Книга: Буква и цифра (сборник)
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10

Глава 9

До трех часов полковники раз за разом прокручивали все возможные варианты развития событий, и всякий раз итог был один. Речь шла о трех минутах, в которые решится судьба человека. Да, на подготовку у убийцы тоже уйдет время, и его понадобится куда больше трех минут, но на конечный результат это мало влияло. Не определив место и время, нечего и пытаться остановить преступника. Можно до умопомрачения носиться от деревни к деревне и так и не напасть на след убийцы. Или же, что более вероятно, приехать с опозданием и обнаружить мертвое тело в одном из внесенных в список объектов.
К восьми утра атмосфера в Управлении накалилась до предела. Любой телефонный звонок воспринимался как приговор, который готовится зачитать судья. Крячко оставил попытки выявить систему в действиях серийного убийцы и просто ждал, когда случится неизбежное. Гуров все еще не терял надежды. Он выложил на стол три листа, по счету совершенных эпизодов, и упорно вписывал в них ключевые моменты, относящиеся к каждому преступлению. Когда основные факты были вписаны, приступил к менее значительным деталям, а затем принялся за самые незначительные особенности, такие, на которые могли не обратить внимания в начале расследования. Он, как старательная золотошвейка собирает узор из бисера, собирал один факт за другим и выстраивал их в цепочку. Когда какому-то звену в цепочке не находилось применения, крутил его до тех пор, пока остальные звенья не расступались, указывая нужное место. И так до бесконечности.
Звонка, сообщающего о новой жертве, все не поступало, и напряжение понемногу ослабевало. Человеческий организм не может бесконечно находиться в состоянии повышенного возбуждения. Срабатывают защитные функции, и мозг позволяет уговорить себя на то, что плохое либо не произойдет вовсе, либо отложится на время. Стрелки часов подошли к двенадцати, когда Гуров прервал занятие и обратился к Крячко:
– Вот что я думаю: он не станет трогать местных жителей. Не тот размах. Я почти уверен, что и на этот раз жертва будет из московских. И еще одно – преступление будет совершено ближе к вечеру.
– В тебе проснулся дар ясновидения или предположения основаны на определенных фактах? – вяло уточнил Стас. За ночь он выслушал столько версий, что уже не ожидал услышать что-то принципиально новое.
– Я скажу тебе, откуда вывод, а там сам решай, ясновидение это или профессиональное чутье, – предложил Гуров и принялся излагать: – Я исходил из предположения, что первые две жертвы были выбраны убийцей исключительно по причине их места проживания. Фермера убили в воскресенье. В день, когда тот лично приходил в коровник, отпустив работников на законный выходной. Потому и временем убийства было раннее утро. По той же причине рано утром был убит хирург – из-за его привычки к утренним пробежкам. Логично было бы, если бы убийца продолжил совершать преступления рано утром. Однако третья жертва является ярким представителем горожанина, поэтому утренние часы проводит не где-то, а на работе. Выманить Хвана из редакции в разгар рабочего дня если и возможно, то довольно проблематично. К тому же это дополнительный риск. Уходя с работы в неурочное время, он практически посвятит в свои планы секретаря, а убийца рассчитывает на то, что о поездке редактора узнают не ранее следующего дня. Поэтому он меняет время убийства, перенеся его с раннего утра на поздний вечер. Но ему не хочется далеко уходить от плана, поэтому он цепляется за временной отрезок в пять дней.
– Три дня, – машинально поправил Крячко. – Он убивает жертву через три дня.
– Это как считать, – возразил Гуров. – В воскресенье убит фермер. Я начинал отсчет с этого дня, поэтому четверг – пятый день. Убит хирург. Если считать с четверга, следующий пятый день понедельник. Убит редактор. Сегодня пятница. Считаем с понедельника, и снова пятый день.
– Почему для тебя так важна цифра «пять»? Не понимаю, – покачал головой Стас.
– Не мне, убийце, – уточнил Гуров. – Я пытаюсь мыслить, как он. Пять жертв, каждая убита на пятый день. Символично. И впечатляюще. А ему и нужно, чтобы дело было впечатляющим по всем параметрам.
