Топырина привезли в участок час спустя. Для пущей важности проводили его не в кабинет Гурова, а в комнату для допросов. К тому моменту, когда туда пришли Гуров и Крячко, Топырин был на грани истерики.

– Послушайте, я понятия не имею, что за игру вы ведете, но просто так вам это с рук не сойдет! – такой фразой встретил он полковников. – Я знаю свои права и, будьте уверены, воспользуюсь ими на все сто процентов.

– Зачем так нервничать, господин Топырин, – благодушно улыбаясь, проговорил Крячко. – Мы всего лишь хотели побеседовать с вами в приватной обстановке.

– Комнату с решетками на окнах вы называете приватной обстановкой?! – воскликнул Топырин. – Странное же у вас представление о приватности.

– Что поделать, – пожал плечами Стас. – Издержки профессии.

– Зиновий, вы позволите так обращаться к вам? – начал Гуров и, получив неопределенный кивок в ответ, продолжил: – Итак, Зиновий, у следствия появились к вам вопросы. Готовы вы ответить на них?

– Если меня в чем-то обвиняют, я требую адвоката! – неожиданно заявил Топырин.

– Вас ни в чем не обвиняют. Пока. Но если вы желаете пригласить вашего адвоката, мы готовы подождать.

– У меня нет адвоката, – смутился Топырин, отчего речь его стала невнятной. – Я просто не понимаю, что происходит. Я был в редакции, работал над статьей, и тут приехали полицейские. Они вывели меня из редакции на глазах у коллег. Ничего не объяснили, запихнули в машину и привезли сюда.

– В действиях полицейских не было злого умысла, а вот ваше поведение наводит на размышления. Зачем вы угрожали лейтенанту, получившему приказ доставить вас в Управление? Помните, что вы выкрикивали по пути? Ваши слова и ваши действия можно квалифицировать как препятствие следствию.

– Да, я погорячился, но ведь они сами спровоцировали меня, – принялся оправдываться Топырин. – Они вели себя вызывающе, не отвечали на вопросы. Они вообще отказывались разговаривать со мной!

– Лейтенант действовал согласно инструкции, – заметил Гуров. – Беседы не входят в его обязанности. Он должен был доставить вас сюда, и он это сделал. Если вы желаете подать жалобу, сможете сделать это после нашей беседы. Итак, вы готовы сотрудничать или все же предпочитаете дождаться адвоката?

– Что вам от меня нужно? – не особо вежливо спросил Топырин.

– Значит, относительно адвоката разобрались, – пропуская вопрос журналиста, произнес Гуров. – Теперь относительно того, ради чего вас сюда вызвали. Скажите, Зиновий, не желаете ли вы изменить показания относительно того звонка, из которого вы узнали о происшествии в поселке Шевлягино?

– Почему я должен их менять? – насторожился Топырин.

– Дело в том, что ваши показания отличаются от тех, что дали другие журналисты, получившие точно такой же сигнал, – спокойно ответил Гуров. – Из ваших показаний следует, что звонила женщина. Во всех остальных случаях с журналистами разговаривал мужчина. Не скажете, почему?

– Откуда мне знать? – неуверенно произнес Топырин. – Возможно, я просто ошибся. Возможно, принял мужской голос за женский. Или же звонил не один человек.

– И вам не кажется странным, что вам позвонил один человек, а всем остальным – другой? Чем таким особенным вы выделяетесь из общей массы журналистов, освещающих дело Подмосковного маньяка? – вкрадчиво спросил Лев.

– Ничем я не выделяюсь, – прошептал Топырин.

– Разве? А вот нам с коллегами показалось, что очень даже выделяетесь, – угрожающе произнес Крячко.

Топырин не ответил. Он ссутулился, втянул голову в плечи и уставился в одну точку, будто видел там нечто важное.

– Так что со звонком? – напомнил Стас.

– Теперь, когда вы сказали, я уже не так уверен в том, что звонила женщина, – ответил Топырин. – Я просто перепутал. От волнения.

– Пусть так, – быстро согласился Гуров. – Тогда ответьте еще на один вопрос: откуда вы узнали о том, что, прежде чем расправиться с третьей жертвой, убийца держал его связанным в сарае?

