Добравшись до нужного пляжа, он посмотрел на пятерых серферов в воде. Один тощий, субтильный; он вполне мог оказаться девчонкой. Издали сказать наверняка невозможно. Он сидел на песке, зарывшись ступнями во влажный слой под поверхностью. Эрхард вспомнил, как он ждал Рауля на пляже в национальном парке «Дюны». Был вечер пятницы, они оба напились, и Рауль захотел покататься на серфе перед тем, как пойти на вечеринку. Прилив сменился отливом. Эрхард заснул, а когда проснулся, солнце уже село, и на небе сверкали звезды. Он видел, как Рауль седлает черные волны.

Один из серферов опустил парус и направил доску к пляжу. Хотя компания была еще далеко, Эрхард надеялся, что они движутся на «его» пляж: между утесами валялись сумки, а чуть дальше, на обочине дороги, была припаркована машина. Эрхард сидел на месте и ждал. Он не встал, пока серфер не оказался совсем рядом. Эрхард объяснил, кого он ищет: девушку с короткими светлыми волосами, американку. Серфер внимательно оглядел Эрхарда и спросил, не отец ли он ей. Эрхард засмеялся. Он гадал, стоит ли ответить: да, он ее отец, но, судя по интонации, с какой задан вопрос, решил, что отец не пользуется слишком большим уважением той девушки. Он слышал, что она хорошо фотографирует, объяснил Эрхард, и хочет поручить ей одно задание. Его слова заставили парня задуматься. Он стащил с себя гидрокостюм и плавки, а потом сказал: наверное, Эрхард имеет в виду Дженьюэри, американку. Она «офигенно летает на борде». Живет возле Морро-Хабле, но работает в баре на пляже в Марабу под названием «Большой риф». Он с ней незнаком, но здесь все о ней слышали. Эрхард спросил почему. Потому что она дикая кошка, если вы понимаете, о чем я, ответил серфер, укутываясь в большое полотенце.

Эрхард вернулся в Марабу. Машину оставил на пляже, рядом с супермаркетом, построенным у самой воды. Здесь он еще ни разу не бывал. За много лет работы таксистом он никогда никого сюда не возил. Сначала он сомневался, что сумеет найти пляжный бар, о котором говорил серфер. Но вскоре оказалось, что пройти мимо нужного бара невозможно; это единственное строение на пляже, а на плоской крыше красовалась огромная вывеска с названием, высеченным на гигантском серфе. Рядом на песке стояли побелевшие садовые стулья, но снаружи никого не было. Горстка посетителей сидела у стойки в полутемном помещении. Все они серферы, кроме того, который устроился дальше всех. В нем Эрхард узнал местного чернокожего скульптора, который ваяет из песка. Но взгляд Эрхарда тут же устремился к девушке за стойкой. Волосы у нее светлые, не слишком короткие – наверное, успели отрасти. Он подошел к стойке и посмотрел на ведерко, где стояли бутылки с холодным пивом «Сан-Мигель». Открыл бутылку и выпил половину, прежде чем сесть на табурет. Остальные посетители не прерывали разговора. Блондинка с короткими волосами сидела на корточках и закладывала в холодильник банки кока-колы. Эрхард посмотрел на нее сверху вниз и отметил ее совсем детскую шейку с тонкой белой кожей. Он отвернулся. Блондинка встала и сделала затяжку – сигарета лежала в пепельнице на стереосистеме.

– ЛихорадкаМитч, – произнес Эрхард.

Ошеломленная блондинка круто развернулась к нему, и до Эрхарда дошло: в серферской общине много недоверия и страха. Как будто все они ожидают, что их вот-вот разгонят по домам, спать.

– Не волнуйтесь, мне просто нравятся ваши фотографии, – сказал Эрхард по-английски, но сразу почувствовал, что его слова лишь усугубили недоверие девушки. Он пил пиво, не торопя ее с ответом.

Она молчала.

– Я бы хотел купить две ваши фотографии, – сказал он, переходя на испанский. – За сто евро. Как вам мое предложение?

