Михаил Попов
Скелет в шкафу
1
– Поверь, тебе понравится.
Франк обнял Ирину за плечо правой рукой, левой умело и спокойно орудовал рулевым колесом. Машина осторожно, будто привыкая к обстановке, катила по извилистой асфальтовой ленте через лиственный лес.
– Удивительно! – сказала Ирина.
– Что удивительно? – спросил Франк.
– Ты мне рассказывал, что у вас полно деревьев, но когда видишь эти заросли собственными глазами…
– Привыкай.
– Ты все-таки настаиваешь, мы будем жить здесь?
– Привыкай, – повторил Франк с улыбкой.
– Не уверена, что это произойдет быстро. Из наших такое место никто не признал бы годным для житья.
– Почему? Ах, да…
– Да-да – слишком много укромных мест. Для глаза всегда должен быть простор.
Франк кивнул.
– Да, я, в свою очередь, помню твои рассказы. Как бы «они» ни были медлительны, надо держаться подальше от всяких непроницаемых препятствий. А здесь сплошь и рядом препятствия.
– Поэтому я и боюсь, что не смогу поначалу спать спокойно, когда вплотную к дому подходят эти стволы и такой густой орешник. Это орешник?
– Да, и мы приехали. Смотри, смотри, Ирина, все, абсолютно все пришли тебя встречать.
Девушка нервно шевельнулась на сиденье.
– Как это абсолютно все?
– Ну все, и даже бабуля, и Мэгги с Олафом, и Синтия с мальчишками, они у нас близнецы, и отец, конечно, с мамой… впрочем, я тебя понимаю, – Франк тоже поежился. – Наверно, выстрел был только что, – произнес он не вполне понятную фразу.
Машина сделала вираж на гравийной площадке и остановилась. Вся застывшая, как на семейной фотографии, семья Франка одновременно шагнула к ней. Франку пожимали руки и обнимали, Ирине пожимали руки и улыбались.
Ирина, несмотря на напряжение, успела понять, что понравилась Шепердсонам. Все большое шумно радующееся приезду пары семейство двинулось к двухэтажному дому в плантаторском стиле с большой верандой, она была талантливо увита виноградом, там и был накрыт завтрак. Кофе, блинчики с кленовым сиропом, клубника со взбитыми сливками, еще какие-то блюда.
– Все в порядке, – шепнул Франк на ухо невесте. – Ричард на рубеже.
– Ты же говорил, что он куда-то пропал.
– Он все время куда-то пропадает. Но иногда и нет. – По лицу Франка было видно, что счастья он по поводу открывшейся информации не испытывает.
Верховодила за столом бабуля, сухонькая, под девяносто, старушка, с мелко завитыми седыми волосиками, сквозь которые просвечивал розовый череп, плюс очки в тонкой золотой оправе и великолепные искусственные зубы. Она норовила подхватить Ирину под локоток и вела себя, как старшая подружка. Она вовсю сыпала в розовое ушко гостьи семейными тайнами, преподнося их в немного дурашливой форме, что облегчало восприятие некоторых из них. Это была не просто старческая назойливость: все же Франк и Ирина происходили из слишком отличных друг от друга кланов, и им довольно многое нужно было друг в друге принять, чтобы возможно было жить вместе.
Франк поцеловал невесту в ушко, не занятое шепотом бабули, и встал. Все правильно – по обычаю ему нужно было идти на рубеж, но в данном случае Джон, его отец, сухой высокий мужчина под шестьдесят, с седыми баками и зычным голосом, велел ему сесть на место. Салли, мамочка, кивнула: да, сынок, не спеши.
– Там Ричард.
– Я знаю, но…
– Никаких «но», – шумнула возмущенно бабуля, – он годами шляется невесть где, иногда кажется, что совсем и окончательно пропал, так пусть теперь отрабатывает.
Франк считал, что все же должен настоять на своем, обычай есть обычай, и никакие прегрешения Ричарда не извинят пренебрежение правилами дома. Он перебросил пиджак через руку, спустился со ступенек веранды на песчаную тропку и не торопясь пошел в сторону стены лиственного леса, что начиналась шагах в двадцати от дома.
– Вы в университете познакомились? – солидно поинтересовался у Ирины солидный рыжебородый Олаф, муж беременной, как можно было, приглядевшись, увидеть, Мэгги. Франк рассказывал Ирине – родственники очень волновались, что норвежец ни за что не приживется у них, у Шепердсонов, прибыл он из мест, где не только суша, но и воды полно, фьорды всякие – стало быть, и тайные силы слишком свои. Но худышка Мэгги так его приворожила, что Олаф всерьез осел в лиственных лесах на краю бездонного обрыва, и через некоторое время ему даже был доверен присмотр за оружейной комнатой, а это возможно, только если человека считают совсем уж своим. Олаф, кажется, даже полюбил стрелковую повинность и любил иногда прямо после работы на конюшне выйти к рубежу.
– Да, мы с Франком оказались этой весной в одном семинаре.
– И сердце тут же подсказало – да! – хлопнула в ладоши бабуля.
Ирина смущенно улыбнулась.
