Глава четвертая
Охота на охотника
Тина жила в шикарных апартаментах в одной из башен Москвы-Сити. Шикарных, конечно, по его нищебродским понятиям. В кругах его подруги такое жилье считалось довольно скромным. Вообще, парочка из них получалась — полнейший мезальянс. Ничем они не совпадали по жизни. Кроме секса.
Но вот тут-то, как говорится, был один нюанс. Тина тащилась от него, как дикая кошка в известный период. И это было сильнее любых косых взглядов подруг и, упаси бог, богатых родственников Тины.
Впрочем, плевать он хотел на ее круг, как и на все прочие условности. Наверное, за эту его уверенность и умение с достоинством держаться в любой социальной среде Тина в него и втюрилась. Да еще, пожалуй, за идеальную мускулатуру, как на греческой статуе.
Отцовские гены.
Он уже почти свыкся с этой нестыковкой в голове. Точнее, затолкал ее поглубже в пыльные тайники сознания, чтобы не спятить в натуре. Потому что отец для него оставался живым, и ту встречу недельной давности он физически не мог посчитать бредом. Она была реальнее самой реальности, и стереть ее из головы он не мог чисто физически.
Такси заложило вираж на развязке и помчалось к Москве-Сити. Кто бы ни придумал это нагромождение стекла и бетона, одного ему удалось добиться наверняка — напрочь лишить это место души. Небоскребы выглядели в Москве как инородное тело, как бы намекая на скорый приход нейрофонной эпохи.
И будто подчеркивая эти мрачные мысли, похохатывал чему-то своему таксист, в ухе которого тоже торчала «таблетка» со смайлом. Водила, однако, не забывал следить за дорогой — видимо, сквозь эфемерные образы дополненной своей нейрофонной реальности.
Тина не знала, что он приедет. Он пытался ей позвонить — но в его руках «сдохла» еще одна трубка, купленная им на последние деньги. Он уже почти не сомневался: техника в его руках «умирает» неспроста. Но пока не было времени разбираться в данном феномене.
Хотя что-то это ему напоминало. Но что?
Он напряженно пытался вспомнить, поднимаясь на скоростном лифте на этаж Тины. Жеманный консьерж уже узнавал его и сразу пропустил с эдакой игривой улыбочкой. Похоже, этот голубоватый тип положил на него свой масленый глаз.
Протянув руку к дверному звонку, на этот раз остановил палец в сантиметре от кнопки. Вспомнился дымок и вонь горелого пластика в прошлый раз. Поэтому он просто постучал в дверь, уже приготовившись отвечать на неизменное «кто там?».
Никакого «кто там» не последовало. Дверь открылась сразу и нараспашку. В подсветке из целой батареи дизайнерских светильников стояла Тина.
Совершенно голая.
Он даже пискнуть не успел, как он сгребла его и затащила в постель. Это условно — в постель. До постели были темная прихожая, ванная, кухня…
Что Тина умела лучше всех — так это начисто срывать башню. Через час он забыл обо всем, что занимало голову всю последнюю неделю. Что ни говори, страстная девушка — лучшая терапия от дурных мыслей. Да что там — от всех мыслей в принципе.
Уже расслабившись в изнеможении на гигантской круглой кровати у панорамного окна с видом на Москву-реку, она спросила, выдыхая в потолок струйку сигаретного дыма:
— Ты зачем отключил нейрофон?
— Зачем отключил? — бездумно отозвался Прохор. Пожал плечами, хоть Тина не могла этого видеть. — Не отключал я. Батарейка села.
Иногда лучше соврать сразу и без стыда, чем нагромождать подозрительные отговорки.
— Да? — Тина недоверчиво хмыкнула. — А разве там батарейка есть?
— Есть. Не важно. Без нейрофона лучше.
— Шутишь?
— Ничуть. Сегодня я вдоволь насмотрелся на хозяев нейрофонов. Это еще поспорить можно, кто и чьи настоящие хозяева — люди у нейрофонов или нейрофоны у людей…
— Хватит философствовать, — зевнув, сказала Тина. — Тебе это не идет.
— Вот как? А что мне идет?
— Оружие. В той вьетнамской миссии с оружием, в грязи и пороховой гари ты смотрелся просто сногсшибательно… О, я, кажется, опять возбудилась!
— Да ты шутишь…
— Шучу. Открой вино, я сейчас.
Тина направилась в сторону ванной. Прохор поднялся, взял со столика бутылку. Подошел к панорамному окну в чем мать родила. Обитатель Москвы-Сити может себе позволить взирать на город, стоя голым перед окном — как истинный небожитель. Взирайте, смертные, и завидуйте.
— Тина, а штопор где?
Девушка не ответила. В поисках штопора он добрался до сверкающей стеклом и металлом кухни. Одна эта кухня была больше его съемной квартиры, не говоря уж об абсолютном превосходстве в роскоши… Отыскав штопор и открыв бутылку, он отнес ее в спальню. Затем вспомнил — и вернулся на кухню: снял с держателей сверкающие чистотой бокалы, снова направился в спальню.
И замер.