– Фотографии? О чем вы? – спросила она так, словно даже слова такого не знает.

– Меня интересуют снимки, которые вы сделали на местных пляжах. Я видел пару с пляжа Котильо, и они мне очень понравились.

– А, эти. – Девушка подошла к стойке. – В моем блоге?

– Нет, в Интернете, – сказал Эрхард, как будто всегда находит в Интернете то, что ему нравится. – Меня интересует пляж Котильо.

– Вы что, журналист?

– Нет, я таксист. Меня зовут Эрхард.

Девушка расслабилась.

– Дженьюэри, – представилась она.

– Почему вы называетесь ЛихорадкаМитч? Это что, псевдоним?

– Не совсем. Долго рассказывать. Скажем, так я называю себя в моем блоге. А зачем вам те фотки с Котильо?

– Просто они меня заинтересовали, вот и все.

Девушка улыбнулась и закурила новую сигарету. Несколько посетителей вышли. Кроме них, в баре теперь оставалось еще двое.

– У вас есть еще фотографии Котильо? Те, которых нет в Интернете?

– Да, есть несколько. Я всегда снимаю целую тонну, а потом мне просто лень загружать их все. У меня связь медленная.

– Ясно. А есть у вас фотографии от шестого или седьмого января?

Девушка пристально смотрела на Эрхарда. Она снова стала подозрительной.

– А что?

– Вы помните пляж шестого января?

– Нет. Это не в тот день, когда я ушибла ногу?

– Не знаю.

– Тогда точно не помню. Мама говорит, что у меня память как у кошки, то есть очень плохая.

– Тогда там стояла машина. «Фольксваген».

– И что?

– Вы ее снимали?

– Как будто я помню! – Она рассмеялась, почти обиженно.

Эрхард допил пиво. Два серфера разглядывали что-то в своих мобильных телефонах. Девушка снова закурила и поставила ногу на старый ящик из-под пива. Она хорошенькая в старомодном смысле слова, но ее тонкая кожа и детское лицо очень страдают из-за того, что она слишком много бывает на солнце и слишком много пьет.

– Слушайте, – сказал он. – Мне нужно выяснить, что случилось с одним маленьким мальчиком, который несколько часов пролежал мертвый в той машине. Насколько мне известно, только вы сфотографировали машину до того, как два дня спустя ее нашла полиция. Фото под номером… – Эрхард выудил из кармана записку, которую дала ему Моника. – Под номером ноль один ноль шесть два ноль одиннадцать сорок два.

– Вы что, детектив?

– Нет, я таксист.

Девушка налила одному из серферов томатный сок и бросила в стакан пару долек лимона. Вернулась к Эрхарду.

– Я по номерам не помню. На том пляже я отщелкала, наверное, целый вагон фоток. Кажется, я помню ту машину, о которой вы говорите, но мне нужно все проверить, когда я попаду домой.

– Когда вы попадете домой?

– Ближе к ночи. Моя смена заканчивается в полночь. Тогда посмотрю свой жесткий диск. Там я храню фото. Я позвоню вам, если найду что-нибудь интересное.

– У меня нет телефона. Вы не могли бы встретиться со мной после того, как посмотрите жесткий диск? Я подожду вас в такси.

Она посмотрела на него как-то странно. Может быть, по-прежнему считает, что он – просто старый пердун, который хочет подбить ее на что-нибудь нехорошее. И все же в конце концов она кивнула.

Эрхард купил сэндвич в ближайшем магазине и ждал ее за столиком в баре. Целых три часа он смотрел на океан и читал книгу, а девушка выкуривала сигареты, одну за другой, и смотрела телевизор, переключая каналы. По одному показывали футбол, по второму – партию в бильярд. Она несколько раз протирала стойку.

После полуночи он повезет ее домой.

Ему нравилось ждать ее. Нравилось терпеливо сидеть за столиком и наблюдать за тем, как она наводит порядок. Нравилось идти рядом с ней к машине, спрашивать, удачный ли выдался день. Она жила на крыше старого мебельного магазина в Морро-Хабле; владелец соорудил там подобие хижины, которая видна при свете мощных уличных фонарей. На крышу ведет старая лестница; Эрхард поднялся за ней, но внутрь не вошел. Хижина выглядела тесной и опасной.