– Откуда узнал? Не помню. Наверное, об этом знали все.

– Ответ неверный. Кроме вас, о том сарае не писал никто.

– Не может быть! Вы просто плохо изучили статьи, – начал Топырин и тут же перебил сам себя: – Нет, наверное, полицейские говорили, а я услышал, вот и решил написать.

– И где же об этом говорили полицейские? – нависая над журналистом, спросил Крячко. – Уж не на нас ли с полковником вы намекаете? Ведь это мы были на месте преступления, и именно мы разговаривали с прессой.

– Нет, конечно, этого я не говорил, – в испуге шарахнулся от Крячко Топырин. – Возможно, я услышал об этом в доме господина Хвана. Мы ездили туда с коллегами, выражали соболезнования вдове. Наверное, об этом говорила она.

– Столько версий, и ни одна не верна, – недовольно покачал головой Крячко. – Хотите услышать мою версию?

Топырин не ответил, но Стас ответа и не ждал. Он склонился к самому лицу Топырина и, глядя ему в глаза, продолжил:

– Я думаю, про сарай вы узнали не от вдовы. И не от полицейских. Эту и другие подробности вы получили из конкретного источника. Не хотите поговорить об этом?

– Вы заблуждаетесь, никакого тайного источника информации у меня нет, я просто умею смотреть и слушать, – не в силах оторвать взгляд от лица полковника, проговорил Топырин.

– Подумайте получше, – не отступал Крячко. – О том, что третья жертва была раздета, не писал ни один из журналистов. Откуда вы об этом узнали?

– Жена Хвана сказала.

– Врете! – разозлился Стас. – Все вы врете! Эти сведения вы получили от своего информатора. Кто он? Назовите имя, и тогда мы не станем выдвигать против вас обвинение в пособничестве убийце!

– Нет у меня информатора! Нет, слышите, нет! – чуть не плача, воскликнул Топырин. – Если уж вам так нужно признание, я сделаю его! Это я обзвонил все редакции и сообщил о трупе в Шевлягино! Ну, теперь вы довольны?

Крячко опустился на стул, перехватил взгляд Гурова и более спокойным тоном произнес:

– Продолжайте.

– Про звонок в редакцию я говорил правду, – начал Топырин. – Я действительно говорил с какой-то женщиной. Это она сказала, что в Шевлягино побывал маньяк. Сначала я собирался поехать туда один, но потом испугался. Подумал, что это будет выглядеть подозрительно. Мне никто не поверит, если я заявлю, что узнал об убийстве от незнакомки. Тогда я еще не знал, что жертва – наш главный редактор. Потом-то мне стало понятно, почему она позвонила именно в нашу редакцию, но тогда я был в растерянности. Но и сенсационный материал отдавать в чужие руки мне не хотелось, и я придумал, как все устроить. Вышел из редакции, нашел телефон-автомат и начал обзванивать подряд все редакции, чьи номера были забиты в записной книжке мобильника. Потом сел в машину и поехал в Шевлягино. Как я и надеялся, к месту преступления мы все приехали почти одновременно.

– С какого таксофона вы звонили? – спросил Гуров.

– У метро «Парк культуры», – без запинки ответил Топырин.

– Таксофонную карту купили там же?

Вопрос был задан с подвохом. Лев знал, что в радиусе ста метров от метро ни один киоск, ни одно отделение сотовой связи подобными картами не торгует. Ему хотелось проверить, насколько честен в своем рассказе журналист.

– Карта у меня была, – не подозревая о подвохе, ответил Топырин. – За неделю до этого мне пришлось воспользоваться таксофоном, тогда я и купил карту.

– Где конкретно купили?

– На почте.

– Скажите, Зиновий, для чего все эти шпионские штучки? – В беседу снова вступил Крячко. – Я могу понять, почему вы не позвонили из редакции. Коллеги бы услышали, да и те, кому вы собирались звонить, могли вычислить вас по определителю. Но отчего вы не воспользовались своим мобильником? Он ведь был под рукой, а до таксофона пришлось ехать.