– Мы столкнулись у кофейного автомата, Франк был разочарован, он сказал, помнится, что такого кофе, к которому он привык, в автоматическом меню нет.
– И ты попросила его рассказать, как пьют кофе у него дома, – мило вмешалась Мэгги.
Ирина опять смущенно улыбнулась, ее, вроде бы, раскусили, но ей не было это неприятно.
– Дело в том, что этот автомат не готовил также и по-нашему, и тогда Франк предложил: пойдем поищем, где будет что-то по нашему общему вкусу.
Молчавшие до того Джон и Салли переглянулись. Джон, статный даже в сидячем положении, кашлянул в кулак.
– Ну что ж, кофе так кофе.
Со стороны леса, куда удалился Франк, раздался звук выстрела. Все члены семейства Шепердсонов тихонько похлопали в ладоши, на краю стола задребезжал старинный фарфоровый телефон. Джон снял трубку и солидно кивнул:
– Да.
– Ну? – заинтересованно вытянула головы компания завтракающих.
– Ричард, – сказал с легким разочарованием Джон.
Олаф заметил:
– Это было бы слишком красиво: только с университетской скамьи – и результативный выстрел.
– Ничего, – сказала Салли, – Франк постоит там минут двадцать, а Ричард присоединится к нам и не станет ему мешать.
Ирина отхлебнула из чашки, напоминая о теме прерванного разговора.
– Да, значит, кофе, – повторил Джон.
– Это ничего! – решительно вмешалась бабуля.
– Конечно, ничего, – подтвердила длинная, жилистая, очень спортивная для своих лет Салли.
Джон наклонился к Ирине и, мощно двигая бакенбардами, рассказал:
– Это у нас с моей милашкой Салли все вышло как по-писаному. Мы познакомились на соревнованиях по стрельбе. Каждый старался доказать, что его магазинная винтовка лучше.
– Но так и не доказал, – вставила супруга.
– Вот нам и пришлось жить вместе. Так Шепердсоны сошлись с Гренжфордами.
– А вы нашли свой любимый кофе? – спросила Мэгги. – Ирина не успела ответить, та продолжила: – Пусть папочка и мамочка хвастаются, у них все, как в старинных романах, их винтовки стоят рядом в оружейной комнате – любовь до гроба. У нас с Олафом вообще ужас, если смотреть с их точки зрения, даже хуже кофе, – мы познакомились на выставке Мунка.
– «Крик», – неуверенно сказала Ирина.
– Нет, самого «Крика» там не было, крик был дома…
Джон поднял руку.
– Ладно, ладно.
Спору не суждено было разгореться: из леса появился высокий, в черно-белом камуфляжном костюме, издалека видно, что обаятельный молодой мужчина лет на пять старше Франка. Он улыбался, отчего выглядел еще обаятельней. Мальчишки-близнецы, пятнадцатилетние крепыши, до того сидевшие смирно и скучно, задвигались – очевидно, этот «пропадающий» дядя пользовался у них авторитетом.
Стрелок взъерошил шевелюры близнецам – они млели, взял из рук бабули чашку на блюдце и ловко чмокнул старушку в щеку, хотя в ней явно виднелась определенная строгость по отношению к этому внуку.
Ирину, надо признаться, немного задело, что он очень уж не сразу обратил внимание на то, что среди собравшихся гостья. Это выглядело искусственно – Франка-то он видел уже, но все равно было неприятно.
– А это – дайте угадаю – подружка моего братца-мазилы, Ирэн.
Ирина обиделась за Франка, несмотря на то что сказанное было явной шуткой.
– Ирина.
– То есть ты привыкла, чтобы тебя звали так.
– Меня так звали дома.
– А я всех называю так, как мне кажется правильным. Ты будешь откликаться на Ирэн.
– Ричард, – прошипела бабуля.
Он придвинул к себе кофейник и сливочник.
– Ирина – длинно. В ваших краях, насколько я понимаю, имена должны быть короткими, как команды, в один слог, чтобы не терять ни секунды. Том, Зак.
– Такое впечатление, что вы уже бывали в наших краях.
– Где я только ни бывал, – усмехнулся бывалой очень улыбкой Ричард.
– Но ничего толком не поняли, – уколола Ирина, – моего дядю, например, зовут еще длиннее, чем меня, – Ипполит.
– Почему же длиннее, те же три слога, только букв больше, – отыгрался тут же Ричард.
Ирина испытала несообразно сильное чувство досады.
– Пойду сменю Франка, – сказал добрый Олаф, очень не любивший конфликтные ситуации и, кажется, недолюбливавший немного и Ричарда.
Джон вдруг помрачнел. Ему, судя по всему, было слегка неудобно, что зять выступает с инициативой, и инициативой несколько неуместной. Мэгги положила руку на веснушчатую ладонь Олафа, и он кивнул, сам понял – выстрела до сих пор не было, и, стало быть, уходить Франку с рубежа не годится.
– Да, дорогой, пока тварюга не пробежала и ей не снесли черепушку, настоящий Шепердсон не опускает ствола, – поучительно сказал Ричард.
Олаф дернул щекой: он все это знал, он всего лишь не хотел сидеть за одним столом с черно-белым родственником, а выглядело все так, будто он попал впросак.
