Посадка прошла на удивление мягко. Обычно планеты, болтающиеся на далеких задворках Галактик, тоскуют по новому обществу и с излишне крепкими объятиями встречают прибывших гостей.

Планета и правда была далекой. Настолько, что никто из путешественников сквозь межгалактическое пространство никогда ничего о ней не слышал. К тому же планета была молодой. По мирозданческим законам вообще новорожденной. Может быть, по этой причине она парила в ореоле таинственности.

Гости и в самом деле были долгожданными. Еще бы! Впервые за короткую, но все же историю существования Эвриады (именно так обозначался конечный пункт их вояжа) на ней организовывался музыкальный фестиваль Мирозданческого масштаба!

Едва корабль невесомо опустился на поверхность загадочной Эвриады, пассажиры с жадным любопытством прилипли к круглым жерлам иллюминаторов. Каков же он, внешний облик космической незнакомки?

Непроницаемый туман, принявший в себя корабль при посадке, ничуть не рассеялся. Не молочные, но фиолетовые с прозеленью туманные стены поглощали взгляды и уводили во все больше наплывающую опустошенную растерянность…

Никого и ничего… Безразличие вливалось в души, заполняя вялостью движения мысли и материи…

Вдруг туман мгновенно исчез, растворившись в мощных потоках оранжевого света, ударившего с разных сторон. Пять солнц разом взошли в небеса феерично сияющим нимбом.

– Рассвет у них наступает за ноль целую, пять сотых межгалактической секунды, – раздался у каждого пассажира в ухе жизнерадостный голос командира корабля. – Мы прибыли на планету Эвриада. Климат-контроль всей планеты поддерживается автоматически и везде температура воздуха составляет 20 градусов по шкале Реймуса. Состав атмосферы идеально подходит для восьми гуманоидных, парасиотических, циклофорических форм жизни, представленных пассажирами нашего корабля. Так что можете реализовывать ваши физиологические потребности на этой планете безо каких либо вспомогательных средств.

Но пассажиры не спешили покидать судно. В немом изумление они рассматривали плотные ряды одинаковых зданий. Сотни, тысячи зданий… Завораживающая неисчислимость каменных построек окружала корабль со всех сторон, вдавливала его в самого себя, угрожая расплющить и бросить безжизненным фундаментом под очередное безликое сооружение…

Лучше бы продлилась иллюзия туманной слепоты.

Однотипные пятиэтажные дома коричневого цвета с коричневыми же крышами безграничным депрессивным морем отходили от небольшого свободного пятачка – посадочной площадки и словно стекали за проваленный горизонт, наполняя невидимую, но ощутимо бездонную яму…

Тягостное молчание повисло в салоне. Наименее впечатлительные пассажиры замкнулись в нервном обдумывании ситуации. Наиболее ранимые судорожно шарили по карманам в поисках виртуальных сигарет.

– Еще один бонус этой странной планетки, – взрезал ставшее навязчивым безмолвие командир корабля, – состоит в разрешении употреблять везде без ограничений любые виды изменяющих сознание веществ.

Дружный вздох облегчения вкупе с нетерпеливым предвкушением прокатился по кораблю. На всех планетах Мироздания подобные вещества находились под запретом вот уже более двух сотен лет! А в этой забытой всеми Богами дыре доступны, оказывается, хорошо подзабытые примитивные радости!

Первые часы пребывания на Эвриаде отразились в сознаниях очень непохожих друг на друга новоприбывших поразительно одинаковым чувством. Недоумением.

Сотый взгляд на окружающую действительность и снова оно. Недоумение. Новые взгляды не добавляли ни грамма какого-либо иного отношения к инопланетной реальности. Только оно. Недоумение.

По умолчанию обитаемая планета (а иначе зачем было проводить на ней грандиозный музыкальный фестиваль) как оказалось, была совершенно лишена органической жизни. Ни одного живого гуманоида или иной формы осмысленного бытия. Ни единого домашнего животного, ни птицы в небе. Ни травинки, ни дерева. Только бессчетные здания и множество роботов. Тоже однотипных, явно выпущенных под копирку с одного конвейера.

Роботы-таможенники, роботы-уборщики, роботы-водители, роботы сопровождающие…

Ни одного отеля на Эвриаде тоже не оказалось.