Перед ним в коротком шелковом халатике стояла Тина. Но взгляд сейчас приковала не ее восхитительная фигурка, а автомат М-4 штатовского производства в одной руке. В другой она держала бутылку, обильно прихлебывая из горлышка. Вино стекало с уголков ее губ и текло по прекрасной шее, плечам, струилось между аккуратных маленьких грудей…
Как кровь.
Он сглотнул.
— Тина, ты чего?
— Поиграем? — весело сказала Тина и по-киношному повела стволом.
— Какие игры? Откуда у тебя настоящая пушка?!
— Ты чего, Видов, перегрелся? — Тина пьяно расхохоталась, как ведьмочка из старого фильма. Пьянела она мгновенно. — Откуда у меня настоящая пушка? Это же игра! Включай нейрофон! Я загрузила режим «один на один». Посмотрим, кто из нас круче!
Она поставил бутылку на столик и эффектно передернула затвор своей М-4. Только теперь Прохор заметил, что модификация легендарной М-16 в ее руках тонко разукрашена узорами «под хохлому». Странные вкусы у гламурных цыпочек.
Однако сейчас важно вовсе не это.
— Включай нейрофон! — уже с легкой угрозой повторила Тина. — А то я обижусь и перейду в режим «охота».
— Я не могу… — Его голос предательски дал «осечку», что вызвало новый приступ смеха у Тины. — Черт… Не могу его включить, мать его так!..
— Врешь!
Тина вдавила спусковой крючок — и огромное, в полный рост зеркало напротив кровати лопнуло, разлетевшись сотнями осколками. Прохор едва успел отскочить, чтобы голое тело не посекло осколками. Зазвенели, падая на пол, гильзы, в воздухе резко запахло порохом. Тина лишь хохотала и продолжала палить, снося с полок любимые статуэтки, кроша дорогую отделку стен.
Прохор припал к полу, ощущая кожей болезненные уколы мелких осколков штукатурки. До него вдруг дошло: Тина попала в ту же самую ловушку, что и он сам до этого! Она стреляла в него из настоящего оружия, думая, что находится в нейрофонной игре!
Как все это складывалось в голове у девушки, один Бог знает, если он сам — не созданная нейрофоном иллюзия. К тому же девушка была пьяна, а с пьяной Тины спрос вообще невелик.
Слыша, как Тина меняет магазин, он бросился к входной двери.
— Стой! — заплетающимся голосом крикнула вслед Тина. — Я тебя все равно подстрелю!
Если бы кто раньше сказал ему, что он будет спасаться бегством от желающей его застрелить женщины, — он не поверил бы. И уж тем более бы не поверил, что станет удирать от нее голым. Однако шутки шутками, но сейчас было не до смеха. И он ввалился в лифт, едва успев нажать кнопку первого этажа. Вовремя, пули загрохотали по закрывавшимся дверцам, едва заглушая пьяный смех этой разбушевавшейся дикой кошки.
Еще он успел подумать, что сгори сейчас под его пальцем контакт, как тогда, на дверном звонке, — и он был бы уже покойником. Значит, не все «горит» в его руках, и можно не накручивать себе в голове, еще больше нагоняя страха…
Поднявшись, он отряхнулся, что было нелепо, пыль была на нем хоть какой-то «одеждой». Поглядел на себя в широкое зеркало на стенке кабины.
Расхохотался. Вот ты и попал, брат, в «Вечерние новости»! Сейчас он абсолютно голый выйдет в фойе, и не надо даже доставать «мобильник» — нейрофоны мгновенно отправят видео в высоком разрешении прямиком на страницы в соцсетях, а следом — на новостные сайты. В лучшем случае, в рубрику «Курьезы», в худшем — в сообщение про еще одного извращенца, терроризирующего ночную столицу.
Плевать. Главное — сохранять невозмутимость.
Мягко пропел звуковой сигнал, женский голос сообщил о прибытии на первый этаж. Прохор выпрямился, прикрыв ладонями причинное место.
Лучше бы он сразу уехал на какой-нибудь минусовой этаж. Когда двери лифта открылись, Прохор оказался лицом к лицу с вытаращившимся на него консьержем. Более того — этот тип, глядя на него, облизнулся. Рефлекторно, конечно, но от этого ничуть не легче.
Но, надо отдать ему должное, консьерж повел себя вполне достойно.
— Выгнала? — спокойно спросил он.
— Ага. Да. Убить хочет.
— Бывает, — консьерж сочувственно покивал.
Обернулся — в фойе, на счастье, больше никого не было.
И шагнул в лифт. Прохор невольно вжался скользкой спиной в холодную стенку. Консьерж успокоил его, пояснив:
— На парковке моя машина. Могу увезти отсюда, пока не поздно. А то дамочки тут всякие обитают. Случалось, мальчишки пропадали.
Вот оно что: этот тип принял его за профессионального жиголо. Что неудивительно — в этом скучающем, лопающемся от денег месте. Хотя какая разница? Главное, поскорее убраться отсюда. Тина настойчивая — если начнет охоту, может и на парковке достать.