Теща поощрительно подмигнула ему, а бабуля налила своему любимому шведу еще немного из кофейника.
Ричард наклонился к Ирине чуть ниже, чем было бы прилично.
– А у вас там, насколько я понимаю, каменные ходоки, да?
– То есть вы действительно бывали в наших краях? – удивилась Ирина.
Ричард намазывал кусочек сыра мягким мармеладом.
– Самое противное в ваших ходоках то, что они появляются вне всякого расписания. К этому никак нельзя приспособиться, каждый раз как стихийное бедствие. Поэтому у вас характер такой, – он повертел фруктовым ножом в воздухе, – смесь покорности и порывистости.
– Ричард! – укоризненно буркнула бабулька.
Тот развел руками.
– Разве я сказал что-то… пожалуйста, можем говорить о нашем шепердсоновском нраве. Мы люди настороженные, даже если и пытаемся казаться беззаботными, периоды облегчения после удачного выстрела у нас коротки, а потом тревога постепенно нарастает.
Джон поморщился, поморщилась и Салли, Олаф вздохнул, только Мэгги, казалось, была спокойна.
– Не всем это интересно, – сказал глава семьи.
Ричард посмотрел в глаза Ирине.
– Не сказал бы.
Раздался выстрел.
– Что я говорил, по-моему, всякий ощутит, как беззаботность водворяется в нашем доме.
Олаф встал. Тесть кивком головы санкционировал его отправление на смену. Подростки вскочили, выражая желание присоединиться к Олафу, Джон и это санкционировал: парни не первый месяц уже выходили наблюдателями на рубеж, не говоря уж о том, что с четырех лет упражнялись в домашнем тире.
Ирина, как школьница, подняла руку.
– Нет, – сказал проницательный Джон, – мы с вами пойдем осматривать ранчо. «Туда» вам пока рано. А у нас тут много интересного и помимо рубежа.
– Пока вы только помолвлены, тебе туда нельзя, – чуть виновато улыбнулась Салли.
– Еще успеется, – бодро успокоила будущую родственницу Мэгги, – я так всегда старалась уклониться от этой чести.
– Ну уж не наговаривай на себя, – усмехнулась бабуля, – я думаю, что ты никак не меньше полусотни тварей отправила на дно.
– С тобой, бабушка, все равно никому не сравниться.
– Что правда, то правда, хотя в мое время не очень-то было принято доверять это дело женщинам.
– Семьи были большими, – сказал Джон, он любил порассуждать о добрых старых временах, – мужчин моего возраста даже уже не вносили в списки дежурств.
Появился Франк, лицо его сияло. Теперь очень чувствовалось – вернулся домой! С аппетитом выпил аперитив.
– Смотри не увлекайся, с завтрашнего утра ты не на каникулах, – усмехнулся Ричард.
– Как будто я без тебя этого не знаю, – пробормотал Франк, ему не нравилось, что брат так близко сидит к Ирине.
Ричард помимо репутации ветрогона – неусидчивого, перелетного человека – еще обладал репутацией красавчика, похитителя репутаций. Собственно, его блуждания по миру были во многом связаны с желанием реализовать свой природный дар. Иногда семье приходилось трудно после его внезапного, как правило, отъезда. Правда, справедливости ради, надо сказать, что, вернувшись, он дневал и ночевал на рубеже, давая отдых всему семейству.
– Слушай, Франки, а ты-то бывал у Ирины дома?
– Бывал, – ответила Ирина, давая своим тоном понять, что жених не только посетил семейство Копулетти, но и хорошо там себя показал.
Франк поблагодарил невесту улыбкой, но сказал:
– Ничего особенного. Ходоков я не видел, я видел только, что они натворили. Помог немного в восстановлении наземных построек.
Раздался выстрел и восторженные крики мальчишек.
– Что-то они сегодня зачастили, – сказал Джон.
– Это в честь приезда Франки, – сказал Ричард, но никто не улыбнулся.
Жизнь на ранчо шла своим чередом. После завтрака мальчишки, поупражнявшись немного в тире, шли к школьному автобусу, собиравшему детишек окрестных поселений. Джон укладывался спать – ему нравилось работать в сумерках и в первой половине ночи, а Франк и Олаф шли к рубежу. Ричард и Салли садились за штурвалы тракторов и пропадали на кукурузном поле. Мэгги с присоединившейся к ней Ириной отправлялись на конюшню или в птичник. Ирине больше нравилось на конюшне. Бабуля возглавляла кухню и, несмотря на свои под девяносто, отлично управлялась с обедом для большого семейства.
Обедали все вместе.
К этому времени прибывали школьники со смешными рассказами из жизни семей своих соучеников. Понятно, что не у всех заботы были такие же, как у Шепердсонов, и, в общем-то, было не принято распространяться про семейные тайны при посторонних, но кое-что все же выплывало наружу.
Бабуля опекала Ирину.
– Я вижу, ты все еще не в своей тарелке.
– Это не удивительно, здесь все так необычно для меня.
– Тебе тяжело? – интересовался заботливый жених.
– Нет, дело не в этом – необычно.
