Александра

Кротости моей дочери можно позавидовать. Я бы на ее месте все равно настояла на своем и узнала, зачем понадобилось знакомиться с какой-то там девицей, еще и угождать ей во всем. Хотя, может, это не кротость, а послушание. Она так доверяет мне, зная, что я желаю ей только добра. Конечно, если я живу только для нее, значит, все делаю правильно.

Интересно, как бы я сама поступила на ее месте? Не знаю. И вообще я ничего не знаю об этой Валентине. Приезжая, как и мы с Олей. Работает в кафе. Красивая, даже очень. Талантливая. Вон, Оля рассказывала, она и пишет что-то там, и рисует, и все у нее получается.

А еще неиспорченная, добрая. Кто мог предположить, что эта доброта так изменит ее жизнь? Но сама она еще не догадывается, что все изменилось. Живет себе спокойно, развлечение себе придумала – отправилась за тридевять земель на поиски сестры. У меня тоже есть ноутбук, я тоже дружу с интернетом и читала об этой Тисульской принцессе. Только такая дурочка, наивная и романтичная, как Валентина, могла увлечься этой несуществующей принцессой и отправиться за тридевять земель, чтобы написать о ней книгу, для отвода глаз прикрываясь поисками сестры. Где ее сестра, а где принцесса? Ерунда несусветная.

Оля, я уверена, тоже так думает. А еще недоумевает, зачем я позволила ей поехать вместе с Валентиной. Думаю, дочь считает меня тираном, человеком жестким. Когда-нибудь, когда она все узнает, еще спасибо скажет за то, что я отправила ее в это опасное путешествие. Главное сейчас – чтобы они были вместе.

Еще я переживала из-за денег. Конечно, того, что они заняли у меня, им не хватит, это к гадалке не ходи. Как они будут выкручиваться, можно только догадываться. В любую минуту я ждала звонка от Оли с просьбой выслать деньги. Что ж, я готова.

Моя нынешняя работа заключалась в том, чтобы ухаживать за хозяином. После всего, чем приходилось заниматься прежде, она казалась мне просто раем небесным. Вставала я рано, готовила завтрак, убирала, запускала стиральную машину. Потом мы с Сергеем Ивановичем делали упражнения. Приезжал водитель, и мы отправлялись на прогулку куда-нибудь в парк или в лес.

Это поначалу я была уверена, что хозяин тяжело болен и не в состоянии передвигаться самостоятельно. Оказалось, его неподвижность временная, связана с тяжелым нервным расстройством. Ничего удивительного, что благодаря моим стараниям и профессионализму доктора Ревина мой Сергей Иванович очень скоро встал и пошел. Никакого тебе паралича, никаких серьезных отклонений – ничего, что могло бы превратить его в инвалида во цвете лет.

Сергей Иванович Караваев, серьезный бизнесмен, человек умный и, ко всему прочему, великодушный, после того, как ему заметно полегчало, не выгнал меня, хотя мог уже обходиться и без моей помощи, а предложил остаться у него в качестве помощницы по хозяйству. К слову, его бывшая домработница вышла замуж и уехала в Клайпеду.

Оле своей я об этих изменениях пока не говорила. Когда-нибудь она поймет почему. Пусть пока думает, что я ухаживаю за тяжелобольным, пусть ничего не знает о его выздоровлении и о том, какую роль сыграл в этом мой уход.

Сергей Иванович был мне искренне благодарен – кто, как не я, кормил его, выносил из-под него, а иногда просто поддерживал разговором и участием. Дело ведь не в болезни, взявшейся как бы ниоткуда, а в его безбашенном сыне, который нанял дружков, чтобы его, Сергея Караваева, отметелили по первое число. Отец чуть богу душу не отдал. Денег, видите ли, сыночку не хватало на наркотики.

Наркоман – это дьявол, вселившийся в нормального здорового парня. Это не мои слова, сам Караваев так сказал. Еще он сказал, что от его сына вообще уже ничего не осталось, эти наркотики из него душу вынули. А я так считаю, что и из самого Сергея Ивановича вынули душу, только не наркотики, а сын его. Еще неизвестно, как бы все сложилось, если бы Артема, сынка его, не поместили в специальную клинику на лечение. Может, и излечился бы, только дружки нашли его и там, привезли наркотики. Он умер прямо в клинике от передозировки. Всего-то девятнадцать ему было. На похороны никто не пришел, только близкие друзья Караваева и я.

После похорон Сергей Иванович попросил побрить ему бороду. Как же он изменился после этого, как помолодел! Лет на двадцать – точно.

– Увидела бы вас на улице, не узнала бы. – Я промокнула ему мокрым полотенцем розовые гладкие щеки.

– А вот я тебя узнал, – вдруг сказал он, и я уронила полотенце. Быстро подняла и увидела, как затряслись у меня руки.

Я с трудом заставила себя улыбнуться, хотя тогда мне было точно не до улыбок. Не хотела я, чтобы он вспомнил, где видел меня прежде.

– Я к Комаровскому в офис заходил, ты там пылесосила. Был вечер, мы с ним заболтались, а ты вошла с пылесосом, и тогда только мы поняли, что уже поздно и пора по домам. Ведь это была ты?