Консьерж не подвел. Вывез его на своем стареньком «пежо» к ближайшей станции метро за пределами Москвы-Сити. И даже какую-никакую одежду подкинул, из завалявшегося в багажнике. Собственно, это были цветастые шорты и футболка — дежурный прикид для фитнеса. Кроссовки оказались малы, зато подошли шлепанцы для бассейна. В таком виде Прохор и отправился по ночному городу, спиной чувствуя любопытный взгляд консьержа.
Никогда не знаешь, кто и в какой момент проявит себя настоящим другом. Нелепая ирония судьбы. Надо бы при случае поставить ему «пузырь».
Не в кино же его приглашать.
Прохор нервно хохотнул и осекся, озираясь по сторонам. Метро еще не ходило. Да и торопиться, в общем, было некуда. Куда податься, когда самый родной человек оказался плодом больного воображения, а подруга неожиданно решила его прикончить?
Мозг вдруг кольнула неприятная мысль: а случайно ли Тина решила пострелять по живой мишени? То, что игра под брендом WoK каким-то образом подсовывает реальное оружие под видом виртуального, его уже не удивляло. Но он знал еще кое-что — эта игра точно так же выдает живых людей за виртуальные цели. И если желание системы прикончить Буку хоть как-то объяснимо, то…
Его тоже хотят убить?! Причем вычурно, изощренно — руками собственной девушки? Однако…
Наверняка все это просто паранойя. Тем не менее умирать на ровном месте, ни за что ни про что, не хотелось категорически. Хорошо бы найти надежного союзника. И желательно, чтобы он никак не был связан с этой проклятой игрой…
Виктор!
Точно. Старый боевой друг и приютит, и советом поможет. Но главное — не пристрелит его из чисто спортивного интереса.
Что ж, ему есть куда идти. Жаль только, опять придется являться без предупреждения. Ну да к Виктору можно без церемоний.
Уже в гораздо лучшем настроении Прохор прибавил шагу. Насколько позволяли легкомысленно болтавшиеся на ногах шлепанцы.
— Ты что, с пробежки?
Хороший вопрос в четыре утра. Виктора ничем не прошибешь. Он стоял в дверном проеме — сонный, в «боксерах» и майке-алкоголичке, флегматично оглядывая приятеля с головы до ног.
— Ага, новый спорт осваиваю — бег в шлепанцах, — Прохор криво улыбнулся. — Ты меня на пороге допрашивать будешь или в квартиру пропустишь?
— А, извиняй. Заходи давай.
Виктор жил один в крохотной «хрущевке», удивительным образом избежавшей сноса. Серое обветшалое здание казалось древней подлодкой, затаившейся в мутной воде, среди растущих вокруг элитных многоэтажек и мегамоллов. Как и Прохор, он все еще не нашел себя в шумном мегаполисе после «армейки» и перебивался случайными заработками, не особо заботясь о перспективах. Даже постоянной подруги у него не было. Не говоря уж о такой роскошной бабе, как Тина. Иногда Прохору казалось, что Виктор втайне завидовал его удаче — оттого они как-то незаметно и перестали регулярно общаться. Все было вроде как всегда, только прежняя душевность пропала. А может, просто показалось.
В любом случае Виктор оставался теперь его единственным другом. И последней зацепкой за эту странную, ускользающую реальность. Сейчас, когда Витя ставил на древнюю плиту обшарпанный чайник, доставал сигарету из мятой пачки, он казался символом настоящего мира — простой, реальный, правильный. Только кругляш нейрофона в ухе напоминал о том, что мир все-таки уже не тот, что раньше.
Впрочем, распахнутое окно, луна за ним и тихое щебетание какие-то утренних птах напоминали: мир ничуть не изменился.
Другими стали люди.
— Ну, рассказывай, — окутываясь сигаретным дымом, сказал Виктор. — Выиграл ты свои миллионы?
— Чего? — Прохор не сразу понял, о чем это. — А, ты про турнир?
— Ага. Про него.
— Понимаешь, там такая штука…
Даже Тине он не стал бы рассказывать всего этого. Не потому даже, что она могла посчитать его психом. А потому, что не всем можно поделиться с девушкой. Есть вещи, которые можно рассказать только проверенному старому другу.
Он рассказал почти все. Кроме подробностей про Буку. Он и сам не очень верил в то, что этот странный человек существует на самом деле. Просто остановился на том, как сгорел нейрофон перед самой встречей с целью.
— И как ты теперь — без нейрофона? — спросил Виктор.
Можно было подумать, рассказ приятеля его не особо впечатлил. Он разливал кипяток по чашкам, в которые от души насыпал растворимого кофе и сахара. Чашки были старые, как и все в этом доме, от разных сервизов. Ложки тоже разные. Прохор даже склонился, чтобы поглядеть: разные ли под столом табуретки. Табуретки были одинаковые.
Сказал:
— А, нормально. Без нейрофона даже лучше. Хочешь совет? Выкини свой, пока слишком не привык к нему. Говорят, потом уже не сможешь от него избавиться.
