– Вы можете привезти аппарат для искусственной вентиляции легких сюда?

– Повторяю, ей нужно в…

– Знаю, но я никуда ее не повезу. Если хотите, звоните в полицию. Жалуйтесь на меня.

Молчание.

– Вы можете привезти такой аппарат?

– Да, – со вздохом ответил врач.

– Когда?

– Через час. Может, и раньше.

Эрхард посмотрел на радиочасы – они стояли на тумбочке со стороны Рауля.

– Подъезжайте к шести на улицу Маханичо, к дому девять. Это маленький домик в конце длинной тропы.

– За кафе Гусмана?

– Прямо перед ним.

– Вы что, туда ее повезете?

– Да, там тихо и спокойно.

– Вы уверены? Уверены, что он того стоит?

– Он нет, зато она – да, – сказал Эрхард и нажал отбой.

За время разговора с врачом у него родился план.

Как можно спрятать Беатрис и сохранять ей жизнь, чтобы ее никто не искал? Как можно спрятать тело Алины, чтобы его никто не нашел? Возможно, на два вопроса есть один ответ.

У Алины и Беатрис одинаковый цвет волос; они примерно одного роста. Алина чуть приземистее Беатрис, и грудь у нее побольше, но такие мелочи заметят не все. У Беатрис здесь, на острове, нет родных – да и вообще никого нет, так что никто не может подтвердить ее личность, кроме Эрхарда и, возможно, нескольких случайных знакомых, которых Эрхард не знает. Зато ему известно, что близких родственников у нее нет. Беатрис часто жаловалась на одиночество. Не с кем поговорить. Раз в неделю, по вторникам, она помогала дочерям одного знакомого Рауля, владелицам бутика на Главной улице. Но Беатрис с ними не дружила, просто помогала, чтобы хозяйки могли по очереди брать выходной.

А что же Алина? Никто ее не хватится, как, впрочем, и любой другой проститутки на острове. Возможно, ей будут звонить клиенты. Какой-нибудь сутенер из Гисгея потеряет небольшой доход. В конце концов все решат, что она уехала домой, на материк.

Никто не будет их разыскивать. И никто не подумает, что две женщины как-то связаны между собой.

Но он должен осуществить свой замысел в полном одиночестве. Он не имеет права впутывать доктора больше, чем это необходимо. Одно дело – поддерживать в Беатрис жизнь и прятать ее в таком месте, где ее никто не найдет. Но вряд ли добрый доктор согласится помочь ему избавиться от трупа. Так что об Алине Эрхарду придется позаботиться самому.

Под раковиной он нашел резиновые перчатки – в таких обычно убирают квартиру. Он снял с дивана красное покрывало и в лифте спустился на парковку. Кабина была тесная и узкая; туда в лучшем случае поместятся два человека. Эрхард редко пользовался им, потому что обычно лифт едет слишком медленно, а Рауль вообще никогда не ездит в лифте. Он так быстро сбегает вниз по ступенькам, что Эрхард за ним не поспевает. Сейчас же лифт – единственный выход. Внизу он заклинил дверь кабины, чтобы лифт никто не вызвал. Открыл багажник машины Рауля. Посмотрел на лежащий там сверток. Самый простой выход – отвезти ее на берег и сбросить в океан. Можно еще поехать на стройку и спустить труп в глубокую шахту… Правда, на стройках наверняка есть камеры видеонаблюдения.

Он быстро укутал сверток в красное покрывало. Вид не совсем естественный, но не такой подозрительный, как раньше; руки и плечи Алины обрисовывались под брезентом. Потом он взвалил труп на плечо и понес к лифту, крякая от натуги. В кабине пришлось крепко прижимать труп к себе, чтобы не выскользнул; он с трудом нажал кнопку нужного этажа. Дверь закрылась. Спина у него разламывалась, он прижимал сверток к стене, чтобы немного уменьшить нагрузку. Следил за цифрами – минус первый этаж, нулевой, первый, второй… Больше всего Эрхард боялся, как бы кабина не застряла между этажами. Третий. Четвертый…

Шестой. Дверь открылась. Эрхард понял, что больше не выдержит. Он уронил сверток на пол и затащил в квартиру волоком. Высунув голову, прислушался – на площадке тихо. Закрыв за собой дверь, он втащил труп в кабинет, за стол. Брезент был заляпан кровью, он аккуратно развернул его, а кровь слил в миску, принесенную из кухни. Ножницами разрезал рваные колготки: из-за сломанной лодыжки по-другому их было не снять. Потом он снял с трупа две цепочки и браслет. Пришлось снять перчатки, иначе он не справился бы с замками. Украшения он выкинул в корзину для мусора. На лицо Алины тяжело было смотреть; еще не вся кровь свернулась.

