За ужином Майя, сидя между Зан-Керелем и Байуб-Оталем, изо всех сил старалась вести себя просто, но с достоинством. Время от времени король, сидевший по левую руку Зан-Кереля, наклонялся и заговаривал с ней. Майя отвечала ему тепло, но сдержанно, понимая, что заигрывать не стоит. Карнат не скрывал своего восхищения, но к этому Майя привыкла, однако догадывалась, что он не желает вызывать недовольства Байуб-Оталя, который помог ей сбежать из Беклы. Король слыл великим военачальником и полководцем, подданные его обожали и чуть ли не обожествляли. Он держал себя как истинный повелитель, ни на миг не забывая о своей власти и могуществе, хотя дружелюбно, с искренним радушием и теплотой обращался и к своим командирам, и к субанским союзникам. Майя решила, что ему не хочется, чтобы поползли слухи о его увлечении красавицей-тонильданкой, но если он того пожелает, то тайно пошлет за ней, как Кембри, – в конце концов, на то он и король. Она улыбалась, на вопросы отвечала прямо, без лукавства, с похвалой отозвалась о его войске и о Терекенальте, хотя почти ничего не знала об этом крае. Когда Карнат спросил ее о Бекле, Майя сказала, что там она была несчастлива и что очень рада своему избавлению и приезду в Субу.

И все же, несмотря на то что Майю осыпали всевозможными почестями и оказывали ей знаки внимания, больше всего ей хотелось сбежать из Субы. После торжественного прибытия в Звездный дворец несколько знатных субанок велели своим служанкам помочь Майе совершить омовение, накормили ее и предложили ей на выбор свои наряды, ахая и восхищаясь ее сходством с Нокомисой. Майя сдержанно поблагодарила их и в очередной раз заверила, что, насколько ей известно, она не родственница легендарной Субанской стрекозы.

Скромные наряды субанской знати не шли ни в какое сравнение с бекланскими. Майя выбрала самый подходящий – светло-серое платье с пышной юбкой, усыпанной золотыми звездами, – вымыла голову, заколола кудри красивыми гребнями и надела ожерелье из прозрачных тельтеарнских аквамаринов. Субанки заверили ее, что выглядит она чудесно, но на их мнение Майя полагаться не стала и горько пожалела о том, что зеркал в Мельвде не было.

Ее страшила мысль о жизни в Субе – так называемый дворец мало чем отличался от лачуги на озере Серрелинда. Чумазые слуги в обносках никого не удивляли; горячая вода для мытья была мутной и пахла тиной; тонкие полотенца мгновенно промокали. Когда Майе предложили выбрать платье, из распахнутой дверцы кладовой порскнули полчища жуков или тараканов, но знатные дамы не выказали ни малейшего испуга или удивления.

Впрочем, Майю несколько утешило отведенное ей жилище: никаких лесенок в нем не было. Крохотный уютный домик стоял на вершине невысокого холма, окруженный лужайками и цветущими кустарниками. За ним простирались поля, а далеко, у самого горизонта, виднелся лес. Деревянный стол, сундуки, табуреты и лавки были мастерски сколочены. В спальне стояла широкая кровать с мягким тюфяком, набитым осокой, – Майю поселили в лучшем доме для гостей, где обычно жили супружеские пары.

– Вам прислать вашу служанку? – почтительно осведомилась одна из субанок.

Майя вежливо поблагодарила и, заверив женщину, что не боится спать одна – ведь вокруг друзья, – попросила только, чтобы Лума утром принесла ей горячей воды для умывания и завтрак.

Она надеялась, что Нассенда снова заглянет к ней в гости, – ей хотелось поговорить и о многом расспросить лекаря, вдобавок она почти решила во всем ему признаться и попросить совета. Как и многие девушки, Майя не умела хранить секреты – ей необходимо было кому-то о них рассказать.

Днем король Карнат пригласил Байуб-Оталя, Ленкрита, Нассенду и Майю на обход лагеря, чтобы побеседовать с бойцами, их тризатами и командирами. И катрийские, и терекенальтские полки стояли на восточной окраине Мельвда-Райна, на лугах, разделенных через каждые триста шагов сточными каналами и канавами, через которые перекинули наскоро сколоченные бревенчатые мостки. Король шел первым и всякий раз учтиво подавал Майе руку, помогая пройти по шатким доскам. Хотя Майя и не разбиралась в войсковом деле, она заметила, как умело разбит лагерь. На лугу все было чисто и опрятно, мусор сжигали или зарывали в особые ямы, расположенные так, чтобы вонь и дым костров относило ветром в сторону от лагеря. Солдатские палатки и шатры, стоящие ровными рядами, днем проветривали, откидывая полог или снимая дощатые щиты.