– Не знаю, – вздохнул Топырин. – Тогда это казалось логичным. Ведь я действовал анонимно, а мой номер мог высветиться у кого-то из коллег. Мы не часто обмениваемся телефонными номерами, но я решил перестраховаться.

– Итак, вы утверждаете, что являетесь тем анонимом, который собрал с десяток журналистов к месту преступления только потому, что сам получил звонок от неизвестного? И вы не боялись, что тот, первый звонок, «пустышка»? – спросил Гуров.

– А чего бояться? Если бы это была «пустышка», то мы покрутились бы возле вышки и уехали обратно в Москву, только и всего. Никто же не знал, что звонил я, – искренне удивился вопросу Топырин.

– Вы когда-нибудь встречались с доктором Дрозинским? – неожиданно спросил Лев.

– Нет, никогда, – не задумываясь, ответил тот. – После его смерти мне удалось побеседовать с его коллегами. Они отзывались о нем не особо тепло.

– А фермера Заборина вы знали?

– Нет, почему вы спрашиваете? – вопросом на вопрос ответил Топырин.

– Так, к слову пришлось. – Гуров сделал вид, что ответы на эти вопросы не имеют для него особого значения, и тут же перевел тему: – Ну и кашу вы заварили, Зиновий! Это же надо было додуматься, обзвонить редакции и вызывать всех на место преступления, а потом узнать, что убит шеф редакции, в которой вы работаете. Обидно, наверное, было? Мог бы получиться эксклюзивный материал, а из-за вашей нерешительности шанс был упущен. Влетело вам тогда?

– От кого? – презрительно скривил губы Топырин. – От Маренина? Разумеется, нет. Он знать не знает о тех звонках, да и вообще, не в его компетенции делать мне замечания. Я добыл сенсационный материал, благодаря которому наша газета одна из первых выпустила статью о третьем убийстве маньяка. Да он не то что благодарить, премию мне выписать должен. Жаль, и это не в его компетенции. Пока.

– А Хван бы поблагодарил, будь эта статья не о его гибели? Чисто гипотетически, – сдерживая улыбку, спросил Крячко.

– Хван? Этот вряд ли, – не замечая того, что Стас подтрунивает над ним, разглагольствовал Топырин. – Легче снега в июле дождаться, чем от него похвалы. Вот критиковать он мастак. Чуть что, и давай ругать на все корки. Одно слово не в его вкусе в статью вставишь, заставит всю статью набело переписывать. А уж если какое-то нововведение внедрить захочешь, то сразу заявление на увольнение можешь писать. Сколько я споров по этому поводу выдержал, не сосчитать.

– И заявление на увольнение писать приходилось? – подзадоривал Крячко.

– Не без этого, – как-то даже горделиво признался Топырин. – Только Хван его ни разу так и не подписал. Оно и понятно. Кому захочется лучшими кадрами разбрасываться?

– Выходит, Хван вас ценил, – вспомнив отзывы коллег Топырина, спросил Гуров.

– Разумеется. Скрывал искусно, но ценил высоко, – совсем заврался Топырин. – И Маренин оценит, особенно после статей о Подмосковном маньяке.

– Следующее убийство тоже вы освещать будете? – как бы невзначай поинтересовался Лев.

Топырин открыл рот, чтобы ответить, но перехватил взгляд Крячко, брошенный на напарника, и тут же его захлопнул. Выражение его лица стало скорбным, он театрально вздохнул, пошамкал губами и только после этого ответил:

– Надеюсь, до этого не дойдет.

Гуров ждал продолжения, но Топырин молчал. Через пару таких минут молчания Лев сказал, что журналист может идти. Крячко начал было возражать, но Топырин не стал дожидаться, пока полковники передумают, подхватил пиджак, который до начала разговора аккуратно повесил на спинку стула, шмыгнул в открывшуюся дверь и был таков.

– Что думаешь, Лева, правду сказал Топырин? – проводив его взглядом, спросил Станислав.

