За последние двадцать лет Бат обновили так основательно, что теперь сложно найти уголок города, в котором не побывали бы маляры и реставраторы. Приятным исключением является Хэй-Хилл — кратчайший путь между Лэнсдаун-роуд и районом Винъярдс и Парагон. Впрочем, коротким путем он является только для пешеходов, поскольку машины здесь не ездят. Как только вы отходите от букмекерской конторы, расположенной на углу Лэнсдаун-роуд, строгий георгианский стиль исчезает как по волшебству. Между скромными непритязательными домиками, выстроенными в восемнадцатом веке, спускается мощеная улочка. Почти все сооружения здесь разного стиля, высоты и цвета, а их фасады разве что отдаленно напоминают какой-то архитектурный стиль. Подвальные окошки, крышки люков, водостоки и фонарные столбы огорожены самыми причудливыми решетками. Окна в одном доме могут быть не похожи друг на друга, а в некоторых они просто заложены кирпичной кладкой. Там и сям на стенах пестреют крикливые граффити, причем на многих зданиях, намалеванные желтой, розовой и шоколадной краской, точно гигантские пирожные, они выглядят не так уж варварски.

Именно сюда Даймонд и Джули Харгривз отправились на следующее утро, чтобы поговорить с Рупертом Дарби. Дом Руперта казался одним из самых старых и обшарпанных в округе, а трещины в его стенах кое-где успели порасти травой.

Звонок, видимо, работал, но шум уличного движения заглушал его звук. Никакого ответа не последовало. Даймонд попытался открыть крышку над прорезью для почты, но сразу об этом пожалел. Она была сделана из пластика и тут же отвалилась. Изнутри доносился низкий вибрирующий шум, словно кто-то сверлил дрелью дерево. Не успел Даймонд наклониться, чтобы заглянуть в щель, как дверь содрогнулась от мощного удара, и его лицо оказалось в паре дюймов от оскаленных собачьих зубов.

Детектив шагнул назад и взглянул на окно, покрытое толстым слоем пыли. Оно было наглухо задернуто полосатой шторой. После нескольких безуспешных попыток постучать в треснувшее стекло он снова вернулся к двери, потянул ее за ручку и обнаружил, что она открыта.

— На вашем месте я бы этого не делала, — предупредила его Джули.

Но у Даймонда никогда не было проблем с собаками. Он слегка приоткрыл дверь и просунул внутрь правый кулак. Животное внимательно его обнюхало, ткнулось влажным носом и наконец лизнуло теплым языком. Даймонд сделал проем пошире, и в него тут же высунулась голова пса. В Марлоу текла кровь немецких овчарок, поэтому он не собирался валиться на спину и просить почесать ему живот, зато и рычать, по крайней мере, перестал.

— Протяните ему руку, Джули. — Это прозвучало как приказ. Он хотел добавить: «Не бойтесь», — но ему казалось, что она не нуждается в подобном ободрении.

У Джули было две собственные собаки, поэтому она знала, как вести себя в таких ситуациях. После небольшой заминки она повторила жест своего начальника. Рука осталась цела. Даймонд осторожно открыл дверь, и Марлоу выскочил на тротуар. Он уже не скалил зубы, но и не выказывал признаков дружелюбия. Обнюхав туфли Джули, пес обошел ее кругом, потрусил на другую сторону дороги и оросил соседский дом. Даймонд воспринял это как добрый знак и переступил порог.

Внутри дом казался еще более неухоженным, чем снаружи. В коридоре пахло пивом, старыми носками и собачьей шерстью. Возле стен пылились тюки с одеждой, книги, стопки газет, пустые ящики, посуда и банки из-под пива. В дальнем углу виднелся матрац, и на нем лежало чье-то тело, накрытое армейской шинелью.

Джули подошла к окну, чтобы отдернуть занавеску. На ее руках осталась пыль — шторы не трогали уже несколько месяцев.