— Ну, нет, — Виктор покачал головой. — Нейрофон — одна из немногих радостей в моей жизни. Если хочешь — единственная радость. Им я превращаю эту халупу в роскошную виллу, всяких мымр по вызову — в красоток, ну и так далее.
— Ты хоть понимаешь, что с этой штукой все глубже погружаешься в самообман?
— Вся наша жизнь — самообман. Люди покупают счастье за деньги, не понимая, что это суррогат. Или, как мы с тобой, пьют растворимое дерьмо, думая, что это кофе. Нейрофон, по крайней мере, обманывает изящно.
— А, понятно. Ну, дело хозяйское.
Он принялся прихлебывать горячий кофе. Насчет «растворимого дерьма» Виктор, конечно, преувеличил. Нормальный кофе, крепкий. Черный кофе в такую рань — особое удовольствие. Даже растворимый.
Виктор уселся напротив, принялся размешивать кофе, глядя на друга странным, долгим взглядом. И ложечкой он звенел слишком долго — как будто «завис» где-то в своих нейрофонных дебрях. Прохор удивлено поглядел на него, поднял бровь:
— Хватит уже звенеть. Слаще не станет.
— Значит, упустил ты свои денежки, — сказал Виктор. — А я бы не упустил.
— Полагаешь? — хмыкнул Прохор. — Для этого, по крайней мере, надо попробовать. Я попробовал — и вот результат.
— Это потому, что слишком близко к цели подошел.
— Откуда ты знаешь? — снова удивился Прохор.
— На форуме обсуждают. Говорят, надо бить метров с десяти минимум — иначе этот гад нейрофон повреждает.
— Погоди… Ты что же, на форуме? В «Мир убийц» стал играть? А как же «времени нет», «неинтересно»?
— А знаешь — решил попробовать. Когда ты сказал, какой приз у вас на турнире — я подумал: какого черта? Живу в этом сарае, пашу охранником, как тупое быдло, — и никаких перспектив.
— Ну, что же… — нервно усмехнулся Прохор. — Попытка — не пытка.
— Вот и я так подумал, — рассмеялся Виктор, подымаясь из-за стола. — В конце концов, я стреляю получше твоего. Да и другие навыки у меня на высоте.
— Что есть, то есть!
— Ну вот и проверю. Погоди, я сейчас…
Он вышел из кухни. Прохор же пил кофе, нервно хмурясь и думая. Что-то ему не понравилось в словах Виктора. Все эти его рассуждения о погоне за эфемерным призом — это не про Виктора. Не купишь его такой «заманухой». Виктор из тех, кому синица в руках важнее гипотетического журавля в небе. Он скорее всю жизнь на фейс-контроле простоит, чем обыкновенный лотерейный билет купит. Не говоря уж про то, чтобы тратить время на сомнительные виртуальные игры…
Из коридора послышались тихие шаги.
— Послушай, Вить… — начал Прохор, поворачиваясь.
И чуть не подпрыгнул, выронив из рук кружку. Та грохнулась на пол, расплескав кофе по полу и стенам.
— Чего это ты свинячишь? — с улыбкой спросил Виктор.
В его руках было помповый дробовик без приклада.
— А ты ч-чего? — глядя на оружие, заикаясь, пробормотал Прохор.
— Не видишь, что ли? Играю, — Виктор оскалился в нарочито добродушной улыбке.
— Пошел ты… — Прохор попятился вместе с табуреткой. — Если ты шутить вздумал — то зря. Нервы у меня ни к черту.
— Какие шутки, — Виктор медленно зашел на кухню, продолжая направлять ствол приятелю в живот. Прикрыл за собой дверь, подтянул ногой табуретку, сел. — Зря ты на игровой форум не заходишь. Купил бы себе новый нейрофон — не делал бы глупостей.
— Я не понимаю, Витя.
— Я разве не говорил? Теперь главная цель турнира — это ты, Про.
— Кто?!
— А говоришь — хорошо без нейрофона. Видишь, ты уже не в курсе происходящего. И чем дальше — тем хуже будет.
— И что ты собираешься делать, Витя?
— Я собираюсь выиграть турнир. Взять главный приз. У тебя ведь не получилось — и джекпот вырос.
— Ты что, не слушал меня? Игра подсунула тебе настоящее оружие! Ты хочешь убить меня по-настоящему?
Виктор склонил голову набок, оглядел друга с головы до ног. Только в его взгляде не было больше ничего дружеского.
— Я не верю во всю ту ахинею, что ты тут нес. Более того, я не верю в твои бредни про настоящее оружие. Полиция этого бы не допустила.
— Ты держишь настоящий ствол, идиот!
— … я даже не верю, что ты — настоящий Прохор Видов. Думаю, ты всего лишь нейрофонная копия. Просто игровая цель. Ты читал правила? Охота идет на нейрофонную копию лидера игрового рейтинга. А ты — лидер, Про! Как это мило: ты опять лидер!
Лицо Виктора вдруг исказилось злобой:
— А с какой стати ты — лидер?! Я всегда был лучше! Я больше работал над собой, хоть у меня никогда не было таких данных, как у тебя! Я пахал как вол — а все доставалось тебе! И даже когда тебя пинком вышибли со службы — ты все равно умудрился подцепить себе бабу, о которой я даже мечтать не могу! Такая на меня и не посмотрит, а тебе все на тарелочке, без усилий!