– Думаю, мы опять вернулись к исходной точке, – задумчиво произнес Гуров. – Топырин говорил правду. И про телефонные звонки, и про информатора. Я бы почувствовал ложь. Что-то он недоговаривает, это да, но связано ли это с убийствами, или такое впечатление создается оттого, что он слишком высоко превозносит свои достоинства? На этот вопрос ответа у меня нет.

– Ладно, не кисни. Поеду-ка я, пожалуй, пообщаюсь с Платоном Константиновичем. Вдруг да узнаю что-то стоящее.

Из допросной Крячко вышел первым. Гуров немного помедлил и отправился к себе в кабинет. Там он снова засел за изучение материалов дела. В сотый раз просматривая протоколы опроса свидетелей, изучая факты из жизни жертв, он пытался отыскать хоть какую-то зацепку, которая поможет ему сдвинуть расследование с мертвой точки. Затем Лев решил попытаться зайти с другого конца – на время забыть о жертвах и сосредоточиться на личности преступника.

Что собой представляет преступник? В первую очередь нужно понять, какими данными он должен обладать. Или же идти от противного – каким данный конкретный преступник быть не может. Первое – пол преступника. Это мужчина или женщина? Ударить жертву по затылку так, чтобы та лишилась сознания, с одинаковым успехом могла и женщина. Воспользоваться пищевой пленкой, чтобы спеленать тело, тоже могла. Подобраться к жертве, не вызывая подозрений, женщине было даже легче, чем мужчине. Но вот поднять на нужную высоту без использования специальных приспособлений – это вопрос, и, прежде чем двигаться дальше, его нужно решить.

Подумав, Гуров связался с экспертами-медиками, выяснил вес всех трех жертв, после чего версия с убийцей-женщиной потеряла свою актуальность. Хирург и редактор имели стандартный вес для мужчин их возраста и телосложения. С ними бы женщина крупных размеров еще справилась. А вот фермер был мужчиной грузным, вес его переваливал за сотню киллограммов. Подняла бы женщина подобный вес? Разве что сама весит под центнер. Кроме того, весь рисунок преступления никак не вязался с личностью женского пола. Поразмыслив еще немного, Лев пришел к выводу, что если в этом деле и замешана женщина, то только в качестве пособницы.

Итак, убийца – мужчина. Из тех же соображений, что заставили отбраковать женский пол, Гуров вычеркнул из списка мужчин старше шестидесяти. Силы у них уже не те. Вздумай старик убивать, он выбрал бы другой, менее трудоемкий способ. Что дальше? Беря в расчет записки, оставленные на месте преступления, убийца неплохо владеет компьютером. Он не просто набрал текст или вставил картинку в основное изображение, он воспользовался одной из программ для составления графических рисунков. Чтобы выполнить подобный рисунок, человек должен хотя бы знать о существовании таких программ, а значит, должен уметь пользоваться Интернетом и другими ресурсами компьютера. Тот, у кого данные навыки на нуле, не стал бы заморачиваться и тратить время на их изучение. Он бы взял маркер пожирнее и нарисовал картинку от руки. Что касается графологической экспертизы, по столь немногочисленным знакам с почерком подозреваемого рисунок вряд ли можно было бы сравнить. Тем более что можно было воспользоваться какими-то шаблонами, букву написать по линейке или голову вопросительного знака циркулем провести. И все. Прощай, экспертиза.

Еще убийца должен хорошо ориентироваться в Московской области. Приехать в пригород для совершения убийства и начать расспрашивать прохожих, где какая улица находится, – это не вариант. Значит, либо он москвич, чья работа связана с разъездами по области, либо умеет хорошо читать карты и ориентироваться на местности. Какая работа предполагает разъезды? В настоящее время таких профессий немало. Экспедитор, который мотается по большим и малым городам, развозя товары по отдаленным точкам. Распространители частных фирм, таких тоже развелось немало. Сотрудники доставки от интернет-магазинов. Врачи и санитары «неотложки», оказывающие платные услуги населению, в том числе и по области. Угадать профессию убийцы на основании только того факта, что он хорошо знает Подмосковье, нереально, но на заметку взять необходимо.

