Грузовой корабль назывался «Никосия». Название читалось с трудом – буквы были заляпаны птичьим пометом, посерели от ветра и соленой воды. Корабль приблизительно пятидесяти метров длиной. Деревянные сходни шатались; на фоне черного борта они выглядели особенно непрочными. Эрхард решил для начала крикнуть – может, кто-нибудь выйдет к нему. Но на крик никто не отозвался. Пришлось подняться на борт, делая вид, будто он занимается этим всю жизнь.

Оглядевшись, он увидел, что на палубе никого нет. Кругом стояли краны, контейнеры, тросы, которыми контейнеры крепят к палубе. Воняло железом или даже кровью. Какое-то время Эрхард гадал, не прикусил ли он язык, но металлический запах шел от металлических частей, от старых контейнеров, от лееров. Цепи скрипели и раскачивались на ветру. Он поискал люк. Может быть, вся команда собралась в трюме? Может, смена еще не началась? Крис Джонс велел ему найти мостик. Эрхард заметил дверь под лестницей, ведущей на верхнюю палубу. Она низкая, похожая на дверь в чулан; за такой ожидаешь увидеть полки с фонарями, фалами и прочим хозяйством. Эрхард не знал морских терминов, тем более о том, что должно быть на судне. Поскольку многие его знакомые моряки, в том числе Крис Джонс, – алкоголики, наркоманы, любители пустить в ход кулаки или просто люди с придурью, он решил, что жизнь на море трудна и нагоняет тоску. Однообразие, постоянная качка, скрипучий корпус, ужасная еда, которую подают на жалких металлических подносах. Не говоря уже о том, что матросы вынуждены ютиться в тесных помещениях.

За дверью, однако, оказался не чулан, а длинный наклонный коридор. Дойдя до угла, Эрхард увидел крутую лесенку. Она вела в рулевую рубку, похожую на скворечник, посаженный на коробку без окон. Примерно это он и ожидал увидеть. Он взобрался по лесенке и заглянул в окошко двери рубки. В маленькой комнатке стояло несколько столов с большими квадратными компьютерами. Солнечный свет проникал сквозь грязные иллюминаторы вдоль одной стены; посмотрев туда, Эрхард увидел нос корабля, другие суда в гавани и даже океан. И все окутывала кофейно-коричневая дымка; даже утреннее солнце казалось утомленным. За узким столом, заваленным газетами или документами, спиной к Эрхарду сидел человек. Эрхард приоткрыл дверь. Человек за столом не обернулся. Где-то играло радио, настроенное на станцию поп-музыки.

– Доброе утро, – сказал Эрхард.

Он увидел перед собой невысокую женщину-арабку в шляпе, с длинными шелковистыми волосами. Она покосилась на ноги Эрхарда. Он вспомнил, что на нем дешевые кроссовки. Не в такой обуви подобает ходить директору. Он несколько раз обещал Эммануэлю, что купит себе новые хорошие туфли, да так и не купил.

– Вы кто такой?

– Я ищу Симао.

Женщина показала на дверь в углу:

– Он там спит. Разбудите его – все равно ему пора вставать. Через сорок пять минут отходим. – Она отвернулась и снова погрузилась в чтение.

Эрхард толкнул дверь. В помещении царил непроглядный мрак. Однако сноп света, упавший через открытую дверь, выхватил из темноты койку, на которой лежал коротышка с окладистой черной бородой. Когда Эрхард вошел, коротышка проснулся и свернулся под одеялом, как ребенок.

– Симао?

– Я не сплю, – отозвался Симао, хотя голос у него был сонный.

