Глава восемнадцатая

Это случилось в пять утра. Сначала я подумала, что в списке появилось еще одно имя, но вскоре поняла, что это не так. Мне прислали вызов. Слова сами собой возникали на архивном листке.

Я знала, что значило это «А». Агата. Рано или поздно она все равно вызвала бы меня. Даже несмотря на то, что Уэсли «подчистил мои хвосты» в Коридорах, скрыть происшествие с копами и вот теперь с больницей не удалось бы. Доложил ли ей Эрик, что я здесь? Если она в курсе, то понимает, что я не могу ответить на вызов. На это она и рассчитывает? Пропустить вызов из Архива считается нарушением. Еще одно очко не в мою пользу.

Я прочла записку в семнадцатый раз, когда открылась дверь и вошла Даллас. Мне пришлось спрятать листок. Она пожелала доброго утра и представилась моим родителям, а затем попросила их подождать в коридоре. Когда они вышли, Даллас села на стул рядом с кроватью.

– Выглядишь ужасно, – отметила она. Не самое, на мой взгляд, профессиональное высказывание, однако она попала в яблочко.

– Не могла уснуть, – буркнула я. – Сегодня меня отпустят домой, верно? – спросила я, пытаясь скрыть нетерпение в голосе.

– Ну, – она откинула голову, – полагаю, это зависит от меня. А значит, и от тебя. Хочешь поговорить?

Я не отвечала.

– Я тебя раздражаю, потому что мешаю тебе? – спросила она. – Или потому что я психотерапевт?

– Вы меня не раздражаете, – ответила я ровно.

– И все же я мешаю тебе, и я – психотерапевт, – констатировала Даллас. – А большинство людей обычно не любят ни того, ни другого.

– Я не люблю больницы, – объяснила я. – Последний раз мы все оказались в больнице, когда моего брата по пути в школу насмерть сбила машина. И мне не нравятся психотерапевты, потому что врач моей матери предложила ей выбросить все его вещи. Чтобы та могла жить дальше.

– Ну что ж, – вздохнула она. – Боюсь, что я не разделяю мнения психотерапевта твоей матери.

– Хороший ход, – усмехнулась я.

– Прости, что? – Даллас подняла бровь.

– Враг моего врага – мой друг. Хороший ход.

– Да, спасибо, – весело сказала она. – Умеешь переводить стрелки. Не раз уже так выкручивалась, верно?

Я теребила бинты на руке, отмечая, как хорошо заживают мелкие порезы.

– Большинство людей все равно любят поговорить о себе.

– Кроме психотерапевтов, – улыбнулась она.

Даллас вела себя не как обычный мозгоправ. Она не донимала вот этими: «Что ты чувствуешь?», или «Расскажи мне еще», или «Почему, как ты считаешь, это произошло?». Разговор с ней напоминал парный танец или поединок: переплетение слов, движений, реакций. Она посмотрела на мою руку. Бинты уже сняли, чтобы кожа могла дышать.

– Тебе, похоже, больно.

– Это был ночной кошмар, – сказала я осторожно. – Мне снилось, будто кто-то другой нанес мне рану, а когда я проснулась, то увидела, что на руке и в самом деле появился порез.

– Довольно опасное проявление лунатизма. – Ее голос звучал легко, но насмешки в нем не чувствовалось.

– Я не спятила, – прошептала я.

– Я об этом и не думала, – заверила она. – Но я разговаривала с твоими родителями о твоем дедушке… и о Бене. И об этом тоже. Похоже, ты перенесла слишком много травм для твоего возраста. Ты никогда об этом не думала?

Не думала? Смерть дедушки. Гибель Бена. Нападение Оуэна. Ранение Уэсли. Покушение Кармен. Секреты и ложь Архива. Агрессивные Истории. Двери в бездну. Бесчисленные шрамы. Сломанные кости. Отключки. Ночные кошмары. Теперь еще и это. Я кивнула.