Карнат знал в лицо и поименно сотни солдат, которые относились к нему не только с почтением, но и с любовью. Бойцы, к которым обращался король, отвечали уверенно и четко, не скрывая своей гордости и понимания того, что им выпала особая честь. Майе пришлись по душе их выправка и боевой настрой. По-беклански они не понимали, да и сама Майя не хотела нарушать правил приличия, заговаривая с ними первой, но изредка просила Зан-Кереля передать кому-то из солдат слово похвалы или задать какой-нибудь вопрос. Ей нравилось, что терекенальтцы видели в ней красивую девушку, а не призрак легендарной Нокомисы, о которой ничего не знали.

Субанская армия невыгодно отличалась от вымуштрованного терекенальтского войска, хотя ополченцы встретили Ленкрита и Байуб-Оталя восторженными криками, полными боевого задора. «Скоро ли в Беклу? – слышалось со всех сторон. – Покажем терекенальтцам, как надо воевать!» Субанский лагерь выглядел убого: повсюду валялись отбросы и мусор, хлипкие шалаши и шаткие навесы были построены кое-как, а сами ополченцы, чумазые и в лохмотьях, были вооружены чем попало – в основном топорами, вилами и прочими сельскими или охотничьими орудиями. Вдобавок большинство не слышали о воинской дисциплине, а многие даже не представляли, что и как делать. В общем, эту разношерстную толпу трудно было назвать войском, хотя на простые и ясные вопросы Карнату удалось получить от некоторых ополченцев четкие ответы. Нассенда сокрушенно качал головой и морщил нос от вони. Чуть погодя, когда Ленкрит с Байуб-Оталем задержались за беседой с очередной группой бойцов, лекарь отвел Карната в сторонку и серьезно начал ему что-то объяснять. Король выслушал Нассенду и согласно кивнул.

– Ваше величество, субанцы в бою себя покажут, – заявил Байуб-Оталь, подходя к ним. – Конечно, они необученные, не то что ваши солдаты, но врага не пощадят.

– Вы уже провели беседу с вашими командирами? – сурово осведомился Карнат.

– С теми, кто под моим началом, я поговорил сегодня утром, – ответил Байуб-Оталь. – А с командирами полков Ленкрита встречусь завтра.

– Я очень рад, что вы с нами, Анда-Нокомис, – сказал король. – И обрадуюсь еще больше, когда мы ваше наследство отвоюем. Надеюсь, увечье вам в бою не помешает. А то, что ваши люди за вас умереть готовы, мне хорошо известно.

– Не беспокойтесь, ваше величество, я и одной рукой добьюсь освобождения Субы.

Карнат рассмеялся, одобрительно хлопнул Байуб-Оталя по плечу и начал обсуждать план вывода войск из Мельвды. Майя, изумленная услышанным, замедлила шаг и дернула Нассенду за рукав:

– Он что, воевать собрался?

– Да.

– Но у него же рука искалечена!

– Нет, Майя, его не остановишь. Понимаешь, он – субанский бан, после победы станет законным правителем Субы. Если он не поведет войска в бой, веры ему не будет, а так его храбростью все восхищаются.

Появление Майи в лагере переполошило субанцев. Почти сразу же какой-то косматый сорокалетний мужчина, в рваной куртке и штанах из козьих шкур, разинув рот, ошеломленно уставился на Майю.

– О звездноокая Леспа! – воскликнул он и возбужденно начал объяснять что-то своим приятелям.

Вскоре Майю окружила толпа оборванных ополченцев. «В лагере Карната такого бы не случилось, – подумала Майя, – даже если бы они знали про Нокомису». На нее глядели с суеверным ужасом; отовсюду доносились изумленные перешептывания и бормотание: «Нокомиса! Нокомиса!» – но заговорить с ней боялись. Майя неловко поежилась под испуганными пристальными взглядами и взяла за руку Нассенду. Байуб-Оталь, обернувшись, тоже предложил ей руку.

– Они правда думают, что я Нокомиса? – прошептала Майя.

– Они не знают, что и думать, – ответил Байуб-Оталь. – Вот придут в себя и наверняка решат, что боги послали им доброе предзнаменование. Завтра я тебя представлю командирам.

– А командиры что подумают?

