Глава 4. На орбите
1
Издали колониальный транспорт более всего напоминал юрту в степи – это был не шибко высокий цилиндр с километр диаметром, кверху плавно переходивший в тупой конус. Но вот вблизи аналогий с юртой не возникало, уж больно велики были размеры корабля. И просто не верилось, что подобную массу вообще возможно оторвать от поверхности и забросить в небеса – это ж какую силищу надо приложить! Какую прорву энергии использовать!
Кузьмичев лишь головой покачал: привыкай, предок. Тут и не такие дела творятся…
В гуле вездехода Георгий расслышал кряхтенье – это с заднего места привставал дед Ларион.
– Вот заразы! – энергично выразился старший ксенолог. – Стартовать удумали! Погляди, координатор, – все трапы подняты!
– Алехин говорил, что для перевода из стационарного состояния кораблю потребуется часа три.
– Правильно глаголил Алехин! А когда себумы затеяли подготовку к старту, он не сказал? У меня такое ощущение, что с того самого момента, когда мы сбили скаут! Себумы, полковник, геройствовать не любят, это неэффективно!
– Ничего… – зловещим голосом протянул Виштальский, втиснувшийся на заднее сиденье вместе с дедом Ларионом и Ворониным. – Мы им покажем оптимальную эффективность… Аж жарко станет!
– Это мысль, – по-своему понял капитана полковник и потянул стержень коммуникатора: – Раджабов!
– Я!
– Ты далеко от транспорта?
– Метров двести.
– Подойди поближе и подрежь кораблю опоры… с левого или с правого борта. В общем, с того, который к нам ближе! Приступай!
– Есть!
Транспорт между тем засиял зелеными огоньками по всей окружности.
– Это готовность к старту!
– Джафар!
– Уже!
Сработала система прозрачности вездехода, и колпак резко потемнел, пригашивая полыханье аннигиляции. «Огр» развернулся на месте, подрезая сразу десятка полтора посадочных опор.
Усиленные «лапы», толщиной с колонну Большого театра, падали с глухим звоном. Колоссальная «избушка на курьих ножках» плавно накренилась и телескопические рычаги опор, выдвинутые ближе к центру корабля, приняли на себя дополнительный вес.
Не выдерживая его, они гнулись, со скрежетом пропахивая слоистую кору Стеклянной пустоши. По внешней акустике задолбили звуки, похожие на те, которые издает экструзионная машина.
Транспорт перекосился настолько, что почти задевал краем поверхность. И тут низкий гул прокатился по округе. Корабль задержал падение, выровнялся, вокруг всего основания раздвинулись обтекатели, и Кузьмичев увидел знакомые уже решетки гравитаторов. Они нежно светились голубым, словно покрытые огнями святого Эльма.
– Огонь! – скомандовал Кузьмичев и тут же заорал: – Отставить! Какого хрена там делает вездеход?
Транспортер на шаровом шасси с ясно видимой «четверкой», выведенной на корпусе, проезжал между транспортом и «Шилками», изготовившимися к стрельбе.
– Это вездеход Сары! – подпрыгнул Марк. – Господи, да куда ж ее несет?
«Четверка», видать, надумала быстренько проскочить мимо, памятуя, что транспорт не вооружен, но ее недисциплинированный водитель не учел предприимчивости себум. Борт колоссального корабля с чередой грузовых люков, больше схожих с воротами, поднимался на высоту десятиэтажного дома и плавно загибался в купол.
Как раз на месте загиба раздвинулись пластметалловые шторки, и наружу высунулись гигантские щупальца-манипуляторы автопогрузки, блестящие, членистые, гибкие. Они изогнулись в воздухе вопросительными знаками и быстро метнулись вниз, подхватывая «четверку», опутывая ее.
– Са-ара-а! – завопил Виштальский, вскакивая и колотя руками по прозрачному колпаку.
– А ну сядь! – гаркнул Кузьмичев.
– Там Сара…
– Я уже понял… – быстро вытянув коммуникатор, Георгий сказал: – Вызываю Алехина!
– Алехин на связи.
– Мухой сюда! Себумы взяли заложников и стартуют!
– Ах ты…
Антон не договорил, да и связь прервалась, зато далеко на востоке, над беленькими кубиками Космограда, засверкали шесть точек.
