Дома он высыпал содержимое коробки на стол. Из-за сквозняка, который всегда гулял по дому, обрывки газет трепетали, как пепел костра. Запах мочи почти не чувствовался. Он разбирал обрывки, откладывая в коробку те, на которых есть разборчивый текст или фотографии. Остальные сортировал ровными стопками, разглядывая их по одному.

Он взял лупу. Работал тщательно, переворачивая каждый клочок бумаги и рассматривая обе стороны перед тем, как положить обрывок в коробку. Просмотрев первые ряды, он раскладывал оставшиеся снова. Раньше он не замечал, сколько в газете пустого места. Просмотрев половину, он посчитал все пустые обрывки. Семьдесят семь белых или сероватых, цвета газетной бумаги. Пятьдесят один черный или серый. Тридцать красных. Пять зеленых. Четыре синих. Два малиновых.

Потом он сделал перерыв на обед. Сидел на табурете и жевал горбушку черствого хлеба.

Он еще не думал о предложении Палабраса-старшего. Точнее, он еще ничего не решил. С одной стороны, предложение, конечно, заманчивое; с другой – оно неуместно и даже неприлично. Палабрас прекрасно знал, что у Эрхарда совершенно нет опыта в руководстве таксомоторной фирмой. И понимал, что у Эрхарда – если он все же примет предложение – начнутся проблемы. Он станет начальником над людьми, которые последние несколько лет были его конкурентами. Без многих из них Эрхард охотно бы обошелся. Один из тех, от кого он бы с радостью избавился, – Паули Баруки. И он уже начал обдумывать, какие введет улучшения. Он мог бы улучшить условия труда водителей. Например, наладить работу диспетчерской, отрегулировать счетчики, поставить в комнате отдыха хорошую кофеварку. Правда, думать о таком было еще рано.

Сейчас Эрхарда больше занимало другое: почему Палабрасу так не терпится залучить его в свою команду. Простого ответа на этот вопрос не существовало. Если считать, что Палабрас просто желает ему добра… возможно, с помощью Эрхарда он хочет сохранить контроль над «Таксинарией». После исчезновения Рауля он, Эрхард, лучше всего соответствует понятию «правая рука». Кроме того, он кое-что смыслит в работе таксомоторного парка. Если исходить из соображений выгоды… возможно, Палабрас хочет отложить вопрос с постом Рауля до тех пор, пока не выяснится, что с ним случилось. Если же считать его циником… Эммануэль Палабрас хочет руководить компанией, которой номинально руководил его сын, и впредь. Ему очень не хочется, чтобы повышение получил кто-нибудь вроде Марселиса Асасуны. В глубине души Эрхарда так и подмывало отказать и продолжить обычную жизнь. Предложение Палабраса казалось ему весьма странным, хотя он пока не понимал, что именно ему так не нравится.

На одном из обрывков он нашел нацарапанные от руки чернилами выцветшие буквы и цифры: «рик 2310». Внимательно рассмотрел обрывок в лупу. Кто-то несколько раз обвел одни и те же буквы, прорвав бумагу.

Он отложил обрывок в сторону и принялся за новую стопку, не читая содержимого. Изучал только форму, цвет, структуру. Он точно знал, что ищет; раньше он много раз видел то, что ему сейчас нужно, хотя в прошлом не представлял, какую роль способна сыграть простая печать. Если газета отправлена на Фуэртевентуру из Дании, сотрудники отдела доставки какого-нибудь датского почтового отделения должны были напечатать на последней полосе имя и адрес получателя. Он искал имя и адрес, напечатанные серым квадратным шрифтом. Скорее всего, печать выцвела или стала неразборчивой, и тем не менее ее поставили на уже готовый экземпляр. На последней или на первой полосе, чтобы почтальону легче было прочесть адрес. Наконец, почти через три часа он нашел то, что искал, в четвертой стопке обрывков. Точнее, часть того, что он искал. Адрес не полон; в нем отсутствует город.

«Наложенным платежом. Сёрен Холлисен. Кафе „Рустика“, ул. Сентауро, 49».

Адрес ему незнаком. За тринадцать лет работы таксистом он ни разу не слышал об улице Сентауро. Или о кафе с таким названием. Он позвонил в диспетчерскую из машины, по рации. Через две минуты получил ответ. Никакой улицы Сентауро нет. Во всяком случае, на Фуэртевентуре, пояснил диспетчер.

