучше умру. Выход из ситуации напрашивался довольно очевидный – я должен был бросить учебу. Но пожертвовать своей мечтой я не соглашался…

Начались конфликты, глобальное непонимание, и с каждым днем я все больше и больше убеждался, что по характеру Тарика – совершенная противоположность внимательной, чуткой Эните. Я с горечью осознавал всю глубину своей ошибки, ее недовольство все росло, и через полгода она просто собрала вещи и вернулась к родителям. Я даже не спросил, почему – причины и так были ясны обоим.

Конечно, я чувствовал досаду оттого, что отношения не получились, она доставляла мне дискомфорт, но это длилось недолго. Учеба захватывала все больше и больше, проектирование усложнялось, становилось искуснее и значительнее. Преподаватели хвалили меня, отмечая очевидные способности, и это вдохновляло. И, конечно, день получения диплома стал для меня одним из самых счастливых в жизни. А победа в конкурсе, последовавшая за ним, позволила получить увлекательную работу…

Сейчас я – один из руководителей строительства, и мечта воплощается в жизнь – комплекс, задуманный мной, приобретает физические очертания. Я очень люблю свою работу. Кроме нее, у меня ничего нет, даже собственного дома. Хотя сейчас я зарабатываю достаточно, чтобы позволить себе многое. Но это пока непривычно…

– Дело не в том, что непривычно, – отозвалась О-Кина. – Просто тебе не для кого стараться. Потому и не думаешь о доме.

– Пожалуй, ты права, – согласился он. – Мне эта мысль не приходила. У меня действительно нет стимула.

– Вот если бы была семья…

– А, семья, – Хадкор махнул рукой. – Нереально.

– Ну почему же нереально…

Хадкор пытливо взглянул на нее исподлобья; под этим взглядом девушка покраснела и смешалась.

– Ой, мне ведь уже пора готовить ужин, – она поспешно вскочила. – Я пойду.

Когда за О-Киной закрылась дверь, Алан задумался.

– Хм, Хадкор, так если тебе нужны от девушки чуткость и понимание, то О-Кина – именно та, кто даст тебе это, – подытожил он. – Советую поразмышлять о ней всерьез. Тем более, что ты ей нравишься, это же только слепой не заметит.

Хадкор посмотрел на него спокойно и устало.

– Я заметил. И я также понимаю, Алан, твое желание переключить мой интерес с Эниты на другой объект. Но, к сожалению, мы выбираем любовь не разумом, а сердцем…

На это Алан уже не нашелся, что ответить…

Через полчаса О-Кина вновь появилась в комнате, неся поднос с едой для Хадкора, но вергиец вдруг объявил, что вполне чувствует в себе силы встать и отправиться ужинать вместе со всеми. Алан помог ему подняться и, поддерживая, довел до кухни.

Теперь уже настала очередь Хадкора разглядывать это занятное помещение. О-Кина принялась с улыбкой объяснять о химических исследованиях тропических растений…

Вскоре пришел У-Руш. Он был мрачен, выглядел удрученно и озабоченно.

– Новости все более грозные, – сообщил он, усаживаясь за стол. – Война разрастается, и в географическом смысле, и в смысле мощности противостояния. С обеих сторон наращиваются как вооружения, так и степень неприятия… Сейчас могло бы помочь вмешательство других государств… Но Барруху все это крайне выгодно, эйринцы слишком далеко, новости доходят до них с опозданием, а Рилонда погиб…

– Рилонда жив, – невозмутимо сказал Алан. – Я был пилотом на том корабле.

У-Руш и О-Кина разом вскинули головы и потрясенно воззрились на него с немым вопросом. Он кратко посвятил их в тайну спасения всех летевших с ним на Декстру.

– А сейчас Рилонда прячется в надежном месте, – закончил он. – Потому что пока еще непонятно, кто организовал покушение – номийцы или вергийцы.

Дед и внучка переглянулись и заметно оживились, явно воспрянув духом.

– Это самая прекрасная новость, которую я слышал за последнее время, – с восторгом выдохнул У-Руш. – И спас его ты… Ты просто герой, Алан! Но позволь мне заметить, что номийцы никогда не напали бы на Рилонду. Как бы ни был черств и деспотичен Ю-Тар, он помнит, что Атонский король, тогда еще принц, фактически отстоял для нас Декстру.