Тело под шинелью зашевелилось. Потом хорошо поставленный голос, достойный театральной сцены и абсолютно не вязавшийся с убогой обстановкой, произнес:

— Кто бы вы ни были, прошу вас удалиться и вернуться в более приемлемое время.

Даймонд ответил:

— Мистер Дарби, уже десять утра, и мы из полиции.

Марлоу услышал голос хозяина и рысью примчался с улицы. Взяв в зубы жестяную миску, пес перетащил ее через комнату и бросил на матрац, требуя свой завтрак. Миска звякнула, стукнувшись о голову Руперта. Тот неправильно интерпретировал этот удар.

— Я подам на вас жалобу, — пробормотал он, не двигаясь с места. — Это грубое обращение и полицейский произвол.

— Нет, это ваша собака, — объяснил Даймонд. — Она хочет есть.

— Пусть идет к чертям. Зачем мне пес, который даже не может защитить дом от фараонов?

— Хотите, мы его покормим, пока вы умываетесь?

— Да, если найдете собачьи консервы. Кажется, под окном еще завалялась одна банка.

Зашевелившись, Руперт застонал и вытянулся во весь рост. Из-под шинели высунулась его длинная нога, обтянутая полосатым носком. Потом он приподнялся на локте, протер глаза и спросил:

— У меня что-то с глазами, или на одном из вас действительно юбка?

Даймонд официальным тоном назвал фамилию и должность своей напарницы. Джули не сомневалась, что дальше последуют шуточки насчет женщин-полицейских. Наконец она отыскала под беретом банку с консервами и открыла ее для Марлоу.

Но Руперту было не до шуточек. Все свои силы он сосредоточил на том, чтобы подняться с места. Его ночной наряд (несомненно, как и дневной) состоял из футболки и спортивных шорт. Он поплелся к двери, за которой, судя по всему, находилась уборная.

Даймонд предупредил:

— У нас мало времени.

Руперт ответил сквозь шум воды:

— Обычно мой день начинается не раньше двенадцати. — Он вышел через несколько минут, завернутый в серое одеяло и с чашкой кофе в руках. — Я бы вас угостил, но, боюсь, у меня нет второй чашки. Впрочем, можете поискать, если хотите.

Даймонд ответил за обоих:

— Спасибо, это ни к чему. Но мы бы хотели куда-нибудь присесть.

Под кипой одежды обнаружилась пара стульев. Руперт нашел свой берет и водрузил его на голову. Очевидно, он считал эту деталь жизненно необходимой, хотя все остальное в его комнате находилось в полном беспорядке и при этом было засыпано какой-то белой пылью, которую он не считал нужным убрать. Все еще завернутый в одеяло, он уселся на свой матрац, как какой-то причудливый гриб.

— Удобное у вас местечко, — вежливо заметил Даймонд, не найдя ничего более подходящего для комплимента.

— Вы о том, что в одном конце улицы — паб «Лэндсдаун Армз», а в другом — «Парагон бар»? Да, это удобно, согласен. Так зачем вы пожаловали?

— Мы расследуем убийство Сида Тауэрса, — ответил Даймонд.

Лицо Руперта прояснилось.

— Слава богу. А я уж думал, вы по мою душу.

— Значит, вы тут ни при чем? — спросил Даймонд.

— Разумеется, нет.

Негодующий тон Руперта ясно говорил о том, что он — последний человек, которого они могли бы заподозрить.

— Вы входите в группу, которая называет себя «Ищейками», не так ли?

— Разве это преступление? — В голосе хозяина дома зазвучали воинственные нотки. — Впрочем, вы правы, название неудачное. Бульварная пресса раздует из этого бог знает что. Но я был против, офицер. Будь моя воля, я бы назвал ее «Клуб криминального нуара». Да и публику бы подобрал получше.

— Когда вы вступили в группу?

— Года три назад, не меньше. Сразу после Полли Уайчирли и Майло. Нет, вру. Великая герцогиня появилась раньше.

