Снова на Тенерифе. Полет длился менее часа.

Он сидел в кресле с прямой спиной и смотрел в иллюминатор. Большая невидимая волна несла их с одного острова на другой. Низко рокотал двигатель, в салоне было тихо. Стюарды перешептывались. Рейс был короткий, поэтому напитки не разносили. Стюарды вообще ничего не предлагали, они просто ходили туда-сюда по проходу, ободряюще улыбаясь пассажирам. Выглядели они прекрасно, даже мужчины. Не как в прошлый раз… Хотя в прошлый раз он летал на самолете семнадцать или восемнадцать лет назад. Тогда он так напился, что полет прошел для него как один миг. Ему казалось, что они еще не взлетели, а самолет уже приземлился на Фуэртевентуре. За прошедшие годы он покидает остров всего в четвертый раз – и второй раз за последний месяц. Правда, сейчас он летит за счет компании. Истинное удовольствие! Пришлось солгать, сказать, что у него деловой обед с представителем судоходной компании.

Когда он впервые оказался на Тенерифе, сразу влюбился в Санта-Крус. Сверху он был похож на большой город, которым так и не стал. Пальмы серые, а здания заклеены рекламными объявлениями. Из самолета видна огромная реклама на крыше терминала аэропорта: молодая пара обнимается, непонятно, где чьи руки – новые духи с лаймом и анисом.

Он сел в такси и назвал адрес. Вскоре вышел на небольшой площади с какими-то лавками и газетным киоском. Воскресенье – жизнь в городе замерла. Неожиданно в нем проснулся голод. Рядом оказался небольшой бар, где делают шаурму; ему вдруг захотелось съесть ягненка гриль. В баре пахло корицей и горелым жиром. Марокканец за стойкой поворачивал вертел с темным куском мяса. Мясо шипело. Завсегдатаи здесь – люди с густыми черными бородами, одетые во что-то белое, похожее на нижнее белье, и таксисты.

Потом Эрхард вошел в грязный, обшарпанный подъезд. Ступеньки на лестнице усеяны птичьим пометом. Голуби ворковали над головой, сидя на балках. Эрхард не поднимал головы. Он медленно поднялся на пятый этаж. Квартира В. Белая дверь такая хлипкая, что кажется: постучи в нее – и она развалится.

Из окна открывался вид на другую сторону улицы. За высокой оградой – стадион с овальной беговой дорожкой. Он постучал в дверь. Два раза. Три раза.

– Да входите же, мать вашу!

Эрхард приоткрыл дверь:

– Крис Джонс? Меня зовут Эрхард Йоргенсен.

– Входите! И нечего так орать! – крикнул Крис Джонс. Он был пьян. – Надо же, стоило мне сдохнуть, как я вдруг всем понадобился! – хохотал он.

– Наверное, мне повезло, что вы сейчас не в море, – заметил Эрхард. Когда его глаза привыкли к темноте, он увидел, что хозяин лежит в постели. Все стены были оклеены плакатами с изображениями собак.

– Нет, черт возьми! Я на инвалидности. За государственный счет. Хорошая жизнь!

Какое-то время он раздумывал, не протянуть ли гостю руку, но она у него была замаслена – он ел из пакета курицу, явно принесенную из какой-нибудь закусочной. Крис Джонс заметил, что у Эрхарда недостает пальца, но ничего не сказал.

Эрхард огляделся в поисках места, куда бы можно было сесть, но в конце концов просто прислонился к стене.

– Мне, можно сказать, повезло. Не жизнь, а сказка. Все у меня есть. Вид на собачьи бега. Жареная курица. Самогон. – Джонс показал на полку над дверью в туалет. На ней в ряд стояли пять бутылок с коричневой жидкостью; этикетку Эрхард не опознал.

– Вы ведь должны были находиться на борту угнанного судна? – спросил он.

– Все было решено… Дьявол их побери, все мои вещи уже были на борту! Но какой-то козел треснул меня по башке, когда я выходил из… в общем, из ночного клуба. А когда я очухался, корабль уже вышел в рейс, а моя жизнь была погублена. Конец рассказа.

– Кто вас ударил?

Джонс снова расхохотался.

– Полицейские вот тоже этим интересуются, но будь я проклят, если знаю. Я не видел того, кто меня треснул. И не спрашивал, вот и все! Наверное, тот самый придурок, которого нашли с моими бумагами. Но я могу только гадать.

– Зачем кому-то занимать ваше место на борту того судна?

– А может, он из тех, из пиратов! Эй, вы кто – журналист? Если да, я беру за репортаж пять штук, ясно?

– Я не журналист, и таких денег у меня нет.