ЛихорадкаМитч, она же Дженьюэри, провела внутри много времени. Эрхард считал минуты: совсем скоро надо будет заправить генератор. Представил, что жилище Дженьюэри завалено бутылками и экипировкой для серфинга; на старых книжных полках стоят потрепанные путеводители и, может быть, книги про вампиров – юные девицы вечно их читают, сидя в его такси; скорее всего, такие книжки они покупают в аэропорту.

Открылась дверь, и вышла девушка с камерой. Она объяснила, что ей нужно просмотреть несколько сотен снимков, чтобы вернуться назад к шестому января. Эрхард смотрел, пока она снова и снова листала фотографии пляжа, бара, парней-серфингистов и одной и той же подружки. Она жила яркой, но монотонной жизнью. Все фото могли быть сняты в один и тот же день. Наконец она дошла до фотографий с Котильо.

Эрхард сразу узнал место. Там очень необычный свет. Нефильтрованный. Почти синий. Сначала перед ним мелькали многочисленные снимки ее друзей на серфах. Потом те же друзья сняты на суше. Он видел машину на одном снимке, где ее подружка позировала в объятиях какого-то парня. Эрхард взял у нее камеру и стал внимательно рассматривать каждый снимок – большинство из них он не видел. На одном Дженьюэри как будто гоняется за подружкой; они бегают вокруг машины. Может быть, случайно она сделала два снимка. На одном видны дверцы машины – а также ручка и нижняя часть окна. На втором фото машина снята спереди и сверху, так что видна левая задняя шина. Под крышкой бензобака яркая полоса – как будто вода дошла до того уровня или волны бились в борт.

Больше машины нигде нет. Только на тех двух снимках, которые Эрхард уже видел в Интернете. На остальных из той серии – юнцы приехали на пляж и готовятся ловить волну. Дженьюэри в шляпе. Еще один снимок – селфи Дженьюэри; она сняла себя с вытянутой руки.

На следующий день, в четверг, Эрхард купил коробку конфет, но забыл завезти их в парикмахерскую, потому что к нему в машину сели два бизнесмена; они очень спешили на паром. Кроме того, по четвергам перед сиестой доктор привозит новые капельницу, катетер и мешочки с тем, что он называет глюкозной смесью. Доктор учил Эрхарда менять пакеты, которые снабжают Беатрис жидкостью и питательными веществами; показал, как чистить и ставить моче– и калоприемник. Когда работает аппарат, свет в комнате мерцает. Врач велел ему чаще заливать топливо в генератор. Эрхарду хотелось накричать на него, но вместо этого он добродушно кивнул.

В пятницу он заработал 103 евро, а в субботу – всего 42. В субботу он увидел: что-то белое торчит из почтового ящика у дороги; похоже на флаг. Его почта. Подумать только, почта! Много месяцев он ничего не получал, и вот кто-то бросил в его ящик большой конверт без обратного адреса. Но он знал, от кого он. Фотографии напечатаны на обычной бумаге; качество не самое лучшее. Но вполне годится. Он рассматривает машину, видит вмятины. Он много думал об этих вмятинах. Повесил фотографии на холодильник, а конверт положил сверху.

Больше всего ему хотелось в воскресенье взять выходной, купить пару бутылок у Гусмана и выпить их дома, под одеялом, потея и лихорадя. Но он не может себе позволить ни взять выходной, ни напиваться. С таким же успехом можно выключить аппарат ИВЛ. Надо как-то раздобыть деньги. Поэтому в воскресенье он работал почти до девяти вечера. Заработал жалкие 78 евро, долго рылся в чулане, сливая остатки из разных бутылок и смешивая себе коктейль земляного цвета. Выпил за здоровье Беатрис, но больше всего ему хотелось встряхнуть ее, встряхнуть и разбудить, трясти ее до смерти. Слишком огромна была ответственность. Он не справится. Не справится!