Иконоборчество (iconoclasm – дословно «разрушение икон») – одно из нескольких византийских слов, до сих пор используемых европейцами. Это уже само по себе свидетельство важности конфликта, который это слово обозначает: нескончаемых сражений относительно опасностей и силы религиозных образов. В Византии иконоборчество вдохновлялось второй заповедью, данной Моисею: «Не делай себе кумира и никакого изображения». Повторение этой заповеди во Второзаконии еще более сурово: «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху и на земле внизу, и что в водах ниже земли, не поклоняйся им и не служи им, ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель…»

Но не иудейские и не христианские традиции подстегнули византийское иконоборчество. Нечто иное как соблюдение исламистами заповеди против идолопоклонничества бросило вызов роли образов в имперском христианском мире.

В Византии люди испытывали глубокую привязанность к святым иконам – в этом мы уже убедились. Образ Христа передавался по всей империи на монетах. В 692 г., когда Трулльский собор настоял на изображении Христа в человеческом образе, это объяснялось тем, что Воплощение (Божества в Христе) более наглядно, чем символическое изображение Агнца Божьего. Писцы первых христианских манускриптов регулярно иллюстрировали библейские сцены. Они верили в силу образов для понимания Священного Писания. В этом они следовали совету, данному папой Григорием I западным епископам: картинки могут научить тех, кто не умеет читать. Идея, что рисунки есть Библия для неграмотных, привело к появлению и развитию повествовательного искусства – подробных иллюстраций евангельских историй, вместе с религиозными иконами, выполненными в портретном стиле. К началу VIII в. оба вида искусства были высоко развиты в Византии.

Византийцы очень ценили свое религиозное искусство и иконы. Так почему же они ополчились против них? Явление иконоборчества, когда люди уничтожают образы, которые прежде почитали, требует объяснения. Теорий много – от заявления, что во всем виноват Лев III (717–741), до недавней идеи, заключавшейся в том, что в процессе на самом деле участвовало очень мало людей – большинство оставались безразличными. Тем не менее иконоборчество было одним из величайших идеологических споров в документированной истории. В прошлом Византии известно два периода иконоборчества: 730–787 гг. и 815–843 гг. Отмечены и связанные с ними смерти и мученичества. Что касается притягательности икон для народных чувств, возможно, это лучше всех понимали советские государственные деятели 1930-х гг., которым приказывали бороться с влиянием церкви. Известно, что они выстраивали иконы, приговаривали их к смерти и расстреливали.

Чтобы понять появление иконоборчества, важно восстановить в памяти военные проблемы Византии начала VIII в. Лев III был последним из ряда не имевших соответствующей квалификации императоров, навязанных войсками, подчинявшимися провинциальным правительствам фем, которые выступали на столицу и безнаказанно свергали правителей. За 22 года (695–717) сменилось шесть правителей. Ставшая результатом этого нестабильность не позволила уделить серьезное внимание опасной экспансии арабов в Малую Азию и булгар на Балканах. К началу правления Анастасия II (713–715) арабы явно готовили большое наступление на столицу, а император смог отреагировать только ремонтом оборонительных стен и ввозом продовольствия. Мятеж войск фемы Опсикион, имевший поддержку с моря, возвел на престол провинциального сборщика податей (Феодосия III, 715–717), вовсе такой чести не желавшего. Это подтолкнуло армии фем Армениак и Анатолик к попытке положить конец постоянным мятежам, возведя на престол компетентного военного правителя. В марте 717 г. военачальник войск фемы Анатолик Лев начал переговоры с Феодосием III и патриархом Германом, а затем был коронован императором при условии, что он не станет беспокоить церковь, а его предшественнику будет позволено удалиться от мира в монастырь. Как только его признали правителем, Лев III немедленно стал готовить город к осаде. Зная, что арабы много десятилетий намеревались сделать византийскую столицу своей собственной, он существенно усилил уже принятые меры: увеличил количество припасов, подготовил флот и укрепил городские фортификационные сооружения. Во время 12-месячной осады 717–718 гг. Лев организовал активную оборону с использованием «греческого огня». На помощь пришли булгары; не обошлось и без вмешательства Святой Девы. В итоге была достигнута большая победа над арабами. Она стала результатом большого военного опыта и народной веры в Божественное покровительство. Впоследствии ее годовщину отмечали с большой пышностью.