Может быть, на газете напечатали неверный адрес? Если бы только найти название города! Он продолжал рыться в груде обрывков. Наступил вечер, затем ночь. Эрхард ненадолго прервался, чтобы проверить, как там Беатрис. Капельница надежно закреплена; питательные вещества поступали в ее организм с нужной скоростью. Он положил свою холодную ладонь ей на плечо; тело Беатрис было теплое, в нем пульсировала кровь.

Он просмотрел все обрывки до единого, но не нашел названия города. Подумал, не начать ли поиск с начала. Но что-то подсказывало ему, что названия города он все равно не найдет. Он смотрел очень внимательно. Конечно, в коробке была не вся газета – многих кусков недоставало. Если он разложит их, как кусочки головоломки, увидит пробелы, скорее всего, он поймет, что название города находится на одном из отсутствующих кусочков. Но на такую кропотливую работу у него не было времени. Придется найти улицу Сентауро другим способом.

Утром во вторник он поехал не в Алапаку, а в Туинехе к Монике. Он никогда еще не приходил к ней без Ааса. Большой прогресс! Он припарковался на обочине дороги, какое-то время посидел в машине, набираясь храбрости, а потом вдруг схватил записную книжку и помчался к телефону-автомату через дорогу.

– Говорит Эрхард Йоргенсен. Можно к вам зайти?

– Сейчас только восемь утра. Четверть девятого, – удивилась Моника.

– У меня важное дело.

– Оно как-то связано с Аасом? – испуганно спросила она.

Эрхарду и в голову не приходило, что она сразу подумает об Аасе.

– Нет-нет, у него все хорошо. Мое дело связано с компьютером, как в прошлый раз.

Она вздохнула с облегчением.

– Ваше дело не может подождать?

– Я стою напротив вашего дома. Звоню из телефона-автомата.

Пауза. Эрхард был слегка раздосадован: сколько же ей нужно времени для ответа?

– Дайте мне десять минут; я закончу завтракать.

Он ждал в машине пятнадцать минут, а потом направился к дому. Моника открыла еще до того, как он поднялся на крыльцо. Судя по всему, она наводила порядок. Бумаги были аккуратно сложены в стопки; с веревки над раковиной свисало посудное полотенце. На Монике красное платье с маленькими мерцающими блестками. Она как будто готовилась танцевать танго. Эрхард не умел танцевать танго.

– Вы таксист. Разве вы не знаете все адреса на острове? – удивилась Моника, когда он объяснил, что ищет. Компьютер был включен, и она сидела за письменным столом. – Кажется, вы собирались записаться на компьютерные курсы?

– Может быть… когда-нибудь, – ответил Эрхард, хотя ему трудно было представить себя в роли ученика.

– Повторите, пожалуйста, как называется то место?

Он произнес по буквам название кафе и улицу.

– Это на восточном побережье, – сообщила Моника, выделяя найденное. – Ой, нет… Я забыла дописать «Фуэртевентура». – Она собиралась исправить оплошность, но внимательно прочла результат поиска и повернулась к нему: – Оказывается, эта улица на Тенерифе. Правильно?

– Там есть кафе?

– Сейчас посмотрим, – Моника вывела на монитор спутниковый снимок приморского городка. На карте значился какой-то текст, и Эрхард узнал название улицы. – Кафе «Рустика». Оно?

– Значит, улица на Тенерифе?

– Да, в Санта-Мария-дель-Мар, чуть южнее Санта-Крус.

– А на нашем острове улицы Сентауро нет?

– Нет, насколько я могу судить. – Моника встала. – Раз уж вы пришли… хотите кофе?

– А можно вначале выяснить еще кое-что?

Она вернулась за стол.

Он показал ей обрывок с надписью ручкой: «рик 2310».

– Может быть, это цифры телефонного номера?

Он больше не пытался уследить за тем, что она делает с компьютером. Вместо этого он наблюдал, как ее длинные пальцы порхают по клавиатуре. Сразу видно, что она пианистка.

Ей не удалось найти телефона с подходящими цифрами, записанного на человека по имени Рик. Нет его ни на Фуэртевентуре, ни на Гран-Канарии. В справочнике вообще не значится человек, которого звали бы Риком. Разумеется, на Канарских островах множество Рикардо, Ричардов, Рико, Рикки и Рики. Ничего общего. Кроме того, Моника ввела в поисковую строку имя «Сёрен Холлисен». Она нашла некоего Сёрена Холлисена Йенсена, инженера из датского Фарума, но на Канарских островах никакого Холлисена нет. Моника сообщила: на Интернет не всегда можно положиться. Далеко не все можно найти онлайн. Если человек не хочет, чтобы его нашли, его не найдут и в Интернете.

Потом она пошла варить кофе.