– Допустим, ты прав. Что нам это дает?
– Надежду, что четвертое убийство будет совершено после окончания рабочего дня, – ответил Лев. – Как я уже сказал, сегодня пятница. Рабочий день. Если жертва из деловых кругов, то освободится от рабочих обязанностей не раньше пяти вечера. К обозначенному пункту назначения ехать часа полтора, и это без учета пробок. В сентябре дачный сезон еще не закончился, хотя и пошел на спад, движение на выезде из города будет неслабым. Накидываем еще полчаса. К тому времени, как жертва доберется до нужного места, солнце сядет. Это тоже на руку убийце. Жертва не привлечет нежелательного внимания, так как основная масса людей к тому времени окажется дома. Их просто некому будет увидеть.
– В этом есть резон, – согласился Крячко. – Значит, ты считаешь, что убийство произойдет не раньше семи вечера?
– В том случае, если мои выводы верны, – безрадостно проговорил Гуров. – Здесь все держится исключительно на предположениях. Мы сузили временной промежуток с двадцати четырех часов до двух-трех. Теперь нужно решить, стоит ли отправлять патрульные машины в выделенный район для патрулирования подозрительных объектов или от этого будет больше вреда, чем пользы?
– Надо идти к генералу, – предложил Станислав. – Одна голова хорошо, а с погонами лучше.
Гуров согласно кивнул, и оба полковника отправились в кабинет генерала Орлова.
Разговор с генералом облегчения не принес. Орлов выслушал Гурова молча, ни разу не задав ни одного вопроса, что не могло не настораживать. Потом встал и заявил, что сможет выделить на поиски места предполагаемого преступления не больше двух машин. Справитесь – молодцы, а нет – значит, плохо старались. Сеять панику среди населения, отряжая колонну полицейских автомобилей, им никто не позволит. Да и риск спугнуть убийцу велик. Нет, на это в верхах одобрения не дадут. Думайте лучше, сокращайте список возможных мест, тогда и поговорим, подытожил генерал. На этом аудиенция была закончена.
Оба полковника вернулись в кабинет, в котором безвылазно провели больше суток. Крячко, как более практичный, отправился в ближайшее кафе за провизией. Гурову есть не хотелось, напряжение от ожидания отбивало весь аппетит. В голове, как заезженная пластинка, крутилось: мотив, возможность, средство. Круг за кругом, круг за кругом, пока не слилось в одну трудноопределимую фразу: мотиввозможностьсредствомотиввозможностьсредство. Войдя в кабинет с полными пакетами контейнеров с едой, Крячко невольно замер на пороге и озабоченно спросил:
– Лева, ты в порядке?
Гуров стоял, склонившись над картой, и ожесточенно тыкал в нее карандашом.
– Вот что мы упустили, Стас! – воскликнул он. – Возможность! У преступника должна быть возможность совершить преступление!
– Отлично! – опуская пакеты на соседний стол, произнес Крячко. – Ты познал основы следственной работы. В каждом преступлении должен быть мотив, средства и возможность совершения такового. Что ты углядел в этом принципиально нового?
– Да то, что у нашего убийцы тоже должна быть возможность попасть на место преступления. И это не машина, Стас, точно не машина.
– Почему?
– Да потому, что где-нибудь он все равно «засветился» бы. Это же деревня, Стас, понимаешь? А у нас ни одного свидетеля, который видел бы незнакомую машину поблизости от места преступления. Более того, у нас нет следов пребывания этой машины рядом с местом преступления ни в одном из эпизодов. Зато у нас есть другое. В двух случаях из трех подозрительную личность видели на железнодорожной станции поездов пригородного направления. А почему? Потому что убийца не пользовался машиной, он приезжал на станцию на электричке, а дальше шел пешком. В отличие от жертвы он точно знал время, когда та будет в нужном месте, и имел возможность добраться туда первым!
– Отсюда следует, что… – начал Крячко.
