Я старался двигаться по насыпи, подумав, что так безопаснее. Редко попадались чахлые кусты. Скользко. Чертова обувь. Я упал, поднялся и дальше двинул. Впереди показались бетонные плиты. Под открытым небом валялись ящики. Гнил ржавый остов машины, как памятник минувшей жизни.

– Фонит. Ты иди, Пробирка. Ты тоже, Унылый, – сказал бандит.

Подождал, пока он поравняется со мной, и только тогда направился к проходу.

– Нет, – вырвалось у меня помимо воли. «Разрядка».

– Это опять электрическая мура, – констатировал Унылый.

– Факт, – сказал Чес, – ну давай, сталкерок, найди дорогу.

Я поднял камешек и кинул. Ух, засветило не хило! Взял еще несколько камней и кинул поочередно. Трофимыч говорил, что есть время разрядки. Однако я не мог вычислить. Опыта маловато.

– Не получится, – честно сказал я.

– А если пулю в живот? – пригрозил Чес. Нет, это пустая угроза. Я пока нужен, видимо Унылый, как один смертник, их не устраивал. Понятно, это человеческая натура, лучше иметь на бутылку больше, на один автомобиль больше. Да и перевели Унылого на ранг выше…

– Лучше пуля, чем поджариться, – ответил я.

– Сталкера говорят, что ходят через туннель. Только такие, как вы, платят деньги под мостом, – сказал Дельный.

– Не пройти, – поддержал меня грузный. Сопли Унылый уже вытирал рукавом куртки, отчего он начал блестеть. Туман становился реже, я начал видеть окружающую нас растительность. Кусты как у нас в части, да и деревья, не очень отличаются. Да, пожухлая трава и сухие ветки на тополях преобладали, но я не мог сказать, что тут заповедник смерти. Хотя я отдалился от края Зоны не так уж и далеко. Что дальше нас ждет, я предполагал по рассказам убитого сталкера. Обидно, что я редко сидел в курилке. Вот там кладезь знаний, правда, байки, которые надо очищать, как зерна от плевел.

– Не писай в компот, тебя мы посылать не собираемся, – Чес четко вычислил страхи Унылого. Я удивился, с чего это он меня поддержал. Тоже трясется за шкуру.

– Под мостом пост. Там военных много. Дадим на лапу, – предложил Унылый.

– Растратчик, – сказал Дельный. Я так понял, в его устах – это ругательство.

Я глянул в лужу. Небритый, не застегнутый, я походил на дезертира. План неплох. Между походом с этими идиотами и сдаться на посту я выбираю лучший вариант.

– Там случайно не твои стоят? – спросил Дельный.

– Нет, мои по периметру, – ответил я. Не мои, да какая разница? Сейчас пройдем их, дадим денег и потом, главное, не пойти вперед, а остаться с военными. Военные с оружием наготове. Ничего эта чертова троица не сделает.

Чес читал мои мысли.

– Снимай бушлат, прячь в рюкзак. А ты, сопливый, отдай ему куртку.

– Так еще больше заболею, – простонал Унылый, но послушно стал раздеваться.

– Быстрее, на ходу, – приказал Чес, и мы двинулись к мосту.

Наше переодевание выглядело нелепо, как в старых фильмах. То я нес рюкзак, в который еле смог запихать бушлат. Хорошо, что подстежку не поддел. Потом нес свою сумку и рюкзаки, пока Унылый стаскивал куртку. Весело. Под ногами мелькала трава, мы уверенно двигались к переходу в другой мир. Мне казалось, это новая граница, за которой начнется настоящая Зона. Смешно. Еще несколько дней тому, я совершенно точно знал: край безумной Зоны начинается у нас на блокпосту.

Оказывается, не нужно меняться миру, просто может измениться сознание человека.

Дельный не терял зря времени. Он достал мятые купюры и пересчитал их. Мои тыщенки тоже находились у него, и теперь их не отличить от бандитских. Деньги возможно и не пахнут, но им без разницы, кому принадлежать. Шлюхи они среди бумажек, особенно по сравнению с книгами.

– Пять выходит, – сказал он.

Я от удивления перестал надевать куртку, с запачканными рукавом соплями. Это получается у них вообще с деньгами беда. Они что, как при пожаре, выскочили в чем были, а все запасы огонь схарчил? Не понимаю.

– Должно прокатить, – сказал Чес.

Пост отличался от нашего. Знаки различия на солдате я не разобрал. Странно, отошли недалеко, а туман исчез, будто его отключили. Мы в спешке вышли к сломанному мосту. Над нами – голубое небо. Как и должно, весеннее небо с белоснежными облаками, как будто их выстирали качественным порошком из надоедливой рекламы. Жизнь налаживалась. Мы остановились, и я упал на задницу. Сил иссякли и я, как треснувший сосуд, из которого вытекла вся живительная вода. Хотя, смотря на голубое до рези в глазах небо, ощущал прилив энергии. Мне нравился этот цвет. Не темно-синий, депрессивный, а именно голубой. В странном мире живем. Все, что было хорошего, растащили себе разные общества и используют для рекламы. Сказал, что любишь красный, значит коммунист, зеленый – Гринпис, голубой и то подавно, вызывает смешки. Так скоро и фразу «я это люблю», без разрешения клоуна нельзя будет произносить.