Все здания представляли собой жилые дома. Заполненные пугающе девственной тишиной. Только те квартиры, куда заселили гостей фестиваля, расцвели звуками голосов, смехом, шелестами и шорохами, всеми аудиальными признаками привычной жизни.

Всего на Эвриаде собралось сто пятнадцать музыкальных команд. Каждая команда представляла свою родную планету. И при каждой команде имелся концертный менеджер, в чьи обязанности входило оказание любой помощи вверенной ему творческой братии, от проверки музыкального оборудования до закупки лекарства от диареи.

Три тысячи четыреста двадцать межгалактических лет Мироздание сохраняло само себя от войны. Периодически вспыхивающие то тут, то там гражданские войны успешно пресекались силами охваченной ими планеты или же подавлялись с помощью галактической армии.

Но струна взаимной ненависти и предвоенного напряжения неизменно дрожала от излишней натянутости между пятью крупными космическими телами.

Пять цивилизаций отдали бы все сокровища за единственную попытку, всего лишь попытку уничтожения друг друга. Вынужденные покоряться законам межгалактического Союза, проявлять необходимую корректность, они терпели свое внешнее сообщество на политически важных мероприятиях. Как, например, на музыкальном фестивале на Эвриаде.

Словно в насмешку, музыкальные группы с враждующих планет заселили в один дом.

Бесконечные межгалактические пространства, в которых хотя бы частично рассеивалась миллионами лет копившаяся ненависть, внезапно сузились до нескольких сотен квадратов, о ужас, общей крыши над головой!

Планеты Шизоидов, Эпилептоидов, Истероидов, Циклоидов и Педантов будто сошли с орбит и закружились в опасном танце предлобового столкновения!

Несхожесть характеров и ценностей – самая питательная почва для глубинного непонимания, а значит, искренней ненависти и жажды причинить вред! Еще бы, ведь оставлять без отмщения страдания от непонимания чуждой сути ну никак нельзя! Слабохарактерно, однако. Непременно нужно отстаивать собственную правоту. А отстаивание ее путем насилия, вербального или физического, особенно эффективно!

Из одной квартиры неслись звуки настоящего побоища. Швыряемая мебель крушилась о стены, яростные вопли рвали слух.

– Это невыносимо… Долго еще они будут громить?..

Квартира соседей контрастировала тяжелой тишиной. Угрюмые лица шизоидян, обычно светло-фиолетового оттенка, потемнели до цвета грозового неба Земли. Разошедшись по углам, пятеро музыкантов насильно внимали буйству ненавистных жителей планеты Эпилептоид.

– Дьяволы Мироздания, за что на наши головы свалились эти уроды?! Терпеть их, корчась в адовых муках, что за тяжкая, несправедливая судьба! – молниями взрезали злобную угнетенность соседей жалобные выкрики истерян. Мечущиеся в потоках ослепительного искусственного света (чего-чего, а освещение в унылых съемных квартирах было выправлено на славу) пятирукие огромные пауки успевали трагично заламывать одновременно по четыре свои конечности, не рушась при этом на пол. Театральный переигрыш жизненных впечатлений резко выделял любого истерянина из толпы диковинно разнообразных обитателей Мироздания.

Планета Эпилептоид, делегировавшая на Эвриаду десант из восьми наиизвестнейших своих музыкантов, имела весьма специфическую славу в Мироздание. Припадочные – этот ярлык репьем впился в их межгалактический образ. Образ же скоропалительно превратился в имидж. Оправданные выгодой несдержанности, здоровенные медведеобразные эпилептяне являли буйство нрава везде, где порядок материи и ход событий приходился им не по вкусу. А поскольку сносными они почитали лишь условия личного бытия, то и родную планету, и пределы иных миров постоянно сотрясали нешуточные скандалы их присутствия. Ненавидимые всеми, попирающие абсолютно все инакие законы и порядки, эпилептяне пламенели эпицентром извечной холодной войны между пятью обозначенными планетами.

Чужое страдание чем не повод для веселья! В квартире циклоидян гремела бурная вечеринка! Привыкшие к собственной неадекватности в в эмоциональном реагирование на события, циклоидяне научились – таки ловить от нее кайф! Причем в буквальном смысле. Мастера по пронесению любых запрещенных препаратов в любом количестве через всякие границы, они применяли их и при буйной радости, и при внезапной депрессии. Одним словом, всегда. Вот и сейчас, переживая стресс от крайне нежелательного соседства, циклоидяне решили-таки не страдать самим (чего там, один раз живем!) но упиваться чужим страданием. Грохот музыки, пьяные выкрики глушили даже ярость эпилептян.