— Вы имеете в виду мисс Чилмарк?

Руперт улыбнулся:

— Вот с кем вам бы следовало поговорить.

— А Сид?

— Он пришел на полгода позже, хотя это вряд ли кто-нибудь заметил. Парень довел искусство быть невидимым до совершенства.

— Я вижу, вы не в восторге от других членов группы, мистер Дарби, но все-таки продолжаете ходить в клуб. Почему?

— Хотя бы для того, чтобы на два часа выбраться из своей норы. — Руперт печально улыбнулся. — И потом, у меня есть миссия. Я должен убедить этих несчастных идиотов читать книги о настоящих преступлениях и о тех ужасах и бедствиях, которые они порождают. Но обращение не происходит в один вечер. Бедняги до сих пор зациклены на своих допотопных головоломках с приложенными к тексту картами и на чванливых детективах, страдающих ксенофобией.

— Чем?

Джули объяснила:

— Ненавистью к иностранцам.

Руперт кивнул и продолжал:

— К тому же они все время говорят про хронометраж. — Он скорчил гримасу и неожиданно разразился длинным монологом. — «При всем уважении, милорд, — произнес инспектор, почтительно кашлянув, — есть только один возможный убийца. Он уехал от вас в семь десять и приехал на вокзал в семь четырнадцать, чтобы успеть на поезд в семь пятнадцать, но поезд в семь пятнадцать задержался из-за тумана и первым пришел поезд в семь ноль семь, опоздавший на двенадцать минут. На поезде в семь пятнадцать, который на самом деле прибыл в семь тридцать две, он бы разминулся с поездом в семь двадцать семь, однако, сев на поезд в семь ноль семь, он приехал в Кру к семи двадцати пяти и успел на поезд в семь двадцать семь, который доставил его в Литтл-Фарингтон ровно в восемь. — Руперт сделал паузу и криво усмехнулся. — По крайней мере, так ему казалось. На самом деле на часах было еще только семь. Преступник хорошо изучил расписание, но он ничего не знал про британское летнее время, из чего следует, что убийца был немец — герр фон Крапп».

Оба детектива рассмеялись.

— Вы сами это придумали или прочли по памяти? — спросил Даймонд.

— Последнее заседание вывело меня из себя, — заметил Руперт, не ответив на его вопрос. — Эти люди не имеют понятия, что такое настоящее преступление.

— А вы считаете себя достаточно осведомленным, чтобы им это объяснить?

Даймонд пристально посмотрел ему в лицо.

— Да, если вы имеете в виду, что я читал книги, где преступление показано таким, какое оно есть, — ответил Руперт, — то есть с кровью, болью и страданием.

Даймонда подмывало спросить о криминальном прошлом Руперта, но он удержался. Сейчас было важней держать его в хорошем настроении.

— Расскажите мне о встрече в прошлый понедельник, — попросил он. — Кажется, вы опоздали?

— Вполне возможно, — беспечно ответил Руперт. — Я обычно не слежу за временем. Когда я пришел, Марлоу — это мой пес… — Склонившийся над миской Марлоу поднял голову и оглянулся. — Марлоу проскочил вперед меня. Ему нравятся эти собрания. Насколько я понял, бедное животное — он всего лишь взрослый щенок, не более, — сам того не желая, устроил переполох, проникшись дружескими чувствами к этой старой дуре, мисс Чилмарк. Не понимаю, кстати, почему: она ничем не заслужила его симпатии. Трудно найти более сварливую старуху. Когда я вошел в комнату, она уже раскудахталась, закатила сцену и чуть не хлопнулась в обморок. Пришлось надевать ей на лицо пакет. Слава богу, рядом была Джессика. Я о Джессике Шоу.

— Мы знакомы с миссис Шоу, — вставил Даймонд.

