Красная точка вела Гибсона на восток через маленькие городки, один тоскливее другого, в которых жили в основном низшие представители среднего класса. К тому времени, когда он миновал последний из них, наступили сумерки, и в зеркало заднего вида ему было видно, как на угольно-черном небе играли последние отблески красного заката. Он снизил скорость, чтобы проверить телефон: точка, обозначавшая Хендрикса, не двигалась вот уже полчаса. Теперь совсем недалеко.

Мрачная уверенность овладела Гибсоном с той поры, когда он покинул заброшенные склады, и теперь ему, кажется, было точно известно, куда направляются Дженн и Хендрикс. Он боялся этой своей уверенности и надеялся, что ошибается, но это было единственное, что придавало смысл всем их действиям. Достаточно скоро он узнает это наверняка.

Дома стояли далеко друг от друга, от одного дома до другого не меньше ста с лишним ярдов. С дороги не было видно, где проходят границы владений. Ни одного забора – лишь огромные открытые пространства.

Впрочем, владения могли быть большими, но сами дома представляли собой довольно скромные одноэтажные строения, в крайнем случае поставленные на фундамент из шлакоблоков. Над дворами возвышались тарелки спутниковых антенн. По вечерам здесь абсолютно нечем заняться – остается только смотреть телик по тарелке да лазить в Интернет. Пройдет целая вечность, пока кто-нибудь решит провести сюда кабельное телевидение.

Далеко впереди, слева Гибсон заметил «Чероки» и съехал на обочину. Машина Хендрикса была припаркована на усыпанной галькой дорожке возле вагончика автобусной станции, обшитого деревянными панелями. Свой первоначальный цвет домик потерял давным-давно и теперь напоминал старый горшок с подгоревшей овсянкой. Стекло в одном из окон на фасаде было разбито, но вместо того, чтобы вставить новое, окно просто затянули пленкой. Крыша, накрытая серой дранкой, провисла посередине, и вообще создавалось ощущение, что дом может опрокинуться от одного хорошего удара. Под вязом, в высокой, по колено, траве стоял забытый всеми желто-коричневый диван.

От одной мысли о том, что заставляет кого-то жить здесь, становилось тоскливо. В любом случае такой выбор делается не от хорошей жизни.

Гибсон так и не нашел место, где он мог бы остаться незамеченным, поэтому тронулся с места и поехал вперед. В «Чероки» никого не было видно; вероятно они находились в доме.

Неподалеку стояла старая баптистская церковь. Придорожный указатель призывал: «Прих… дите моли… ся с н… ми», но, судя по его внешнему виду, уже много лет на этот призыв никто не откликался. Похоже, сам Господь оставил эту местность. Здесь Гибсон съехал с дороги и укрыл машину позади церковки, где ее нельзя было заметить. Затем он достал бинокль, притаился за толстой кирпичной стеной и приготовился ждать и смотреть. Проверка телефона ничего не дала, так как здесь не было приема.

Так прошло несколько часов.

Ночь выдалась лунная. Где-то на юге слышались раскаты грома, но здесь не выпало ни капли дождя. Уличные фонари тоже отсутствовали, так что единственными источниками света были лишь светильник на крыльце да голубоватое мерцание телеэкрана в одном из окон. А дом, возле которого остановился Хендрикс, вообще выглядел черным, как смоль. Горел ли свет внутри, сказать было трудно.

Вон хотел подойти поближе и теперь мысленно взвешивал все «за» и «против». С одной стороны, ему удалось бы намного лучше представить, что происходит внутри. Но с другой стороны, у него не было оружия. Если его заметят, совершенно неизвестно, чем все может закончиться. Забавно. Еще сегодня утром его больше всего беспокоило, что Дженн и Хендрикс устроят ему нагоняй. Как много изменилось за эти двенадцать часов…

Гибсон не заметил, когда его бывшие напарники закончили свои дела, пока Хендрикс не завел свой внедорожник. Зажглись габаритные огни, а потом в бинокль на фоне фар, установленных на крыше, Вон разглядел силуэт Дженн. Она вытащила кого-то из дома. Голову неизвестного закрывал капюшон, но, судя по широким плечам, это был мужчина. Его руки были связаны за спиной, поэтому Дженн выволокла его за шиворот и, подтолкнув в шею, усадила на заднее сиденье. Затем вернулась в старый станционный домик и вышла оттуда уже вслед за Хендриксом.