В этот пункт удачно вписывались и два первых предположения. Владельцы частных фирм при приеме на работу подобного рода отдавали предпочтение мужчинам в возрасте от тридцати до сорока пяти лет. Значит, пол, возраст и мобильность профессии дополняют друг друга.

Следующий пункт – осведомленность о местных происшествиях. Две первые жертвы были скандально известны москвичам и жителям Подмосковья. Не всем, а тем, кто следит за скандальной хроникой. Подборка, собранная капитаном Жаворонковым, показала, что о нечистоплотности фермера Заборина и хирурга Дрозинского писали много. Как в печатных изданиях, так и в Интернете. Особенно в Интернете. Этот факт прекрасно вписывался в уже нарисованный портрет убийцы. Раз уж он сумел воспользоваться программой для создания графического рисунка, то наверняка постоянно пасется в Сети. Оттуда убийца мог почерпнуть информацию о фермере и хирурге, что подтолкнуло его выбрать жертвами именно их. Как теория, такое предположение было не хуже любого другого, а за неимением более веских аргументов, данная теория была практически единственной.

И снова загвоздка. Про главного редактора Александра Хвана в скандальной хронике не писали. Почему тогда он попал в один ряд с фермером и хирургом? Быть может, изучая статьи, убийце на глаза попалась фамилия редактора газеты «Только факты» и ему показалось символичным включить кандидатуру редактора в список своих жертв? Почему бы и нет? Фамилия у редактора броская, запоминающаяся. Название газеты тоже цепляет. Возможно, убийца подумал, что это будет неплохо смотреться на передовицах. Хлипкая теория, но, увы, пока тоже единственная.

Если руководствоваться ею, следующей жертвой может быть абсолютно любой житель Москвы и Подмосковья. Запоминающаяся фамилия, прошлые упоминания в прессе, неординарная профессия. Что угодно могло спровоцировать убийцу, и это выводило Гурова из себя. Как предотвратить преступление, если не знаешь, против кого оно будет направлено? Где ловить преступника, если он действует в радиусе сотни километров вокруг Москвы? Куда заведет его неуемная жажда убийства в следующий раз? Кого он пожелает отправить на тот свет ради громкого заголовка на первых полосах газет?

Верея, Вишняково, Шевлягино. Вот они, скромные точки на карте. Ничего особенного в них нет. Ничего, что выделяло бы эти места из сотни других мест области. И ни одного совпадения относительно статистики. Если бы он выбирал исключительно малонаселенные пункты, то не объявился бы в Верее, где проживает больше двух с половиной тысяч жителей. Если бы планировал проворачивать грязные делишки подальше от дорог, не попал бы в Шевлягино, где главной достопримечательностью является железнодорожная станция. Как при такой вводной определить, где будет нанесен следующий удар?

Размышляя над этим, Гуров рассеянно водил карандашом от точки, обозначающей Верею, до Вишняково, а затем отправлял его к Шевлягино. Когда карандаш в очередной раз завершил движение, он устало откинулся на спинку кресла и со злостью воскликнул:

– Черт бы тебя подрал! Тебя и твои мерзкие фантазии, вместе со всеми вопросительными знаками, цифрами и буквами, обозначающими неизвестно что! Будь ты…

Фраза оборвалась на полуслове. Гуров напрягся, вглядываясь в карту. Мысль лихорадочно работала. Неужели это то, о чем он думает? Неужели нашел? Он схватил линейку, сменил карандаш на красный маркер и принялся чертить. Закончив работу, снова откинулся на спинку. Так и есть! Точно по шаблону! Это не может быть совпадением, он нашел объяснение буквенному изображению! В этот момент распахнулась дверь, и в кабинет ввалился Крячко.

– Ну и денек мне выдался, – начал он с порога. – Чтобы я еще хоть раз пошел на встречу с журналистом! Лучше сразу умереть. Так и знай, Гуров, больше я к журналистской братии ни ногой, даже не проси!

– Стас, я знаю, для чего на записках буква, – останавливая друга, произнес Лев. – И знаю, почему редактор был убит в Шевлягино, а не в Москве.