Чтобы предотвратить нападения арабов с моря, Лев III уделил большое внимание военно-морским силам, укрепил фему Фракисии на западном берегу Малой Азии и возвел Кивирриоты до статуса фемы. Также он создал новые военно-морские силы в Эгейском море и на Крите (см. карту 3). Император продемонстрировал свою приверженность ортодоксии, сделав попытку насильственно обратить иудеев и христиан-еретиков – монтанистов (последователей пророка Монтана из Фригии). А короновав своего годовалого сына Константина соправителем, Лев открыл свое намерение создать новую императорскую династию, которая будет править долго. Чтобы поведать обо всем этом, он выпустил в обращение новые монеты. Но провинции Малой Азии продолжали страдать от набегов, которые силы фем не могли предотвратить, несмотря на все усилия правителя. Поскольку византийцы знали, что Бог даровал им победу в бою и в прошлом помог одержать верх над Персидской империей, они задавались вопросом, почему Он теперь от них отвернулся и дал победы арабам. Будучи богобоязненными людьми, они стали искать объяснение Божественного неодобрения в своих грехах.

В 726 г. началось извержение вулкана в Эгейском море. В воздух летела кипящая лава и куски пемзы, «большие, как горы». Пепел на много дней закрыл небо и потом осел на побережье Малой Азии, Греции и островов. Между островами Тира (Фира, Санторини) и Тирасия появился новый остров. Когда Лев задумался, что может означать сей Божественный знак, его приближенные пояснили, что это наверняка запрет на идолопоклонство, и посоветовали ему убрать иконы из церквей и общественных мест. Неясно, знал ли Лев о том, что епископ Константин из Наколеи, что в Малой Азии, уже заметил, что иконы не могут защитить города от осадивших их арабов и что некоторые чудотворные иконы перестали творить чудеса? Но позднее Константин был назван советником Льва. Когда император убедился в том, что ему «отказано» в Божественной милости по причине излишнего почитания икон, которое было; равносильно идолопоклонству, он, как утверждает хронист Феофан, «начал выступать против святых икон». Феофан также приводит пример халифа Язида, приказавшего уничтожить христианское искусство в 722–723 гг., и утверждает, что Льва вдохновила та же идея. Однако для Льва было необходимо заручиться поддержкой Господа, и, если это подразумевало иконоборчество, значит, его следовало навязать. Иконоборчество преподнесли как способ вернуть милость и поддержку Господа в критическое для выживания Византии время. Возможно, мотивы Льва были сформулированы в теологических терминах, однако они выражали его понимание мусульманских методов обеспечения дисциплины и эффективности.

Первый этап иконоборчества начался в 730 г., когда Лев III приказал лидерам церкви убрать все иконы. Патриарх Герман отказался подчиниться, и судейская коллегия сенаторов и гражданских чиновников сместила его. Анастасий, ранее бывший его помощником, был назначен руководителем новой иконоборческой церкви. В Риме, однако, папа Григорий II (715–731) и его преемник Григорий III (731–741) на официальное письмо об опасности икон отреагировали враждебно. Их антагонизму в немалой степени способствовали споры о налогообложении в Италии, которое после новой имперской переписи населения увеличилось. Если не считать удаления известной иконы Христа с ворот Халкопратии, о действительном уничтожении икон имеется очень мало записей. Создается впечатление, что для изменения в религиозной практике требовалась более полная и твердая теологическая основа. Лев, сын Константина V, позже писал в своих трудах об этом и о кампании по навязыванию иконоборчества.