Гул, издаваемый транспортом, опустился еще ниже, переходя в какой-то хтонический зык, от которого все в вездеходе задрожало мелкой дрожью, а у Кузьмичева заныли зубы.
Гигантский корабль медленно оторвался от поверхности, возносясь вверх со скоростью пенсионера-сердечника, поднимающегося по лестнице.
– Яп-понский городовой!
Не выдержав сидения с бездействием, Кузьмичев распахнул сегмент прозрачного колпака и выскочил наружу. Спрыгнул наземь, и тут ему в спину толкнулся Виштальский, сиганувший следом.
– Да что ж это такое? – стенал Марк. – Ах, гады…
Транспорт, по-прежнему медленно и величественно, поднимался к облакам. Открылось необъятное днище – гигантское полусферическое зеркало. Корабль имел фотонный привод.
С глухим посвистом рядом сел космоистребитель. Толстая крышка люка отвалилась вверх, и наружу просунулся встрепанный Алехин.
– Гоша!
Гоше ничего объяснять не потребовалось – метнувшись к боевой машинке, он ужом протиснулся в тесную кабину.
Изворачиваясь, Кузьмичев заметил, как его действия повторили Виштальский, Воронин и даже дед Ларион, рассаживаясь по истребителям эскадрильи.
– Догоняй!
– Есть… – выдавил Алехин. – Ты не думай, командир, что я тебя туристом взял. Видишь три дырки на пульте?
Кузьмичев видел лишь одно черное зияние, два других были заняты – в них, почти по локоть, были засунуты руки пилота.
– Одна свободная! Это чтобы стрелять. Себуме хорошо, а у меня только две конечности. Понял?
– Сыграем траурный марш в три руки!
И Георгий храбро сунул руку в теплое отверстие. Пальцы и ладонь сразу защипало.
– Щиплет? Это биоконтакты. Представь, что целишься!
Кузьмичев добросовестно представил перекрестье прицела, и оно тут же вплыло на обзорный экран, занятый кормой транспорта.
– Только не вздумай сжимать палец! А то стрельнет!
– А почему оно тогда слушается нас, хомо? Мы-то чужие!
– А это как сказать… Эту машинку делали не себумы, а ритты. Есть такая раса. Этим по фигу, кому технику сбывать, только плати!
– Плати? Чем, золотом? Рабами? Мегаватт-часами?
– Терабайтами! Информацией. Ритты большие мастера…
– К черту риттов! Ты мне лучше скажи, что делать с этой бандурой! – Кузьмичев ткнул пальцем в изображение транспорта на экране.
– Надо вывести из строя отражатель! Без него себумам не разогнаться, а без разгона не выйти в гипер. Иначе уйдут!
– Бли-ин… Чего ж ты раньше не сказал? Мы б его «Шилками» раскокали!
– Не додумал… Прости! У меня все мысли об одном – как бы наших выручить.
– Правильные у тебя мысли. А лазером никак?
– Зеркало отразит луч. А пушечек на космоистребителях не ставят…
– И не надо! – решительно сказал Кузьмичев, вынимая руку из отверстия. – Разгоняйся!
– Зачем?
– Разгоняйся, говорю! На таран пойдем. Только не со всей дури бей, а так, чтобы без реанимации выжить можно было.
– Ух ты… – растерялся Алехин. – Вот это здорово…
Не вынимая рук, он вызвал своих ведомых, склоняя голову к плечу, поближе к коммуникатору:
– Слушайте все! Идем на таран. Только помните: наша задача – разбить зеркало, а не истребители. Взяли разгон!
Насела перегрузка, и Кузьмичев привалился к мягкой стенке, благодаря неведомых риттов за мастерство. В зеркале отражателя, восходившего кверху, отразились силуэты космоистребителей.
– А они фотонную тягу не включат? – озаботился полковник.
– Да ты что! Они ж тут колонию задумали организовать, а включенный фотореактор заразит атмосферу, как длинная очередь из ядерных взрывов.
Кузьмичев, чувствуя, как лишние «же» оттягивают кожу на лице и мешают нормально дышать, скосил глаза на экран.
Облачный слой остался внизу и сверкал на солнце, будто собранный хлопок, только не белый, а выкрашенный в розовые тона.
Двигатели космоистребителя ревели надсадно, толкая машину вверх, и вот зеркало отражателя расплылось во все стороны, приблизилось на двадцать метров, на десять…
– Держись!