– Тогда какого хрена вы явились сюда и беспокоите меня?

– Я разыскиваю пропавшего без вести.

– Ничем не могу вам помочь. Чего непонятного? Меня избили. – Крис Джонс кинул пустой пакет из-под курицы, метя в корзину для мусора, но промахнулся.

– Наверное, вы что-то слышали от знакомых или от тех, с кем раньше вместе плавали. Пропали семь матросов, а также груз на много миллионов долларов.

– Ничего я не знаю. Навещает меня только сестрица, а в ваших дерьмовых газетенках разве что знают? Вот и про меня написали, мол, я и есть мертвяк. Мамашу мою перепугали; старушка с горя чуть концы не отдала…

– А ваши друзья? Наверное, они что-то слышали. Я много лет вожу такси; таксисты сплетничают больше домохозяек, если вы понимаете, о чем я.

Крис Джонс осторожно усмехнулся, не раскрывая рта, как будто у него недостает нескольких зубов.

– Ну да, не тупой, понимаю, о чем вы. Кстати, кто вы такой?

– Просто старик, который разыскивает кого-нибудь с того корабля. Вот и все.

– Старик… Любопытный старикашка. Но вы мне нравитесь. Значит, говорите, не фараон вы? И не из газеты?

– Нет.

– Дайте-ка сюда. – Крис Джонс указал на бутылки с виски. Эрхард достал одну, механик налил виски в грязную чашку, стоявшую на табуретке возле кровати, и дал ее Эрхарду. Сам он поднес к губам бутылку и отпил с четверть ее содержимого.

– Что у вас с пальцем? – спросил он, вытерев губы.

Спросил без малейшего смущения. Эрхарду и самому было легче, когда другие спрашивали его.

– Наказание за преступление.

– Чтоб я сдох, что вы такое натворили? Посмотрели на чужую жену не в той стране или что?

– Не совсем, но примерно.

– Объединенные Арабские Эмираты?

– Дания.

– Что?! Датчане так не поступают.

– Зато я поступаю.

До Джонса не сразу дошло, что имеет в виду Эрхард.

– Зверство какое, – тихо проговорил он.

Оба выпили.

– На прошлой неделе, – начал Джонс, вытерев губы одеялом, – заходил ко мне один парень, с которым мы вместе плавали. Звать его Симао. Мы оба интересуемся собачками. – Джонс ткнул пальцем в плакаты. – Он пришел сюда и сидел на том самом стуле, где сейчас сидите вы, прямой, как кочерга. Тоже слышал про меня, зашел проведать. Ну и рассказал мне про «Гестию». Ему все известно – и что с ней случилось, и где команда, и все остальное.

– А где команда?

– Он намекал, что они во что-то вляпались, вот и прятались от полиции.

– Во что они вляпались?

– Понятия не имею. Может быть, он просто наврал. У нас все привирают. Каждый моряк ходил в кругосветку тысячу раз, и у него подружка в каждом порту. Болтуны. А многие – настоящие слизняки. Они и на берег-то редко сходят, лишь бы на борту водились сигареты, выпивка и кокаин. Чем куда-то идти, торчат в своих кубриках и трахаются друг с другом… Подонки.

Эрхард хмыкнул.

– Но вот что интересно. Симао сказал, что груз доставили назад. Представляете? Откуда взяли, туда вернули. Такого я еще не слыхал. А говорят, что увезли все в Черную Африку… В общем, сваливают вину на черномазых.

– Любопытно, – сказал Эрхард, хотя он не мог объяснить, что имеет в виду.

– А я вам вот что скажу: все так и было задумано с самого начала! Небось богачи, владельцы, со смеху покатываются в своем гольф-клубе. Верно я говорю?

– Где можно найти вашего знакомого? Того хвастуна.

– Если он не в море, то наверняка на собачьих бегах. Любит это дело…

– Где именно?

– На большом стадионе к северу отсюда.

– Фамилия у него есть, у вашего Симао?

– Я его знаю как Симао. Больше ничего у него нет. Он вроде как Пеле – у него только имя.

– Если я окажу вам услугу, вы окажете мне услугу в ответ?

– Эх, рискуете! – снова расхохотался Крис Джонс.

– Не могли бы вы узнать, где сейчас ваш друг Симао? А я постараюсь выяснить, кто вас избил.

– Я и так знаю, кто меня избил. Тот придурок, который украл мои документы.

– Но вы сами сказали, что он был не один.

– Сейчас я занят, – сказал Крис Джонс, помахивая бутылкой.

– Завтра же принесу вам такую же… Или похожую.

– Такому славному старику, как вы, трудно отказать.

– Вот именно, – согласился Эрхард.