После долгого 24-летнего правления Лев III мирно скончался в 741 г. Его самые крупные достижения – поражение арабов в 740 г. при Акроиноне; новый правовой кодекс «Эклога», предусматривавший выплату жалованья провинциальным судьям, чтобы избежать коррупции, а также ряд других реформ по укреплению правовой системы и передача церковного диоцеза Восточный Иллирик из римского управления Константинополю. Так грекоговорящие регионы Южной Италии, Сицилия, Балканы, Греция и их доходы снова оказались в сфере влияния византийской столицы, что не могло понравиться римским епископам. В 731 г. папа Григорий III собрал местный собор, осудивший иконоборчество, в результате чего начался раскол между Римом и Константинополем. Его преемники продолжали предъявлять претензии на территории Иллирика. Тем не менее правление Льва принесло стабильность в империю, укрепило ее оборону и сдержало мусульманскую экспансию. Иконоборчество вроде бы достигло своей первоначальной цели – возвращения Божественного покровительства в сражении, без полного уничтожения икон.

В 743–843 гг. шла борьба из-за религиозных образов. После короткой, но жестокой гражданской войны Константин V (741–745) установил контроль над столицей и начал развивать свою собственную теорию иконоборчества, ратуя за духовную форму поклонения вместо идолопоклонства перед разрисованным деревом. Эта теория христианской веры без икон изложена в его труде Peuseis («Справки»), в котором подчеркивается, что Евхаристия – истинный облик Христа, а Крест – самый могущественный символ христианства. В качестве подготовки к Вселенскому собору, который должен был укрепить иконоборческую веру и практику, Константин V организовал серию дебатов с оппозицией, поклонявшейся иконам. Он желал убедиться, что все епископы поддерживают правильную теологию. Они встретились в Иерии в 754 г. Епископы-иконоборцы осудили почитание икон как идолопоклонство. Они цитировали священные тексты и всячески подчеркивали, что христиане должны отправлять религиозные обряды без материальных предметов, таких как деревянные нарисованные образы.

«Поскольку наша христианская католическая церковь стоит в середине между иудаизмом и язычеством, она идет по новому пути благочестия и поклонения… не признавая кровавых жертвоприношений… иудаизма; также презирая всю практику изготовления и поклонения идолам – начало этой отвратительной практике положило язычество».

Рим не участвовал в соборе и отверг его решения. Хотя записи заседаний позже уничтожили, за исключением «Определений», которые сохранились и в 787 г. были осуждены, ясно, что Константин сыграл во время дебатов ведущую роль. Последовали преследования и казни упорных почитателей икон, в основном монахов, которые сами писали иконы и поддерживали этот культ. Самым известным из них стал св. Стефан Младший (Новый).

После возвращения в 740 г. бубонной чумы Константин привлек в столицу рабочих для ремонта главного акведука, а также для восстановления памятников, поврежденных серьезным землетрясением. Церковь Св. Ирины, детище Юстиниана, была перестроена в иконоборческом стиле, с мозаичным крестом в апсиде, и она до сих пор восхищает посетителей, являясь впечатляющим примером символического искусства. Конечно, почитатели икон поклонялись и Кресту, самому могущественному символу силы Христа; его использовали для благословления, защиты, исцеления и изгнания демонов и иконоборцы, и почитатели икон. Но в 751 г. император-иконоборец не сумел спасти Равенну от лангобардов; как было отмечено в главе 6, военная помощь не была послана на Запад. Частично причиной тому стали почти непрерывные военные кампании Константина V против арабов, славян и булгар – весьма успешные. В результате этих военных удач идея императорской победы слилась с религиозной политикой иконоборчества, и те, кто сражались, часто становились ее ярыми сторонниками. Константин V умер в 775 г., оставив своему сыну Льву IV (775–780), которого он женил на девушке из Афин Ирине, сильную империю.

Несмотря на 45-летнюю иконоборческую политику, когда императрица Ирина в 780 г. овдовела, она решила отказаться от нее – смелая и удивительная смена курса, которую поддержали изгнанные иконоборцы, в первую очередь монахи. Именем своего 16-летнего сына Константина она созвала еще один собор в Константинополе. Был приглашен папа Адриан и три восточных патриарха. Все они отправили своих представителей на собор, где председательствовал недавно назначенный патриарх. Ирина выдвинула на этот пост Тарасия, лидера своего гражданского правительства. После в высшей степени неудачной первой встречи в 786 г., которая была сорвана епископами-иконоборцами, собор еще раз собрался в Никее в 787 г. и осудил иконоборчество как инновацию в церковных традициях. Почитание икон, объяснявшееся имевшими место чудесами, описанными в житиях святых, было восстановлено, и 21 новый канон становился гарантом того, что ни одна новая церковь не будет построена без реликвий и икон святых. Главным аргументом почитателей икон стало то, что Воплощение Сына Божьего позволяло изображение Христа таким, каким Его видели на земле; этот образ можно почитать (проскинесис), пусть даже действительно поклоняться надо только Богу (латрия).