— Толковая женщина. Не знаю, чем все это закончилось. Мне пришлось отвести Марлоу в «Голову сарацина» и оставить там с моим приятелем. Разумеется, в пабе с ним не было никаких проблем. Когда я вернулся в крипту, все уже успокоилось. Понятное дело. Миледи сыграла свою роль, так почему бы не продолжить вечер? Видели бы вы, как торжествующе она на меня посмотрела.

— А потом?

— Потом новая женщина прочла рассказ.

— Новая женщина?

— Ширли-Энн Миллер, — объяснила Джули.

— Значит, ее так зовут? — спросил Руперт. — Никак не могу запомнить. Она пришла пару недель назад. — Он усмехнулся. — И теперь, наверно, об этом сожалеет. Как я уже сказал, она прочла рассказ Стэнли Эллина, американского мастера макабрического жанра. Потом я сделал невинное замечание, которое Полли приняла на свой счет. Они все такие зануды. Что плохого в старой доброй пикировке? Майло попытался нас успокоить, предложив почитать главу о запертой комнате. Мы уже приготовились умереть со скуки, как вдруг — та-даам! — он всех нас огорошил, вытащив из книги марку.

— Отлично. Я хотел бы услышать об этом поподробней, — попросил Даймонд. — Вы не помните, кто и что говорил в этот момент?

— Боже, дайте перевести дух, я еще толком не проснулся! — Руперт отпил глоток кофе. — Насколько я помню, Майло покраснел как свекла и пробормотал что-то вроде: «Это невозможно». Мне это показалось очень забавным, о чем я ему сразу и сказал. Кажется, я старался его как-то подколоть, но у него начисто отбило чувство юмора. Первое, что он сказал, — это что кто-то из нас каким-то образом подсунул ему марку. Правда, потом дал задний ход. Если уж на то пошло, сделавший это человек совершил серьезное преступление. Майло пришлось признать, что он весь вечер не выпускал книгу из рук, даже когда мисс Чилмарк поставила всех на уши. Мы так и не разобрались, что произошло, и сосредоточились на том, что делать дальше. Полли — наш неизменный капитан — твердо заявила, что Майло должен пойти прямиком в полицию.

— Это сказала Полли?

— Да.

— Вы уверены?

— Конечно Полли. Надеюсь, теперь ее вычеркнут из списка подозреваемых? Кстати, вы с ней виделись?

— Пока нет.

— Обратите внимание на ее глаза, когда она улыбается. Они совершенно не меняются. Но Майло не особо рвался сдаться на милость полиции. Он знал, что его там здорово пропесочат. Кому охота связываться с копами? Я не сомневаюсь, что вы приняли его со всем возможным уважением, но у нас было свое мнение на этот счет. Я полагал, что ему лучше сидеть тихо, и откровенно это высказал. Джессика меня поддержала. Что касается этой новой женщины, как ее там — Салли?..

— Ширли-Энн.

— Да, спасибо. Все время вылетает из головы, но я ее отлично помню — эту малютку с хитрыми глазами, в вязаной шапочке и с обширными познаниями в гомеопатии. Она предложила отправить марку по почте. Хорошая мысль. Майло мог бы легко отделаться. Но проблема, как правильно заметила Джессика, заключалась в том, что тогда нам всем пришлось бы держать рот на замке, а некоторые этого не хотели.

— Полли — и кто еще?

— А вы как думаете?

— Мисс Чилмарк? — предположил Даймонд.

— В точку. Великая герцогиня.

— Как насчет Сида? Его об этом спрашивали?

— Да. Он ответил, что будет молчать. — Руперт откинул голову и расхохотался. — Сид будет молчать! Это был самый смешной момент за весь вечер. Честное слово, он заслужил аплодисменты. Правда, никто, кроме меня, не заметил шутки. Короче, так все и было. Двое за то, чтобы его сдать, и четверо против. Само собой, голосование нужно было проводить тайно. Майло прекрасно соображает, что к чему. Он сразу все понял. И отправился исполнять свой долг, как положено честному гражданину.

— А вы остались обсуждать случившееся?