Эрхард снова рассматривал карту. Увидел на спутниковом снимке название кафе маленькими белыми буквами. Он сразу понял: да, это то самое место.

Правда, название было записано с ошибкой.

Моника прибрала в кухне, и он громко рассказал ей о газетных обрывках и о том, как он раскладывал их, чтобы найти адрес. Жаль, что он не может рассказать ей, для чего все это нужно. О мальчике в коробке. Но он не может. Пока не может. Он пил крепкий и горький кофе. Моника отвернулась, чтобы вытереть капли кофейной гущи со столешницы, и он заметил, как обрисовался под платьем ее маленький круглый зад.

Он поехал домой, чтобы заправить генератор. Оттуда отправился в гараж, чтобы пропылесосить салон, помыть дверцы и порожки. Обычно он чистил машину раз в две недели, но сейчас ее нужно было хорошенько отмыть: пластик на сиденьях и на рулевой колонке посерел от пыли. В автосервисе есть особая щетка, которая разбрызгивает специальный состав на сиденья, а потом отсасывает его, удаляя пыль и пятна. Кроме того, он тщательно почистил багажник. Никогда не знаешь, кто может туда заглянуть.

После разговора с Эммануэлем Палабрасом ему любопытно было взглянуть на конкурентов свежим взглядом. Он заедет в контору «Таксинарии»; если наткнется там на Паули Баруки, то посоветует тому держать на всякий случай отчетность в порядке. Кроме того, он зайдет на мойку перед зданием «Таксинарии» – обычно Эрхард туда не ездит, потому что там полно народу.

Если он перейдет в «Таксинарию», – воплотит свои мечты в жизнь. От нескольких водителей, которые туда перешли, он знал, что проблемы в двух таксопарках одни и те же. Возможно, его идеи окажутся революционными. Дурачок Рауль, бывало, покатывался со смеху, слушая сердитые рассказы Эрхарда. Кто знает, внедрил ли он какие-то из его замыслов в «Таксинарии»? Если верить слухам, которые до него доходили, конкуренты купили запас губок для мойки и новую интерактивную доску для расписания дежурств. Эрхарду же удалось уломать Баруки только на устройство книжной полки для обмена книгами. Эрхард сам повесил эту полку в комнате отдыха и поставил на нее первые книги. Правда, и пользовался книгообменом только он сам. В конце концов он забрал книги и увез их домой.

Помыв машину, он припарковался за оградой и вошел в ворота. Помахал Густаво, новому водителю, а также Себастьяно, который работает в «Таксинарии». Может быть, Эрхард прав в том, что Паули Баруки невзлюбил его с самого начала. Скорее всего, такое отношение объясняется тем, что Эрхард дружит с Палабрасами. Как бы там ни было, с Эрхардом он всегда обращался по-другому, не так, как с остальными. Взять хотя бы историю со шкафчиками. Каждому водителю выделили отдельный шкафчик, где он мог оставлять верхнюю одежду, смену белья или личные вещи. В какой-то момент шкафчики перевесили, чтобы хватило места новым водителям. Шкафчик Эрхарда передвинули в самый дальний угол, втиснули рядом с электрощитом. В результате места у него вполовину меньше, чем у остальных. Еще раньше шкафчики выделяли только тем, кто выходил на замену или работал на полставки. Эрхард жаловался, но Баруки парировал: к сожалению, он ничем не может ему помочь, и Эрхард не должен ожидать особого отношения только потому, что у него есть друзья «наверху». В то время Эрхард думал, что Баруки имеет в виду его репутацию в компании, когда Эрхард служил своего рода исповедником для нескольких самых недовольных водителей. Теперь же он понимал: скорее всего, Баруки намекал на нечто совершенно другое.

Пройдя насквозь зал автосервиса, Эрхард поднялся по лестнице. На втором этаже три небольших кабинета выходят на небольшую террасу; там жарко печет солнце и растут кактусы, окруженные камнями.

Он пошел прямиком в контору.

Паули Баруки умывался над раковиной, которую он когда-то поставил лично. Баруки долговязый, с серой кожей.

– Отшельник! – сказал он, не поднимая головы.

– К твоему сведению, до сих пор я и понятия не имел, что владелец «Таксинарии» – Эммануэль Палабрас.

– Так, так… – засмеялся Баруки, удивляя Эрхарда.

– Ты поэтому отвел мне такой крошечный шкафчик? Я ведь просил тебя поменять его. Так нечестно.

Баруки больше не улыбался.

– Оставь свой идеализм для других. Все очень просто. Ты получил тот шкафчик, потому что у тебя была еще книжная полка. Нельзя иметь все, что пожелаешь.