– Некоторых людей травмы ломают, – продолжила она. – А некоторые обрастают броней. Вот ты, Маккензи, и создала себе броню. Но как я говорила вчера вечером, она не всегда сможет защитить тебя от себя самой. – Она подалась вперед. – Я хочу кое-что сказать и хочу, чтобы ты выслушала очень внимательно, потому что это важно.

Она накрыла мою руку своей, и в меня проник ее шум, низкий, гудящий, равномерный, как гул мотора. Я не отстранилась.

– Это нормально, когда ты чувствуешь себя больной, разбитой, раздавленной, – произнесла она. – Когда тебе выпало тяжелое испытание, неважно какое, и ты при этом не позволяешь себе расслабиться, проявить свои чувства, ты только делаешь себе хуже. Наши проблемы рвут нас на части, если мы пытаемся игнорировать их. Они требуют внимания, потому что оно им необходимо. Как ты себя сейчас чувствуешь? В порядке?

Не успев подумать, я покачала головой. Даллас улыбнулась.

– Видишь? Нежели так трудно было это признать?

Она слегка пожала мою руку, я взглянула на ее пальцы и оцепенела. На ее безымянном пальце виднелся след от кольца.

– Развелась, – пояснила она, перехватив мой взгляд. – И уже боюсь, что след от кольца никогда не сойдет.

Она убрала руку и потерла пятнышко на пальце. Я с силой вдохнула и напомнила себе, что обычные люди тоже носят кольца и тоже их снимают. Кроме того, она ходила с закатанными рукавами, а никаких отметин Отряда на ее предплечье не было. Даллас поднялась со стула.

– Я собираюсь отпустить тебя, но при условии, что ты будешь посещать школьного психолога в Гайд Скул. Сделаешь это для меня?

Вызов Агаты буквально прожигал дыру у меня в кармане.

– Да, – торопливо пообещала я. – Хорошо, отлично.

– Вы уверены, что так будет правильно? – спросила мама, когда Даллас рассказала ей новости. – Я имею в виду, она пыталась…

– Не хочу показаться грубой, мэм, – оборвала ее Даллас, – но если бы она хотела убить себя, она бы перерезала вены. Здесь же просто продольный порез.

Мама выглядела испуганной. Я едва не улыбнулась. Да уж, Даллас определенно не Коллин.

Медсестра перевязала мне левую руку, и я переоделась в школьную рубашку, натянув рукав поверх бинтов. Порезы на правой ладони скрыть не получится, но это могло сработать мне на руку. Поможет ввести остальных в заблуждение. Отчаяние, охватившее меня прошлой ночью, когда я размышляла о своей нелегкой участи и жалела себя, испарилось. И сейчас я была твердо настроена выстоять и узнать, кто меня подставляет. «Оуэн еще не победил», – сказала я себе, но тут же напомнила, что это не он порезал мне руку. Это сделала я сама. Может, мне стоит перестать отрицать, что я разбита и сломлена, и попытаться собрать обломки воедино.

Даллас, прощаясь, помахала мне рукой и посоветовала ослабить броню. Медсестра, которая обрабатывала порез и накладывала повязку, явно удивилась тому, что Даллас отпустила меня, но вопросов задавать не стала, лишь проинструктировала, как промывать рану, а также порекомендовала родителям следить за мной и давать побольше отдыха. Она наклонилась к маме и сказала, что, по ее мнению, я вообще не сплю. Она говорила шепотом, но достаточно громко, так что я услышала. Великолепно.

Ни в больнице, ни на парковке Эрика и Сако я не увидела. Однако с горечью поняла, что кроме них я все равно никого бы не узнала. Известно, что кто-то из Отряда открывает двери в бездну, но кто именно – я не знаю. Служители Архива держатся обособленно. Каждая пара – как остров. И я понятия не имела, сколько таких пар работает в моей ветке, не говоря уж об их именах и лицах.