— Я не понимаю… Ты что же, Тину ко мне ревнуешь? Завидуешь, что ли?
— Идиот… — Лицо Виктора посерело от злобы. — Да я всегда тебе завидовал! Тому, как ты по служебной лестнице пер, как начальство тебе улыбалось! А мне — одни тычки и затрещины!
— Погоди…
— Нет, это ты погоди! Раз уж развел меня на откровенность, так получай по полной! Если хочешь знать, это я на тебя «телегу» накатал! Я! Это по моей воле тебя слили в утиль, понял? Я так решил — и все! Тебя нет!
— Врешь…
— Ну уж нет! Просто невозможно было терпеть тебя на своем пути. И все было ничего — если бы этой же «телегой» не зацепило меня самого. И вот мы оба за бортом жизни.
Виктор рассмеялся. Прохор изумленно смотрел на него, на эти бегающие, смотрящие в иной мир глаза и с надеждой думал: это все проклятая игра что-то внушает другу через нейрофон!
Но внутренний голос мрачно возражал: Виктор не лжет. Ведь давно можно было догадаться — по странному поведению Виктора, по неуклюжему уклонению от встреч, по неискреннему тону…
Значит, единственный друг оказался предателем. Лучше не придумаешь. Самое время разрыдаться. Только почему-то его бросило в смех. Наверное, перегорело что-то в душе — вместе с нейрофоном. Он смеялся в перекошенное лицо приятеля, уже не боясь свинца, готового вырваться из ствола двенадцатого калибра.
Отсмеявшись, но все еще продолжая улыбаться, Прохор посмотрел в глаза Виктору:
— Ну, что же — стреляй!
Палец бывшего друга коснулся спускового крючка. Лицо Виктора дрогнуло.
— Я не буду убивать тебя, как палач. Мне это неинтересно — ведь я быстрее и точнее тебя. Я дам тебе шанс.
Виктор медленно поднялся с табуретки. Ствол дробовика в его руках поднялся синхронно с ним. Нечего было и думать, чтобы попытаться отобрать оружие у Виктора или затеять драку.
— Только учти, — усмехнулся Виктор. — Ты в игре. И теперь ты сам — цель. С этого момента за тобой охочусь не я один. Буду считать до пяти — воспользуйся этим временем правильно. Раз…
Уговаривать Прохора не пришлось. Подскочив как на пружинах, он распахнул кухонное окно и вскочил на подоконник. Грохнулся на пол горшок с кактусом.
— Два…
Глянул вниз. Всего лишь второй этаж — пустяк для того, кто излазил горы в полной боевой выкладке. Главное — не сломать ногу. Тогда действительно — крышка.
— Три…
Он прыгнул.
Приземление в темноту вышло болезненным, хоть кувырок немного сгладил удар. Прыгал он босиком — хорошо, под окном оказался газон, а не раздолбанный асфальт.
Тут же грохнул выстрел и рядом взметнулась земля. Виктор не шутил.
Не дожидаясь более точного выстрела, Прохор вскочил на ноги и, прихрамывая, побежал. За спиной раздался грузный удар — приятель, превратившийся в азартного охотника, прыгнул следом.
День явно не задался — с полуночи за ним не прекращается охота. И когда грянул следующий выстрел, стало ясно: дело дрянь. Потому что это был выстрел не из дробовика и стреляли не в спину — били откуда-то сбоку, слева, похоже, из арки соседнего дома. Судя по звуку — из чего-то более серьезного, чем помповое ружье. Скорее всего, из снайперской винтовки. Только темнота мешала пока неизвестному стрелку прицелиться наверняка.
Превозмогая боль, он прибавил скорости. Самое время: коротко грохотнула автоматная очередь, над головой засвистели пули.
Вот он и стал дичью. Только на этот раз, в отличие от охотников, у него не было нейрофона, позволявшего отслеживать приближение врагов. Оставалось бежать наугад.
В этот момент Прохор сильно пожалел, что оставил Буке оружие. Пара ТТ пригодилась бы как нельзя кстати. Да, теперь он знал: коварная игра обманывает геймеров, убеждая, что в руках у них — умелая имитация оружия, знал, что охота идет по-настоящему, на живого человека.
Только теперь и у цели появилось древнее, как мир, священное право на самозащиту. Прохор не желал смерти обманутым игрокам, и даже предателю Виктору — но без колебания пристрелил бы каждого, кто направил бы на него оружие.
Если бы мог.
Тем временем занимался рассвет. Скоро беглец станет не просто зеленой точкой, мигающей на игровых картах охотящихся за ним геймеров — его станет прекрасно видно невооруженным взглядом. И если у Буки была его необъяснимая сила, способная сжигать неройфоны врагов и прерывать игровой процесс, у него не было даже этого крохотного шанса уцелеть.