Выходцев с Эпилептоида не выносили даже неконфликтные, безобидные педантийцы, что служило ярчайшей характеристикой разрушительной силы их темперамента! Педанта, планета тихая и спокойная, за весьма короткий срок существования достигла невероятных высот в развитии науки, искусства, военного дела, да вообще всех сфер органического бытия! Эльфообразные педантийцы без устали, день за днем, бились за каждый миллиметр достижений в избранных областях. На всей Педанте невозможно было сыскать ни одного непрофессионального или бесполезного жителя. Каждый недостаток компенсировался потрясающей работоспособностью и усидчивостью. Бесталанность превращалась в отличное ремесленничество. Талант расцветал и вызревал в гениальность. Самый распоследний чернорабочий на Педанте был уровнем мастерства куда выше наилучшего профессионала в любой области с любой другой планеты.

Зависть – из этого корня росли ядовитые стрелы ненависти к жителям Педанты.

Забаррикадировав двери и окна на случай вторжения взбесившихся эпилептян, педантийцы уселись в кружок и принялись репетировать предстоящее выступление. И только излишняя погруженность в предмет свидетельствовала об их крайнем недовольстве ситуацией. При малейшем душевном дискомфорте педантийцы погружались в любимую работу. И чем выше был градус внутреннего накала, тем стремительнее заныривали они в остужающую глубину избранного дела.

Наступило утро. Из фиолетового тумана одномоментно выскочили пять солнц. Заливая Эвриаду кислотно-оранжевым светом, они неспешно пересекали зеленоватый небосклон.

Наступило время усиленных репетиций. Поочередно музыкальные ансамбли должны были располагаться на грандиозной сцене.

Но у межгалактической судьбы обнаружились иные планы на реальность.

На следующий после прибытия вечер одновременно у трех групп негуманоидных музыкантов пропали менеджеры. Растерявшийся, сбитый с толка внезапным отсутствием привычной заботы, творческий нелюд испуганно таращил разнокалиберные глаза.

Неудачников быстро заняли домашними репетициями, пообещав найти менеджеров или подобрать им замену.

Обещали, конечно, роботы. И они же заменили собой сопровождающий персонал.

Общий репетиционный ход восстановился, но ненадолго. Наутро исчезло не трое, но пятеро музыкантов с планеты Тригония. По пустой квартире бродил на четырех волосатых ногах убитый горем менеджер-тригониец, с медленно, но верно умирающей надеждой снова и снова обнюхивая измятые подстилки. Свежеоставленный запах межгалактических оборотней бил в нос и явственно давал понять: волкоподобные музыканты здесь ночевали. Но дальше подстилок запах не вел. Напрасно метался обезумевший тригониец меж незримых отпечатков былого присутствия. Ни одной нити не смог он вынюхать в окружающем безликом бытие. Испарился, что ли, весь ансамбль со своих лежбищ?!

Но недолго пришлось ему страдать в одиночестве. Вопль ужаса рассек гордиев узел отчаянных мыслей. Бросившись на крик, тригониец столкнулся на лестничной площадке со рвущим на себе волосы истерянином.

– Что случилось? Что?!!!

Лишь пара увесистых затрещин привела в чувство мятущегося музыканта. Истерично всхлипывая и заикаясь, он поведал, что бесследно пропал менеджер их команды. А какие репетиции без заботливого «папочки»!

Вспомнив и вновь пережив предстоящий позор от срыва выступления, истерянин беспрепятственно вошел в пике второго приступа паники.

Тригониец и не думал мешать ему наслаждаться личной драматизацией. С отвисшей челюстью он созерцал в окно следующую сцену: через подоконник соседнего дома с отчаянным криком перелетело птицеподобное существо и с грохотом ударилось о землю. Понадобилось несколько минут напряженного размышления, чтобы классифицировать субъект. Нечасто жители планеты Орнитоптера отправлялись в межгалактические странствия. Мучимые непомерным самолюбием, они твердо верили в собственную исключительность. Негоже летающим созданиям доверять покорение пространства какой-то там технике! Лучше синица в лапе, чем металлический недожуравль в небе. Орнитоптерцы предпочитали гордо бороздить небо родной планеты. Недалеко, но сами!