Со скоростью «Жигуленка», врезающегося в березку у обочины, космоатмосферник въехал носом в зеркальную поверхность.
Если бы Георгий не уперся ногами, его бы бросило вперед, на экран. Разбил бы он своим лбом обзорник или нет, не ясно, а вот голова точно могла пострадать…
Зато какие трещины разбежались по отражателю! Зеркальные слои мезовещества лопались до самой подложки, откалывались метровыми пластинами и кувыркались в вихрях турбуленции. Дождь из мелких осколков просыпался вниз, взблескивая и вспыхивая на свету.
Таран не помешал транспорту взбираться все выше и выше, набирая разгон. Какая у Водана первая космическая скорость, полковник не знал, но холодок по хребту прошел – он летит в космос! Как Гагарин!
Линия горизонта все больше закруглялась, а небо темнело.
По внешней акустике не доносилось более ни звука – атмосфера кончилась, осталась внизу, застилая Водан теплым газовым одеялом.
А в поле зрения попадало все больше и больше поверхности планеты. Кузьмичев увидел весь громадный залив, на берегу которого стоял Космоград, всю цепь Кругосветных гор, Загорье… Где-то там Базовая… А дальше на запад, оказывается, громадные озера…
– Все, – деловито сказал Алехин, – вышли на орбиту. Гоша, там, где-то под тобой, два пакета должны быть. Если Аркадий не забыл положить…
– Угу, есть что-то… А я думаю, что там мне давит… И чего это?
– Автоном-комплекты. Ну, это как бы космические скафандры, только одноразовые. На полчаса хватит и тепла, и кислорода.
– А потом?
– Суп с котом.
– Ясненько…
– Натягивай, пока ускорение есть.
Скафандр был очень несерьезный – из тонкой пленки, и походил на надувную куклу во весь рост. Только по шву от паха до шеи проходил некий хитрый гермоклапан, а на поясе висели аккумулятор с терморегулятором и увесистый кислородный синтезатор.
Кое-как облачившись, Кузьмичев устроился поудобнее, и зря – наступила невесомость. Сперва Георгий обрадовался неожиданному приключению, но когда кровь прилила к голове, да так, что все лицо набрякло, а желудок переместился куда-то в область горла, стало не до веселья.
– Как самочувствие летчика-космонавта? – хихикнул Алехин.
– Я тебе потом скажу, – поднатужился полковник, – на ушко…
– Сейчас станет полегче.
Зашипели движки маневрирования. Транспорт-гигант на обзорнике медленно «перевернулся», а планета уплыла в сторону.
– Ну что? На абордаж? – бодро спросил Антон.
– А чего с ними чикаться?
– Правильно… Слушайте все! Расходимся полукольцом, подходим к транспорту в районе секторов два – семь. Вырезаем вакуум-створы и залетаем внутрь, как скворцы в скворечник! Только запомните – резать именно вакуум-створы! Грузовые люки не трогать, иначе – разгерметизация, а где себумы держат заложников, мы не знаем. Так что можем и своих угробить. У кого вопросы?
– Ни у кого! – пискнули голоса в эфире.
– Вперед! И следите за ПМП. Если где вылезет наружу, тут же вбивайте обратно!
– Поняли!
Космоистребители разошлись и окружили транспорт, как лайки медведя. Алехин подвел свой поближе, и тут Кузьмичев заметил непонятное шевеление.
– Гляди!
В борту себумского корабля открылось круглое зияние, и оттуда выдвинулся куполок со щелью-радиусом.
– Это ПМП! Гаси ее!
Легко сказать… Кузьмичев моментально вспотел. Мигом разведя шов, он выпростал голую руку и ткнул ее в дыру. Возникло перекрестие. С трудом наведя его на куполок, в щель которого уже просовывался ствол, Георгий сжал палец. Лучей «пакетника», сложенных в убийственный пучок, он не увидел – вакуум не позволил, зато насладился результатом. Рядом с куполком ПМП образовался кратер – мгновенно вырытая в броне яма, плещущая жидким расплавом желтого и белого цветов. Ствол ПМП замер – видать, импульс пакетника что-то повредил. Кузьмичев старательно навел перекрестье поточней, и снова сжал палец, словно нажимая на курок. Пакетный лазер разнес куполок, и теперь на борту транспорта калились уже два кратера, смыкаясь боками на манер восьмерки.