– Ничего подобного я не говорил! – несколько раз повторил Симао, несмотря на то что Эрхард только что сунул 200 евро в карман его изношенной рубахи. А ведь Крис Джонс уверял: за сумму больше чем сто евро Симао душу продаст. Наверное, за много лет у него накопились долги, которые он не может выплатить. Его жизнь принадлежит тем представителям мира азарта, которые сами не играют, «серым кардиналам», которые сидят в обшарпанных конторах, ворочают миллионами и не платят налогов. Из-под матраса торчала программка собачьих бегов. Эрхард ожидал увидеть плакаты на стене. Портрет подружки, ребенка или полуголых девиц в костюмах русалок. Или собак, как у Криса Джонса. Но, возможно, у Симао нет отдельной каюты, а здесь матросы просто отдыхают, когда они не на вахте. Пока Эрхард объяснял, зачем пришел, Симао вышел на палубу – покурить.

– У меня к вам несколько вопросов. Если вы ответите на все, я дам вам еще двести. Я знаю, что вы рассказывали о «Морской Гестии». Пожалуйста, повторите мне все, больше я ни о чем не прошу.

Симао разглядывал корабли в порту.

– Видно, как ему дали по башке, он совсем сдурел… Я так ему и сказал, чтобы он не завидовал…

Эрхард сделал вид, что не слышит.

– Я не из полиции и не из налоговой инспекции. Ничего подобного. О нашем разговоре я никому не скажу.

Они стояли в тени между контейнерами. Симао закурил вторую сигарету, хотя еще не докурил первую. Он выкинул дымящийся окурок за борт, в воду, и хлопнул себя по карману рубашки, требуя еще сто евро.

– Дело было несколько недель назад. Я тогда намертво застрял в Касабланке. Ждал одного приятеля, Рамона, – он пообещал, что тоже там будет, да так и не объявился. И вот как-то в одном баре натыкаюсь я на одного знакомого матроса, пьяного и обдолбанного – понимаете? Выпили мы по паре стаканчиков; он все собирался снять женщину. Только все не на самом деле – он боялся, что жена с него шкуру спустит заживо, если он ей изменит. В общем, пришли еще к одному местному. Сидим, курим. И вдруг тот матрос рассказывает, что его наняли на один корабль. Они должны были ограбить судно, которое перевозило груз на Канарские острова, – то самое, про которое все говорят. Мол, все ищут команду с того судна, а они давно в Западной Африке. А про него никто не знает, что он был на том втором корабле. Но он весь извелся, потому что ему не терпелось излить кому-то душу. Я предупреждал его, чтобы он не болтал, потому что может вляпаться по-крупному…

Эрхард не удивился.

– Почему вы ему поверили? Может, он все просто выдумывал?

Симао посмотрел на Эрхарда как на идиота.

– Да ведь сразу видно, когда правду говорят. Когда моряк напьется, он не врет.

– Может, ваш знакомый просто… старался вас развлечь?

– Развлечь? – Симао запрокинул голову, как будто был оскорблен до глубины души. – Вы что вообще?

Эрхард не совсем понимал, почему новый знакомый так раскипятился.

– Просто мне кажется, что он мог… ну, скажем, преувеличить.

– Старик, он не врал!

– Как его звали? Повторите, пожалуйста.

– А я и не говорил, как его звали. Откуда мне знать?

– Вы вместе выпивали, и вы с ним плавали раньше, но не знаете, как его зовут?

– Да какая на хрен разница, как его зовут?

– Он испанец?

– Да, дьявол вас побери!

– Он еще с кем-нибудь там встречался? Он был один?

– Мы выпивали с несколькими местными, черными, а больше ни с кем не встречались.

– Значит, говорите, пираты ссадили команду в Западной Африке?

– Пираты… да.

– Что?

– Ага, пираты ссадили их в Касабланке.

Эрхард наблюдал, как жестикулирует Симао, и до него вдруг дошло. Симао все время потирал большой и средний пальцы правой руки. Он рассказывал вовсе не со слов пьяного дружка. Все происходило с ним самим. Но Эрхард решил пока не слишком давить на него.

– Никаких пиратов не было, верно?

– Да как же не было? Говорю же, там была целая уйма пиратов!

Эрхард оценивающе оглядел Симао. Он еще совсем молодой. Сколько ему – слегка за тридцать? Он решил сыграть на разнице в возрасте – может, Симао решит, что Эрхард похож на строгого отца. Он посмотрел в глаза Симао.