«Святая церковь Господа, которая признает, что есть одна ипостась Христа в двух природах, получила наставление Бога изображать Его на иконах, чтобы она помнила Его искупительный промысел» (шестое заседание собора 787 г.).

Епископы приказали уничтожить все иконоборческие тексты.

Императрица Ирина несомненно знала о расколе, возникшем в результате полувекового иконоборчества, и воспользовалась возможностью вернуть Византию к почитанию икон, поскольку таким образом она получала большую власть. Причем ее побудительным мотивом вряд ли было благочестие. Когда Константин V освободился от ее влияния и попытался управлять в одиночку, она, не колеблясь, приказала его ослепить – в тех же пурпурных палатах, где дала ему жизнь 26 годами раньше. В 797–802 гг. она правила как императрица, издавая законы и ведя переговоры с халифом Гарун аль-Рашидом и Карлом Великим. Ее портрет можно видеть на обеих сторонах золотых монет, выпущенных в ее честь: уникальный стиль, с крестами на короне, державой и скипетром. Когда, наконец, Ирину сверг ее же собственный министр финансов, устроивший дворцовый переворот, оказалось, что она правила дольше, чем ее муж – Лев IV.

В 815 г. император Лев V инициировал вторую фазу иконоборчества. Этот возврат был напрямую связан с надеждой на военный успех, который ассоциировался с Константином V. Во время инсценированной акции солдаты, верные его памяти, вломились в мавзолей, пристроенный к церкви Св. Апостолов, и призвали своего героя повести их к победе. При Льве V (813–820) и Михаиле II (820–829) иконоборческие силы схлестнулись с булгарами и добились некоторого успеха. Патриарх Иоанн, получивший прозвище Грамматик из-за своей большой учености, разработал новое обоснование иконоборчеству. Во время правления императора Феофила (829–842) велись еще более суровые гонения на тех, кто упорствовал в поклонении иконам.

Однако после смерти Феофила его вдова Феодора твердо взяла в руки власть ради своего малолетнего сына Михаила III. Несмотря на противодействие некоторых высокопоставленных военных и собственных родственников мужского пола, ей удалось заручиться поддержкой дворцовой иерархии, возглавляемой главным евнухом Феоктистом и изгнанными монахами – почитателями икон. И снова императрица остановила иконоборчество. Феодора выбрала Мефодия (которого пытали и бросили в тюрьму) на должность патриарха и предложила ему написать новую литургию (Synodikon of Orthodoxy) в ознаменование возвращения правильной веры. В подтверждение решений собора 787 г. 10 марта 843 г. было восстановлено почитание икон. И опять приказали уничтожить все иконоборческие тексты. Феодора также настояла, чтобы церковь даровала ее супругу Феофилу посмертное прощение за иконоборчество, так чтобы имя юного принца Михаила никогда не ассоциировалось с ересью. Synodikon пели, исключив имя Феофила из длинного списка осужденных еретиков, в котором присутствовали имена Льва III и Константина V. Эту литургию до сих пор поют в ортодоксальных церквах в первое воскресенье Великого поста.