Чувство исключительности не позволяло разумным пернатым выходить из сложных ситуаций иначе, как через самоубийство. Но чрезмерная любовь к себе останавливала любой прорыв к смерти на полпути. В результате трагедия превращалась в фарс.

Припомнив и осознав, тригониец с ухмылкой наблюдал "оживание" распростертой внизу птицы. Со стоном она отлепила огромные крылья от безжизненной эвридианской земли, открыла один из трех глаз и с протяжным стоном встала на две неуклюжие короткие лапы. С недоверчивым изумлением воззрилась на второй этаж, откуда и выпрыгнула. Оттуда доносился разгневанный клекот. Очень скоро выяснится, что половина музыкантов, прибывших-таки на искусственном летающем аппарате с Орнитоптеры, как в воду канула! И лишь десяток перьев остались единственным доказательством их недавнего пребывания на злосчастной Эвриаде.

В атмосфере планеты носился и нарастал запах межгалактического скандала. К концу третьих суток канула в Лету ровно половина гостей праздника искусства. К началу четвертого дня остались только в памяти свидетелей еще добрая четверть прибывших иномирян. Оставшаяся часть спряталась в одном из зданий, которое имело, по общему психотизированному мнению, самый неприступный вид. Заложив окна и двери, небольшая толпа из диковинно различных существ вынуждена была плюнуть на все различия и несходства, забыть давние обиды и разногласия. Угроза загадочной, но предположительно страшной участи, выставила ценность всякой жизни в положенный, но подзабытый приоритет.

Остаток четвертого дня и ночь прошли в условно спокойной обстановке. В спокойной, потому что никто никуда больше не исчезал. В условной, поскольку тишина и бессобытийность касались исключительно мира внешнего. В душах же созданий, соединенных общей бедой, царил полнейший хаос, а варианты развития событий соперничали друг с другом, рисуя картины, одна ужаснее другой, на тему апокалиптической обреченности.

Но новорожденные эвридианские солнца преподнесли совершенно нежданный сюрприз. Вернее, сюрпризы.

На планете, а точнее, именно в этом городе, появилась жизнь. Нет, речь шла не о трясущихся в добровольном заточении пришельцах. Но о неизвестно откуда появившихся обитателей Эвриады!

Они приходили неожиданно. Звонили в двери. Шли по улицам. Гуманоиды и негуманоиды, но точно не из числа пассажиров межгалактического лайнера. Узнаваемые обитатели известных планет. И абсолютно новые формы разумной жизни.

Засевшие за баррикадами уцелевшие гости фестиваля потрясенно разглядывали прежде неведомые, странные, отталкивающие или прекрасные, создания.

Каждый из напуганных наблюдателей перебирал в уме многочисленные облики жителей мирозданческих планет, и не находил сходства. Он понимал, что не зря величайшие ученые всех Галактик утверждали: неоткрытых, но заселенных разумной жизнью планет не счесть! Фантастика, да и только! Но нет, вполне себе нескучная реальность, спокойно вышагивающая меж депрессивных домов!

Однако скоро улицы опустели и интерес угас. И когда последний, самый любопытный взгляд вернулся в пределы комнаты, то отразил осознание: никого, кроме его непосредственного владельца, в ней нет.

А вскоре и его не стало. Выскользнувшие из углов тени облепили несчастного и погрузили в мрак обморочного забытья…

Эвридианский день пронесся над городом неистовой бурей оранжевого света. Пустынные улицы безразлично жарились в лучах пяти раскаленных солнц. Что творилось за плотно закрытыми дверями и занавешенными окнами, оставалось тайной.

Но едва бессчетные здания нырнули в густой туман фиолетовой ночи, произошло невероятное. Город словно ждал от природы знака для начала действа. И с его получением обратил все тайное в несомненную явь.

Двери распахнулись, окна раскрылись. Толпа хлынула на улицы. Среди блуждающих в тумане существ внимательный наблюдатель легко опознал бы граждан многих планет. И с удивлением обнаружил бы совершенно неведомых персонажей.