– Тебе повезло, мы приехали, когда все в сборе, и нет такого напряжения, как иногда. Когда отцу удаляли желчный пузырь, а Ричард, ну… путешествовал, я даже брал академический отпуск. Стояли на рубеже сутками, а сменяла меня иной раз бабуля.
– Мэгги скоро рожать…
– Это не выбьет нас из ритма. Парни подрастают, скоро обряд инициации. Технически-то они готовы, но здесь важен психологический переход в новое качество. После этого мы сможем спокойно вернуться в университет… что-то не так?
– Я хотела узнать тебя поближе.
Франк не сразу понял, а поняв, напрягся.
– Ты хочешь увидеть меня в деле, – сказал он в пол.
Ирина кивнула, хотя ему было и не видно.
– Только так я пойму то о тебе, о вас, что необходимо понять. Мы можем пожениться и без этого…
Он вздохнул.
– Но обычай. Нельзя. Он старый, из тех времен, про которые, в общем-то, мало что известно… вот такие мы, понимаешь ли, Шепердсоны. Тебе кажется, тут какая-то хитрость против тебя?
– Нет, но…
– Кажется, кажется. Сначала формальный брак, а потом уж семейный секрет. И он оказывается таким ужасным, что… но назад уже нельзя. Но подумай, времена уже не те, ты и так уже знаешь практически все.
– Но ты-то знаешь о нас, о Копулетти, не практически, а именно что все.
Франк резко встал, а потом медленно сел.
– Прости, но это не так. Я видел только какие-то отдаленные и удаляющиеся фигуры, поломанные жерди, рваный брезент, восстанавливал навесы, но главное – это ведь само появление. Кроме того, я мог и вообще ничего не увидеть: «их» выходы непредсказуемы, как наводнение.
Ирина сдержанно кивнула.
– Не будем ссориться. Раз нельзя – значит нельзя. Тем более, ты говоришь, скоро инициация близнецов.
– Только после этого мы можем поехать в свадебное путешествие или вернуться в университет, как нам захочется. Ты права, не будем ссориться.
Край обрыва был в каких-то двенадцати ярдах. Пропасть шириной ярдов двадцать, на той стороне затянутые туманом заросли орешника, бузины и диких вишен. Поперек пропасти лежал ствол гигантского тополя, испещренный глубокими царапинами примерно до половины длины с той стороны. К этому концу ствола следы сильно редели. Там, где ствол ложился на эту сторону, было низкое место, закрытое от стоящих на рубеже небольшим всхолмьем. Там могла бы невидимо укрыться пара человек.
– Это самое узкое место, – сказал Ричард, поглаживая магазин своей винтовки, лежащей на сгибе локтя, – поэтому здесь и положено это бревно.
– А кто его положил? – спросила Ирина.
Они стояли под дощатым навесом, сзади на стене располагался арсенал – несколько разнообразных стрелковых устройств, у каждого члена семьи были свои предпочтения в этой области. Под ними стоял широкий стол с выдвижными ящиками. В них, прямо скажем, без достаточного порядка валялись снаряженные обоймы и разрозненные патроны.
– Не думаю, что кто-то знает ответ на этот вопрос, – усмехнулся Ричард.
Ирина покосилась на него.
– Можно я задам вопрос глупый?
Он сделал приглашающий жест свободной рукой.
– А зачем его вообще здесь положили? Ведь перепрыгнуть пропасть вряд ли возможно.
– Кто знает, как «они» умеют прыгать. Наверно, наши предки проложили самый удобный путь для «них», чтобы не караулить вдоль всего обрыва. – Ирина кивнула. Ричард продолжил: – Это как в бридже – нужно брать свои взятки. Вы ведь тоже не цементируете штольни и не бросаете туда гранаты от своих ходунов. Можно ведь сделать хуже.
– Там кто-то есть, – тихо вскрикнула Ирина, показывая в сторону туманного леса.
– Нет, пока нет.
– Ты же не смотришь туда.
– Я знаю, когда надо смотреть.
– По-моему, ты немного самонадеян. Я ведь вижу по бревну: вы не всех убивали в тот момент, когда они только забирались на бревно. Следы иногда доходят аж до этого края бревна.
Ричард улыбнулся.
– Ну да, опасность смягчается привычкой. Кроме того, тут и в оружии беспорядок, патроны кучей, тоже какая-то подсознательная игра с угрозой. Азарт.
Ирина продолжала всматриваться в туман.
– Олаф любит винтовки «томсон», я – «шпильгаген». Отец любит пострелять из разных, даже во время одного дежурства. Мэгги вообще может повесить на стену незаряженную винтовку. Мы от этого детей отучаем. Вот бабуля – аккуратистка.
– А если в пиковый момент что-то пойдет не так, одну винтовку заклинит, а другая не заряжена? А эта тварь уже на середине ствола?
Ричард искренне развеселился.
– Бывали случаи, «они» уже переползали сюда полностью. Видишь, там такое углубление, где ближний край. Можно затаиться. Говорят, отец еще был молодым, они с парнями приняли накануне, одна тварь перелезла и затаилась, и тут, что редко бывает, сразу же ползет другая, а Джин, дежурный, задремал, они ревом его разбудили, а у него магазин пустой.