Торжество православия – под таким названием вошла в историю окончательная победа почитателей икон над иконоборцами – было увековечено в иконах. Правда, посвященные этому событию иконы IX в. до нас не дошли. На копии одной из них (XIV в.), которая теперь хранится в Британском музее, изображена императрица с Михаилом III и патриархом Мефодием. Они поклоняются иконе Святой Девы с Младенцем над рядом мучеников – иконофилов, нескольких монахов и одной (вымышленной) монахини, Феодосии. Иллюстрированные псалтыри также отражают возврат к изобразительному искусству многочисленными рисунками на полях, которые часто воссоздают иконоборческие противоречия (например, патриарх Иоанн Грамматик под ногами иконофилов). Три таких манускрипта, включая известную Хлудовскую псалтырь, датируются периодом сразу после 843 г. Они и стали образцом для более поздних трудов. С другой стороны, в памятниках символическое иконоборческое искусство сохранилось еще на ряд лет: ни один иконофил не мог возражать против Креста. Только в 866 г. украшение апсиды церкви Св. Софии в Константинополе заменили мозаикой с изображением сидящей на троне Святой Девы с Младенцем. Патриарх Фотий освятил его в Пасхальное воскресенье. В проповеди он ярко и выразительно описал его значение. В других местах тоже были восстановлены образные картины и мозаики, которые ранее спешно закрашивались. Чудесным образом молния осветила мозаику видения Иезекииля в церкви Св. Давида в Фессалониках. Хотя патриарх опасался возвращения иконоборчества, установление празднования Торжества православия обеспечило дальнейшее почитание икон. Их почетное положение больше никогда не подвергалось сомнению.

Из этого обзора истории иконоборчества ясно, что все современные реконструкции его влияния основываются на недостаточной документации. Все дело в том, что победившие почитатели икон настояли на уничтожении аргументов своих противников. Как мы видели, в 787 и 843 гг. они потребовали полного стирания иконоборческой теологии, и практически все соответствующие тексты были сожжены. Столь систематическое уничтожение ликвидировало большинство свидетельств того, чего иконоборцы хотели достичь. Полный текст Peuseis, написанный Константином V, решения иконоборческих соборов 754 и 815 гг., теологические труды Иоанна Грамматика – все это безвозвратно утрачено. Нам известно основное «Определение Веры», принятое иконоборческими теологами в 754 г. только потому, что оно было зачитано в 787 г. и осуждено – предложение за предложением. Некоторые мозаики в апсидах церквей, изображавшие монументальные кресты – как это было принято у иконоборцев, – со временем заменили образами Святой Девы с Младенцем. А многие светские изображения иконоборческого периода, к примеру сцены скачек или гонок колесниц, позже были уничтожены, как фривольные.

Иконоборчество по своей природе связано с разрушением. Но сколько именно икон и картин, фресок и иллюстрированных манускриптов предали огню, закрасили или уничтожили другими способами, неизвестно. Современные оценки разнятся. Точно определить потери и воссоздать, какие произведения искусства могли существовать в то время, невозможно, однако о том, как велось уничтожение, записи сохранились. В патриархии Константинополя, например, святые фигуры, ранее украшавшие помещения, заменили крестами, правда только в 760-х гг. Сохранившиеся манускрипты иконоборческого периода остались без иллюстраций, которые были вырезаны, а на псалтырях, созданных сразу после 843 г., видны изображения иконоборческой символики поверх икон.

Единственный способ понять это столетие иконоборческих споров – представить его в самом широком историческом контексте. Византия обратилась против святых образов в период между 730 и 843 гг. – в условиях всеобщей тревоги, вызванной исламскими завоеваниями, утратой империи и ожиданием конца света. Когда Византия примирилась со своей новой формой и обрела уверенность в своей способности выжить, она вернулась к иконам – сначала в 787 г., а потом в 843 г., во время прихода к власти императриц Ирины и Феодоры. Чувствуя опасность, как в начале IX в., Византия приняла политику, тесно связанную с военной победой, когда лидерами стали воины. Вторую фазу иконоборчества в 815–843 гг. можно объяснить только отражением реакции Византии на продолжавшиеся военные угрозы ее существованию.

Если внимательно рассмотреть аргументы, которые использовали обе стороны, можно убедиться, насколько прямо они связаны с угрозой ислама. Иконоборцы утверждали, что религиозные образы опасны и ведут людей к идолопоклонству, греху, за которым последует наказание. Они также указывали на тот факт, что иконы больше не эффективны и утратили способность защищать и исцелять набожных христиан. Все происходило в 730 г., когда Лев III возвел иконоборчество в ранг официальной политики. В ответ иконофилы приводили изощренные доводы, основанные на Боговоплощении, которые позволяли художникам изображать человеческий облик Христа. Святой Иоанн Дамаскин и другие богословы верили, что христиан можно привести к более высокому осознанию Божественного с помощью поклонения иконам.

