Глава 66
Во «Дворце» ему было неуютно. Правда, он здесь впервые в роли допрашиваемого. Так или иначе, он уже не мог смотреть вокруг себя с благоговением. Его уже не впечатляли ни сводчатые потолки, ни интерьеры эпохи Возрождения. Зато он заметил другое: спутанные телефонные шнуры под письменными столами, заваленные бумагами полки из дешевого металла, облупившуюся штукатурку, разношерстную офисную мебель, дырявые мусорные корзинки. А главное, неприятно удивляло отсутствие дневного света. Ни окон, ни дверей. Воздух спертый, как в пиццерии.
Он прошел мимо стола, где когда-то сидел напротив Хассиба, и вошел в тесный кабинетик, выгороженный посреди общего зала. Они напустились на него, не успел сесть на стул. Точнее, говорил один Хассиб, а его сотрудник стоял, прислонившись к стене, и смотрел в свой мобильник.
– Расскажите, когда вы в последний раз видели Рауля Палабраса.
Эрхард старался припомнить.
– Ночью… точнее, уже утром, перед тем как он исчез.
– В ночь на субботу, двадцать первое января?
– Наверное. Мне трудно вспоминать такие подробности.
– И с тех пор вы его не видели?
– Нет.
– После того дня Рауль Палабрас вас не навещал?
– Это вопрос?
– Навещал или нет?
– Нет. Не навещал.
– Вы только что сказали, что не помните.
– Я не помню точную дату и подробности всего, что я делал, но точно знаю, что не видел Рауля с того дня, когда я нашел в его квартире Беатрис Колини.
– Вы уверены?
– Да.
– Он не приезжал к вам в Маханичо?
– Конечно, приезжал, но раньше, а не после того, что случилось с Беатрис. Вы что?
– Вы вступили в сговор с Раулем Палабрасом, укрывая его в своем доме, пока сами жили в его квартире?
Что-то новенькое…
– Нет. – Эрхард ошеломленно покачал головой. – Можете съездить туда и убедиться в том, что я говорю правду.
– Мы уже съездили.
– Вы нашли его?
– Рауль просил вас переехать к нему. Более того, он также просил вас избавиться от сеньориты Колини.
– Нет. Все это неправда!
– Как вы объясните, что переехали из своего дома, который, между нами, честнее назвать сараем, в одну из самых роскошных квартир в городе?
– Меня попросил переехать Эммануэль Палабрас до возвращения Рауля. Он горевал, и я подумал: почему бы нет?
– Значит, вы помогли бедному отцу в нужде? – Хассиб засмеялся.
Его напарник был по-прежнему сосредоточен на мобильнике.
– Д-да… наверное, можно и так сказать.
– А вот Эммануэль Палабрас рассказывает другое, – вдруг вмешался в разговор второй полицейский.
Хассиб бросил на Эрхарда ледяной взгляд.
– Что?!
– Кроме того, сеньор Палабрас хочет знать, почему его сын позволил вам переехать в его квартиру.
– Значит, он лжет. Именно сам Палабрас…
– Сейчас нас гораздо больше интересует Рауль. Где он сейчас? Нам кажется, вам это известно, – говорит Хассиб.
– Я не знаю, где находится Рауль. Клянусь…
– Клятвы вам не помогут, – поморщился Хассиб. – Терпеть не могу, когда клянутся. Обычно так поступают, когда лгут.
– Я не лгу. Рауль Палабрас был моим другом.
– Прекратите, сеньор Хорсенсен. Послушайте-ка меня. Хватит отговорок! У нас есть свидетель, который видел Рауля Палабраса в вашем доме в Маханичо двадцатого января.
– Об этом мне ничего не известно.
– Он был у вас в тот же день, когда вы нашли его подружку, которая якобы свалилась с лестницы.
– Не знаю, что он там делал. Я его не видел.
– По словам свидетеля, вы с Раулем ссорились.
– Кто ваш свидетель? Козел? Интересно, кто способен наугад прийти туда и застать ссору двух человек?
– Значит, вы с ним все-таки ссорились?
– Нет. Должно быть, ваш свидетель, кем бы он ни был, ошибается.
– Но вы в тот день встречались с Раулем Палабрасом?
– Нет, ради всего святого.
– Успокойтесь, – сказал второй полицейский, делая шаг вперед.
– Рауль, конечно, мог поехать ко мне домой без моего ведома. Возможно, там его действительно кто-то видел. Этого я отрицать не могу, но знаю, что я не…
– Ну да, конечно, – хмыкнул Хассиб.