Алина лежала в нижнем белье. Если не считать лица и лодыжки, выгнутой под неестественным углом, ее тело напоминало манекен, рекламирующий дешевые трусики.

Он пошел в спальню. Прежде чем прикоснуться к Беатрис, прислушался. Она дышала ровно, но хрипловато – как будто целлофановый пакет попеременно наполняют воздухом и сдувают. Воздух со свистом выходил из ее носа. Но никаких слов он больше не слышал. С одной стороны, ему хотелось бы снова услышать те слова, но с другой стороны, от них ему делалось не по себе. Приглядевшись, он заметил между ее ртом и носом едва заметный тонкий шрам. Похоже, ей в свое время делали операцию по поводу заячьей губы. Хотя раньше он никогда никакого шрама не замечал. Впрочем, шрам совсем не безобразный; более того, смотреть на него почти приятно. Он осторожно снял с Беатрис халат и подложил ей под спину. Стащил с нее толстые спортивные носки – скорее всего, она взяла их у Рауля. Носки были забрызганы кровью. Так… теперь подвеска. Он чуть повернул ей голову; трудно работать не глядя, но он не первый раз имел дело с цепочками. Довольно быстро ему удалось расстегнуть тугой замочек. Потом он обратил внимание на фантастические накладные ногти Беатрис. Накладка со среднего пальца почти отклеилась; под ней виден бесцветный, потрескавшийся ноготь. Придется снять их все. Если он хочет превратить Алину в Беатрис, ногти должны вписаться в общую картину. Он отрывал полусорванную накладку и переходил к другим пальцам. Накладные ногти держались крепко: ему с трудом удалось их отлепить. Особенно тяжело пришлось с большими пальцами.

В ванной он нашел специальный клей – видимо, для таких целей он и был предназначен. Он наклеил накладки Беатрис на ногти Алины. Один ноготь за другим. Хладнокровно и методично. Раньше ему не приходилось клеить ногти, но процесс заставил вспомнить детство, когда он, бывало, клеил модели самолетов. Через несколько минут все накладки были на месте.

Он уложил Беатрис на пассажирское сиденье, чтобы она казалась спящей пассажиркой. Он плотно укутал ее в одеяло, голову уложил на подушку, так она не упадет. Он медленно двигался по городу и по улице Маханичо. Тропа Алехандро такая неровная и ухабистая, что по ней ехать было нельзя. На дорогу ушли лишние десять минут, но время у него было.

Остановившись у дома, он отнес Беатрис в гостиную, положил на диван и укрыл одеялом, которое предварительно пришлось отряхнуть от пыли и крошек.

В шесть пятнадцать приехал доктор. Эрхард вышел ему навстречу и помог внести аппаратуру. Оказалось, приспособление для искусственной вентиляции легких совсем небольшое. Маска соединяется с аппаратом при помощи прозрачной трубки. Доктор наложил маску на рот Беатрис и примотал ее к голове эластичным бинтом. Затем он включил аппарат. Живот Беатрис стал неестественно раздуваться, как волынка. Врач объяснил: ей необходима гипервентиляция легких; кровь должна поступать в задетые области мозга. Эрхард стоял и смотрел, как поднимается и опускается ее живот под слишком большой футболкой. Маска помутнела, на аппарате мигают лампочки.

Доктор снова тщательно осмотрел ее, измерил давление. Потом поставил ей катетер, моча потекла в пакет. Он велел Эрхарду менять мочеприемник, как только он заполнится на две трети.