Хотя… Он вспомнил, как «умирали» телефоны в его руках. Как задымился дверной замок…
Решение пришло мгновенно. Это была игра ва-банк, но других шансов у него все равно не было. Он резко развернулся — и бросился назад, двигаясь «змейкой», резко кидая тело из стороны в сторону.
Рявкнула очередь. Так, туда не надо — автоматическим огнем его легко уложат, даже не целясь.
В отдалении щелкнул одиночный выстрел. А вот тут можно попробовать. В предрассветной мути не так просто прицелиться через оптику. И если он не ошибся, у него будет шанс…
Двигаться «в лоб» было самоубийством. Надо попытаться обмануть врага. Спрятавшись за мусорными контейнерами, он высунул на головой найденную тут же сломанную швабру с куском тряпки. Та мгновенно разлетелась на щепки. Все-таки точно бьет, гад. Но, чтобы прицелиться, нужны секунды. Он выскочил из-за контейнеров, бросился прямо на притаившегося в тени врага.
Уже на бегу он понял, что погорячился: стало слишком светло, и неизвестный снайпер может снять его и одиночным выстрелом, почти не целясь. Надеяться можно только на скорость, да еще на удачу.
Удача пришла с неожиданной стороны. Прямо перед ним в темной арке беспорядочно загрохотали выстрелы. Видать, охотники уже делили «шкуру неубитого медведя». Вместо того чтобы отскочить, спрятаться, он только прибавил скорости.
Влетев в тень, под арку, он едва не споткнулся о тело, рядом с которым лежал АК-47. Кувыркнувшись в отработанном еще на службе броске, он увернулся еще от одной пули — и с ходу налетел на какого-то плотного толстяка с СВД. Тот не успел перевести ствол в сторону потенциальной жертвы — жертва сама буквально прыгнула ему в руки.
Драки не было. Прохор с размаху шлепнул распахнутой ладонью толстяка по лбу. Тот дернулся — и повалился на бок. Все еще тяжело дыша, Прохор выдернул «таблетку» нейрофона из уха толстяка.
Кругляш был горячим и почерневшим, словно покрытым копотью. Из него свисали знакомые обожженные лохмотья.
Задуманное удалось. Только радоваться было нечему.
Выходит, он, Прохор, обрел свойство Буки — сжигать своим присутствием работающую электронику! Правда, его способности были гораздо слабее — требовалось прикосновение к прибору или, в случае нейрофона, — к голове его владельца.
Он что же, стал таким монстром, как Бука?! В это не хотелось верить, но факт оставался фактом: вот он, в руке, сожженный его прикосновением нейрофон.
Но тогда почему не вырубило нейрофон Тины? Он ведь касался ее, был близок с ней — как говорится, ближе некуда. Тут одно из двух: или его новая способность работает не всегда — возможно, при определенном эмоциональном состоянии, при явном желании «сжечь» вражью технику. Но телефоны жечь он не хотел. Значит, дело в другом. Быть может, его «злая энергия» должна накопиться в нем, как в конденсаторе, — и только после этого высвободиться, уничтожив технику.
— Антигаджет, — пробормотал Прохор. Усмехнулся придуманному им забавному неологизму. — Гребаный антигаджет — вот кто я теперь!
Надо бы снова навестить Буку. Если у кого-то и есть ответы на его вопросы — то только у этого парня, странным образом поделившегося с ним одной из своих странных способностей. Но для этого хорошо бы выбраться живым из переделки.
Бахнуло — гулко, раскатисто. Определённо не нарезное оружие, звук характерен скорее для охотничьего оружия. Для помпового дробовика, к примеру. Быстро подобрав СВД, выпавшую из рук толстяка, передернул затвор. Сделал два выстрела в сторону, откуда били из дробовика.
— Витя, это ты? — крикнул в пустоту Прохор. — У меня СВД! Ты же знаешь, как я владею этим инструментом! Так что отвали, пока не поздно. Слышишь меня?
Виктор ответил серией из четырех выстрелов. Все, дробовик разряжен, и у беглеца есть время, чтобы свалить отсюда через противоположный выход из арки.
Он рванул напрямик, не раздумывая, наивно надеясь проскочить.
Как бы не так. Едва он добрался до противоположного выхода, воздух разорвал треск очереди. Судя по всему, били из пистолета-пулемета. Ничего хорошего это не сулило. Как известно по статистике Второй мировой, наибольшее число убитых приходилось вовсе не на снайперов, а на неприцельный огонь из автоматического оружия. Так что преимущество убойности патрона и точности попадания напрочь нивелировалась толпой отморозков с автоматами, которые вот-вот пожалуют сюда за своим призом.
У оставшегося за спиной входа в арку лежал АК, и был соблазн подобрать его. Но «калаш» наверняка под прицелом, выполняя роль приманки. Так что оставалось надеяться на ограниченную скорострельность СВД при скором появлении основной массы охотников.
Стоило только подумать об этом, как впереди началась пальба. Геймеры уже вовсю делили шкуру неубитого медведя — его шкуру, за которую обещана «морковка» в виде нехилого джекпота.