– Рауль мой друг. Я бы тоже хотел знать, где он. Он уехал за границу.
– Откуда вы знаете, что он уехал за границу?
Эрхард больше ни в чем не был уверен. Кто говорил ему об этом – папаша Палабрас?
– Кажется, ваш коллега Берналь обмолвился, что Рауля видели в аэропорту.
– Интересно! А вы слышали? – спросил Хассиб, повернувшись к своему спутнику. Тот в ответ пробурчал что-то неразборчивое, и Хассиб снова обратился к Эрхарду: – Кроме того, мы слышали, что семнадцатого января, во вторник, за несколько дней до исчезновения Рауля Палабраса, вы с ним участвовали в потасовке. Из-за чего?
Эрхард растерялся:
– Понятия не имею, о чем вы говорите!
– Вы понятия не имеете… – повторил Хассиб, глядя в лежащий перед ним на столе лист бумаги. – Избили молодого музыканта, сожгли его одежду, украли у него деньги и мобильный телефон. И все, о чем я читаю, – дело рук некоего пожилого господина с четырьмя пальцами на левой руке.
Эрхард уставился на столешницу; из-за дурных предчувствий его сердце колотилось в бешеном ритме. Очевидно, музыкант пошел в полицию и изложил собственный, своеобразный взгляд на случившееся. Такого он не ожидал. Нельзя, чтобы его имя связывали с Алиной.
– То, что случилось с этим молодым музыкантом, ужасно, хотя мне об этом ничего не известно.
Хассиб снова засмеялся:
– Наверное, на нашем острове есть другой пожилой господин с четырьмя пальцами!
– Извините, молодой человек, но это был не я.
– Что вы делали здесь, в управлении, двадцать девятого января?
Эрхард в замешательстве нахмурился.
– Позвольте немного вам помочь. В тот день мы с вами столкнулись у входа.
Ах да. В тот день он украл коробку с газетными обрывками.
– Я доставлял посылку, – сказал он.
– Которую вас просили куда-то отвезти. Куда?
– Не помню.
– По вашим словам, в Морро-Хабле. Верно?
– Да, раз вы так говорите.
– Кто просил вас доставить посылку?
– Не знаю, кто-то по фамилии Гарсиа.
– Любопытно, Хорсенсен. – Хассиб покосился на своего коллегу. – Как ни странно, в тот день никто ни здесь, в управлении, ни в Морро-Хабле не просил доставить или отправить посылку.
– Ну и порядочки у вас! – проворчал Эрхард, напряженно думая, как выйти из положения. – Я выполнил поручение. Человек, назвавшийся Гарсиа, принял посылку у входа в участок Морро-Хабле.
Хассиб подмигнул:
– Хотите сказать, что кто-то из наших сотрудников мне лжет? И они не получали доставленную вами посылку?
– Откуда мне знать? Они же ваши коллеги. Не знаю, зачем они лгут.
Хассиб со свистом втянул в себя воздух:
– Лжете-то вы, проклятый старый идиот! Чем больше лжете, тем глубже увязаете в дерьме.
Эрхард закрыл лицо руками. Его лицо как будто связано с руками полицейского крючками и проволокой; всякий раз, как Хассиб тычет в него пальцем или хлопает по столешнице, Эрхарда словно тащит сразу в разные стороны.
– Вы были влюблены в Беатрис Колини?
«Пробует зайти с другой стороны», – догадался Эрхард.
– Она была для меня как дочь.
– Вы были влюблены в нее?
– Нет. Но я был к ней очень привязан. – «И сейчас привязан», – подумал он.
– Наверное, вам трудно было находиться рядом с такой женщиной, а? Смотреть можно, трогать нельзя…
– На что вы намекаете?
– Да ладно вам, Хорсенсен! Она классная телка, настоящая красотка. По словам моих коллег, в «Желтом петухе» про нее рассказывали массу интересного.
Хассиб говорил так нарочно, чтобы спровоцировать его, но Эрхард невольно представлял себе Беатрис; она действительно иногда выглядела вызывающе, почти вульгарно. Он вспоминал ее длинные ногти, ярко-красную губную помаду; он помнил, как она словно невзначай выставляла на всеобщее обозрение край бюстгальтера. Но границ благопристойности она не нарушала.
– Я не слушаю сплетен. Для меня она была другом, и больше ничего. Я вдвое старше ее!
Ему приходилось напрягаться, он не должен забывать, что надо говорить о ней в прошедшем времени.
– Последнее время вы на удивление заняты, так?