– Если не удастся вывести ее из комы за два или три дня, придется кормить ее внутривенно, – сказал он и велел Эрхарду не спускать с нее глаз. Если аппарат запищит или произойдет еще что-нибудь необычное, он должен сразу же позвонить. – Раз она остается здесь, вам придется следить за ней день и ночь, – угрюмо произнес он, давая понять, что решение Эрхарда ему не по душе.

Эрхард испуганно покосился на свои старые, искрящие розетки. И генератор еле-еле тянет… Придется купить новый, ведь теперь у него больше электроприборов. Доктор отказался от предложенного Эрхардом пива и пошел к машине, пообещав ничего никому не сообщать.

Целых полтора часа Эрхард сидел на краю дивана и смотрел на Беатрис. В голову пришла неожиданная мысль: Беатрис и Алина во всем поменялись местами. Алина, пусть и после смерти, попала в высшее общество, куда ей так хотелось. История же Беатрис заканчивается там, где она – возможно – боялась очутиться. Может, соорудить в гостиной перегородку, чтобы у нее была отдельная комната? Если Беатрис еще будет здесь через неделю, он так и поступит. Или построить нечто вроде антресоли? Так ему легче будет заботиться о ней и проверять аппаратуру.

Он запер дверь черного хода на задвижку, а парадную – на навесной замок. Судьба Алины подсказывала, что кто-то может нанести ему визит. Субботний вечер – скорее всего, никто к нему не заглянет, и все же.

Он поехал в Тиндайю.

Остров так мал, что ему знакомы все закоулки. Он направился в тот квартал, где живет Лоренсо Перес-Луниго: в большом желтом особняке, где до него обитало пять поколений врачей. Лоренсо обосновался здесь после женитьбы на Аделе, старшей дочери доктора Агосто. У них четверо взрослых сыновей и конюшня.

Эрхард припарковался на дорожке, которая огибала усадьбу. Не спеша поднялся на крыльцо, позвонил. Дверь открыла Адела и с тревогой посмотрела на него.

– Сегодня мы не заказывали такси, – сказала она.

– С Новым годом. Мне нужно поговорить с Лоренсо.

– Он больше не практикует.

– Знаю.

– Секундочку, – бросила Адела, закрывая дверь.

Через пять минут вышел Лоренсо.

– Да? – сказал он и заметно вздрогнул, когда узнал Эрхарда.

– Мне нужно с вами поговорить. Наедине.

Некоторое время Лоренсо внимательно разглядывал Эрхарда, возможно прикидывая, что будет, если он откажет. Наконец он переступил порог и пошел следом за Эрхардом.

Они вышли на тихую улицу. Машин здесь почти не бывает, но соседи любят подсматривать сквозь щели в жалюзи.

– Чем я могу вам помочь, сеньор Йоргенсен? – спросил доктор, нарочито растягивая слова. Речь доктора плохо сочеталась с его обычно вульгарными манерами.

– Позвольте мне говорить прямо. Я больше десяти лет помалкиваю насчет ваших маленьких секретов.

– Диос мио! О каких секретах вы говорите?

Эрхард пристально посмотрел на него, но Лоренсо не реагировал, поэтому Эрхарду пришлось объясниться:

– Например, вы несколько раз выезжали к месту ДТП пьяным. Ну а во время несчастного случая на верфи уровень алкоголя у вас в крови буквально зашкаливал…

– Ничего противозаконного я не совершал. Я ехал на такси.

– Но, насколько мне известно, вы были не в лучшей форме. Ведь не без причины вы тогда заплатили мне сто евро чаевых.

– Вы что же, не любите чаевые?

– Я не люблю, когда от меня пытаются откупиться.

– Я не пытался откупиться.

– А как насчет того раза, когда я нашел вас возле Молино?