В ходе дебатов вокруг икон Византия сделала свои святые образы заступниками, таким образом обратив искусство против влияния арабов-иконоборцев. Византийцы знали о претензиях ислама на превосходство над иудеями и христианами, которые отражались на мусульманских монетах и в памятниках, таких как «Купол скалы». Суры из Корана повторяли утверждение, что Иисус был всего лишь одним из пророков, а вовсе не сыном Божьим. Христианские художники возражали, изображая сцену Распятия, чтобы подчеркнуть веру в воскресение. В монастыре на горе Синай, полностью окруженном мусульманами, отрицавшими, что Иисус воскрес из мертвых, иконы, датируемые иконоборческим периодом, изображают мертвого Иисуса на Кресте. Они обращают внимание на то, что Иисус умер, был похоронен, после чего вернулся к жизни и вознесся на небеса. Дебаты о том, какие Божественные откровения были истинными, распространились повсеместно и нашли отражение во всех аспектах политической пропаганды, так же как в строительстве зданий и иконописи.

Иконоборчество также оказало влияние на разные слои общества, в первую очередь речь идет о самих иконописцах, главным образом монахах (они подвергались преследованиям за то, что продолжали создавать иконы), и монашеских общинах, не принявших иконоборчества (например, Студийский и Хорский монастыри в столице). Монахов-иконофилов сослали в разные удаленные места. Те же, кто принял переход к иконоборчеству, обосновались в этих и других центрах, ранее бывших иконофильскими. Все те, кто продолжали поклоняться иконам дома, в первую очередь женщины, рисковали оказаться в тюрьме или подвергнуться еще более строгому наказанию. Когда св. Стефан и его спутники по приказу Константина V были брошены в тюрьму, жена тюремного офицера, говорят, тайком принесла им свои иконы, чтобы они могли молиться. Пострадали клирики с обеих сторон, твердо придерживавшиеся своей теологии и отказавшиеся идти на компромисс. Патриархи-иконофилы Герман и Никифор были вынуждены уйти в отставку, Павел отрекся (нечто крайне необычное для Византии); епископы-иконоборцы, сорвавшие собор 786 г., понесли наказание, а патриарха Иоанна Грамматика, отказавшегося покинуть свой пост в 843 г., отправили в изгнание.

Но самым важным сектором, на который повлияло иконоборчество, стала армия. Солдаты, которых Константин V привел к решающим победам над арабами и булгарами в середине VIII в., были убежденными иконоборцами. В их глазах именно правильная иконоборческая теология привела к военному триумфу над внешними врагами Византии. Что касается территорий за пределами империи, записи в других христианских источниках показывают, насколько серьезным оказалось отношение к почитанию икон. В монастыре неподалеку от Иерусалима св. Иоанн Дамаскин (675–753) всячески защищал святые иконы. В Риме иконоборческая теология считалась восточной ересью, как монофелитство. А немного севернее франкские теологи были шокированы идолопоклонническими аспектами обоснований иконофилов, узнав о них из неверного перевода решений собора 787 г. Даже за границами империи аргументы и следствия иконоборчества считались значительными.

Вероятно, самый явный признак того, что иконоборчество имело глубокие последствия, виден в попытках иконофилов уничтожить все знания о нем. Еще несколько десятилетий после 843 г. патриарх Фотий опасался возрождения иконоборчества и много писал о его опасностях, полагая, что эта политика сохранила силу и влияние даже после осуждения. Как выяснилось, он ошибался. Но уничтожение иконоборческой теологии не было полностью успешным, поскольку во время европейской Реформации протестанты, критично относившиеся к религиозным образам, придерживались практически тех же концепций и цитировали тексты, что уже имелись в византийской истории. Сравнение с более поздним опытом иконоборчества подтверждает базовые причины беспокойства христиан относительно религиозных образов: иконы имели ту же функцию, что и изображения старых языческих богов. Все древние практики были представлены в поклонении иконам: их целовали, им кланялись, перед ними зажигали свечи и лампы с ладаном, к изображенным на них святым обращались с молитвами. Иконоборцы осуждали такое поведение как новую форму языческого идолопоклонства, следствием которого становилось суеверие, что раскрашенное дерево может ответить. Мусульмане тоже заметили сходство и утверждали, что поклонение иконам делает христианство таким же, как «религия людей идолов». Отсюда стремление иконофилов к обособлению христианства от языческих икон, к почитанию истинного поклонения, которое сохранялось только для Бога. Эта проблема иногда все еще обсуждается в некоторых ортодоксальных кругах.