– Теперь я директор, – объяснил Эрхард, хотя Хассиб явно имеет в виду нечто другое.
– Ездите туда-сюда, встречаетесь с журналистами в самых необычных местах.
Оказывается, полицейские не настолько дезинформированы, как ему казалось. Эрхарда это испугало.
– К тому делу мои поездки отношения не имеют.
– К какому делу?
– К Раулю. Я ездил на Тенерифе, чтобы кое с кем поговорить.
– С кем?
Эрхард выдержал взгляд Хассиба. У него мощный позыв рассказать ему все. О мальчике на пляже. Об Алине, Эммануэле Палабрасе, Беатрис, угоне судна. Но он боялся, что его рассказ получится бессвязным и совершенно неправдоподобным. Поэтому он держал язык за зубами и ждал, когда Хассиб отвернется.
– Когда вы в последний раз были на Тенерифе?
– М-м-м… несколько дней назад.
– А до того?
– Не помню. Недели две назад.
– Я освежу вашу память. Вы были там тридцать первого января. Ровно через одиннадцать дней после того, как Рауля Палабраса видели у вас дома.
– Его не было у меня дома.
– Так говорите вы. Чем вы занимались на Тенерифе?
– Кое с кем разговаривал.
– Думаете, мы не знаем, чем вы там занимались?
Эрхард снова почувствовал, как его лицо дергается в ответ на жестикуляцию Хассиба. Ему даже показалось, что его глаза налились кровью от напряжения.
– Вы прожили на Фуэртевентуре семнадцать лет. И сколько раз за этот срок вы ездили на Тенерифе, чтобы кое с кем поговорить? Отвечать не обязательно, я сам вам скажу. Ноль. Ноль раз, мать вашу! И вы хотите, чтобы я поверил, что вы ничего не замышляете? Что вы ничего от нас не скрываете?
– Вы говорили с Берналем. Вы знаете, чем я занимаюсь. Делаю вашу работу. Делаю то, что должны были делать вы с самого начала.
– Это вы так утверждаете, и все считают, что так оно и есть. Ну и как? Нашли вы мать ребенка? Разгадали тайну его смерти?
– Нет. Но я нашел больше, чем удалось вам.
Хассиб ухмыльнулся:
– Вам бы хотелось так думать. А может быть, вы объясните, например, почему позавчера какой-то семнадцатилетний идиот покончил с собой, наехав на мачту освещения в Виллаверде, или почему несколько недель назад молодая девушка захлебнулась в собственной блевотине…
– Это не моя забота.
– Как сказать. На самом деле вы вдруг оказались замешаны в нескольких очень подозрительных делах. Сразу после смерти Беатрис Колини и исчезновения Рауля Палабраса. Что-то происходит. Вы ведете себя странно, что не кажется мне случайным. Причина и следствие.
– Я пытаюсь выяснить, что произошло с мальчиком.
Хассиб долго смотрел на своего коллегу постарше.
– Каждая домохозяйка на нашем острове только и говорит об иностранце, который ищет мать мальчика. Можно подумать, что та история служит для вас удобным предлогом. Слушайте. У нас есть доказательство – понимаете, до-ка-за-тель-ство! – что Рауль был в вашем доме в Маханичо. И у нас есть свидетели, которые утверждают, что вы на следующий день ездили на мойку, где целых полтора часа чистили свою машину. Тщательно чистили. Очень тщательно!
Должно быть, он блефовал. Эрхарду стало казаться, что он может прочесть все мысли Хассиба. Он блефовал, потому что никаких доказательств у него нет. Да и откуда им взяться? Если их, конечно, не подбросили специально. Если кто-то не собирается подставить Эрхарда, обвинив его в смерти Рауля Палабраса.
– Свидетели и доказательство, – произнес Эрхард. – Похоже, вы шьете мне дело. Но вам недостает последней детали, а именно – признания.
– Очень было бы мило с вашей стороны, – съязвил Хассиб с улыбкой игрока в покер.
Эрхард подался вперед. Последняя попытка. Больше у него ничего нет в запасе.
– Хассиб, я тут ни при чем. Знаю, вы мне не верите, но посмотрите на меня внимательно. Мне почти семьдесят. Я настоящий сморчок; я даже не очень умен. А еще я дружу с человеком, которого, как вы считаете, я убил, а также с его отцом. Как? Почему? Разве не такими вопросами задаешься, когда хочешь раскрыть преступление? Вот вам мое признание: это не я. Что бы кто ни говорил и что бы вы ни нашли в моем доме и в моей машине, я никого не убивал.