– Молодец, Гошка! Так их!
– А то! – гордо сказал Кузьмичев.
– А сейчас моя очередь…
Подведя космоистребитель вплотную к борту транспорта, Алехин отклонился вбок. Освободив одну руку из контактов биоуправления, он сунул ее в «дыру стрелка».
В борту транспортника вспыхнул кратерок. Он удлинился, превращаясь в огненную борозду. Борозда перешла в угол, угол – в букву «П», а еще одна борозда дописала квадрат.
– Ходу, ходу… – пробормотал Алехин, лихорадочно вынимая руку из одного отверстия и пихая ее в другое.
Космоистребитель мягко наехал на квадрат со рдевшими сторонами и вдавил его внутрь. Вырезанный пласт подался, плавно отошел и вдруг резко упал, словно обретя вес.
– Ага, – определил Алехин, – локальная грави-установка включена. Ладно…
Космоистребитель вошел в нутро корабля впритирочку и чиркнул днищем по полу. Проехав на пузе в потемках, машина клюнула носом, и Кузьмичев тотчас же ощутил прилив веса.
– Приехали! Застегнись. Все включил? Дай я…
Алехин помог Георгию справиться с синтезатором и быстро облачился сам. Сняв с зацепов лучевик, он сказал:
– Пошли!
Кузьмичев кивнул только и побурел. Ведь свой бластер он оставил в кобуре, а кобура под пленкой! Вот гадство…
– Здесь у них шлюз-камера, – тихо проговорил Алехин, ощупывая стенку. – Ага!
Нажав на какую-то выпуклость, Антон добился того, что часть стены перед ним разъехалась, окатив его потоком снежинок.
– Это замерзший воздух.
Кузьмичев зябко поежился. На дворе-то, оказывается, минус двести… Так и простудиться можно.
Стена заросла за ними, в просторной шлюз-камере вспыхнул свет, а потом и вход открылся. Алехин тут же вскинул лучемет. В проеме мелькнул (или мелькнула? или мелькнуло?) себума, и короткий импульс прожег вескусианина насквозь.
Кузьмичев торопливо расстегнул автоном-комплект, доставая свой бластер. Ну вот, совсем другое дело…
Мельком глянув на себуму – ух, и отвратные же эти негуманоиды… – Георгий осмотрелся. Они с Алехиным находились в огромном коридоре, по которому могли бродить слоны, причем стоя на задних ногах. Даже хоботами они не достали бы до потолка. А в ширину коридора хватало, чтобы тут спокойно разъехались два танка. Проспект!
– Вперед! – сказал Алехин и крякнул: – А чего это я раскомандовался? Ты у нас координатор!
– А то я знаю, где тут что…
– Думаешь, я в курсе?
Кузьмичев глубокомысленно хмыкнул и достал коммуникатор.
– Вызываю Иллариона Матвеича.
– Але, Кузьмич?
– Вы где?
– Мы? Во внешнем кольцевом коридоре, себумы его называют Большим.
– Спросите, – дал подсказку Алехин, – в каком секторе.
– А в каком секторе?
– Сейчас узнаю… Пилот говорит, в пятом!
– Это за сектор от нас, – сориентировался Антон, – мы в третьем.
– Ждите нас! – сказал Георгий. – Или идите навстречу – мы в третьем. Дед, нужно «языка» взять! Ну, живую и разговорчивую себуму, чтоб ее допросить. Будете переводчиком!
– Всегда пожалуйста!
– Двинулись, – сказал Кузьмичев, пряча коммуникатор. – Кстати, налево или направо?
– Туда, – указал Алехин верный путь, и пилот со стрелком быстро пошагали навстречу своим.
Большой коридор больше всего напоминал бесконечную анфиладу залов, длинных и вытянутых в высоту. Залы-отсеки разделялись толстыми переборками, в проемах которых смыкались полупрозрачные створки дверей. Скорее, даже ворот.
Почти все двери-ворота стояли раскрытыми, одна только переборка не признала в людях своих и не пожелала раскрыть створки. Пришлось выжечь узел распознавания коротким импульсом – двери плавно разъехались. А сразу за ними Кузьмичев увидел четырех представителей вида хомо сапиенс – Воронина, деда Лариона и двух пилотов-нормалов, незнакомых ему.
– Здорово, земляне! – заорал Алехин.
Молодые нормалы смущенно заулыбались.