Все они бродили в фиолетовой гуще, будто не замечая друг друга. Взгляды созданий были погружены в себя. Наконец некоторые из них стали возвращаться в квартиры. Причем первые шаги с улиц отмечались неуверенностью, которая, однако, с каждым новым шагом становилась все меньше и меньше. И квартирная дверь открывалась перед ними самостоятельно, подчиняясь силе их верного выбора.

Каждая квартира собирала в себе определенное количество существ. И все они были похожи внешне, подтверждая свое единое планетарное происхождение. Если бы посторонний наблюдатель заглянул в окно одной из квартир, то увидел бы следующее.

На полу, поджав под себя ноги, сидели пятеро гуманоидов. Внешний вид определял их принадлежность к цивилизации с планеты Земля. Некоторое время они отрешенно молчали, слушая свой внутренний голос. Тишину нарушили осторожные шаги. В комнату вошел шестой землянин. С таким же отстраненным видом он подобрал сложенные в углу странные музыкальные инструменты. На секунду всякий раз замирая, прислушиваясь к голосу в своем сердце, он раздал инструменты сидящим на полу гуманоидам. Некоторое время они созерцали их, ничего не делая. И вдруг, повинуясь внутреннему порыву, одновременно захватившему их всех, стали играть.

Дивная мелодия разлилась вокруг. Рожденная из глубин соединенных душ, она впитала тишину и приобрела еще больший объем и красоту.

И, словно дождавшись требуемого знака, из открытых окон домов полетела прекрасная музыка. Разные, непохожие, но одинаково гармоничные мелодии не угасали в тумане, но расцветили его. Эвридианская ночь вспыхнула множеством ярких красок, заиграла переливами оттенков поразительной чистоты. Музыка и цвет царили на Эвриаде.

– Музыкальный фестиваль открыт!

Молодой землянин, раздавший собратьям инструменты, радостно улыбался. Улыбками светились и лица новоявленных музыкантов.

– Как же мы назовем нашу группу? – спросил юноша.

Мгновение, и внутренний голос дал каждому один и тот же ответ.

– Туран! – хором воскликнули земляне. И продолжили играть.

Девять бесплотных фигур из ослепительного белого света сосредоточенно смотрели на огромный экран. Многочисленные картинки тесно жались друг к другу. Иногда то или иное изображение вдруг разворачивалось и являло собой настоящую, многомерную реальность.

– Процесс идет хорошо.

– Наш план удался.

– Эвриада не подвела. Мы не зря выбрали эту планету.

– Соглашусь. Только она обладает почти абсолютной материей.

– Данное качество заставляет Эвриаду считать материю первичной относительно души.

– И поэтому она очень болезненно воспринимает несоответствие души и тела.

– Да. И в случае такого несоответствия планета производит уникальную операцию.

– Трансплантацию тела к душе.

– Эта операция заменяет естественный процесс смены душой физической оболочки, то есть смерть.

– Опять соглашусь. Все эти существа, творения нашего великого сердца Мироздания, планеты Кортис, должны были скоро умереть. Но мы нашли альтернативный путь эволюции души, в обход побочным эффектам смерти.

– И это не предел нашим достижениям! Эти создания только что родились заново, но миновали стадию детства. Скоро все жители Мироздания будут перерождаться на Эвриаде сразу в наиболее продуктивном возрасте!

– Поздравляю, коллеги! Наше предположение о том, что все перерожденные сохранят прежний интерес к музыке, блестяще подтвердился! Но мы не знали, кто из перенесших трансплантацию тела откроет фестиваль, какая вновь образованная группа!

– И ею стал ансамбль Туран!

– За ними музыкальное будущее, коллеги!

– Никогда бы не подумал, что представители пяти враждебных друг другу планет обретут, наконец, родственность душ!

Ни звука не прорвалось сквозь прозрачную тишину, парящую в зале. Весь разговор происходил через обмен мыслями. И только дивная мелодия лилась с экрана, из квартиры, где, собравшись в тесный кружок, вместе играли бывший педантиец, бывший эпилептянин, и также бывшие жители планет Истероид, Шизоид и Циклоид…

А за девятью белыми фигурами наблюдал, улыбаясь, некто ими невидимый, но хорошо им ведомый.

– Растите, дети мои! Изучайте основы самой жизни и управляйте ею под моим неизменным руководством! Да будет Мироздание развиваться в новых и новых направлениях!

И, получив самый важный знак, Его благословение, музыка на Эвриаде зазвучала с обновленной чистотой.