– Пойдем, Мак, – позвал папа, и я спохватилась, что стою на тротуаре и просто смотрю перед собой.

Пока мы ехали домой, я снова почувствовала царапанье в кармане. Однако проверить свой листок мне удалось, лишь когда мы вернулись в Коронадо. Это был повторный вызов, только на этот раз буквы казались темнее, будто кто-то с силой давил на перо, пока писал их. Двери закрывать мне не разрешили, как и ходить в ванную без сопровождения, так что о том, чтобы сбежать в Архив, где меня ждал старый добрый допрос, не могло быть и речи. Я даже не могла прикрыться школой, поскольку сегодня была суббота. Когда я попросила позволения выйти подышать свежим воздухом, мама посмотрела на меня так, будто я сошла с ума. Наверное, я действительно спятила. Но после того, как я битый час тщетно пыталась сделать домашнюю работу, хоть в квартире и стояла гнетущая тишина, у меня лопнуло терпение. Я не выдержала и написала Уэсли.

Мак: Спаси меня.

Мама без остановки расхаживала взад и вперед, и папа наконец не выдержал и отправил ее снимать стресс в кафе. Через пять минут в дверь постучали. На пороге стоял Уэсли с пакетом печенья и книгой. Причем в своем летнем образе: в черных джинсах, с подведенными глазами и волосами торчком. Впервые за несколько недель. Дверь открыл папа, и я видела, как его одолевают противоречивые желания. С одной стороны, он должен был заявить: «Никаких гостей!». С другой, ему хотелось сказать: «Привет, Уэс!». В конце концов он пробормотал:

– Уэсли, не уверен, что сейчас подходящее время…

Уэсли нахмурился и спросил:

– Что случилось?

Однако я видела, что он не выглядит расстроенным. Если бы мне пришлось гадать, я бы предположила, что он знает про мой арест, но насчет больницы еще не в курсе. Он увидел мою забинтованную руку, и в его глазах вспыхнул вопрос.

Папа оглянулся – я сидела за столом с кружкой кофе и изо всех сил бодрилась, чтобы никто не заметил, какой уставшей я себя чувствую.

– А в самом деле, почему бы тебе не войти? – предложил папа.

Уэсли сел рядом со мной, а папа замешкался, явно обдумывая, что делать дальше.

– Папа, – сказала я, взяв здоровой рукой ладонь Уэсли. В голове тотчас уверенно заиграли ударники его рок-группы. – Можно мы немного побудем вдвоем?

Папа застыл на пороге, глядя на нас.

– Я никуда не уйду, – пообещала я.

– А я не позволю ей попасть в неприятности, мистер Бишоп, – заверил Уэс.

– Ловлю тебя на слове, – грустно улыбнулся папа. – Спущусь и посмотрю, как там твоя мама. У вас десять минут.

Когда дверь закрылась, Уэс легонько сжал мои пальцы и отпустил.

– Снова повредила запястье? – спросил он, кивнув на мою левую руку. Я покачала головой.

– Эмбер тебе уже рассказала?

– Что тебя арестовали? Да.

– Если тебя не оформили, это арестом не считается.

Уэсли изогнул бровь.

– Ты говоришь прямо как закоренелый преступник. Ну, так что ты натворила?

– А что, об остальном Эмбер не рассказывала?

– Она не в курсе.

– Ясно. Помнишь того мужчину, который исчез незадолго до Бетани? Судью Филлипа? Я ходила к нему. Хотела проверить, потому что он пропал у себя из дома. Ну, и пришлось воспользоваться незаконными методами, чтобы туда проникнуть.

Уэс стукнул по столу.

– Ты пробралась на место преступления без меня?

– Радуйся, а то бы нас обоих загребли.

– Мы – Отряд, Мак. Ты не должна ходить на дело без своего напарника. Кроме того, если бы я был с тобой, нас, может, и не поймали бы. Я бы мог стоять на стреме и подражать звукам диких птиц, чтобы предупредить тебя, если копы вернутся. А если бы даже нас поймали, мы бы потрясающе смотрелись на фотографиях.