– Да то же, что и все мы. – Он пожал плечами. – Ты – доброе предзнаменование, вот и все. Когда мы освободим Субу, то…

Ополченцы обступили их со всех сторон, и Байуб-Оталь заговорил с ними. Майе изрядно надоели и непрерывное бормотание, и вонючий дым костров, и убожество лагеря. Она не стала продолжать разговор и обрадовалась, когда король объявил, что пора возвращаться в Звездный дворец.

Карната дожидались просители – военные, купцы и торговцы. Он выслушал одного, потом обернулся к Байуб-Оталю и попросил его через час устроить ужин, что весьма удивило субанцев, – они привыкли ужинать с наступлением сумерек, после захода солнца, до которого оставалось еще часа два, не меньше. Впрочем, королю никто перечить не стал, а его обращение с подданными было исполнено такого достоинства, что любые желания Карната беспрекословно исполняли. Майя едва успела вымыть заляпанные грязью ноги и прополоскать глаза и рот (на зубах хрустел песок), как к ней явился Зан-Керель и сообщил, что его величество приглашает юную сайет отужинать с ним. Поначалу Майя решила, что этот знак королевского внимания свидетельствует о личной заинтересованности Карната, но к тому моменту, как подали десерт и фрукты, поняла, что король, распознав, что она стала для субанцев символом удачи, обращается с ней соответственно – не как с женщиной, а как с воплощением доброго предзнаменования.

А вот Зан-Кереля Майя очаровала, и он не сводил с нее восхищенных глаз. За ужином он беседовал с ней по-беклански, рассказывал о военной службе, расспрашивал о переправе через Вальдерру и поражался невероятной храбрости своей новой знакомой. Майя не стала объяснять ему, что произошло на самом деле, и при первой возможности расспросила его о семье и родных. Выяснилось, что его покойная мать была бекланкой («Наверняка шерной», – решила Майя), которая вышла замуж за катрийского барона Зан-Бхаш-Краиля. Родители Зан-Кереля встретились в Дарай-Палтеше, там Зан-Керель родился и вырос, еще до того, как Карнат занял Субу. В Бекле юноша никогда не бывал. Отец его был в летах, и предполагалось, что вскоре Зан-Керель вернется домой, в родовое поместье на севере Катрии.

– Но пока я домой не тороплюсь, – признался он. – Мне нравится походная жизнь, особенно теперь, когда я в свите короля. А коз попасти я еще успею, да и жениться мне рановато, – с улыбкой заметил он.

– Да, это скучно, – сказала Майя и поспешно пояснила: – То есть скучно коз пасти.

– Вряд ли вы в Бекле коз пасли, – рассмеялся Зан-Керель.

– Ваша правда. Я танцовщица. Между прочим, однажды мне пришлось исполнять роль козла, точнее, Шаккарна. Вы видели сенгуэлу? Это танец такой, про Шаккарна и Леспу.

Зан-Керель с интересом выслушал Майин рассказ о выступлении и об исполнительском мастерстве Фордиля.

– Вы, должно быть, прославленная танцовщица, если вас во дворец Баронов пригласили?

– Ах нет, что вы, – смущенно сказала Майя. – Просто я была на пиршестве, меня попросили станцевать, и всем очень понравилось, вот и все. А вы самому королю прислуживаете. Наверное, вы очень доблестный воин.

– Нет, что вы, просто королю понадобился человек, который по-беклански хорошо говорит, вот и все…

Оба рассмеялись, весьма довольные собой и друг другом. Красивый и обаятельный юноша очень понравился Майе: он восхищался ею, ловил каждое ее слово и обходительно ухаживал за ней. Она воспрянула духом – такое поведение было ей знакомо и привычно, в отличие от странного смятения ополченцев. Что ж, сейчас она себя покажет. Ах, если бы они были в Бекле, а не в этом убогом крае!

– А потом будет музыка и танцы? – спросила она. – Поэтому король так рано всех ужинать пригласил?

– Увы, развлечений не будет, – вздохнул Зан-Керель. – Дело в том, что король… – Он покосился на Карната, который беседовал с кем-то из гостей. – После ужина король встречается со своими военачальниками. Не знаю уж зачем. Я надеялся, что все дела на сегодня закончены, но королям закон не писан, а Карнат непредсказуем. Однажды на белишбанской границе мы…

«Ах, какой он очаровательный, – мечтательно подумала Майя. – Красивее Эльвер-ка-Вирриона, любезный, обходительный… Нет, такую возможность я не упущу!»