Ирина притворно зажмурилась.
– Ничего, как-то выкрутились. Отец успел добежать до конюшни, а у нас винтовки закреплены повсюду на ранчо.
– Заметила.
– Отец успел вернуться, когда они только начали крушить тут все, парни отбивались прикладами. Ну, папочка в глаз одной твари, в общем, справились.
– Герой.
– Нет, за это его не хвалили. Вопиющее нарушение режима. Да и поседел он после этого: говорит – пока крался проверить, не сидит ли кто-нибудь в углублении.
Ирина сменила тему.
– А почему у вас такие кружева вокруг посвящения близнецов?
– А они конкурируют друг с другом. Инициация распределит роли, кто из них по преимуществу стрелок, а кто заряжающий.
Ричард вдруг напрягся, но не повернулся к обрыву.
– Что происходит? – прошептала Ирина.
– Кажется, мы попались. Я был уверен, что разок-то мы успеем пальнуть, пока он не вернется.
Из-за дощатой стены появился Франк, он был мокр, прорывался сквозь влажный утренний лес, куртка распахнута, в глазах ужас.
Минута тягостного молчания.
Ирина опустила глаза.
Ричард не столько смущенно, сколько раздосадованно дернул щекой.
– Как ты могла?!
– Я просила тебя, Франк.
– Но я же объяснил тебе, до свадьбы не…
– Поменьше драматизма, брат, если ты любишь женщину, ты должен доверять ей.
– Заткнись, тебя я вообще не хочу слушать. Ты позор нашего дома, и я должен был предусмотреть, что ты выкинешь что-нибудь подобное. Но ты, Ирина…
Ричард поморщился.
– Да успокойся, ничего не произошло.
– Но произошло бы, если бы я не успел. Ты бы выстрелил.
Ричард пожал плечами, мол, да, выстрелил бы.
– Франк, пойми, это оказалось сильнее меня, я понимала, что поступаю неправильно, но ничего не могла с собой поделать.
Франк зарычал и хотел было броситься на брата, но кто-то встал у него на пути, оказалось – бабуля, первые силы оставили молодого человека, и он зарыдал у старушки на плече. Та осуждающе посмотрела на старшего внука.
– Зачем ты это сделал?
– Да я ничего еще и не сделал. Потом, она сама хотела.
Ирина вспыхнула: то, как говорил о ней Ричард, было, в общем-то, оскорбительно. Бабуля перевела взгляд на Ирину.
– А ты…
Девушка вспыхнула и бросилась бежать с рубежа, закрыв лицо руками. Франк через несколько мгновений с рыданиями кинулся вслед за ней. Ричард и бабуля некоторое время смотрели им вслед, потом друг на друга.
– Горе ты наше, несчастье. Уходи.
– Между прочим, сейчас появится, я чувствую.
– Убирайся, – я сказала.
Вздохнув, внук отдал винтовку бабушке и ушел.
Старушка с усталым, но деловитым видом передернула затвор. Смутно различимая, но все более прорисовывающаяся сквозь туман большеголовая ящероподобная туша поставила тяжелую, широкую, с громадными когтями лапу на край ствола. В тот же момент старушка живо вскинула винтовку к щеке и выстрелила. Махина продвинулась вперед, показывая кожистые в шипах бока, распахивая зубастую пасть, и тут же, потеряв равновесие, качнулась вправо и полетела вниз с недовольным хрюканьем.
– Тварь! – смачно сказала старушка.
2
«Да уж, – подумал Франк, – здесь – это не там». Шоссе не петляло, ибо ни ложбин, ни холмов, ни лесов здесь не имелось. Не то чтобы вообще ни единого деревца – так ему показалось во время прежнего приезда: вон группа невысоких, с серебрящимися шевелюрами тополей, сиреневые кое-где и жасминовые кусты. У легких, как бы разборных, как бы только что собранных домиков – цветники. Природу здесь любят, но она не такая, как у него дома.
Когда колеса вкатили на территорию поселения Копулетти, Франк почувствовал, что сердце застучало. О приезде он Ирину предупредил, но все равно…
Ирина сидела на скамейке у цветника, с которого начиналось их поселение. На веранде дома сидел Матвей, брат Ирины, он приветливо помахал знакомцу. Из-под навеса рядом с верандой показалась Зофья, юноша сделал ей знак, и она не бросилась к гостю, давая возможность жениху и невесте пообщаться.
– Я рада, что ты приехал.
– Я подумал… мне жаль, что ты… но я не хочу тебя терять.
Из-за дома вышел папаша Тимофей, дядя Ирины, заменивший ей отца. Очень толстый человек, что, по мнению Франка, должно было сильно затруднять ему жизнь в ответственные моменты.
– А я-то думал, куда это запропастился наш Франческо?
«Они решили делать вид, что ничего особенного не произошло», – подумал Франк.
– К столу, к столу! – громко крикнула Зофья, тетушка Ирины и жена Тимофея.
И одновременно с ее призывом прозвучал звук горна, низкий и мрачный, со стороны небольшого холма, что виднелся за домами.
Зофья разочарованно всплеснула руками.
Тимофей тихо выругался.