Я не смогла сдержать улыбку при этой мысли.

– Скажи, что ты хотя бы нашла что-нибудь.

Улыбка сразу погасла.

– Нашла, – произнесла я медленно. – Дверь в бездну.

– Не понимаю, – нахмурился Уэсли.

– Дверь в никуда, в бездну, как тогда, на крыше.

– В гостиной у Филлипа? Бессмыслица какая-то. Дверь в никуда может появиться, только если ее кто-то сделает. И для этого необходим ключ Отряда.

– Именно, – запустив здоровую руку в волосы, я рассказала ему о Джейсоне. О том, что он уже третий, кто пропал после встречи со мной. О том, как прокралась к судье Филлипу и обнаружила бездну, уничтожившую все воспоминания. Упомянула так же об Эрике и Сако, которые следят за мной. Передала слова Роланда по поводу улик. И в конце концов, поделилась своими подозрениями насчет того, что меня подставляют, хоть я и понимаю, как безумно это звучит.

– Ты должна сообщить это в Архив, – посоветовал он.

– Знаю.

Я действительно это знала. Но что им сказать? Я понимала, как нелепо это прозвучит. Я даже в глазах Уэсли уловила тень недоверия, а он гораздо более снисходителен ко мне, чем Агата. Я не могла просто прийти туда и заявить, что среди работников Архива завелся еще один предатель. Особенно после случая с Оуэном и Кармен. Мне требовалось поговорить с Роландом, но сначала придется встретиться с Агатой. Я знала, что не могу и дальше игнорировать вызовы. Но после всего, что по моей милости свалилось на родителей, я не могла просто исчезнуть. Сейчас я не смела так с ними поступить. Поэтому Архиву придется подождать. Уэсли пригвоздил меня тяжелым взглядом.

– Прошлым вечером ты ни о чем таком даже не обмолвилась.

Я стала теребить уже несвежую повязку на руке.

– Написать все это в сообщении было бы затруднительно, – оправдалась я. – И я была кое-чем занята.

Он коснулся забинтованной руки и легонько провел пальцами по повязке.

– Что случилось, Мак?

Я отстранилась и закатала рукав, показав ему бинты. Затем размотала их, чтобы он увидел четырнадцать крестообразных стежков.

– Кто сделал это с тобой? – прорычал он.

Лучше бы он спросил что полегче. Втянув воздух, я задержала дыхание на несколько секунд, затем выпалила:

– Это сделала я.

На лице Уэсли отразилось недоумение, а затем тревога. Я снова опустила рукав, но он поймал мою руку и притянул к себе. Его пальцы замерли над порезом.

– Я не понимаю.

– Я не хотела этого делать, – объяснила я. – Мне приснился кошмар, в котором был Оуэн… он явился с ножом, и затем я…

Уэсли обнял меня. Сжал так крепко, что стало больно, так крепко, что его шум грохотал в моей голове, но я не отстранилась.

– Я не знаю, что со мной случилось, – прошептала я, уткнувшись в его рубашку.

Уэс немного отодвинулся, взглянул на меня.

– Скажи, чем я могу помочь.

«Уходи, – думала я. – Держись подальше от меня и от всего плохого, что происходит вокруг». Но я успела достаточно изучить Уэсли и знала, что он так не сделает.

– Во-первых, ты мог бы попросить Эмбер не болтать в школе о том, что меня арестовали.

– Это не считается арестом, ведь тебя не оформили, – напомнил Уэс, затем добавил: – Она никому не скажет.

– Тебе ведь сказала.

– Потому что она знает, что я… – он осекся.

– Ты – что?

– Знает, что я волнуюсь за тебя, – договорил Уэс. – Кстати, выглядишь ты ужасно. Ты вообще спала с тех пор?..

Я потерла глаза.