– Послушайте, вы сегодня вечером заняты? – спросила она, медленно сдирая шкурку с виноградины.

– Не знаю… – протянул он. – Понимаете, встреча военачальников… мало ли.

Майя, не поднимая глаз, легонько коснулась коленом ноги юноши.

– А в чем дело? – встревоженно спросил он. – Вам нужна моя помощь?

– Видите ли, мне очень нужен новый кинжал… ну или острый нож. Только с хорошим клинком. Я свой потеряла на переправе, а у субанцев подходящих не нашлось.

– Я вам обязательно принесу несколько, на выбор. И ножны к ним. Вы где остановились?

– Ах, я вам так благодарна! Только, знаете что, вы никому не говорите, а то эти субанцы такие щепетильные…

– Нет, что вы!

– Так вот, приходите в…

Тут им пришлось прервать разговор, потому что к Майе обратились одновременно и Байуб-Оталь, и король. Зан-Керель начал переводить на бекланский рассказ короля о походе через Тельтеарну на север – в Шардра-Мейн, Медвежьи горы, – где он своими глазами видел величественных синих орлов, обитателей заснеженных вершин. Майя с улыбкой смотрела в глаза Зан-Кереля и представляла, как под его пламенным взором тают горные ледники.

После ужина Карнат откланялся, сославшись на необходимость срочно поговорить с терекенальтскими и субанскими военачальниками, но с улыбкой объявил гостям, что дела задержат его ненадолго.

Чуть погодя Майя извинилась перед знатными субанками и тоже удалилась, объяснив, что очень устала и хочет спать. В домике на пригорке горел светильник в бронзовой чаше – чтобы не случилось пожара, – и еще несколько незажженных ламп были расставлены по спальне. Майя зажгла все, жалея, что у нее нет ни прелестной ночной сорочки, ни соблазнительного одеяния – такого, какое она надевала для лапанского владыки Рандронота. Что ж, ничего не поделаешь: она останется в сером платье и к приходу Зан-Кереля притворится, что забыла переодеться после ужина. А вдруг он надолго задержится? «Нет, не страшно, – решила Майя. – Я ему нравлюсь, и он мне по нраву пришелся. Кто знает, какие обычаи у катрийцев?!»

Майя улеглась на постель. Время тянулось медленно. Сгустились сумерки, в темном небе ярко сиял месяц, вокруг светильников порхали мотыльки. Поначалу Майя терпеливо дожидалась Зан-Кереля, потом рассердилась, а затем и вовсе приуныла. Почему он с ней так обошелся? Ведь за ужином так ухаживал! Наверное, у него в Мельвде возлюбленная есть – как же не быть у такого красавца! А может, его король куда-то с поручением послал? Нет, тогда он отправил бы к ней посыльного, дал знать, что не придет. Поздно уже, пора и спать ложиться. Тьфу, проклятая Суба, бастаные лягушатники, бастаные болота! Канза-Мерада, покарай Карната и всех его…

Тут прозвучали чьи-то быстрые шаги и раздался тихий стук в дверь.

– Майя? – шепотом окликнул Зан-Керель.

Он и в самом деле принес ей несколько кинжалов на выбор – чуть погодя молодые люди отыскали именно тот, который лучше всего подходил к Майиным ножнам.

Майя, блаженно растянувшись на тюфяке, обняла Зан-Кереля и прижалась щекой к его плечу. Ее золотые кудри разметались по его широкой груди. На душу и тело Майи снизошел восхитительный покой и упоение – исчезла несчастная страдалица, которую таскали по топям и болотам; забылись тяготы странствий, грязь и сырость, лохмотья и оборванные солдаты, Байуб-Оталь и Ленкрит. Все встало на свои места. Майя, довольная и счастливая, предавалась восхитительным грезам. Сейчас ей все было по плечу. О Шаккарн, как же он великолепен! Она даже не представляла себе, что такое возможно. С ним не сравнится ни Таррин, ни Сендиль – ох, да как их можно даже сравнявать! Она раздраженно оттолкнула нелепую мысль, будто госпожа, отчитывающая нерасторопную служанку: «Пошла прочь, дуреха!» То, что произошло, никакими словами не описать. Радость обволокла ее сияющим покровом; от счастья светилось тело. Сама Майя стала источником радости и наслаждения, центром вселенной, дарующим удовольствие. Вот он, человек, которого она любит и будет любить всю жизнь!

– Ты плачешь? – спросил он. – Все плечо мне слезами омыла… В чем дело?