Так и живем, в стенах страхов и ограничений, которые создали нам различные упыри. Ничего, выберусь из этой передряги, куплю футболку голубого цвета.

Пока я сидел, Чес о чем-то спорил с торговцем. Унылый обхватил себя руками и ходил вокруг, пытаясь согреться. Реально болеет. От пробежки до кабана, с кабаном и после кабана нормальный человек не будет мерзнуть.

– Чес, я тебя по нормальному прошу, если надо, то отдай им автоматы в оплату. Не горячись, – втолковывал ему торговец.

– Не учи, щенок, волка охотиться, – ерепенился тот.

– Со сталкером ты запорол. Поверь, что он знал, как через проход просочиться, и мы бы давно уже за насыпью топали, – разумно возразил Дельный.

– Кто ж знал, что племяш у него дефективный. Пристрелить его что ли, и дело с концом, – сказал Чес.

Я напрягся. Точно пора сматываться. Если побегу сейчас, получу пулю. Нет, чуток терпения, и когда бандиты заключат договор с военными, я останусь. Они пройдут насыпь, а я брошу якорь на посту, и ничего они мне не сделают.

– Он же тебя предупреждал, что лишь учит парня. Как для новичка, он хорошо справляется. Камни со мхом обходит, – опять вступился за меня торговец.

– Только в кусты на мутанта налетает. Хорош, – сказал Чес и заржал.

– Ладно, две «отмычки» лучше, чем одна, – произнес Дельный.

– Не нравятся мне ваши метки. Отмычка – замычка, – произнес Чес, – вставай дезертир, со мной сходишь. Лицо у тебя как у бомжа, обязан жалость вызывать.

Я не согласен. Посади Унылого милостыню просить, то он насобирает гору мелочи. Моим мнением никто не интересовался, и я встал, полазил по карманам. Нет, Унылый не забыл ничего острого в карманах. Пора мне прощаться с наивностью.

Я с Чесом двинулся к посту под мостом, оставляя за собой половину команды. Проклятой команды. Мы приблизились, выйдя на грунтовку. Точь-в-точь русло обмелевшей реки, представлял собой проход под мостом. По сторонам высокая насыпь, холмы, поросшие зеленью. Мост оказался сломанный, как будто кто-то огромный ударил посередине ребром ладони. Гнутые рельсы, на которых стояли вагоны. Один из них, только чудом не падал на обтянутый маскировочной сеткой военный пост. Рядом – груда больших ящиков.

Желтый экскаватор выбросил впереди себя ковш, накрыв им здоровую трубу. Возле такой же, правее, стоял военный. Он снял автомат с плеча, направил в нашу сторону. Однако не так, как делал Трофимыч или у нас на блокпосту. Больше беспечности, да и не слышал я, чтобы он щелкнул затвором.

– Здорово! – крикнул Чес.

Военный махнул, призывая приблизиться. Мы так и поступили. Недовольно щурясь, из палатки на солнце выполз сержант. Вот в чем, а в званиях я разбирался. Он выглядел заспанным, лицо помятое, недовольное.

– Ну чего ползем, как раки зимой, – недовольно сказал он. Видимо, главный.

Молодой, чуть старше меня, с русыми волосами, он даже не вскинул оружие. Это радовало, значит, готовы получить мзду и разойтись. С другой стороны, мне от них нужна защита. Я всматривался в их лица, собирался сделать портрет по памяти.

Сержант со щетиной и расстегнутым по бокам бронежилетом. Солдат, с порезами на лице, которые оставляет старая одноразовая бритва после месяца использования. Он смотрел с опаской, и с каким-то довольным выражением. Мне казалось, так смотрят на горячий борщ после многодневной голодовки: и хочется, и горячо.

– Пройти надо, солдатики. – Чес остановился в метре от них. Нас отделяла железная труба метр высотой. Солнце начинало припекать, день становился жарким. Еще даже не полдень…

– Старший солдат, – сказал военный с порезанным лицом.

Гордо так сказал. Я его понимал. Наверное, недавно получил звание, отправил письмо родным. Уверен, поставил поновее фото в социалке, даже попросил знакомых скачать и показать маме.

Сержант сплюнул, ожидая, когда Чес исправится. Военный лениво нас сканировал. Я его заинтересовал мало, в грязных берцах и штанах, без оружия и в стандартной куртке. А вот Чес выглядит, как настоящий бандит. Кожаный плащ, лысая башка неправильной формы. Правда, он предусмотрительно оставил автоматы у Дельного.