Где-то далеко завыла полицейская сирена, и он с надеждой подумал: неужто правоохранители потянулись на выстрелы? Вой сирен стих так же быстро, как и начался. Неудивительно, если знать: в ушах многих полицейских точно такие же нейрофоны, сообщающие, что все в порядке — просто какие-то бездельники разыгрывают очередную бессмысленную партию своей бессмысленной игры.
Особо дерзкие игроки уже перли напролом, в открытую, и ему не оставалось ничего, кроме как валить их, чтобы не завалили его самого. Он старался бить по ногам, помня, как ещё совсем недавно сам лез под пули в тупой уверенности, что ему не грозит ничего, кроме досадного вылета из турнира. И вопли боли и изумления раненых ничуть не останавливали тех, кто лихо перескакивал через чужие тела, в надежде добраться до цели первым и сорвать вожделенный джекпот. Происходящее теперь воспринималось совсем иначе, чем в первый раз, и куда больше походило бы на настоящий бой, если бы не безумие участников.
Снимая какого-то особо нахального игрока, что целил в арку из РПГ, Прохор мысленно взмолился, обращаясь к небесам: если только случится чудо и он уцелеет в этой мясорубке, то пойдёт в полицию, прокуратуру, ФСБ — да куда угодно, лишь бы запретили эту кровавую игру и наказали тех, кто все это устроил!
Похоже, небеса услышали его.
Патроны уже подходили к концу, и за спиной тоже началась неприятная возня, намекая на то, что круг врагов сужается до предела. В этот самый момент во двор с ревом ворвалось железное чудовище. Иначе не назовёшь громадный чёрный пикап, дико тюнингованный и затянутый в броню. Даже окна его были закрыты бронированными шторками, как у «Катюш» времен Великой Отечественной.
Первое, что пришло в голову, — всё, каюк. Какой-то геймер подошёл к делу основательнее остальных и решил просто намотать цель на огромные рифленые колеса. Загребая пыль вместе с кусками асфальта, пикап ворвался в толпу геймеров, азартно прущих в атаку. Кто-то успел отскочить, кого-то отбросило железным бортом — водила не особенно церемонился с конкурентами. Те отвечали взаимностью, посыпая пикап свинцом со всех стволов. Но ревущий зверь не боялся стрелкового оружия — набирая скорость, он мчался прямо на Прохора. Последним шансом было прострелить шину. Припав к прицелу, он поймал бешено крутящееся колесо, потянул спусковой крючок…
Мимо. Вторая попытка оборвалась сама собой: десятизарядный магазин опустошался быстро. Он судорожно пытался заменить магазин, когда джип лихо вошёл в управляемый занос и остановился, продолжая покачиваться на амортизаторах, поперёк входа в арку. Прохор вскинул СВД — и одновременно распахнулась тяжёлая дверь пикапа.
Из-за двери высунулась взъерошенная белобрысая девчонка в тёмных очках и кожаной куртке. Прежде чем Прохор успел выстрелить, она прокричала:
— Давай в кузов! Быстро!
Почему-то ему даже в голову не пришло усомниться в предложении незнакомки. Бросив опустошенную винтовку, он подбежал к машине и перекинул тело через высокий борт.
— Не поднимай голову! — прокричала девчонка.
Железное чудище с рыком сорвалось с места. Припав лицом к ледяному рифленому полу, он слушал, как колотят в борта пули. Мощные броневые плиты вдоль бортов служили надёжной защитой.
Но только не против РПГ. Выглянув наружу, он увидел, как какой-то тип поднял гранатомет, что выпал из рук подстреленного им геймера, и принялся наводить на удирающий пикап.
— Вот черт… — выдохнул Прохор. Бросился к кабине, принялся бешено колотить по крыше. — Газу! Газу!
Хлопнул гранатомет, но в кабине, видимо, уже сообразили, что к чему. Взвыл мотор, и машина заложила резкий вираж, от которого Прохор едва не кувыркнулся за борт. Граната пролетела мимо и ударила в стену. Бахнуло, разбрызгивая куски штукатурки. Но уже за спиной — пикап пронесся мимо пораженного дома и вырвался на простор улицы.
Эта машина словно выпрыгнула с экрана — прямиком из «Безумного Макса». Ей было место в постапокалиптической пустыне, в непрекращающейся войне за бензин, вечном сражении всех против всех. И уж точно ей нечего делать на улицах Москвы.
Одиночные пули продолжали попадать в машину, но, похоже, беглецы уже вырвались из основного скопления разбушевавшихся геймеров. Осталось лишь выяснить: кто они, эти неизвестные спасители? Да и спасители ли они вообще? Так или иначе, Прохору, наконец, представилась возможность поднять голову и оглядеться.
Эта машина вряд ли создавалась для выезда на пикники и рыбалку. В кузове перекатывались и дребезжали гильзы, причем как минимум от двенадцатимиллиметровых пулеметных патронов. Ближе к кабине болтами был привинчен большой металлический ящик, напоминавший помятый, обгоревший и простреленный холодильник. Над головой была защитная дуга, сваренная из толстых, когда-то полированных труб. Некоторые делают такие для красоты и «брутальности», здесь же эта штуковина имела явно утилитарное предназначение: опытный взгляд отметил на дуге крепление для пулемета.