Гибсон прижался к стене. Дженн и Хендрикс не звонили федералам! По крайней мере, до сих пор – но у него почему-то возникло ощущение, что они и не собирались этого делать. Речь ведь шла не о том, чтобы привлечь к ответственности пользователя под «ником» WR8TH. Речь шла о мести! Именно поэтому они и отправили его домой. Что сказала ему Калиста Доплэз в Джорджтауне? Она сказала, что человек, похитивший Сюзанну Ломбард, заплатит за это. Нет, нет… Она сказала не это слово. Калиста сказала, что он пострадает.

Ни Джордж, ни Калиста не испытывали никакой симпатии к Бенджамину Ломбарду. Однако несчастье, случившееся с Сюзанной, оба приняли очень близко к сердцу и тяжело переживали; Гибсон слышал это по их голосам, когда они говорили о ней. Вице-президент, видимо, был не в курсе, и теперь Вон сомневался, знает ли Ломбард об этом вообще что-нибудь. Все это касалось только Джорджа, Калисты и человека, похитившего Сюзанну.

Он-то, Гибсон, зачем ввязался во все это? Насколько он завяз во всем этом? Сможет ли он теперь доказать, что не знал об их замыслах? Да и будет ли это иметь значение? Он взломал электронную сеть публичной библиотеки… Интересно, как талантливый адвокат расценит попытку хакерской атаки против правительственного учреждения? Не говоря уже о вознаграждении наличными, которое он получил… Получается совсем худо.

Гибсон взвесил свои варианты. Позвонить в полицию? Возможно, большинство людей так и поступило бы, однако ему страшно не хотелось возвращаться обратно в тюрьму. Можно было бы позвонить Ломбарду, сказать ему, что именно собирается сделать его бывший политический союзник и глава службы безопасности. «Да, – подумал Гибсон, – Ломбард будет прикрывать меня до тех пор, пока не отомстит всем, кто замешан в этом деле».

Когда Дженн и Хендрикс уехали, Вон подождал еще минут десять, а затем направился к дому. Гравий под ногами гремел так, словно где-то в горах случился камнепад. И хотя между станционным зданием и соседним домом расстояние было такое же, как от ворот до ворот на футбольном поле, его нервы это никак не успокаивало.

Входная дверь, как и дверь черного хода, оказалась закрыта. Гибсон толкнул оконные рамы, но все они тоже были заперты. Он нахмурился. Затем вернулся к главному входу и с помощью автомобильного ключа зажигания решительно распорол полиэтиленовую пленку, закрывавшую разбитое окно. После чего залез внутрь и, отодвинув щеколду, раскрыл окно.

Внутри дом напоминал хлев. Сначала Вон подумал, что все это устроили здесь Дженн с Хендриксом, однако чтобы так постараться и устроить весь этот свинарник, требовались не часы, а годы. Гибсон не рискнул включить свет, однако в телефоне у него имелся встроенный фонарик, который помог ему пробраться через мешанину старого хлама, обломков мебели и пустых картонных коробок. Стеллаж, на котором лежали не меньше четырех десятков зонтов. Поломанный аккордеон. На полу валялась голова оленя и тупо пялилась в потолок.

На кухне царил разгром – другого слова здесь просто нельзя было подобрать. И запах! Господи, неужели кто-то еще живет здесь? Гибсон даже не смог заставить себя переступить через порог кухни и решил осмотреть ее в последнюю очередь. Единственной относительно чистой комнатой оказалась просторная спальня, заодно служившая ее обитателю и спортзалом. Там стояла штанга со скамьей, валялись ржавые гантели, а у стены кто-то устроил турник. Одна из стен была увешана зеркалами, позволявшими любоваться собой в полный рост. У стены напротив лежали стопки журналов по фитнесу: «Мускулы и фитнес», «Развитие мускулатуры», «Естественные мышцы», «Планета мускулов»…

Гибсон искал что-нибудь особенное, личное – с именем, которое подтвердило бы ему то, что он и так уже чувствовал и о чем в глубине души догадывался. Вон думал, что это могут быть журналы, но все они были куплены в обычных киосках. Могли бы помочь фотографии, однако на стенах ничего не висело, и, скорее всего, в этом доме фотографий вообще не водилось. В спальной тоже не нашлось ничего такого, что могло бы помочь ему в его поисках.