– Я счастлива…

– Для тебя это важно?

– Нет… да… Мне это… Ах, если бы ты знал…

– Ты довольна?

– Ах, не в этом дело, поверь мне. Да, конечно я довольна, но… Ой, не хочу я об этом говорить! По тебе и без того все девчонки вздыхают.

Он ласково прижал ладонь к губам Майи:

– Неужели ты не понимаешь, что мне никто другой не нужен! Я такой красавицы никогда не видел. А сегодня на причале сам король тебя богиней назвал! И кувшинки эти… Знаешь, я о тебе весь день думал. Я тебя люблю, люблю и обожаю!

– А ты… – Она замялась. – Можно я тебе что-то скажу?

Он молча посмотрел на нее.

– Когда я была совсем девчонкой, – начала Майя, нетерпеливо смахнув подступившие к глазам слезы, – мой отчим меня отбастал, потому что я красавица. А потом моя матушка об этом узнала и меня возненавидела – за то, что я красавица. В Бекле за меня заплатили пятнадцать тысяч мельдов, потому что я – красавица. А после этого… Да ну его все! Вот и ты теперь говоришь, что любишь меня, потому что я красавица.

– Конечно красавица, – невозмутимо заметил он и улыбнулся, не обращая внимания на ее обиженное заявление. – Это все позади, в прошлом, и нас больше не касается. И люди эти тебя больше не тронут. Тебе понравилось бы, если бы я твоей красотой не восторгался? Выдумываешь ты все, любимая, напрасно только огорчаешься. Нет смысла спрашивать, любил бы я тебя, если бы ты не была красавицей, – с тем же успехом можно спросить, любил бы я тебя, если бы ты была кем-то еще.

Она рассмеялась – с Зан-Керелем было легко и просто; так на рассвете просыпаешься отдохнувшим после крепкого сна и первые лучи солнца развеивают туманную дымку над озером.

Чуть позже, успокоенная ласками Зан-Кереля, Майя прошептала:

– Вот, забирай мое достоинство, мне оно больше не понадобится.

– Твое достоинство? Ты о чем? – недоуменно переспросил он.

– Ой, это я пошутила, – объяснила она. – Есть у меня подруга в Бекле, очень храбрая девушка, так вот, она мне однажды сказала, что с мужчинами надо держать себя с достоинством. Только, по-моему, без него гораздо лучше. – Она села и лукаво взглянула на него из-под водопада золотых кудрей. – Возлюбленный мой господин! Я исполню любое ваше повеление! Да пропади оно пропадом, достоинство это! – воскликнула она и небрежно махнула рукой, будто отбрасывая что-то невидимое.

– Майя, умоляю, не забывай меня! Даже не верится, что я здесь, с тобой. Я тебя люблю и всегда буду любить. Я хочу на тебе жениться. Клянусь, я тебя никогда не забуду! А ты меня не забудешь?

– Да как же мне тебя забыть? Мы с тобой и завтра увидимся, и послезавтра, и каждый день… Разве такое забудешь? Да я…

– Понимаешь, меня… – понурившись, начал он.

– Что? В чем дело? – испуганно спросила Майя.

– Меня здесь не будет.

– Ой, король тебя куда-то с поручением посылает?

– Нет, мне не следовало к тебе приходить. Теперь неприятностей не оберешься.

Майя, простая тонильданская девушка, по-своему истолковала эти слова важного господина:

– Неприятностей не оберешься? Негоже важным особам за простолюдинкой увиваться? Раз так, то уходи отсюда побыстрее! Убирайся!

– Майя, прошу тебя, не сердись. Я вовсе не из-за этого тревожусь. Если бы ты знала…

– Что? То ты говоришь, что меня любишь и жить без меня не можешь, то…

– Ты меня неправильно поняла!

– Неужели? Я все очень хорошо поняла. Ты сказал…

– Погоди, я тебе сейчас все объясню. Только это секрет, понимаешь? Никому о нем рассказывать не велено. Завтра здесь никого не будет, не только меня. В этом-то все и дело.

– Как никого?

– Помнишь, я тебе за ужином сказал, что Карнат непредсказуем? А сейчас он собрался разбить наголову войско Леопардов и захватить Беклу, понятно? Вечером он созвал к себе командиров и…

– Сегодня вечером? И ты там был, да?