– Ты так и не понял, зачем я завел полку.

– Похоже, этого не понял никто. – Баруки еще раз помыл руки и взял в корзинке под раковиной полотенце. Затем сел и насухо вытер лицо, руки, плечи. – У меня не было к тебе особого отношения, потому что ты дружишь с Раулем или со стариком Палабрасом. Меня по-разному можно называть, но несправедливость – не мой порок.

– Тогда почему у нас нет новой интерактивной доски для расписания дежурств? Мы столько лет говорим о ней!

– А ты за нее заплатишь? Нет. Если все скинутся по десять евро, можно будет об этом поговорить. Или откажись от двухнедельной зарплаты, тогда мы купим такую доску.

– Может быть, мне в самом деле стоит перейти в «Таксинарию». Там не так жмутся с деньгами. За тринадцать лет, что я здесь работаю, компания не потратила на служащих и сотни евро. Мы сами красили комнату отдыха, а стулья вообще принесли со свалки!

– Вы получили шкафчики для личных вещей, как только попросили их.

– Это было больше десяти лет назад.

– Да ладно! Десять лет назад меня здесь еще не было. В свое время я многое здесь поменял. Ты прекрасно знаешь, что я помог установить новый пульт управления в диспетчерской.

– Это было много лет назад, и потом, ты ведь просто инвестировал в свое оборудование. Кроме того, многие водители не в восторге от новой системы.

– Отшельник, оглянись по сторонам! Ты больше не в своей прекрасной Дании. Вся страна в целом и каждый из нас в отдельности по уши в долгах. Жители материковой Испании не ездят отдыхать, потому что много задолжали банкам… Остров страдает от нехватки туристов, и у нас, как бы мы ни хотели, нет средств, чтобы баловать водителей.

– Хватит пудрить мне мозги финансовым кризисом. Вы могли что-то предпринять уже давно. Уж тебе-то в твоем роскошном доме с газоном жаловаться не приходится!

– Отшельник, выбирай выражения! Не забывай: ты не местный, не махореро.

– Я прошу тебя об одном: сделай что-нибудь. От меня отмахиваешься – ладно. Но послушай Анфила. Он-то махореро, и он принимает интересы компании близко к сердцу. А что ты для него сделал? Ничего. В общем, мне предложили работу в «Таксинарии», и я собираюсь ее принять.

Баруки подошел к раковине и снова вымыл руки.

– Отшельник, все мы делаем, что можем, – бросил он через плечо. – Играй, да не заигрывайся. Слышал я, что молодой Палабрас считает монетки на дне океана. Не такие это люди, которых можно дурачить – даже тем, у кого есть больше, чем у тебя. – Он повернулся к Эрхарду лицом. – Ты забыл, как мы каждый месяц переводим деньги твоей бывшей жене? А ведь такая операция совсем не проста. Наш бухгалтер все время жалуется, сколько трудов приходится положить. И все же мы тебе помогаем. А почему? Потому что я дал тебе слово. Вот что называется справедливостью.

– Думаешь, в другом месте мне не помогут?

Эрхард мрачно посмотрел на пустой стол. Ни одной бумажки, газеты, ни компьютера, ни телефона. Кажется, стол только что принесли в комнату. Он круто развернулся и ушел, не дожидаясь, пока Баруки скажет еще что-нибудь. Окончательный разрыв – и так быстро… Но, может, все и к лучшему.

По пути к выходу он поздоровался с Анфилом – механик лежал под «лексусом» Пондюэля. Пондюэль сидел у входа и болтал с водителем из «Таксинарии», который заехал выпить кофе. Разница между двумя таксопарками была незначительна, однако почти все вели себя так, словно играют в двух соперничающих футбольных клубах.

Обычно Пондюэль не слишком разговорчив, но, когда Эрхард спросил, как у него дела, он пожаловался на автосервис. Он не думает, что грек (так он называет Анфила) должен быть единственным механиком, который обслуживает тридцать водителей, подрабатывая в то же время в «Таксинарии» и водя «мазду» жены Марселиса. Эрхард некоторое время слушал и кивал, хотя и знал по опыту, что Пондюэль часами способен так ныть. Поэтому он вернулся в свою машину в сопровождении водителя из «Таксинарии». Ему лет тридцать пять или сорок, у него грубая кожа. Он сын водителя, погибшего в страшной катастрофе год назад во время праздника Девы Марии.

Увидев, что водитель из «Таксинарии» собирается сесть в свою машину, Эрхард похлопал его по плечу:

– Как тебе там, нравится? Я имею в виду – работать.