– Сейчас, пожив у вас, я тоже так думаю, – присоединился к его мнению Алан.

– Ты просто вернул нас к жизни, – покачал головой старик. – Теперь появилась надежда на прекращение этого кровопролития…

– Вы меня простите, – вступила в разговор О-Кина, – но я рассматриваю эту ситуацию с женской точки зрения. А как же королева? Если Рилонда прячется, у него нет возможности выслать на Атон корабль и сообщить, что он жив. Значит, Гела думает, что он погиб. К тому же из атонских новостей я знаю, что она ждет ребенка. Вы представляете, что она сейчас чувствует?

– Ну, есть вероятность, что она не думает самое страшное, – успокоил ее Алан. – Рилонда рассказал мне, что между ним и Гелой есть некая необъяснимая связь. Они могут чувствовать и общаться друг с другом через космос, передавать мысли. И в первый вечер он попытался таким образом известить ее, что жив.

– Могут чувствовать друг друга через космос? – встрепенулся У-Руш – Феноменально…

– Звучит сверхъестественно, да? – смущенно пожал плечами Алан.

– На самом деле ничего сверхъестественного, – как ни в чем не бывало, объяснил старик. – Это бывает, просто очень редко – раз в несколько тысяч лет. Такие пары сводит сама Вселенная. Это означает, что их ребенок будет видеть и чувствовать намного больше, чем обычные люди. И будет способен на грандиозные свершения в масштабах всего человечества… Вселенские силы дают таким парам энергию и ясновидение в чрезвычайных ситуациях – для того, чтобы они могли быть вместе. И, кроме того, указывают друг на друга… Наверняка Рилонда видел свою будущую невесту, еще не встретив ее.

– Да, – ошеломленно подтвердил Алан. – Он видел ее пять лет назад, когда умирал на Уту.

– Это не случайно. Им предназначено быть вместе. Так хочет Вселенная.

– Фантастика, – прошептала О-Кина. Хадкор тоже слушал, затаив дыхание и почти не мигая.

– Вы помните легенду об Альфуре?

Трое молодых людей кивнули.

– Помним, – Алан процитировал учебник по истории Вселенной. – Альфур, один из нации общих предков, несколько тысяч лет назад спасший человечество от глобальной катастрофы и расселивший разные кланы по планетам, пригодным для жизни.

– Вот-вот, – улыбнулся У-Руш. – Он обладал нечеловеческой интуицией. Он словно заранее знал, куда нужно лететь, и легко находил такие планеты. Благодаря ему никто тогда не погиб. Потом, правда, люди, оказавшись в непривычных условиях, быстро утратили секреты космических полетов, и вновь каждой цивилизации потребовалось для развития несколько тысяч лет… Но это уже к легенде не относится. Имя Альфура известно всем, но немногие изучали историю глубже, а если окунуться в подробности, то они гласят, что его родители – Аргус и Амайя – могли чувствовать друг друга через космос. А еще некоторые историки считают, что именно от Альфура ведут свой род Атонские короли. Сохранились упоминания о том, что в доме Аргуса, отца Альфура, а позднее – в доме самого Альфура окна всегда были огромными, от пола до потолка. А что это значит?

– Синдром Феронды! – воскликнул Алан. – Генетическая болезнь Атонских королей… Передается по мужской линии. Признак, сцепленный с Y-хромосомой.

– Именно. Не исключено, что Рилонда – прямой потомок Альфура, – заключил У-Руш.

– Потрясающе… – вздохнула О-Кина.

– Да. Теперь вы представляете масштаб будущих дел вот такого ребенка?

– Да…

Все трое некоторое время заворожено молчали, осмысливая услышанное.

– Подумать только, – хмыкнул Алан. – Если бы я не оказался у вас в гостях, никогда не узнал бы всего этого.

– Значит, и ты тоже оказался у нас не зря, – заключил доктор. – Ну что ж, а теперь пора возвращаться в реальность. Уже ночь, идемте все отдыхать.

Алан и Хадкор поблагодарили хозяев за ужин и отправились спать. Но долго еще в полусне Алану грезился мистический образ легендарного героя…