Симао отвел взгляд:

– Ладно вам! Мне по фигу, что случилось с Крисом. Клянусь, я не знаю, кто его избил, а того, другого, выкинул за борт.

Он как будто говорил правду, но Эрхард был настроен скептически:

– Значит, никаких пиратов не было, так?

– Чтоб я сдох! Нет, не было пиратов. Не было!

– Только экипаж?

– Нам велели обставить все так, чтобы власти решили, будто на нас напали пираты. Несколько матросов подрались, наставили друг другу фонарей, но все было так, для смеха. Весело было. А потом сеньор П. так приложил одного матроса, что выбил ему зуб.

– А ваш приятель? Он тоже кого-то «приложил»?

– Нет, он – нет. На втором корабле их четверо было. Их бы убрали, если бы не корабль.

– Что вы имеете в виду?

– Тот, второй корабль, был другого вида; экипаж «Гестии» с ним бы не справился.

– Что же случилось с грузом?

– Почти весь перетащили. А экипаж ссадили на берег в Касабланке.

– Экипаж сошел на берег в Касабланке, а груз вернулся на Тенерифе?

Симао кивнул и так сильно затянулся, что вишневый огонек его сигареты сделался ярко-красным.

– Кроме сеньора П. Он вернулся туда, откуда приехал.

– Разве можно перетащить груз с одного корабля на другой в открытом море?

Симао ухмыльнулся:

– Старик, что-то вопросов у вас многовато!

– Не забывайте, что я вам обещал. Сделаете ставку на собачьих бегах.

Симао недоверчиво посмотрел на Эрхарда.

– Если только вы не близкий друг Криса, он должен передо мной извиниться! – Он смял окурок и тут же закурил новую сигарету. На сей раз перед тем, как взять сигарету в зубы, он тяжело вздохнул. – Конечно, можно перетащить груз и в море, хотя это и непросто. Даже опасно.

– Как так?

– В море большая качка; корабли могут налететь друг на друга. Или краном сделать пробоину, или груз выпадет… Тяжело, в общем.

– По-моему, трудная работа. И много времени занимает такая перегрузка?

– Да, если приходится много перетаскивать.

– Если никаких пиратов не было, что случилось с механиком, которого приняли за Криса Джонса, – с тем типом, который застрял в рыболовных сетях? В газетах написали, что он пытался дать отпор пиратам.

– Там сначала написали, что за борт выкинули Криса, а я и поверил. А потом сообразил, что Криса даже на борту не было. То есть… м-м-м… тот мой приятель сказал, что был полный бардак. Дело-то происходило перед самым Новым годом. На берегу еще запускали салют – мы слышали грохот. Вода была мутная… Потому и позвали сеньора П. Он там может пройти с закрытыми глазами, понимаете?

– Значит, именно сеньор П. столкнул за борт механика, которого приняли за Криса Джонса?

– Так мне сказали. Сеньор П. прибыл на корабль перед тем, как все началось. Пьяный был в стельку и бормотал что-то странное.

– Что именно?

– «Пацан злился». Все повторял, что «пацан злился». И еще, мол, деньги ему жгли карманы… Обзывал кого-то психом ненормальным…

– «Пацан»?! Он кого имел в виду – родного сына?!

– Откуда мне знать? – засмеялся Симао. – Я с ним только раз и говорил.

– Почему вы не пошли в полицию? Экипаж «Морской Гестии» в розыске; власти считают, что пираты держат матросов заложниками… Семьи оплакивают кормильцев.

– Мне очень жалко Криса и того парня, который свалился за борт. Но я не хочу ни во что вмешиваться.

Эрхард решил, что пора надавить на Симао.

– Сколько вам заплатили?

– Я ничего незаконного не делал.

– Скрывать важные сведения незаконно.

– В какой стране? Я, может, на кубинском корабле хожу!

Эрхард понял, что ложь разрастается.

– На борту того, второго судна были вы, и вы перетаскивали туда груз!