Гибсон направился обратно к входной двери и там обнаружил целую гору нераспечатанных конвертов. Он посветил на них фонариком, надеясь увидеть имя адресата. На большинстве значилось «До востребования» или «По месту жительства», но на одном, из Департамента по работе с правонарушителями штата Пенсильвания, Гибсон увидел именно то имя, которое ожидал увидеть: Кирби Тейт.

Внезапно он услышал звук, похожий на то, как если б кто-то пытался открыть входную дверь. Дверная щеколда находилась в нескольких дюймах от него, и Вон несколько секунд недоуменно смотрел на дергающуюся дверь. Он не слышал, чтобы к дому подъезжал автомобиль. Может, это кто-то из соседей решил проверить, как тут обстоят дела? Интересно, а есть у Тейта друзья? Или, может, Дженн и Хендрикс забыли здесь что-нибудь и вернулись за своими вещами? «Или за тобой», – услужливо шепнул внутренний голос.

Гибсон сунул конверт в карман и отошел от двери. С одним неожиданным посетителем он как-нибудь справился бы, но если они вернулись сюда вдвоем, тогда у него нет шансов. Впрочем, он и не собирался выяснять этот вопрос. Послышался скрежет металла о металл, оглушительно прозвучавший в безлюдном доме, но, к счастью, дверь так и не открылась. Вон вспомнил, что возле кухни видел встроенный шкаф, и медленно начал отступать туда, стараясь как можно тише пробираться среди груд мусора. Неужели они убьют его? Разве все зашло так далеко?

Гибсон нащупал встроенный шкаф, залез в него, прижался спиной к стенке и скорчился там, стараясь как можно больше слиться с темнотой. Полностью закрыть дверь не удалось, так как с внутренней стороны у нее не оказалось ручки. Ногами он вступил в какую-то лужу; жутко запахло мочой. На ощупь он перевел телефон в беззвучный режим и принялся ждать событий. Дверь открылась.

Насколько удалось определить, в дом проник только один человек. Кто именно – непонятно. Вошедший никого не окликнул и свет зажигать не стал. Гибсон услышал, как он тихонько притворил входную дверь. Вспыхнул свет фонарика, и через щель в двери Вон увидел, как по стенам запрыгал яркий луч. Когда сам Гибсон вошел в дом, половицы у него под ногами скрипели так, что мертвые могли бы проснуться, но тот, кто вошел сейчас, либо исключительно хорошо знал каждый уголок здания, либо просто умел двигаться как привидение. Ни звука. Его шаги Гибсон слышал только потому, что старался их услышать. Луч света погас, потом снова загорелся и опять погас. Вспышка. Еще одна. Он делает фотографии. Неизвестный передвигался по дому и фотографировал. Методично, словно производя инвентаризацию. Интересно, а встроенный шкаф ему тоже нужен?

Если этот неизвестный попытается открыть дверцу, Гибсон собирался нанести ему удар, внезапный и сокрушительный. А потом продолжит бить, пока тот, кто попытается это сделать, не перестанет двигаться. Только б не поскользнуться в этой вязкой жиже под ногами!

Он не думал, что мог выдать себя, но вспышки неожиданно прекратились. В доме воцарилась такая тишина, что на мгновение ему показалось, будто у него уши залепили воском. Гибсон затаил дыхание, все его чувства обострились. Наверное, так в морской глубине две вражеские субмарины играют в кошки-мышки, когда каждый капитан опасается выдать свое местоположение.

Прошло несколько минут. Гибсон слышал, как «призрак» направился к выходу из дома. Входная дверь открылась, потом закрылась. Потом – ничего…

Вон слегка расслабился, но не пошевелился. Кажется, он таился в стенном шкафу уже целую вечность, опасаясь, что неизвестный вновь вернется, или, что еще хуже, Дженн и Хендрикс специально ожидают, пока он выберется из своего шкафа. Гибсон подождал еще несколько минут; у него даже виски заболели. Но в доме царила мертвая тишина.