– Лева, ты перетрудился, – вглядываясь в лихорадочно горящее лицо напарника, произнес Крячко. – Шел бы ты домой. Отдохнешь, а завтра мы все обсудим.

– Стас, я в порядке, – отмахнулся Лев. – Взгляни сюда! – указал он на карту.

Крячко подошел ближе. Посмотрел на разложенный перед Гуровым лист, потрогал линии, только что начерченные им, перевел взгляд на Гурова и шутливо произнес:

– Красивые полосочки. Ты это хотел мне показать?

– Ты не с той стороны смотришь. Обойди стол и взгляни снова.

Крячко послушно обошел стол, встал рядом с креслом Гурова и снова принялся рассматривать красные линии.

– И снова та же реплика: полосочки вышли что надо, – повторил он. – Или я должен был восхититься? Могу.

– Да как же ты не видишь, Стас! – сердито воскликнул Лев.

Он схватил со стола одну из папок с материалами дела, порылся в ней и выложил на карту записку, изъятую с места преступления. Крячко перевел взгляд с карты на записку, потом обратно. Глаза начали расширяться, до него наконец дошло, что хотел показать Гуров.

– Буква, – медленно начал он. – Как на записке.

Линии, соединяющие три населенных пункта, повторяли графическое изображение половины буквы «W», со средней точкой, обозначающей поселок Шевлягино.

– Вот теперь верно. Троечка тебе за сообразительность, – довольный произведенным эффектом, произнес Лев.

– Лева, ты гений! – воскликнул Крячко. – И как только сообразил? Рисунок ведь неполный.

– Что неполный, знаю без тебя. Надеюсь, таким и останется. А догадался случайно, гениальностью тут и не пахло.

Гуров в двух словах рассказал, как на карте появился рисунок, и тут же начал выдвигать теории.

– Если наше предположение верно, выбор жертв, как и выбор места их убийства, не случаен. В целом картина выглядит так: убийца задумал совершить пять убийств – по количеству вершин выбранной буквы. Вот почему он оставляет записки с ее изображением. Это не первая буква какого-то имени и не начальная буква слова. Она дает наводку. Все, как в дешевом детективе, по закону жанра, так сказать. Больное воображение убийцы подсказало ему, что преступления должны быть чем-то связаны, но чем, если жертвы связать не получается? И он придумал букву, изобразил ее на листке, добавил вопросительный знак, мол, догадайтесь, кто убийца. Добавил порядковый номер для жертвы. Стало еще интереснее. На этом бы ему и остановиться, но он решил пойти дальше. Взял карту и перевел на нее выбранную букву. Быть может, ему даже пришлось подгонять размер и выбор жертв под эту идею, но на что не пойдешь ради вящего эффекта? Две первые жертвы вписались идеально, ведь и фермер, и хирург жили в пригороде. С редактором пришлось повозиться. Убить в одном месте, а потом перевезти в другое – слишком рискованно. И тогда убийца решает, что сможет заманить жертву туда, куда ему нужно. Вот вам и объяснение выбора поселка.

– Следуя твоей теории, все, что нам нужно, – это провести недостающие линии, и мы получим место следующего преступления? Не слишком ли просто?

– Не думаю, что это будет просто, но ведь это уже кое-что, – начал Гуров. – Стоит попробовать.

Он снова вооружился карандашом и, приложив линейку, стал аккуратно наносить пунктирные линии, стараясь соблюдать пропорции, чтобы буква получилась максимально симметричной. Закончив работу, он нахмурился. Крячко склонился над картой, оценивая проделанную работу.

– Да, задачка не из легких, – выпрямившись, выдал он. – Лева, ты осознаешь, насколько сложно будет угадать, в каком из поселков убийца планирует прикончить очередную жертву? Это невыполнимая задача. Посмотри, сколько деревенек и поселков вокруг твоих гипотетически возможных точек.

Гуров и сам это понимал, но отступать не собирался. Он поднял трубку телефона внутренней связи и на автомате набрал нужный номер:

– Валера, бросай все и поднимайся ко мне. Дело неотложное!

– Что ты задумал? – спросил Крячко. – Хочешь прочесать все объекты в радиусе тридцати километров?