– Знакомься, Гоша – это Аркадий, а это – тезка твой, тоже Георгий.
Курчавый Аркадий и курносый Георгий-2 торжественно пожали руку самому координатору.
– А теперь без церемоний, – объявил Кузьмичев. – Ищем своих или местную сволочь, чтоб указала дорогу. Вперед!
– Я думаю, – сказал дед Ларион, – что себум надо искать ближе к центру, за Малым коридором. Там у них и рубка, и жилые отсеки.
– Ведите!
И дед Ларион повел. Свернул в первый же поворот и вывел группу в радиальный коридор, имевший привычный человеческий размер. Его стены, шершавые и мягкие, светились изнутри, заливая все бестеневым светом, неярким, но и не режущим глаз.
– Вызываю Кузьмичева! – заговорил коммуникатор голосом Виштальского.
– Слушаю, Марк. Нашел кого?
– А я у вас хотел спросить.
– Не вибрируй, одессит, все будет хорошо и даже лучше. Мы топаем в середку, к рубке. Возьмем «языка» и разговорим его. Он нам все скажет и покажет. Ты далеко?
– А черт его знает… Гиви говорит, в шестом секторе.
– Да? Так вы рядом! Короче, топайте по часовой стрелке, потом свернете в… так… в третий по счету поперечник.
– Щас мы!
Отключив коммуникатор, Кузьмичев сунул его обратно в карман.
– Бедный Марк, – вздохнул Воронин. – Влюбился, и на тебе…
– Только не надо траура, Трофим Иваныч.
– Да я ничего… Но боже ж ты мой, до чего же мне стыдно!
– За что?! – изумился Кузьмичев.
– За то, что мне так здорово! – выпалил Воронин. – Никогда в жизни я еще не чувствовал такой насыщенности, такой яркости бытия! Мне все интересно до боли, до спазма. И планета внизу, и этот корабль… Нет, я понимаю, что на нас напали, что идет вторжение, но любопытство все равно переполняет меня, перевешивая и страх, и долг!
– Трофим Иваныч… Вы ученый, и не кайтесь. А долг оставьте мне, я привык.
– Эгей! – разнесся крик, а за ним топот – это Виштальский со своим пилотом догоняли группу координатора.
– Нашего полку прибыло.
Виштальский неожиданно затормозил и сказал напряженным голосом:
– Там кто-то есть.
– Где?
– Там, – пальцем Марк указал на глубокую нишу, едва видную, если смотреть на нее вдоль стены.
– Ага…
Подняв бластер дулом кверху, Кузьмичев осторожно приблизился к нише и резко передвинулся, опуская оружие. На мушке оказалась большая себума. Она пряталась в нише и дрожала, будто от холода – склизкая, блестящая ложнокожа то и дело сморщивалась, образуя мелкие складочки. Тряся выростами-щупальцами, себума выпучила большой круглый глаз.
– С-са! – зашипела она. – Сап-с-с! Ат-с-с ис с-са!
– Что она шипит? – осведомился Кузьмичев.
– Пугает, – объяснил дед Ларион.
– Спросите ее, где содержат схваченных людей.
Старший ксенолог старательно зашипел, выворачивая губы, добавляя в голос то сипения, то свиста.
– А-сс тс-со ис-с! – ответила себума.
– Это неоптимально, – перевел Кузьмичев и кивнул: – Я помню это выражение… Дайте-ка я ее порасспрашиваю.
Вытащив десантный нож-стропорез, Георгий приблизился к себуме, ухватился за неприятно влажный отросток, торчавший у себумы на головной части, и одним движением отхватил его «под корешок». Себума забилась, издавая неартикулируемое шипение. Рана набухла вязкой студенистой массой, подернулась пленочкой. От дерганий пленочка лопнула, и мутно-желтые капли грязной крови упали на пол.
– А теперь переведите этой… этому, – холодно сказал Кузьмичев, небрежно отбрасывая обрубок за спину, – что если и дальше будет запираться, я ей все члены отрежу. По очереди!
Дед Ларион выглядел побледневшим, но голос его не потерял твердости. Себума запираться не стала, только выразила удивление методами хомо – зачем причинять физическую боль в обмен на информацию?
– Объясните этому говнюку, – усмехнулся Кузьмичев, – что мой метод оптимален. И весьма эффективен. Только я не слышу ответа…
Он красноречиво поиграл ножом, и вескусианин быстро засвистел-зашипел-засипел.