– Сказать по правде, не ждал. Загоняй, Франк, тачку в подземный гараж. И будем ложиться спать.
Гость понимал уже, что происходит, хотя слова об отходе ко сну среди ясного утра звучали странно.
– А может, успеем раздавить бутылочку, а? – подал веселый голос Матвей. – У нас часа четыре.
Тимофей погрозил ему кулаком.
– Однажды ты напохмеляешься…
– Однажды мы все теряем бдительность, – философски заметил Матвей.
– «Они» уже вышли? – спросил Матвей у Ирины.
Она пожала плечами: чего спрашивать о том, что и так известно.
Странно, Франк был уверен, что в такой ситуации заснуть абсолютно невозможно, по крайней мере ему, новичку, но, кажется, только он улегся на поролоновую кошму – и вот его уже толкают в бок, и он слышит крик:
– Поберегись!
Открыв глаза, он видит огромные белые зрачки на широком черном лице, и все это в каком-нибудь полуметре сверху.
Теоретически Франк был подготовлен исчерпывающе – увидав «его» рядом, сделай шаг в сторону, причем стараясь не попасть в сферу досягаемости второго ходуна. Но в реальности остался лежать, вцепившись в края подстилки, пока его не дернули с силой за руку, и он позволил себя перекатить, встал на четвереньки и посмотрел в то место, куда через семь-восемь секунд медленно, но неумолимо вошел нож, сжимаемый мощной темно-коричневой рукой.
Огромное, в два метра, голое, каменистое по ощущению и своим движениям существо, в белых бермудах, с белыми зрачками и двумя ножами, издало обиженный недовольный хрип – оно считало, что было близко к успеху.
Франк услышал звук легкого шлепка справа – Ирина дала подзатыльник лысой голове брата.
– Какие могут быть шутки, Мотя?!
Брат смущенно сказал:
– Да не было никакого риска. Не меньше десяти секунд форы. Я всяко знал, что его выдерну.
– Нельзя подвергать опасности неподготовленных!
– Так быстрей доходит, что к чему.
– И все же этого не следовало делать, – сказал стройный рослый человек лет сорока, подходя и даже не глядя на стремящегося перехватить его коричневого гиганта. Нож начал подниматься, но Ипполит не смотрел в его сторону, стоя спиной к ходуну и пожимая руку Франка.
– Рад видеть, рад. Наслышан.
Рука с ножом пошла вниз, было видно, как напрягается ходун, стараясь придать ему как можно большую скорость. Когда до удара оставалось секунды четыре, Ипполит сделал шаг вперед.
– Вот видите, – сказал он, – сейчас «он», может быть, даже упадет.
– Да, весело у вас, – усмехнулся через силу Франк.
Ходун не упал, но инерционно встал на одно колено.
Франк поглядел по сторонам: по поселку, не разбирая дороги, топча цветники, входя в дома через стеклянные веранды, передвигались штук восемь полуобнаженных существ с ножами. Аборигены старались вести как бы обычную жизнь: сидели на скамейках, беседуя, варили кофе на неперевернутых плитах, брились, разговаривали, только в последний момент, уже перед непосредственной опасностью, делали несколько шагов в сторону.
– Все наши чувствуют их, – сказала Ирина, – даже с закрытыми глазами и даже во сне.
Франку хотелось спросить, бывало ли так, что все же кто-то зазевается настолько, впадет в такую самоуверенность, что окажется на ножике у каменного гостя.
– Когда мне было лет пятнадцать, – сказала Ирина, – меня схватили раз за платье. Было стыдно, пока я не переоделась.
– Бывало и похуже, – сказал Тимофей.
– Что похуже?
– Ну, два пальца Моте отхватили. Мальчик решил полихачить.
– Как это?
– Считается высшим шиком подбежать и хлопнуть ходуна по телу. Опаснее всего – по груди.
– Ничего себе!
– Папаша Григорий ползал под ногами у «этих», собирал фаланги. «Скорую» вызвали. Пришили пальцы в конце концов. Шутник.
– Да ладно тебе, – отмахнулся Матвей.
– Да, очень смешно было, как толстый папаша ползал по траве, а ты прыгал и скулил в сторонке.
Матвей поморщился и отошел.
Вечерело.
– Боюсь, что сегодня на всю ночь, – сказала Ирина, – хорошо, что мы подремали. Опаснее всего, когда это затягивается. Устаем. Осторожнее!
Ходун был метрах в пяти: Франк понял, что Ирина просто хочет показать, что заботится о нем, и ему было приятно.
– А мне вот что было интересно, когда я учился в университете, – отхлебнув кофе, сказал Ипполит, – не уносит ли оторвавшийся, пусть и временно, от семейного соборного поля индивидуум хоть какую-нибудь частичку родового кошмара с собой?
– Вы высматривали по углам своей комнаты в кампусе, нет ли там крохотных человечков в белых штанишках с иголками в руках? – усмехнулся Франк.
Они все вместе – Ирина, он, Ипполит, Матвей – шли в предрассветном тумане по мокрой траве с чашками кофе мимо неровной шеренги ходунов, которые по очереди не успевали нанести по ним удар своим напрасным оружием.