Лоренсо встревоженно посмотрел на Эрхарда. Ему было неприятно вспоминать о том эпизоде. Как-то рано утром доктор съехал в кювет в десяти километрах от ближайшей деревни. На заднем сиденье его машины лежало голое тело пожилого человека. До того как позвонить в мастерскую и попросить эвакуатор, Лоренсо просил Эрхарда отвезти его и труп назад, в отделение судебно-медицинской экспертизы в больнице в Пуэрто. Не в первый раз Эрхарду приходилось иметь дело с трупами. Тогда его возмутило высокомерие Лоренсо. Можно подумать, перетаскивать трупы входило в обязанности Эрхарда! После того случая он стал наблюдать за доктором, хотя Лоренсо и дал ему хорошие чаевые. В конце концов от выговора Лоренсо спас Берналь. Хотя доктор вряд ли был бы уволен, в кругах, где Лоренсо Перес-Луниго хочет вращаться, поползли бы неприятные слухи. Зачем ему понадобилось тащить труп в такую даль, на другой конец острова? Вряд ли ему удалось бы все объяснить, и у многих наверняка зародились бы самые неприятные подозрения на его счет. Лоренсо все прекрасно понимал.

– Чего вы от меня хотите? Почему приехали сюда?

– Вы согласны с тем, что вы – мой должник?

Лоренсо с несчастным видом посмотрел на Эрхарда.

– Мне казалось, что я уже отблагодарил вас… Чего же вы сейчас хотите, сеньор Йоргенсен?

– Хочу помочь близкому другу обрести покой.

– Я не могу этого сделать. Я не убийца.

– Лоренсо, говорите тише. Никто никого не убьет. Вам просто нужно избавиться от трупа и как можно быстрее отправить его в морг, только и всего.

– О чем вы? – Лоренсо с затравленным видом огляделся.

– Завтра, не знаю точно когда, вам на вскрытие передадут труп Беатрис Колини. Вы должны написать в заключении, что смерть наступила после падения с лестницы. При осмотре вы, возможно, заметите то, что не совсем согласуется с такой версией, но в заключении нужно написать, что смерть Беатрис следует считать несчастным случаем. Она упала с лестницы и ударилась головой.

– Что вы натворили, сеньор Йоргенсен?

– Я ничего не натворил. Просто забочусь о том, чтобы репутация моей хорошей знакомой Беатрис осталась незапятнанной и чтобы членов семьи Палабрас не обвинили в ее смерти.

Как только Эрхард произнес фамилию Палабрас, Лоренсо вздрогнул и поморщился, как будто съел лимон. Именно такой реакции и ожидал Эрхард.

– Лоренсо! – позвала Адела с порога.

– Ну как, договорились? – спросил Эрхард.

– Могу я быть уверенным в том, что больше вы не обратитесь ко мне с такими просьбами?

– Если вы сделаете, что я прошу, я больше никогда не приду к вам.

Лоренсо развернулся и пошел к дому.

– Иду, Адела! – баритоном проговорил он.

Когда за доктором закрылась дверь, Эрхард сел в машину и облегченно вздохнул. Он сам не сознавал, как нервничал на протяжении всего разговора. Он завел мотор и поехал в город.

Как только на балкон упала тень, он вынес из спальни Алину. Поднявшись с ней на половину лестницы, Эрхард опустил ее головой вниз. Потом он осторожно развернул брезент и вытащил его из-под трупа, на голову положил подушку. Теперь лица Алины не было видно. Трупное окоченение уже началось. Эрхард тщательно оттер кровь с брезента и с деревянного пола. Ему было не по себе, он расхаживал между балконом и спальней, не зная, на что решиться. Он пил дорогой кофе. На небе красное солнце. Он смотрел на город и на пляж – над дюнами летают разноцветные воздушные змеи. Он слышал привычные городские звуки, и ему делалось грустно. Дети кричали, прыгая с причала. Один из многих нетерпеливых водителей грузовиков жал на клаксон, втискивая свой фургон, полный огурцов или пива, в очередной узкий переулок. Эрхард всегда любил этот город. Одному Богу известно, как сильно он ненавидел другие города, особенно Копенгаген; ни один другой город так не застроен домами-коробками и не зарегулирован, как приземистый Копенгаген. А Корралехо по-настоящему уникален; здесь жарко и сухо; город словно стремится всем угодить, а здешние жители отмечены печатью вырождения. Самое подходящее место для Эрхарда. Провинциальная дыра, где заведения работают с утра до позднего вечера; маленький городок с замашками большого города. Но даже будь у него деньги, вряд ли он поселился бы в центре. Его бы прикончили здешние звуки, запахи, ночная жизнь, бары, покладистые женщины, вся здешняя жизнь в целом. Эрхард всегда с радостью навещал Рауля; сидел на террасе с двумя симпатичными друзьями и наслаждался жизнью. Теперь ему больше всего хотелось повернуть время вспять. Прошлым летом они втроем ездили в рыбный ресторан в окрестностях Морро-Хабле. В тот вечер они вместе сидели в машине и смеялись над громом.