– Оно говорит, – повернулся старший ксенолог, – что все хомо содержатся в одном месте, в резервной рубке.
– Я знаю, где это! – подхватился Алехин.
– Секундочку, – притормозил его Кузьмичев. – А спросите-ка нашего друга, какие корабли они вызвали на подмогу.
Илларион Матвеевич сначала выпучил глаза, потом нахмурился, и даже в его вескусианском зазвучала тревога.
– Ас-саф тс-со сис-с с-сезау тас-с тс-си, – зашипела себума, выгибаясь. – Ос-с пуссо с-са хомо, атс-с с-сиу гассо са-са сэ пас-соу…
– Оно сказало, – пробормотал старший ксенолог, с кряхтеньем поднимаясь из позы на корточках, – что на помощь колонии – их колонии! – отправлены два малых крейсера…
Георгий-2 присвистнул, а Алехин медленно проговорил:
– Хреново… Крейсер – это вам не скаут, это боевой корабль.
– Посмотрим, – процедил Кузьмичев, поднимая бластер. – Спасибо за информацию, – поблагодарил он себуму и включил оружие. Импульс прожег в негуманоиде канал до самого пола. – Пошли.
Заметив выражение лиц спутников-нормалов, полковник усмехнулся.
– Да, такие вот мы, аномалы негативные, – проговорил он. – Нет чтоб возлюбить врага своего и простить ему прегрешения… Пошли живей, непротивленцы фиговы! А по дороге припомните тех, кто уже пострадал от этих милых неказистых созданий. И подумайте заодно, что мог предпринять данный носитель разума. Предупредить своих, прежде всего, и наделать нам с вами прочих гадостей!
– Мы… это… как-то упустили из виду… – промямлил курчавый Аркадий, заливаясь румянцем.
– Ничего… – проворчал полковник. – Если выживете в этой заварушке, научитесь все в памяти держать. А иначе похоронят вас в братской могиле, если найдут что в гроб класть. Вперед!
2
Метров двести по радиальному коридору группа одолела без происшествий. По дороге она усилилась – вместе сошлись все экипажи космоистребителей.
Центральная часть корабля еще больше поражала размерами, чем периферия, – по коридорам хоть паровозы пускай, можно и в два яруса, а рубка занимала объем цирка-шапито. В этой необъятности жались вместе десятка три себум, жутко шевеля отростками и пуча гнилые глаза.
– И где тут резервная? – нервно заоглядывался Виштальский.
Алехин молча прошагал до широкого портала, в глубине которого обнаружились двери-ворота. При его приближении створки разъехались и открыли глубину зала поменьше, чем рубка, но тоже достаточно просторного, хоть в футбол играй. У стенки жались фигурки женщин и двух парней, бледных, встрепанных и злых.
Земляне-спасатели ворвались в резервную рубку, и земляне-заложники кинулись к ним навстречу.
– Сара! – завопил Виштальский и подхватил свою брюнеточку. – Сара…
– Я это, я… – счастливо бормотала брюнеточка.
– Какого хрена надо было мотаться в зоне боевых действий? – хмуро спросил Кузьмичев у парнишки со значком инженера-водителя. Широкая улыбка угасла на конопатом лице. Парень развел руки и вдруг выпучил глаза, заорал:
– Двери! Вход!
Кузьмичев резко обернулся – створки, ведущие в резервную рубку, быстро сходились, запирая новых пленников.
– А, ч-черт… Алехин, Марк! Помогайте!
Они встали втроем и выстрелили залпом. Импульсы проели немалую дыру.
– Повторим!
Дыра выросла в овал – пролезть можно. Но тут двери сами разъехались, не выдержав дурного обращения.
– Так, – сказал Георгий железным голосом. – У кого какие идеи насчет уничтожения корабля к чертовой матери? Или – как вариант – ко всем чертям собачьим?
Конопатый поднял руку, как на школьном уроке.
– Звать как? – осведомился Кузьмичев.
– Павлом.
– Излагай, Павел.
– Тут у них синтезатор имеется, – заторопился парень, – если его включить на выпуск взрывчатки – формулу я знаю, – то хватит десяти – пятнадцати тонн, чтобы транспорт разнесло!