– Я не могу.

– Ты не можешь вечно не спать, Мак.

– Знаю… но мне страшно.

Дед учил меня никогда не говорить эти слова. Он утверждал, что сказав это, ты наполовину капитулировал. Признание словно встало между нами. В воздухе повисла тяжелая тишина. И я почти чувствовала, как моя броня как будто дала трещину и ослабла. Затем Уэс поднялся из-за стола. Налив себе кофе, он уперся ладонями в стол.

– Ладно, – произнес он. – Если ты намерена не спать, я помогу. Но этим, – он указал на разложенные на столе учебники по алгебре и теории литературы, – мы заниматься не будем.

Он извлек из-под груды книг учебник по физиологии и улыбнулся.

– Вот чем мы займемся.

Когда вернулся папа, Уэс успел всего себя облепить стикерами с названиями мышц (я не решилась сказать ему, что сейчас мы изучаем кровеносную систему).

Папа взглянул на Уэса и почти улыбнулся. Когда тот раз шесть кряду попытался прицепить стикер у себя между лопаток, я расхохоталась так, что у меня в груди заболело. На миг я забыла обо всех своих неприятностях, о боли и усталости. До самого вечера я старалась ни о чем не думать, но даже в компании Уэсли постепенно начала скисать. Вернувшись домой, мама даже не пыталась скрыть, что следит за каждым моим шагом. Всякий раз, когда я зевала, она твердила, что мне пора в постель. Повторяла, что мне надо спать. Но я не могла. Конечно, Даллас говорила, что мне придется противостоять своим проблемам, но прямо сейчас я была не в состоянии пережить еще один ночной кошмар. Особенно теперь, когда стало ясно, что я способна во сне причинить себе вред. А может, и не только себе. Так что я предпочла изнемогать от усталости, но не спать, чем спать и находиться при этом в опасности. Я отмахнулась и открыла содовую. Я уже почти поднесла банку к губам, когда мама перехватила мою руку. Голову тут же пронзил ее шум, наполненный озабоченностью и тревогой. Она забрала у меня банку и подала стакан с водой.

Я вздохнула и сделала большой глоток. Содовую она передала Уэсу. Он взял банку и как назло зевнул.

– Тебе пора идти домой, – заметила ему мама. – Уже поздно, и я уверена, что твой отец волнуется.

– Сомневаюсь, – буркнул он под нос, затем добавил: – Он знает, что я здесь.

– Мама, – сказала я, выпив воду, – Уэс помогает мне заниматься.

– Отец знает, что ты здесь? – допытывалась она, игнорируя меня. – Или считает, что ты наверху с Джилл?

– По правде говоря, – нахмурился Уэсли, – не думаю, что это его вообще волнует.

– Родителей всегда волнует, – отрезала она.

– Дорогая, – окликнул ее папа, оторвавшись от книги.

Все втроем они продолжали разговор, но слова начали сливаться у меня в ушах. Я подумала о том, что в глазах у меня странным образом все двоится. Затем комната покачнулась, и я ухватилась за стол.

– Мак, – донесся до меня голос Уэса, – ты в порядке?

Я кивнула и поставила стакан, вернее, хотела поставить, но промахнулась мимо стола. Стакан упал на пол и разбился. Звон стекла прозвучал как будто издалека. Сначала мне показалось, что я снова отключаюсь, но это всегда происходило очень быстро. А сейчас все тянулось медленно, как в вязком тумане.

– Что вы наделали?!.. – вскричал Уэс, обращаясь, очевидно, не ко мне. Я закрыла глаза, но это не помогло. Мир погружался во мрак.

– …доктор сказал, ей нужно…

Все стало каким-то далеким.

– Элен, – подал голос папа. Я попыталась открыть глаза. – …как ты могла!..

Затем пол ушел у меня из-под ног. Последнее, что я почувствовала – руки Уэсли и его шум, окутавший меня, прежде чем мир поглотила тьма.