Честное слово, на месте сержанта я бы зарядил ему пулей в голову, а потом уже вел диалог.

Чес сплюнул в сторону и вальяжно произнес:

– Начальник, нам вперед надо.

– А что там? – спросил сержант. Издевается. Хотя автомат ненавязчиво опустил, поудобнее приспосабливая, чтобы схватить взятку.

– Там свобода, – щурясь от солнца, сказал бандит, – там хорошо. У меня брательник, умирая от туберкулеза, на последнем вздохе замаливал, сходи за мост. Вот его волю исполняю.

Чес отжигал. Такого бреда я давно не слышал ни в чьем исполнении.

– Хорошо, когда выполняешь обещание, – сказал сержант.

Чес сложил пальцы щепоткой и подвигал ими, намекая на сумму:

– Мне самому страшно, так что я взял охрану.

– Не беда. Чем больше народа, тем меньше кислорода, – хохотнул сержант. Солдатик несмело заулыбался. Ясно, с каждым человеком счетчик накручивает деньгу.

– Четыре, – сказал Чес.

Сержант почесал затылок:

– Нет, три.

– Чего три, начальник? Нас четыре, – не понял Чес. Я тяжело вздохнул.

– Три с каждого. Получается двенадцать, – посчитал за него сержант.

– Ты чего, солдатик, хрена наелся? – Чес провел по уголкам рта. – Всегда было полштуки.

– Не реви, бомжара, словно тебя мутант поймал. Это год назад цены такие, теперь все по-настоящему!

Сержант как будто очнулся ото сна. Стал говорить громко и настойчиво. Рыбка срывается с крючка?

– Нет столько. – Чес напрягся, как перед прыжком в воду. – Автомат отдам.

– Да зачем он мне сдался? – с поддельным удивлением воскликнул сержант. Повернулся к солдату: – Может тебе нужен?

Тот закивал. Автомат! На халяву! Я бы тоже не отказался. Однако сержант трактовал по-своему:

– Видишь и ему не нужен.

Чес недоуменно смотрел на кивающего в согласии солдатика. Самое смешное, их пять штук и мой артефакт как раз равнялись нужной сумме. Но артефакт, подарок от начмеда, уверенно притаился в потайном кармана моего бушлата. Бушлат сейчас носит Унылый…

– Там в деревне барахольщик сидит. Такой… Морда у него, – сержант замолчал, подбирая сравнение, не смог. – Ну, короче, сразу в нем узнаешь торгаша. Вот ему сдашь стволы и приходи.

– У нас самих есть такая морда, – прошипел Чес, намекая на Дельного.

Сержант не понял фразу бандита, добавил:

– За три ствола как раз наколдуете на проход.

– Может, пусть проходят, – несмело спросил солдат. И тут же получил по затылку.

Солдат развел руками, я ответил тем же. Это ломало мои планы. Что ж, как говорил маленький человек-торт, ни один план не выдерживает столкновения с реальностью.

– Ага, все три, – сказал Чес, – ну, мы потопали сдавать стволы.

Он дернул меня за рукав, и мы направились к ожидающим нас уродам: Дельному и Унылому.

Сержант же ударил солдатика.

– Тупой, ты зачем кивал? А зачем бесплатно хотел пропустить? – услышал я, хотя они находились за трубой.

Я решил – пора. Повернулся, чтобы еще раз окинуть взглядом мост, трубу и бетонные плиты, за которые спрятались военные. И оторопел.

– Чес, ты чего делаешь? – прохрипел я.

– Молча топай.

Глаза у него расширенные, как у наркомана. Пока я решался, он достал гранату из кармана плаща. Старая знакомая, которая должна была влететь в схрон. «Эргэдэшка», для наступления, с радиусом поражения метров тридцать.

Чес успел вытащить чеку и теперь шевелил губами. Считает, понял я. Да ну его на фиг! Я резко отпрыгнул в сторону. Чес, с разворота, но аккуратно кинул гранату за бетонные заграждения.

Сержант все еще продолжал воспитывать, когда к ним прилетела смерть. Чес упал в грязь грунтовой дороги. Взрыв. Я перевернулся на спину. В ушах звенело. Черная туча закрыла солнце, запачкав голубое небо.

Чес поднялся на колено и смеялся. Я видел его перекошенный рот.

– Сволочь, – тихо сказал я. Передо мной расстилалась трава, тропа манила свободой. Дельный и Унылый, не ожидая такого поворота сюжета, замерли в двадцати метрах. Они не смогут помешать моему побегу.

– Сволочь! – закричал я. Вскочил и побежал. Чес, смеясь, вытащил пистолет из-за ремня. Он радовался смерти военных. Король преступного мира!

Я же подлетел к нему и ударом кулака стер улыбку с его лица.