Он снова и снова набирал номер Рауля, хотя в глубине души понимал: тот не ответит. Поэтому он набрал 112 и попросил прислать скорую помощь.

Машину скорой помощи он ждал на улице. Санитарам пришлось тащить носилки по лестнице. Пока они поднимались, Эрхард рассказал, как нашел ее и как сидел с ней. Он успокоился, заметив, что один из санитаров совершенно равнодушен. Как будто забирать мертвых женщин было для него повседневным занятием.

Взглянув на труп, санитары сели ждать полицейских и врача, который должен произвести предварительный осмотр. Хотя Эрхард заранее знал, что так будет, ему все равно было не по себе. Чтобы никто не заметил, как у него дрожат руки, он пошел в кухню и заварил кофе. Через пять минут в дверь позвонили. Эрхард надеялся, что приехал Берналь. Однако на место прислали полицейского помоложе, высокого, с арабской внешностью. От такого жди неприятностей! Эрхард назвал свое полное имя, а полицейский представился просто Хассибом. Потом он попросил Эрхарда рассказать, что случилось. Эрхард начал рассказывать, но Хассиб его как будто не слушал: сидел, уткнувшись в свой мобильник. Чуть позже в квартиру вошел молодой, коротко подстриженный врач в строгом костюме – новый инспектор отдела здравоохранения.

– Ох уж мне эти богачи. – Хассиб покачал головой, наблюдая, как врач отворачивает пластиковую простыню, которой медики накрыли Алину. Он осмотрел тело, не прикасаясь к нему; сфотографировал вблизи и издали, затем перевернул его и повторил процедуру. Кроме того, он сделал снимки лестницы. Заметил на полу выпавший зуб и его тоже сфотографировал.

Эрхард наблюдал за происходящим и пил кофе. Полицейский переговаривался с врачом, понизив голос. Потом тело привязали ремнями к носилкам и вынесли на лестницу. Инспектор спросил у Эрхарда, какой врач лечил Беатрис, но Эрхард этого не знал.

– Спросите Эммануэля Палабраса, – сказал он наконец.

Врач поблагодарил его и вручил Эрхарду свою визитную карточку, напечатанную на дешевой бумаге. Потом он вышел, прижав мобильный телефон к уху. Хассиб обошел квартиру, не обращая внимание на Эрхарда. Наконец он пришел к нему в кухню.

– Итак, когда вы ее нашли?

– Около одиннадцати часов. Мы поднялись наверх, немного выпили, и я заснул. Когда я проснулся, то нашел ее. Потом…

– В одиннадцать? Почему же вы позвонили только сейчас?

– Она что-то выкрикивала, а я не понимал; я думал, что ей просто больно. Я рассчитывал, когда ей станет получше, отвезти ее в отделение неотложной помощи.

– В отделение неотложной помощи?! Вы ее голову видели?

– Я думал, ей полегчает.

– Вы что же, не поняли, что она умерла? Возможно, кто-то ее толкнул. Поскольку Рауль Палабрас до сих пор не объявился, возможно, он это и сделал.

– Нет-нет… Он бы ни за что так с ней не поступил. Скорее всего, произошел несчастный случай.

– Повторите, куда он ушел? Я забыл.

– А я и не говорил, куда он ушел, потому что не знаю. Понятия не имею, где он. Я ему все время звоню, но он не отвечает.

– Если вам известно, где он, вы обязаны сказать мне сейчас же. Если мы не получим больше сведений, нам придется предъявить обвинения вам.

«Да, они на такое способны», – подумал Эрхард. Вполне в их духе – арестовать первого попавшегося подозреваемого.