Ипполит понимающе подмигнул гостю.
– У меня был друг, он считал, что бытовые насекомые: клопы, комары, тараканы, мухи – это деградирующие за счет расстояния от материнского источника детали материализованной родовой вины. Они не могут убить, но способны отравить жизнь в довольно серьезной степени. Почему-то в общественных жилищах их никогда не удавалось уничтожить полностью.
– Эта версия объяснила бы их абсолютную неистребимость, бытовая химия по определению не способна устранить некоторые шероховатости бытия.
Ирина удовлетворенно кивнула, ей было приятно, что будущий муж интеллектуально отличился.
Раздался гнусавый голос горна. Ходуны замерли, а потом стали медленно поворачиваться. Им было пора домой.
Подошел Тимофей.
– Ну как тебе у нас? – обратился он к гостю.
– Нам пора, – сказала Ирина, – мы, наверно, уедем сразу после завтрака. Ночь была жаркой.
– Останемся до вечера, я бы хотел помочь: вон сколько всего разворочено!
– Ну, – сказал Ипполит, – и без этого теперь тебя, наверно, можно считать почти членом семьи.
Прибежала Зофья, показывая свой айфон.
– Плохие известия, Франк.
3
– Если ты никого не хочешь видеть…
– Нет, посиди со мной.
Франк лежал, закрыв лицо тыльной стороной ладони. Ирина устроилась в ногах кровати. Комната в мотеле у поворота к ранчо Шепердсонов. Франк сказал, что не в силах сразу же явиться на место трагедии, ему нужно собраться с силами.
– Ты все еще не можешь поверить?
– Я просто не могу смириться. Все это не помещается у меня в сознании.
– Ты хочешь поехать туда завтра один?
– Нет, я собирался просить, чтобы ты поехала со мной.
Они помолчали.
– Ричард так и не дал о себе знать?
Она знала, что не дал, но надо было что-то говорить. Следствие в общих чертах установило картину и причину происшедшего, но без объяснения с Ричардом окончательный вывод сделать было нельзя.
– Ты знаешь, я бы с удовольствием не поехал туда вообще.
Ирина сказала довольно сухо:
– Это невозможно.
Франк издал нервный смешок.
– Невозможно то, что там произошло.
– Иногда, очень-очень редко такое случается.
– Мне от этого не легче.
– Тут дело не в легкости или в чем-то таком.
Франк снова хмыкнул.
– Ты знаешь, я бы охотно, с облегчением остался у вас в Копулетти, тем более что я, можно сказать…
– Нет, – с мягкой суровостью в тоне сказала Ирина, – ты должен вернуться на родину. Пока ты не побываешь там, ничего не кончится.
– Там никого нет, даже Ричарда. Это место пусто.
– Думаю, не совсем так. Что-то там есть.
– Но мне этого «что-то» не жаль, но мне не интересно.
– Ты говоришь, как ребенок.
– Я знаю. Конечно, я поеду. Мы поедем.
На той же машине, по той же дороге, но значительно медленнее, чем в прошлый раз, они въезжали на земли Шепердсонов.
– Такое впечатление, что колеса не хотят крутиться.
Ирина ничего не сказала в ответ на это.
Припарковались.
Их никто не встречал. Франк рассчитывал на какого-нибудь муниципального чиновника.
– Ну, – сказал он, не торопясь встать из-за руля.
– В колумбарий, – не раздумывая, определила Ирина.
Он был устроен в задней комнате за кабинетом Джона.
Две покрытых светлым лаком полки, восемь разномастных, индивидуального покроя урн. Тяжелая и психологически и технически работа была проведена властями. От разных членов семьи осталось разное количество вещества, но Франк не стремился узнать эти детали.
Постояли в молчании. Поддавшись неясному порыву, Франк коснулся пальцем одной из урн с прахом Олафа. Он его не осуждал, хотя, конечно, этот скандинав был непосредственным виновником всего случившегося. Спусковым крючком события. Не он взвел курок. И как тут теперь считать? Разве Мэгги вынесешь за скобки? Ее погребальная колба стояла в сопровождении двух маленьких колбочек. Мэгги была по-шепердсоновски беременна двойней, мальчик и девочка. «А бабуля, чертов одуванчик, – мелькнула в углу сознания черная мысль, – она-то ведь все знала. Как она могла допустить, что Мэгги вышла замуж и покрыла браком гнусную семейную тайну? Знала, знала, достаточно вспомнить отношение бабули к Ричарду, да и другие факты есть».
– Пошли, – сказала Ирина.
– Куда?
– К обрыву.
Они вышли из дома и направились по гравиевой дорожке к знакомым зарослям.
– Надо взять винтовку, – сказал Франк. – Трудно сказать, что там сейчас на рубеже.
– Не надо.
Ему не нравилась уверенность Ирины, было в ней что-то задевающее.
Не желая подчиняться совсем уж безропотно, Франк поднял с земли кривую палку.
Рубеж особых изменений не претерпел: тот же навес, ящики для патронов, крюки для винтовок, и даже одна висит на крюке. Было заметно, что всем этим имуществом-снаряжением давно никто не пользуется.