Тогда Вон наконец выскользнул из своего укрытия. На мгновение его охватил страх, так как валявшаяся на полу голова оленя показалась ему в темноте человеческой тенью. Он даже вскрикнул – и тут же испуганно зажал рот ладонью.

Гибсон энергично помассировал икры, затекшие от долгого стояния в шкафу, потом включил фонарик в телефоне и осмотрелся. Рядом стоял диван; скорее всего, именно на нем Кирби Тейт проводил бо́льшую часть своей жизни. Гибсон устало опустился на единственный чистый уголок дивана. Все остальное пространство было завалено грязными тарелками, контейнерами из-под завтраков быстрого приготовления и иллюстрированными журналами. Их было сотни. Гибсон даже представить себе не мог, что такие грязные журналы до сих пор еще печатают.

Он усмехнулся про себя, но тут же ему в голову пришла одна мысль. «А знаешь, кто мог себе это представить? Парень, у которого нет Интернета! Спутниковой тарелки во дворе не видно, а значит, нет телевидения и, что значительно важнее, доступа в Интернет».

Можно ли представить себе, что человек, взломавший серверы АКГ, не имел выхода в Интернет? Гибсон снова принялся осматривать дом – на этот раз в поисках хоть чего-нибудь, что можно найти в доме человека, разбирающегося в компьютерах. И не нашел ничего. Ни инструментов. Ни книг. Ни рабочего стола. Ни даже каких-нибудь звуковых колонок. Ничего – только мусор, порножурналы и гимнастические снаряды. Если Кирби Тейт был хакером, тогда он единственный из всех, кого знал Гибсон, кто мог жить без круглосуточного доступа к высокоскоростному Интернету.

Когда проводишь много времени за компьютером, Интернет становится твоим вторым домом. Твоим убежищем. Местом, где можно делиться идеями, кодами, встречаться с людьми, которые разделяют твой интерес к запретным формам программирования. Способен такой человек жить без Интернета? Гибсон мог бы такое допустить. Да, согласился внутренний голос, только возможно ли это? Сейчас Вон был больше, чем когда-либо, уверен в том, что, невзирая на все планы Дженн и Хендрикса, которые они намеревались осуществить в «Графтон сторидж», его бывшие напарники явно взяли не того парня. Что бы ни находилось в ноутбуке Кирби Тейта, оно не могло попасть туда без посторонней помощи.

Только вот кто этот посторонний? Кто ему помогал? Был ли у Тейта сообщник?

Гибсон постарался покинуть дом как можно бесшумнее. По сравнению с темнотой, царившей в доме, на улице, казалось, все было залито светом. Вон никого не заметил, но из предосторожности направился к машине кружным путем. И не включал фары до тех пор, пока не отъехал от дома Тейта на несколько миль…

Тинсли стоял в полной темноте. Итак, Вон вернулся. Интересная информация. К этому времени предполагалось, что он должен быть уже дома. Но, очевидно, у Вона появились другие идеи. Впрочем, это ничего не меняет. На самом деле так даже проще, и Тинсли не придется ехать в Вашингтон. Как говорится, все яйца сложились в одну корзину.

Он сел на диван, на котором совсем недавно сидел Гибсон Вон. Компьютерщику пришла в голову какая-то мысль, Фред видел это по его лицу. Они находились так близко друг от друга, что Тинсли мог дотронуться до него. Можно только представить себе реакцию Вона, если бы он увидел Тинсли. Но Вон не увидел, и никто никогда не увидит. И это хорошо. Потому что это не то место, где Вон должен умереть. Забавно, но это единственное место, где он мог бы чувствовать себя в полной безопасности.

Тинсли посмотрел на порножурналы, которые перебирал Вон. Жалко, что он не слышал, что именно они ему подсказывали. А почему он вообще вернулся? Тинсли нахмурился. Плохо, что он этого не понимает. Впрочем, не важно. Если Кирби Тейт и есть тот человек, который улизнул от него десять лет назад, это означает, что работа Тинсли уже практически сделана.