– Что четвертое место преступления должно располагаться в непосредственной близости от железнодорожной станции, а это дает нам возможность сузить круг поиска, – закончил за него Лев. – Берем список и выделяем все объекты, расположенные не далее двух километров от станции.
Гуров и Крячко принялись за работу. В итоге вышло шесть объектов, удовлетворяющих выдвинутым параметрам. Гуров тут же принялся разгребать записки капитана Жаворонкова, выясняя, какой из населенных пунктов имеет особые места, привлекательные для убийцы. Остановились на четырех.
– С бригадами, которые обещал выделить Орлов, можно попытаться выследить убийцу. – В голосе Крячко теперь звучало воодушевление. – Разделимся на четыре группы, распределим объекты, и по коням.
– Нужно больше людей. Поставить по одному человеку на каждой платформе, пусть проверяют каждого, кто сойдет с пригородного поезда.
– Или сразу задерживают. Привезут в участок, там разберемся. Невиновен – извинимся и отпустим. Генерал, конечно, разозлится, но победителей не судят, верно?
– У нас всего две платформы. Сейчас четыре часа. Если постараться, успеем к пяти. Сами поедем сразу в поселки. Будем курсировать там до темноты. Остальное оставим на волю случая, или везения, кому как больше нравится.
Доложить генералу, дать команду группам на сборы, провести вводный инструктаж – все это заняло больше времени, чем рассчитывал Гуров, но к половине шестого все были на местах. На двух платформах дежурили оперативники из Управления, остальные группы разъехались каждый в своем направлении, а Гуров на своей машине отправился в поселок, доставшийся ему при разделе. Он был один, остальные работали в паре. Странно, но волнения Лев не испытывал. Он ехал по улице, всматриваясь в лица редких прохожих. Начинало темнеть, хотя до полного захода солнца было еще далеко. Во время инструктажа Гуров объявил: ищем мужчину, возраст от тридцати до пятидесяти, телосложение неизвестно, но он должен быть с багажом – либо рюкзак, либо спортивная сумка. Это необходимое условие, так как у убийцы при себе должна быть веревка и рулоны пищевой пленки. Такое же задание было дано оперативникам, дежурившим на станциях: проверять тех, кто имеет багаж, с пустыми руками убийца приехать не может. На всякий случай всем был предъявлен фоторобот, составленный по описанию свидетеля в Вишняково.
Доехав до конца улицы, Лев свернул к лесу. Проехал до опушки, вышел размяться и заодно осмотреться. Затем вернулся в машину и поехал обратно в поселок. Зашел в магазин, побеседовал с продавцом. Тот сообщил, что в их края редко наезжают незнакомцы. Достопримечательностей никаких, рыбалка отвратительная, а грибы местные жители собирают еще до того, как те успеют из земли проклюнуться. Одним словом, место не для туристов. Выйдя из магазина, Лев сделал еще один круг по поселку и остановился у колонки. Седенький старичок старательно давил на рычаг, пытаясь набрать ведро воды. Видно, сил у него совсем не осталось, так как рычаг больше чем на треть не опускался, и струя получалась хиленькая.
– Позволь, помогу, дед, – предложил Гуров.
– Вот спасибо, сынок, а то я уж взмок весь, толкая эту непокорную железяку, – уступил ему место старик.
Лев наполнил ведро в три взмаха, посмотрел на старика и спросил:
– Далеко живешь, дед? Может, поднести?
– Да вон тот дом, крайний слева. Не обременит?
– Нормально. Показывай дорогу, дед!
Прошли три дома. Старик свернул к четвертому и жестом указал следовать за ним. Гуров вошел в калитку, поставил ведро на крыльцо и заторопился обратно.
– Испил бы водицы, сынок. А то чего и покрепче предложить могу, – засуетился старик, не желая так быстро отпускать нежданного гостя. – Посидим, побалакаем. Я тебе байки местные расскажу.
– Прости, дед, времени совсем нет, – отказался Лев.