Руперт покачал головой:

— Никакого обсуждения не было, дружище. Собрание закончилось. Не знаю, сколько было на часах.

— Мне говорили, что восемь сорок пять, — ответил Даймонд. — Что вы делали потом?

— Отправился в «Сарацин» за своей собакой.

— С кем?

— Ни с кем. Все разбежались кто куда. В пабе я пропустил еще стаканчик. Это заняло несколько минут. Потом забрал Марлоу и отправился его выгуливать. Бедняга чуть не лопнул. Некоторым людям кажется забавным поить моего пса «Гиннесом».

— И где он поднял лапу?

— Это немного личный вопрос. На набережной у реки.

— А потом вы вернулись сюда?

— Да. Мне захотелось есть.

— Кто-нибудь может это подтвердить?

— Я могу.

— Я имею в виду независимых свидетелей, мистер Дарби.

— Даже не знаю. Послушайте, вы ведь не думаете, что я…

— Вы на колесах?

— Простите?

— На колесах? На машине?

— Да бросьте. — Он плотнее завернулся в одеяло.

— Так у вас есть машина?

Руперт вздохнул:

— Старенькая «Лада», которую я держу в Бихайв-Ярд по договоренности с одним своим приятелем из бара. Вы сейчас начнете спрашивать, заплатил ли я налог и есть ли у меня страховка?

— Нет, — покачал головой Даймонд, — я спрошу, не пользовались ли вы ею в понедельник вечером.

— Нет, конечно: у меня просрочены все платежи.

— А это может вас остановить?

Руперт пожал плечами. Полученное им воспитание заставляло его уклоняться от вопросов и лавировать в тех случаях, когда он не мог ответить прямо. Это был слабый человек, а Даймонд всегда легко загонял таких в ловушку, как только они начинали путаться в показаниях. Тем более что у него уже имелись судимости. И все-таки Руперт вызывал у него невольную симпатию, заставляя улыбаться даже в те моменты, когда откровенно вешал ему на уши лапшу. В его непринужденных отзывах «Ищейки» представали перед ним как живые. Даже жаль, что придется поступить с ним сурово.

— Ну хорошо, — сказал Даймонд. — Давайте поговорим о Сиде Тауэрсе.

— О нем много не скажешь, верно?

— Вы когда-нибудь виделись с ним за пределами церкви Св. Михаила?

— В смысле — в пабе после встречи?

— В смысле — где-нибудь вообще.

Руперт задумался, прикрыв глаза.

— На яхте Майло в прошлое Рождество. «Ищейки» устроили там вечеринку. Сид тоже был — пытался слиться с досками в каюте.

— А кроме этого?

— Не припомню.

— Может, он пытался как-нибудь с вами связаться? — спросил Даймонд. — Например, с помощью письма?

— Или по телефону, — добавила Джули.

— С какой стати? — Руперт подозрительно перевел взгляд с Даймонда на Джули. — У нас с ним не было ничего общего.

Даймонд больше не мог сдерживаться. Он тянул время, надеясь выжать из Руперта побольше, но пора было нанести удар. В его голосе появились жесткие нотки.

— Я стараюсь учитывать все возможности, мистер Дарби. Давайте смотреть на факты. Сид работал в службе безопасности. У них на всех есть досье. Я хочу знать, не пытался ли он вас шантажировать. Вымогать деньги в обмен на молчание о ваших тюремных сроках.

На щеке Руперта задергался мускул.

— Вряд ли вы хотели, чтобы ваши литературные друзья узнали о вашем криминальном прошлом, верно? — продолжал Даймонд. — Аферист и мошенник. Две отсидки. Масса других правонарушений, одно хуже другого. Сколько раз вас штрафовали за пьянство? А непристойное поведение? Вы что — эксгибиционист? Представляю, что бы сказала об этом мисс Чилмарк.