Симао поморщился, как будто выпил уксус.

– Ну, признайтесь! – не сдавался Эрхард. – Я никому не скажу, а вы поставите еще сотню на свою маленькую собачку.

– Ничего себе – «маленькая собачка», – возмутился Симао. – Это азавак!

Эрхард протянул ему купюру в сто евро.

– Как вы перетаскивали груз?

Симао бросил взгляд вниз, на контейнеры.

– Мы должны были встретиться к северу от Алегрансы, но нас отнесло слишком далеко на юг, восточнее Лансароте. «Гестия» опаздывала. С самого начала все пошло не так, а потом стало еще хуже.

– Почему?

– Был уговор, чтобы второй корабль был такой же, как первый, но капитан не нашел судна одного размера с «Гестией». Он нанял нашу «Брухию», потому что нас там всего четверо было… Да только «Брухия» никакой не контейнеровоз, а просто сухогруз, вроде того, на котором мы сейчас… В общем, перетаскивать груз было чертовски тяжело.

– Что потом?

– Потом мы пошли на Касабланку, а ганец, капитан «Гестии», повел ее в Агадир.

– Не на Фуэртевентуру?

– Нет. А вообще не знаю, «Гестия» ведь в ту сторону шла. После того как мы все сделали, «Гестия» пошла севернее Лобоса. Но туда ганец заходить не стал, он ведь пустой шел. Я сам видел, собственными глазами.

– Значит, вы все перетащили?

– Да. Чуть не надорвались… Я ж говорю, полный бардак. И несколько контейнеров разбились.

– Разбились?

– Ну да, когда их поднимали. Они же тонкие, как яичная скорлупа.

– Где они разбились – на «Гестии» или на вашем судне?

– Я-то ничего не видел. Я в трюме был, в грузовом отсеке. Они все цапались из-за того, где лучше встать на якорь, учитывая направление ветра и течение. Все заняло много времени. Ганец с кем-то говорил по рации. Через час на борт прибыл сеньор П. Он хоть пьяный, хоть какой – пройдет в тамошних водах лучше многих. Он родился на Фуэртевентуре. Хвастал, мол, знает акваторию как свои пять пальцев. Потом начали перетаскивать груз. Ну, а позже тот, кого приняли за Криса Джонса, свалился за борт.

– Что вы сделали, когда узнали об этом?

– Да ничего! Ничего мы не сделали… Мы заняты были. И мне совсем не хотелось кормить рыб, как тому бедняге. Так что я делал свое дело, и все. Но я очень обрадовался, когда написали, что мертвяк – не Крис, а кто-то другой. Правда, узнал я это только на Тенерифе.

– Что означает «П» в «сеньор П.»?

– Полегче, старик, больше я ничего не знаю. А хотите еще что-нибудь узнать, платите кусок.

– Кусок?

– Пятьсот.

Эрхард вздохнул. Наверное, такие обозначения приняты на собачьих бегах.

– Мне бы только узнать, что означает «П»!

– Отвали, старик!

Эрхард понимал, что его собеседник пытается сохранить остатки достоинства; его трудно было за это винить.

– Спасибо за интересную беседу, – поблагодарил он и направился к сходням. Вспомнив что-то, вернулся к контейнерам. Симао собирался закурить десятую сигарету. Эрхард протянул ему свою визитку.

– Если вдруг захотите помочь маленькому мальчику, пропавшему без вести, позвоните мне. Только ничего не передавайте, если подойду не я сам.

– Какому еще мальчику? При чем здесь мальчик?

Эрхард решил рискнуть:

– На борту «Гестии» находился трехмесячный младенец. И его мать… – сказал он, хотя пока не был уверен в том, что мать и ребенок и правда находились на «Гестии». – Позвоните, если что-нибудь еще вспомните. Больше ни цента не получите. Все остальное скажете бесплатно.

Эрхард ушел. Он надеялся, что Симао побежит за ним и скажет, как фамилия «сеньора П.», но, спустившись по сходням на причал, он обернулся и увидел, что за ним никто не идет.