Прохор выглянул из кузова. Пикап мчался по проспекту Мира по направлению к ВДНХ. Здоровенная, мрачная, побитая и простреленная машина смотрелась инородным телом среди чистых, сверкающих столичных легковушек. А потому неудивительно, что вскоре на хвосте возникла патрульная машина ДПС.
Врубив проблесковые маячки и «крякнув» спецсигналом, полицейские потребовали прижаться к обочине. Пикап лишь прибавил скорости — благо, мощи под его капотом хватало с лихвой. Патрульная машина взвыла сиреной. Откуда-то вынырнула вторая и тут же третья.
Это уже была погоня.
— Где же вы раньше были? — прорычал Прохор. — Столько народу полегло почем зря!
Через громкоговорители дэпээсники что-то кричали, угрожали — слова заглушал рев мощного мотора под капотом пикапа. Зато приоткрылась дверь кабины и в кузов перелезла знакомая уже девица. Теперь Прохор мог рассмотреть ее подробнее. Подтянутая, в обтягивающих камуфляжных брюках и белесых армейских ботинках американского образца, в легкой «кожанке» с закатанными рукавами, из под которых виднелись тонкие, но сильные руки в изящных цветных татуировках. Прическа у нее дерзкая, мальчишеская, что-то вроде стиля панк: будто поначалу выбрили виски и шею, после чего этого показалось мало — и устроили на голове белобрысый «взрыв». В глаза бросалась притороченная к правому бедру кобура с торчащей из нее рукояткой «глока». Эта барышня, похоже, ничуть не боялась привлечения к ответственности за незаконное ношение оружия. С другой стороны — кто теперь, в период нейрофонного безумия, этого боится?
— Отстреливаться будем? — кивнув на пистолет, спросил Прохор. — Хреновая идея. Спецназ вызовут — и нам крышка.
— В сторону! — не слушая его, приказала девушка.
Прохор подчинился, отполз к одной из боковых стенок кузова. Девушка дернула за рукоять на передней стенке железного ящика. Та откинулась на петлях, как дверца того самого холодильника. Из темной глубины ящика на хитром кронштейне выдвинулась странная конструкция, в которой угадывалось нечто, напоминающее электромагниты, какая-то проволочная обмотка, множество плотно переплетенных трубок и проводов. Венчала конструкцию черная «тарелка», вроде спутниковой антенны. Девушка схватила что-то похожее на массивный пульт, от которого к конструкции шел толстый витой провод, крикнула:
— Прижмись к кабине!
Прохор торопливо отполз к кабине. Девушка вжала кнопку. Что-то сверкнуло, показалось даже, будто из конструкции назад ударил широкий зеленоватый луч.
После чего случилось нечто странное.
Патрульные машины вдруг стало мотать по всей ширине дороги — как, впрочем, и все остальные, которым не повезло оказаться позади пикапа. Удар, еще удар — автомобили принялись биться, вылетать на тротуары, создавая хаос и напрочь запирая проезжую часть за беглецами. Оставалось надеяться, что никто не погиб…
Впрочем, сегодня на это надеяться не приходилось.
— Что это было? — крикнул Прохор.
— Прочистила им мозги, — безо всякой жалости сообщила девушка.
Нажала на кнопку — и зловещую конструкцию втянуло обратно в ящик.
— Водила у нас классный, — сказал Прохор.
Просто для поддержания разговора, так как девица, похоже, не особо стремилась рассыпаться в подробностях.
— Такому хоть трюки в кино устраивать.
— Ты о ком? — девушка поглядела на него удивленно. — Какой еще водила?
— Ну, кто там у тебя за рулем.
Девушка усмехнулась:
— Сам посмотри.
Он подполз на четвереньках к окошку в задней стенке кабины, глянул.
— Чего?!
За рулем никого не было. Рулевое колесо само собой покачивалось из стороны в сторону, удерживая пикап на дороге. Педаль газа, видимо, тоже нажималась сама: движок вдруг взревел, и его, в полнейшем изумлении, отбросило назад. Он вытаращился на девицу:
— Э-э… Это как?
Та не ответила. Захлопнув дверцу «холодильника» ногой в армейском ботинке, девушка присела перед Прохором на корточки и оценивающе осмотрела его с головы до ног. Скептически хмыкнула:
— Ну что же, посмотрим.
— Чего — посмотрим? — насупился Прохор.
— Стоишь ли ты наших усилий. В твоих интересах оказаться нам полезным.
— А то что? — огрызнулся Прохор. — Выбросишь меня из кузова?
Девушка улыбнулась восхитительной белозубой улыбкой. Приблизила к нему красивое, точеное лицо. По наивности Прохор подумал, было, что девка сейчас поцелует его. Даже приготовился ответить на поцелуй — такой вот он самоуверенный мужской шовинист.
Вместо этого дерзкая баба брызнула ему в лицо удушливой струей из газового баллончика. Хватая ртом воздух с сильным запахом эфира, Прохор провалился в тяжелый навязчивый сон.