– Да, да. Послушай, я тебе все расскажу, чтобы ты поняла, почему мне не следовало к тебе приходить. Во-первых, Леопарды не знают о субанском ополчении. Теперь силы Карната в два раза больше. А во-вторых, считается, что через Вальдерру невозможно переправиться ниже Раллура, но мы нашли там подходящий брод…

– А почему король решил, что Леопарды этого не знают?

– Когда Сенчо убили, пропали все сведения, добытые его осведомителями. Он же ничего не записывал, все в голове держал. Так что Дераккону и Кембри ничего не известно. Вдобавок вот уж месяц, как из Субы никого не выпускают. Так вот, брод этот находится в лиге ниже Раллура. Бекланцы охраняют все переправы выше по течению и мост через Ольмен, тот, что у Раллура, а ниже по реке у них всего триста тонильданцев в карауле стоят. Ну, с ними мы быстро разделаемся.

– А вы точно сможете там переправиться? – напряженно спросила Майя.

Зан-Керель уверенно кивнул, предвкушая решительную расправу над врагами и горя желанием убедить Майю в искренности своих чувств.

– Нам тайно доставили ортельгийские канаты. Сейчас из лагеря выступает отряд под командованием самого короля, к броду подойдем к полуночи. Карнат сам вызвался первый канат на другой берег протянуть, хотя там глубоко, даже с его ростом по шею будет. Как переправу наладим, тысячи бойцов за час через брод переберутся, поднимутся вверх по течению и разрушат ольменский мост, чтобы задержать бекланскую армию. А тем временем терекенальтские войска переберутся через Вальдерру, и завтра в полдень все наши бойцы будут на том берегу. Тонильданский караул ниже по течению будет уничтожен, и мы двинемся к Бекле. Леопарды, конечно, за нами в погоню отправятся, но это не страшно. Главное, что нам не придется с боем путь к столице прокладывать. Ловко придумано, да?

Майя хотела что-то ответить, но Зан-Керель, возбужденно сверкнув глазами, продолжил:

– Вот это настоящий полководец! За таким в огонь и воду любой пойдет! Теперь ты понимаешь, любимая, что я тебя не просто так оставляю, а ради великого дела. До сегодняшнего вечера об этом никто не знал. Мы ждали, пока субанское ополчение не соберется. А сегодня днем У-Нассенда предупредил короля, что в субанском лагере в любую минуту может вспыхнуть моровое поветрие, из-за грязи, и тогда хворь подкосит всю армию – и субанцев, и терекенальтцев, – как поле пшеницы в жатву. Вот король и решил сегодня ночью в поход выступать. Об этом бойцам уже объявляют, через час мы отправляемся в путь. Я должен был неотступно при Карнате находиться, но ради тебя, любимая, приказ нарушил, не побоялся королевский гнев на себя навлечь. Понимаешь теперь, как я тебя люблю?!

Майя растерянно молчала.

– Так что прости, любимая, но мне пора. Ничего не поделаешь. – Он соскочил с кровати и начал торопливо одеваться. – Пожелай мне удачи! Ох, а с кинжалами-то что делать? Ну ничего, оставь их себе.

– Но как же вы в темноте по болотам до реки доберетесь? – испуганно спросила Майя.

– Река здесь рядом, вон за тем лесом… – Он махнул рукой. – Ты не знала?

– Но ты же сказал, ниже по течению…

– Да, брод в лиге вниз по реке, туда тропка проложена. Мы там уже и караулы расставили. Ах, Майя, родная моя, я так тебя люблю! Я собирался десяток бекланцев убить, но ради тебя двадцать прикончу, вот увидишь!

– Ох, не уходи! Тебя самого убьют!

– Не уходи? – рассмеялся он. – Это что еще за разговоры, госпожа моя Майя? Я не могу свой долг нарушить.

– Ах, я люблю тебя, Зан-Керель! Не уходи, прошу тебя! Я без тебя умру!

– Я тебя тоже люблю. Майя, это только начало. Мы возьмем Беклу, там с тобой снова встретимся и свадьбу сыграем – если захочешь, конечно. Пойдешь за меня замуж?

– Да, да! Пойду! – всхлипнула Майя и бросилась к нему на грудь. – Я куда угодно за тобой пойду… Только вот война эта…

Тут вдалеке пронзительно заревел рожок. Зан-Керель вздрогнул и высвободился из ее объятий:

– О боги, меня король ждет! Ох и разгневается же он!

Он поправил пряжку на поясе и выбежал из домика. Звук торопливых шагов затих вдали. Майя прислушалась: из лагеря доносился шум и гомон тысяч людей, собиравшихся в поход.