Глава 62

Спези сжимал карточку в дрожащей руке.

– Возможно, – кивнул Пендергаст, – будет лучше, если вы сначала расскажете сержанту д'Агосте историю этой скрипки?

Взгляд Спези наполнился грустью.

– «Грозовая туча» была величайшим творением Страдивари. Она передавалась по цепочке от виртуоза к виртуозу – от Монтеверди до Паганини и дальше. При ней вершилась история музыки. На ней играл Франц Клемент на премьере концерта Бетховена для скрипки. На ней играл сам Брамс на премьере Второго концерта для скрипки. И Паганини – на первом итальянском представлении всех его двадцати четырех каприччио. А затем, накануне Первой мировой войны – со смертью виртуоза Лучиано Тосканелли, да проклянет его Бог, – скрипка исчезла. На закате своих дней Тосканелли совсем выжил из ума, и кое-кто говорит, будто он сломал инструмент. По другой версии, «Грозовая туча» пропала во время войны.

– Она не пропала.

– Хотите сказать, – резко выпрямился Спези, – она где-то хранится?

– Синьор доктор, если позволите, я задам еще несколько вопросов. Что вы знаете о праве владения «Грозовой тучей»?

– Это одна из ее загадок. Скрипкой владела семья, которая, по словам, приобрела ее напрямую у самого Страдивари. Инструмент передавался от отца к сыну только номинально – его постоянно брали взаем виртуозы. По традиции, многие скрипки Страдивари находятся во владении богатых коллекционеров, которые предоставляют их в долгосрочный заем музыкантам. Так было и с «Грозовой тучей». Если же скрипач умирал или, к несчастью, проваливал концерт, инструмент возвращался в семью владельцев и переходил к следующему музыканту. За «Грозовую тучу» постоянно боролись. Разумеется, имя семьи сохранилось в секрете – ее члены не хотели, чтобы им досажали честолюбивые скрипачи. Тайна имени владельца – это одно из условий займа.

– И ни один виртуоз так и не нарушил молчания?

– Насколько я знаю, нет.

– Причем последний, кто играл на «Грозовой туче», – Тосканелли?

– Да, Тосканелли. Великий и ужасный Тосканелли. Он умер, разбитый сифилисом, в тысяча девятьсот десятом году при странных, необъяснимых обстоятельствах. Рядом с телом скрипку не нашли. Не нашли ее и потом.

– Кому предназначалась скрипка после него?

– Хороший вопрос. Возможно, русскому вундеркинду, молодому графу Равецкому. Которого, впрочем, убили во время революции. Такая потеря... Ужасный был век. А теперь, мистер Пендергаст, не томите меня более, мои силы вот-вот иссякнут.

Фэбээровец достал из кармана пергаментный конверт.

– Фрагмент конского волоса из смычка «Грозовой тучи». – Он поднял конверт так, чтобы лампы просветили его насквозь.

– Можно? – Спези протянул дрожащую руку.

– Я обещал обмен. Конверт ваш.

Спези достал волосок пинцетом, уложил его под микроскоп и вывел изображение на экран компьютера.

– Это определенно конский волос из смычка – видите волокна канифоли вот здесь? А вот следы на микроскопических чешуйках – такие остаются после игры. – Доктор выпрямился. – Любой смычок от «Грозовой тучи» почти наверняка не родной, но даже будь он таковым, конский волос могли заменить тысячу раз. Волос – слабое доказательство.

– Для меня достаточно и его. Это лишь первая улика. Она натолкнула меня на цепочку выводов, ведущих к тому, что «Грозовая туча» по-прежнему существует. И она здесь, синьор доктор, в Италии.

– Как я хочу, чтобы вы были правы! Откуда у вас этот волос?

– С места преступления в Тоскане.

– Бога ради, скажите: кто же хозяин?

– Я все еще не уверен.

– Но как вы узнаете?

– Для начала мне нужно имя семьи, изначальных владельцев «Грозовой тучи».

Спези задумался.

– Я бы начал с наследников Тосканелли. Говорят, десяток любовниц родили ему почти столько же отпрысков. Бог знает, может, кто-то из них жив до сих пор. По-моему, здесь, в Италии, живет его внучка или кто-то еще. Тосканелли был бабником, хлестал абсент и под конец жизни совсем опустился. Вдруг он выболтал секрет одной из любовниц, которая затем передала знание деткам?

– Отличный совет. – Пендергаст встал. – Вы были чрезвычайно щедры, синьор доктор. Как только я раздобуду больше сведений о «Грозовой туче», обещаю поделиться. Спасибо, что уделили нам время.

Уходили тем же запутанным путем, приняв прежние меры предосторожности. Но когда напарники вышли к кафе, фэбээровец, явно довольный, предложил остановиться и заказать по эспрессо. У стойки бара он, улыбнувшись, обратился к д'Агосте:

– Ну как, дорогой Винсент, у вас появилась версия?

– По крайней мере одна есть точно, – кивнул сержант.

– Отлично! Только пока мне не говорите. Предлагаю продолжить расследование, сохранив молчание еще ненадолго. Время, когда нужно будет обменяться версиями, скоро настанет.

– Вот и славно.

Потягивая горький напиток, д'Агоста подумал, что надо где-нибудь раздобыть нормальный американский кофе – вместо черной бурды, которая обдирает глотку.

Опрокинув в себя порцию, Пендергаст облокотился о стойку бара.

– Винсент, вы можете представить, на что был бы похож Ренессанс, вырежи Микеланджело Давида из зеленого мрамора?