– Хорошо мыслишь, – похвалил его Георгий. – Может, скажешь еще, как эту БЧ взорвать?
– А вот! – конопатый Павел продемонстрировал коробочку взрывателя. – Я по совместительству подрывник.
– Пошли тогда, устроим фейерверк.
– В общем-то, – осторожно сказал дед Ларион, – это гражданский корабль…
– Ви знаете, шо мине сдается, Илларион Матвеич? – перебил его Виштальский. – Шо мине нарушают праздник! Командир, запалите эту халабуду и сделайте нам красиво!
– Вперед!
Конопатый повел всю группу к синтезаторной – себумы в рубке забились в дальний угол, и Кузьмичев не смог отказать себе в удовольствии – веером пустил импульсы, прожигая пульты. Виштальский с Алехиным составили ему компанию.
Через минуту рубка наполнилась едкими, сажными клубами, тут же сработали пожарные автоматы, и повалил густой, тягучий пирофаг, сам похожий на дым, только клубился он не вверх, а вниз – тяжелый был.
– Вы специально стреляли, чтобы себумы ничего не предприняли отсюда? – робко спросил Георгий-2.
– Именно! – оскалился его тезка-координатор.
* * *
В синтезаторную отправились бегом, благо землянам было по дороге. Блок универсальных синтезаторов себумы поставили в отсеке небольших размеров, куда более тесном, чем коридоры. Кузьмичев счел это причудой негуманоидного ума.
Павел на пару с дедом Ларионом разобрались в вескусианских значках и запустили синтезатор на выпуск взрывчатого вещества.
Из камеры, похожей на устье русской печи, полезла желеобразная масса цвета топаза. В воздухе сразу запахло мятой.
– Она, родимая! – засиял конопатый подрывник. – Ее запах!
Он достал взрыватель и сунул его во взрывчатый студень.
– Все, пойдемте! Сигнал на подрыв я пошлю с коммуникатора.
Отряд землян, сборная из спасенных и спасателей, поспешила к Большому коридору и разбежалась по секторам. Пассажиров распределили по новой – Кузьмичеву с Алехиным достался Воронин.
– Застегивайте автономки, – потребовал Антон перед входом в шлюз-камеру. Пассажиры послушно затянули гермошвы. – На выход!
Волна морозного воздуха вытолкнула всех троих в вакуум-створ.
– Полезайте, Трофим Иваныч, я за вами.
– О-хо-хонюшки…
– Сели? Гоша, задвинь крышку. Стартуем!
Космоистребитель опалил выхлопом стену вакуумствора и выскользнул в открытый космос.
– Все вышли? – осведомился Алехин и устроил перекличку. – Отлично… Скорость прибавьте, надо подняться на орбиту повыше. Навестим «Зарю»!
Космоистребители разогнались и, по законам небесной механики, поднялись над планетой. Отсюда Кузьмичеву открылось почти все полушарие, и оба материка, соединенные тонкой перемычкой возле экватора. Континенты напоминали формой песочные часы.
– А что с той стороны? – поинтересовался Трофим Иванович.
– Океан! – ответил Алехин. – И мощные архипелаги, вроде индонезийского. Мы туда редко заглядывали…
– Вызываю координатора! – раздался голос конопатого.
– Координатор на связи, – откликнулся Кузьмичев.
– Масса Вэ-Вэ достигла нужной величины, – сообщил подрывник. – Посылать сигнал?
– А что ты меня-то спрашиваешь?
– Понимаете… – Павел запнулся. – Я никогда еще не подрывал корабли…
– Привыкай, – криво усмехнулся Георгий. – Эта планета – твой второй дом. И вот к тебе домой вторглись грабители и убийцы. Выбор у тебя невелик – или защищай свой дом, или уступи этим уродам.
– Я нажимаю кнопку… – тихо проговорил Павел.
Кузьмичев глянул на обзорный экран. Колониальный транспорт себум казался отсюда маленьким, уменьшенным до размеров коробки с тортом «Киевский». Внезапно «торт» вспух, раздался в стороны, стал лопаться, а в разломы проглянуло бешеное белое пламя, яркое и яростное.
Корабль расползся безобразной медузой, стал вытягиваться в поток обломков и пыли.
– Неделю будет выпадать над экватором, – негромко проговорил Алехин, – нам обеспечены красивые «звездные дожди»…
– Пока не обеспечены… – вздохнул Кузьмичев.