Утверждать, что иконоборчество носило фундаментальный характер, не значит приуменьшать значение других достижений рассматриваемого периода. Большинство жителей сильно уменьшившейся империи в VIII и IX вв. ощущало усиливавшуюся военную угрозу. Одержав победу над арабами и булгарами, Лев III и Константин V гарантировали империи выживание. Обитатели провинций, расположенных на восточной и западной границе, подвергались набегам с разной регулярностью. Хотя Константинополь снова был осажден, он выдерживал все более поздние нападения вплоть до 1204 г. Правовые реформы, укрепление военного правительства, реставрация династического правления и восстановление положения Константинополя как главного рынка в Восточном Средиземноморье оказывались для жизни византийцев важнее, чем иконоборчество. Тесная связь между ним и военными победами, созданная Константином V и скопированная его преемниками, должно быть, являлась причиной систематического уничтожения произведений изобразительного искусства: вряд ли уцелела и сохранилась до наших дней хотя бы одна из константинопольских икон до 730 г. Тем более что и писать их было некому – художники и монахи-иконофилы подвергались гонениям, их пытали и убивали.

Иконоборческие баталии также привлекают внимание к удивительному контрасту между мужской поддержкой иконоборчества и женским противодействием ему. Яркий пример – императрицы Ирина и Феодора, которые успешно отменили его. Представляется, что обе женщины действовали, руководствуясь скорее политическими соображениями, чем личной набожностью. Последнее является наиболее очевидным в случае с Ириной, которая в 780 г. взяла власть в свои руки, собрала VII собор, а позднее избавилась от конкурента в лице собственного сына. Конечно, с таким положением дел были согласны далеко не все. Некоторые западные наблюдатели отказывались верить, что Ирина сможет управлять империей. Они использовали аргумент о вакантности места императора, чтобы продвинуть короля франков Карла. На Рождество 800 г., когда он пришел помолиться на могиле св. Петра, папа Лев III провел импровизированную коронацию, и Карл был объявлен «императором римлян». Папа отлично знал, что Ирина правит твердой рукой и новый император не будет принят в Византии. Сам Карл сделал попытку преодолеть трещину в отношениях, вызванную этой церемонией, благосклонно ответив на предложение Ирины о браке по расчету, который позволит им обоим использовать императорский титул в соответствующих политических сферах – каждый в своей. Это событие спровоцировало бунт против императрицы. Тем не менее ее примеру последовали многие – не только Феодора, но и другие правительницы. В Византии овдовевшие матери юных императоров оставались у власти, выступая в роли регентш.

Развивая свой культ икон, византийское христианство отошло от установившихся трактовок того, что такое кумир. На принципах, сформировавшихся в это время, основывалось все последующее византийское искусство. Доверие к иконам демонстрировалось не только во многих произведениях искусства, таких как мозаики Константина и Юстиниана – по обе стороны от Святой Девы или Христа – над главным входом в собор Св. Софии, но и в домашней обстановке тоже. Периоды иконоборчества, вероятно, укрепили этот аспект, побуждая женщин бережно хранить свои иконы, вне зависимости от официальной политики церкви. Ирония судьбы заключается в том, что Ирина и Феодора, ликвидировавшие византийское иконоборчество, сделали это не столько из набожности, сколько из любви к власти. Возможно, они неумышленно поощряли и художественные традиции, которые привели к расцвету иконописи, резьбы по кости, иллюстраций манускриптов, мозаик и фресок, ставших отличительной чертой византийского искусства. Если императоры-иконоборцы спасли Византию от арабов, то поклонявшиеся иконам императрицы обеспечили изображение святых людей на иконах на шесть сотен лет вперед.