– Да, – не стала я запираться. Что еще мне оставалось?

Признаться, я до сих пор удивляюсь, как он после той нашей встречи у Комаровского не вспомнил меня сразу и вот так запросто взял в свой дом. Можно сказать, с улицы. Я тогда долго ломала голову, как к нему подступиться. Как добиться, чтобы он взял меня в свой дом, приблизил к себе? Он и тогда, у Комаровского, был на костылях и выглядел ужасно: бледный, глаза запавшие, губы какие-то припухшие, словно разбитые. Словом, вид не фонтан, сразу ясно, что человек нездоров.

Так я и пришла к нему. Порылась в бумагах Комаровского, узнала адрес, сказала, мол, ищу работу сиделки и слышала, будто бы в его подъезде кому-то нужно смотреть за стариками. Конечно, я рисковала. Не было никакой надежды, что он меня возьмет к себе, а он взял. Видно, плохо ему было очень.

– Мне нужна сиделка, – сказал он тогда, стоя в двери. Он едва держался на костылях. За его спиной я увидела огромную квартиру, роскошную, как дворец. Все точно так, как говорила моя сменщица Галка. Богатый и очень несчастный мужик.

Вот так мне повезло. Говорю же, сама до сих пор не понимаю, как все так складно получилось. Везение или судьба?

В тот момент, когда он впустил меня в дом, я почувствовала себя танком. Так уверенно и отчаянно я двигалась к цели, что самой стало страшно. Будь я моложе, женила бы его на себе. Но каждый человек должен знать свое место. Вот и я тоже знала. Я могла быть ему старшей сестрой или тещей, вот это было бы правильнее. Да только знаю я Олю – она не сможет его увлечь. Слишком молода, да и красотой не блещет. И потом, откуда мне было знать, что он так скоро поправится? Я-то думала, и не только я одна, что он серьезно болен. Не то чтобы дни его были сочтены, но раз человек пришел к Комаровскому, значит, неспроста, что-то с ним случилось. О его сыне я ничего тогда не знала.

Честно говоря, у меня и плана как такового не было. Хотелось одного – надежного покровителя для себя и для Оли. Вот я и подумала, что, служа в доме Караваева, буду под защитой. У меня будут крыша над головой, еда, деньги, а в случае болезни или какой другой напасти я всегда смогу обратиться за помощью к хозяину. Чтобы расположить его к себе, сделать своим другом, а самой стать для него незаменимой помощницей, я старалась как могла, пылинки с него сдувала. А в голове гвоздем засела мысль о Валентине.

Стыдно ли мне за то, что я так много думала, что станет с нами после его смерти? Стыдно, конечно. Но как раз его болезнь и визит к Комаровскому плюс стремительное оформление бумаг навели меня на эти мысли. Так родился план, как намертво привязать Олю к Валентине.

После его выздоровления можно было бы уже отказаться от этого плана и оставить Валентину в покое. Тем более что основную свою задачу я решила – нашла в лице Караваева надежного покровителя и защитника. Как бы цинично это ни звучало, но оба сценария – и смерть Караваева, и его выздоровление – были мне на руку. Первый, конечно, надолго откладывал реализацию моего плана, поскольку там многое зависело от Валентины и отношений, которые сложились или не сложились у нее с моей Олей. Второй сценарий был делом моего таланта. Здесь требовалось скорее внушить хозяину, насколько велика моя собственная роль в его выздоровлении. Сработал второй вариант, Караваев поправился и почувствовал себя обязанным мне. Впервые за долгие годы ко мне пришла уверенность, что я нахожусь под защитой. Да что там говорить, мне с ним просто повезло.

Но даже сейчас, когда я могла спокойно копить деньги, жить на всем готовом и вдобавок знать, что всегда могу одолжить любую сумму у хозяина, не оставлять же без внимания второй вариант, тем более что девочки мои подружились. Все под богом ходим, неизвестно еще, как судьба распорядится Караваевым. Я решила контролировать события.

Сначала я собиралась отговорить Олю участвовать в этой авантюре. Что еще за поездка в Сибирь ни с того ни с сего? Потом я поняла, что именно такое трудное путешествие может сблизить, а главное – поселит в Валиной душе безграничное доверие к Оле.

Разве могла я предположить, чем обернется для них эта дружба и как много испытаний придется пережить моей дочери. Хотя кто знает, как сложилась бы ее жизнь, не встреть она Валю. Может, познакомилась бы с каким-нибудь подлецом, который разрушил бы все. От этого никто не застрахован. Что поделать, я уже привыкла во всем видеть дурное. Признаю, во мне по-прежнему крепко сидит ненависть к мужчинам.

Время шло. Я все ждала звонка Оли с просьбой выслать деньги. Звонки были, Оля рассказывала что-то о жителях этого сибирского поселка, о каких-то бальзамах, варенье. В ее словах не было ничего особенного, никакого намека на наш уговор, из чего я поняла, что Валентина где-то рядом. Пока, судя по ее звонкам, с ними ничего особенного не происходило, никакую сказочную принцессу они не увидели. Да и как могли увидеть, если ее нет.