Они подошли к краю обрыва: ствол, перекрывавший пропасть, исчез, видимо, был сброшен вниз. То, что находилось внизу, рассмотреть было нельзя – все скрывал плотный туман.
– Пойдем в дом, – почти просительно произнес Франк.
– Да, – тихо сказала Ирина, – эта история завершилась. Не часто так бывает в жизни. Лично я не знаю ни одной семьи, которая смогла бы избавиться от своего «хвоста».
На третий день ранним утром Ирина вышла на веранду и почти сразу же заметила стоящего на краю в тени деревьев Ричарда. Она узнала его не сразу, только когда он улыбнулся. Широко, уверенно, даже самоуверенно. Он сделал шаг в сторону веранды, но Ирина подняла руку, останавливая его. На его лице выразилось недоумение – ты же ждала меня, я знаю, так что же теперь?!
Иди туда – Ирина указала в сторону рубежа. Он понял. Кивнул. На этом их немой диалог завершился. Она оглянулась: не проснулся ли Франк?
Тишина стояла полная, даже утренние птицы почти перестали переговариваться, словно им самим было интересно, чем все это закончится.
Ирина выдвинула ящик стола и вынула что-то завернутое в тряпицу, еще раз прислушалась – Франк все еще спал, но надо было действовать быстро, он мог проснуться в любой момент, и что тогда произойдет – даже страшно представить.
Ричард стоял на краю обрыва и смотрел вниз. Когда Ирина приблизилась на пять шагов, он обернулся, улыбаясь.
– Ты когда-нибудь видел дно? – спросила она.
– Нет, всегда туман. Что ты принесла?
Ирина развернула тряпицу. В руках у нее был нож, которым были вооружены ходоки у нее на родине.
Ричард удивился:
– Зачем он тебе?
И тут же в глазах у него мелькнуло глумливое понимание.
– Ты уже все сделала. Избавила меня от необходимости пачкаться.
– Ты не любишь своего брата?
– И никогда не любил. Вечный мне укор. Из всего этого семейства меня забавляла только бабуля.
Ирина повертела нож в руках.
– Ты соблазнил Мэгги?
Он хмыкнул.
– Скорее это она меня соблазнила, поверь.
– Верю.
– Кроме того, Олаф все узнал совершенно случайно.
– Многие догадывались.
– Бабуля знала, но считала, что раздувать историю не стоит.
– Ей видней?
– Мэгги не захотела отказываться от Олафа. Сама виновата. Так не считаешь?
– Считаю.
– Ты поступила разумнее. Надо сразу обрубать все «хвосты». Тогда что-то можно начать с чистого листа. Вот мы и начнем.
– Да, надо сразу обрубать.
Услышав шаги на веранде, Франк проснулся. Быстро одевшись, выскочил наружу.
Полицейский. Чуть смущенно улыбаясь, он сказал:
– Извините, служба.
– В чем дело?
– Федеральный закон. Вы считаетесь вновь поселившимися. Кстати, где ваша супруга?
– Она… не знаю. Ирина?!
– Я должен удостовериться, что все чисто.
– Пойдемте.
Франк, оглядываясь с недовольным и даже тревожным видом, еще раз позвал жену.
– Вы не тревожьтесь, процедура формальная, откроем кое-какие шкафчики, заглянем в подпол, в овин, в тракторный гараж. Я же понимаю, откуда у вас тут чему взяться, да?
– Ирина!
– Начинаете жить заново, завидую, мистер Франк.
– Чему тут завидовать, вся семья погибла.
– Ну да, ну да, зато… это ведь чрезвычайно редко случается, чтобы так, как у вас, горе, разумеется, но и новые виды. Береги честь смолоду.
Полицейский продолжал тараторить, а Франк оглядываться. Они обошли первый этаж. Инспектор быстро открывал и, не глядя, закрывал разного рода дверцы. Поднялись в спальню.
– Я, знаете ли, чего только ни насмотрелся, вы не глядите, что я еще вполне, что ли, молод, а служба обязала. И всякие призрачные экземпляры, они, знаете, не намного приятнее плотских «хвостов», а иной раз и намного, намного хуже. Всякие неприятные животные – это на самом деле еще не самое страшное. У вас, кстати, что было, если не секрет? Кто-то из ваших ушел с рубежа под влиянием сильных чувств, правильно? Тварь переползла, затаилась…
Франк подбежал к окну, распахнул его и дико крикнул в сторону леса:
– Ирина!!!
За спиной его вскрикнул и полицейский:
– Что это?!!
Франк резко повернулся. За открытой дверцей платяного шкафа их с Ириной спальни стоял желтоватый скелет с черепом, на котором отвисла, и сильно, как будто от удивления, нижняя челюсть.
– Так вы уже?.. – весело рассмеялся полицейский.
Франк схватился за голову и бросился вниз. Он знал, куда бежит, и был уверен, что там, на рубеже, он отыщет…
Она стояла на веранде и что-то прятала в ящик стола.
– Куда ты бежишь?
– У нас там…
– Что?
– Полиция.
– Ну и славно, не надо будет их специально вызывать. Пока я буду готовить завтрак, он успеет составить акт.
– Там скелет в шкафу.
– Этого следовало ожидать.