— Ничего бы не сказала. У нее бы снова началась гипервентиляция, — ответил Руперт, стараясь шуткой выиграть время. Минуту он молчал, собираясь с мыслями. — На самом деле, тогда я просто неудачно пошутил. Меня уже пятый раз привлекли к суду за пьянство и нарушение общественного порядка, причем все происходило двадцать третьего декабря. Когда судья содрал с меня штраф в пятьдесят фунтов, я спустил брюки и показал им зад, на котором была прилеплена бумажка с надписью: «Счастливого Рождества». Я снял ее с рождественского торта. Меня обвинили в пренебрежении к суду и непристойном поведении. «Поднимите брюки и повернитесь лицом к судье, мистер Дарби. Возможно, вы полагаете, что предпраздничный день заставит нас проявить снисходительность к вашему отвратительному поступку, но с законом не шутят. Вы будете оштрафованы на пятьдесят фунтов за пренебрежение к суду и привлечены к ответственности за непристойное поведение. Мы тоже желаем вам счастливого Рождества, а также, будем надеяться, и трезвого Нового года».

Даймонд не улыбнулся. Он был глубоко разочарован: после консультаций Джули с НКП он почти не сомневался, что Руперт Дарби у него в руках. Но версия о шантаже сдулась, как проколотый шар. Этот человек не был сексуальным извращенцем. Он был клоуном. Пара тюремных сроков за мелкое жульничество ничуть не беспокоила этого позера.

Даймонд повернулся к Джули и сказал, что они уходят.

На обратном пути они проходили по Брод-стрит мимо церкви Св. Михаила. Питер решил заглянуть в крипту.

— Посмотрим на место, где все это началось. Заодно можем прочесть молитву — похоже, это все, что нам осталось.

По утрам в подвале занималась дошкольная группа. При виде трехлетних малышей, возившихся с игрушечными паровозиками, трудно было поверить, что по вечерам тут обсуждались жуткие убийства. Воспитательница занималась какой-то плаксивой малышкой, которая не желала слезать с ее рук, поэтому Даймонд сам принялся наводить порядок с поездами и мальчишками. Джули не раз удивлялась, почему его грузная фигура и грубоватые манеры не отпугивают детей. Ей приходилось видеть, как перед этим человеком трепетали многие взрослые. Разгадка, вероятно, заключалась в том, что Даймонд не относился к детям свысока: он всегда серьезно их выслушивал и отвечал как равным. Однажды он рассказал ей, что у его жены, Стефани, было несколько выкидышей. Больше на эту тему они не говорили.

Когда порядок был восстановлен, они внимательно рассмотрели крипту. У дверей стояла вешалка со множеством крючков. Сейчас здесь висело пальто воспитательницы и детские курточки ее подопечных с привязанными к рукавам перчатками и рукавицами.

— Похоже, здесь Сид Тауэрс и подменил ключи Майло Моциона, — заметил Даймонд. — Выудил связку из кармана, снял с кольца оригинальный ключ и заменил его тем, что купил в «Фокстоне». Наверное, при этом он стоял спиной к сидевшим в комнате «Ищейкам», поэтому никто ничего не видел. Очень просто.

— Скромняга. Все его недооценивали.

— Кроме мудрого Джона Уигфула.

Джули улыбнулась:

— Это здорово бесит, правда?

Детектив кивнул:

— Но я сам виноват.

На Манверс-стрит Даймонда ждало сообщение с просьбой связаться с П. С. Хогартом.

— Кто это?

— Я думала, вы в курсе, — ответила принявшая звонок сотрудница. — Он вас знает.

— Откуда звонок?

— К сожалению, он не сказал.

— А по поводу чего?

— Он объяснил, что хочет поговорить с вами лично.

— Содержательная информация. Одно могу сказать точно — он не работает в моем отделе.

Джули тоже о нем никогда не слышала.

Через час П. С. Хогарт позвонил снова.

— Он сказал, что находится в Эйвонклифе, сэр, — доложила сотрудница.

— Эйвонклиф? Эйвонклиф? — Потом его осенило. — Господи. Это водолазы.