– Я ничего не делал, только спал здесь, – сказал он.

– Когда дозвонитесь до вашего друга, передайте, что ему лучше явиться с повинной.

Эрхард не знал, что ответить. Он оторвал кислую виноградину от грозди, лежащей в вазе на столе.

– Повторите еще раз, где вы спали?

– Я не говорил, где я спал. В спальне. – Эрхард показал пальцем. К его изумлению, полицейский направился в спальню, включил свет и стал озираться.

– Где спал Палабрас?

– Не знаю. Я напился. Утром мы сидели наверху, на террасе, пили «Кровавую Мэри» и разговаривали. Я очень устал, был пьян и хотел поехать домой, но они уговорили меня отдохнуть здесь. Так я и поступил. Когда я проснулся, Рауля не было, а…

Эрхард заметил, что полицейский ничего не записывает. Он осматривал место преступления, потому что ему положено этим заниматься, но по большому счету ему было все равно.

– Сколько она выпила? Я имею в виду подружку Палабраса.

– По-моему, немного. Мы разбудили ее, когда пришли, и она поднялась вместе с нами на террасу. Но она была сонная и все время зевала.

Эрхард сам удивлялся тому, как легко он лжет. Ему только и нужно было, что вспомнить события сегодняшнего утра и слегка их изменить.

– Давно они живут вместе?

– Лет восемь или десять… Скорее восемь.

– Они были счастливы вместе?

– Да. Он был без ума от нее, а она от него.

Эрхард вспомнил ее слова: «Помоги мне… Отпусти меня». Они что-нибудь значат? А может, ему все только показалось? Он надеялся, что нет. Теперь, когда дело сдвинулось, его главная задача – надежно спрятать Беатрис. Спасти ее от того, кто хочет ее погубить. Он не верит, что на такое способен Рауль.

– Но почему они уложили вас в свою постель? – не сдавался Хассиб. Обойдя кровать, он раздвинул створки платяного шкафа.

– Откуда мне знать? Наверное, решили проявить гостеприимство. Рауль – он такой.

– А они сами где спали?

Полицейский перебирал многочисленные костюмы Рауля.

– Наверное, на диване. Или наверху, на террасе.

– Рауль Палабрас когда-нибудь при вас оскорблял Беатрис Колини?

– Что значит «оскорблял»?

– Ну, бил… Давал ей пощечину…

– Никогда.

Полицейский направился в гостиную. По пути заглянул через полуоткрытую дверь в кабинет.

– Вы, кажется, говорили, что здесь?

– Кабинет. Они сюда почти никогда не заходят…

Хассиб включил в кабинете свет, и Эрхарда вдруг обдало жаром: не забыл ли он здесь прибрать? Ему почему-то и в голову не пришло, что полицейские будут обыскивать квартиру – ведь труп лежал на балконе… Хассиб провел ладонью по крышке ноутбука на столе:

– Чей он?

– Не знаю. Может, Рауля?

– Я заберу его с собой, – сказал полицейский и взял со стола ноутбук вместе со шнуром.

– А дальше что? – Эрхард шел следом за ним, они вышли на балкон. Красные пятна на лестнице и на деревянном полу по-прежнему на месте. – Куда ее теперь? На вскрытие?

– Мы должны связаться с ее родственниками. Вы знаете, где они живут?

– Здесь, на острове, у нее родных нет. Может, на Гран-Канарии?

– А подруги у нее были? Или, скажем, бывшие приятели?

– Нет, насколько мне известно. Она всегда была только с Раулем.

– Она работала?

– Один день в неделю. В бутике сеньоры дель Кармен. Знаете – там вывеска со слоном. Они недавно открылись.

– У нее есть мобильный телефон?

– Я искал его, но не нашел.

– Давайте дадим сеньору Пересу-Луниго спокойно выяснить, что произошло с вашей знакомой. Пожалуйста, продиктуйте ваши имя и адрес. Нам нужно будет еще раз побеседовать с вами. – Полицейский развернул пластинку жевательной резинки и сложил ее втрое, прежде чем сунуть в рот. – А еще нам нужно найти этого подонка Рауля Палабраса.