– Не так широко, но в целом мою идею ты ухватил.

Лев был серьезен, как никогда. На кону стояла жизнь человека. Неважно, что имя его пока не известно. Любая жизнь бесценна, и за нее стоит бороться. Примерно это он и сказал, когда озвучивал свою идею капитану Жаворонкову, после чего объяснил, на чем основывается его теория, показал точку, в которой сформировалась четвертая вершина буквы, и заявил:

– Тебе, Валера, предстоит в кратчайшие сроки собрать информацию обо всех населенных пунктах в районе поселка Бронницы. Их не так уж и много. Думаю, убийца допустил бы отклонение от рисунка не более чем на десять километров. В противном случае буква на карте получится кургузая, а это его никак не может устраивать.

– Искать что-то конкретное? – деловито поинтересовался Жаворонков.

– Трудно сказать, – признался Гуров. – В первую очередь ищем объекты, вышедшие из эксплуатации, либо отстоящие от населенного пункта на расстоянии, доступном пешего перехода, но не привлекающие внимания местного населения. Примерно так. И как можно больше деталей по всем населенным пунктам.

– Сколько у меня времени?

– Нисколько, Валера. Завтра убийца совершит очередное нападение. Если мы не сумеем его опередить, погибнет человек. Бросай на это дело всех своих ребят! Как только появится подходящий объект, сразу докладывай, не жди окончательного результата. Мы будем проверять каждый вариант, а время ограничено.

Как только капитан ушел, Крячко набросился на Гурова:

– Лева, то, что ты задумал, невыполнимо! Только на то, чтобы собрать информацию, потребуется не один час. И даже после этого мы ничего не сможем сделать. Знай ты точное время, на которое назначен час смерти неизвестного, можно было бы попытаться. Но ведь это может произойти и в восемь утра, и в полночь. Он может нацелиться на кого-то из тех, кто живет в том районе, а может, как в случае с редактором, попросту заманить в район того, кого захочет. Может воспользоваться заброшенным коровником, а может снова пойти в лес. Каким образом ты сумеешь предотвратить убийство?

– Пойдем к генералу, потребуем объявить чрезвычайное положение в этом районе. Сообщим местным жителям, пусть присматриваются к каждому незнакомцу, пусть не выпускают из вида своих родственников. Заставим их быть бдительными, и у убийцы не останется ни одного шанса. Ему придется отказаться от выполнения задуманного.

– Этого делать нельзя, и если бы ты мыслил трезво, то сам бы это понял, – горячился Крячко. – Допустим, генерал пойдет тебе навстречу, позволит напугать до полусмерти добрую тысячу сельчан. Допустим, что они все запрутся у себя в домах и сутки не будут высовываться. Допустим, тебе даже удастся оцепить весь район, нагнав туда кучу военных. План убийцы рухнет, и что дальше? Молчишь? А я тебе скажу, что будет дальше. Он разозлится и станет действовать экспромтом. Твои действия не остановят его, а только подстегнут. Он плюнет на первоначальный план и пойдет убивать в другое место, в такое, о котором ты и помыслить не сможешь. Как ты будешь чувствовать себя, когда он выйдет на московские улицы и начнет убивать направо и налево? Об этом ты подумал?

– Согласен, предупредить местное население была плохая идея. – Лев устало потер глаза. – Но ведь что-то нужно делать? Думай, Стас, предлагай! Как поймать этого мерзавца?

– Самое главное сейчас – это успокоиться, – ответил Крячко. – Паника – плохой советчик. Ты раскусил его замысел, узнал, как он мыслил, когда составлял план. Теперь подумай, что он мог упустить. Найдешь слабое звено, на нем мы его и повяжем.

– Легко сказать, отыщи слабое звено. Тут сильные звенья, и то не все видны.

Спустя двадцать минут начали поступать первые данные от капитана Жаворонкова. Гуров и Крячко изучали их, вносили в общий план, делали пометки на полях и двигались дальше. К полуночи список объектов, вошедших в выделенную зону, был обработан полностью, а слабое звено в плане серийного убийцы так и не было определено.