Водитель посмотрел на Эрхарда дружелюбно. Он представитель нового поколения – молодежи неинтересно участвовать в конкурентной борьбе, распрях и прочем идиотизме, который тянется из прошлого.

– По-моему, там как здесь.

– Ты когда-нибудь встречал Рауля Палабраса?

– Я видел его всего два раза.

– Хм… А ты знал, что владелец «Таксинарии» – Эммануэль Палабрас?

– Кьен сабе… Кто знает? Там всем распоряжается Марселис.

– Какой он? Строгий, как все говорят?

Водитель улыбнулся:

– Более или менее. Однажды он наорал на меня. Второй раз такое переживать не хочется.

– Из-за чего наорал?

– Я пожаловался на коробки, которые с прошлого лета загромождают комнату отдыха. Там такая теснота, что умещаются всего пять человек. Секретаршу выкинули из дома ее приятеля или что-то в этом роде, и она не нашла где жить. Поэтому она спит на диване у сменщицы, Лулу, а все ее вещи, одиннадцать коробок, стоят вдоль стен.

Эрхард засмеялся.

– Почему же Марселис не попросил ее убрать вещи?

– Сами понимаете, секретарша. – Водитель неопределенно махнул рукой.

– Разве Марселис не женат?

Водитель посмотрел на Эрхарда как на дурака.

– Между нами, я коплю деньги, чтобы открыть собственную компанию. Года через три я смогу стать независимым. Я не собираюсь сидеть за баранкой всю жизнь, как мой отец.

– Молодец, – похвалил Эрхард. Хотя, по правде говоря, он не думал, что на острове хватит места для трех таксомоторных парков. И два-то сосуществуют с трудом. – Что ж, приятно было с тобой побеседовать. Увидимся!

Эрхард поехал на стоянку на улице Богоматери Кармельской и встал в конец очереди. Может быть, удастся взять хоть нескольких пассажиров. Девушка-диспетчер сообщила, что ему кто-то звонил. Эрхард вошел в кафе «Боланьо» и стал ждать у телефона. Может быть, это Баруки. Он взял трубку после первого же гудка и услышал щелчок.

– Отшельник, ты нам не нужен!

– Кто говорит?

– Марселис Осасуна, мазафака! – Марселис практически кричал в трубку. Эрхард видел Марселиса лишь несколько раз, но все его знали. Кроме того, он печально известен своей любовью к английским ругательствам.

– С чего ты взял, что я буду у вас работать?

– А ты как думаешь, эстранхеро? Пусть Палабрас – мой босс, не он все решает.

Должно быть, ему передал Себастьяно.

– Я только спросил парня, как ему работается.

– У какого еще парня, на фиг?

– Да ладно, забудь. И потом, я еще не дал Эммануэлю Палабрасу ответа.

– Ходят слухи, что ты в «Вентуре» на всех наезжаешь. Учти, со мной этот номер не пройдет, получишь сдачу!

– Палабрас в курсе твоего звонка?

Молчание.

– Конечно нет. И если ты ему нажалуешься, тебе конец.

– Сплошные угрозы, – констатировал Эрхард, хотя он не собирался произносить эти слова вслух.

– Уж я слово сдержу. Я сил не жалел ради этой компании. Учти, эстранхеро, ты войдешь в логово льва! – Марселис зашуршал какими-то бумагами. – Может, ты и приятель Палабрасов, но я не допущу, чтобы ты заводил у нас свои порядки!

– Кто сказал, что я пойду к вам работать?

– А что, нет?

– Пока я думаю. Ответ Палабрасу дам через несколько дней.

– Тогда думай как следует, Отшельник! – Марселис отключился.

Какое-то время Эрхард стоял с черной пластмассовой трубкой в руке. Наконец он положил ее на рычаг и уставился в стену. На плакате, приклеенном среди прочих рядом с телефоном, – реклама одного из многих частных судов, которые ходят на Лансароте, Тенерифе, Гран-Канарию. Есть даже маленький паром, курсирующий между Иерро – самым западным и самым маленьким островом Канарского архипелага, – и Фуэртевентурой. На фотографии капитан, точнее тип в капитанской фуражке, поднимает бокал, словно пьет за здоровье пассажиров в баре. Решение пришло неожиданно. Следующие несколько часов он не будет думать о будущем – останется ли он таксистом или будет кем-то еще. Он поедет в Морро-Хабле, а оттуда поплывет в Санта-Крус. Потом он вспомнил о Беатрис и проклятом генераторе. Только один человек способен позаботиться о ней в его отсутствие.

Он вернулся к машине за записной книжкой. Бросил в автомат четвертак и набрал номер доктора.