– А у меня этого добра навалом, – вздохнул старик. – Ложкой не вычерпаешь, ведром не переносишь. А ведь были времена, когда и я в любом деле сгодиться мог. Теперь вот только с приезжими словцом и перебросишься, а свои от меня все шарахаются, не хотят старика уважить. Ты вот мужчина уважительный, сразу видно. Совсем как тот, что недавно к нам заглядывал. Сам невзрачный такой, а рюкзак тяжелючий, лямки в плечи врезаются. И зачем только из города такую тяжесть переть?
Все это старик выдал, провожая Гурова до калитки. Услышав последнюю фразу, Лев мгновенно остановился и настороженно спросил:
– Когда, говоришь, приезжего-то видел?
– Да вчера и видел, – обрадовался задержке старик. – К вечеру ближе.
– С чего ты решил, что он из города?
– Знамо с чего, мы же деревенские, все подмечаем. Ты вот тоже из города, и на машину смотреть не нужно, чтобы это понять. Холеный, деловитый, как пить дать, городской.
– Про приезжего можешь что-нибудь подробнее рассказать? – спросил Лев.
– Я и говорю. Сам мужичонка невзрачный. Одежонка дешевенькая, под дачника маскировался. Да паршиво с задачей справился, штиблеты его выдали.
– Штиблеты?
– Ну да. Ботинки. Новенькие, дорогущие, видать. Тыщ пять, поди, отвалил, – разглагольствовал старик. – Кожаные, ваксой начищенные, едва пыль припорошила.
– Говоришь, рюкзак у него был? – уточнил Гуров.
– Был рюкзак. Дешевенький, но тяжелючий, – подтвердил старик. – Говорю же, под дачника маскировался, а как дачнику без поклажи? Только вот в толк не возьму, зачем нагружать было? Достаточно того, что в наличии имеется. Округа у нас дачами небогата, все равно камуфляж не прокатил бы, а он еще и утруждался. Со станции шел, больше неоткуда.
– И куда направился, видел?
– Как не видеть? Видел. Тут у нас одна дорога, к брошенным баракам. Туда прямиком и направился. Еще и оглянулся, не подсматриваю ли я. Чудак-человек! Зачем мне смотреть, если и так все понятно.
– Он не хотел, чтобы видели, куда он пошел?
– Знамо, не хотел. Я так тебе скажу, сынок. Мужичок этот не только от меня прятался. Он ведь и по деревне не шел, околицей пробирался. Дом мой крайний, вот я его и приметил. На задах у меня забор совсем повалился, я поправить хотел. Там его и встретил.
– Он с вами говорил?
– Погутарил немного. Вежливый такой, хоть и пугливый. Я к нему с вопросом, чего, мол, задами тащишься? А он: дела, отец, неотложные. Какие, спрашиваю, дела в нашем захолустье? А он рассмеялся и ответил: волнительные дела, отец, наследственные. И в обратный путь направился, будто и не собирался к баракам идти. Я постоял немного и в дом пошел. А через некоторое время он вернулся. Заглянул во двор, не увидел меня и в прежнем направлении почапал.
– Далеко бараки?
– Метров двести отсюда, – охотно сообщил старик. – Тебе что ж, тоже туда?
– Видимо, да. Пойду я, дед. Счастливо оставаться!
Гуров не стал возвращаться к машине. Проезжей дороги в том направлении, что указал старик, не было, а по бездорожью можно надолго засесть в какой-нибудь канаве. Пешком и надежнее, и лишнего шума не поднимешь.
– Если твоего приезжего увижу, что сказать ему? – крикнул вслед старик.
– Ничего не говори, пусть сюрприз будет, – бросил в ответ Лев.
Старик проводил его взглядом и ушел в дом. А Гуров двинулся вдоль леса, размышляя, позвать подкрепление или сначала проверить бараки. Если приезжий, которого видел старик, серийный убийца, которого они ищут, помощь не помешает. Но если это «пустышка», он сорвет выполнение задания другими группами, и сделает это напрасно. Нет, лучше сначала все проверить. Время есть, у него в запасе еще добрый час. Между населенными пунктами расстояние незначительное, в случае чего успеют приехать.
Бараки Гуров заметил еще издалека. Перед ними – чистое поле, и вокруг ни души. Он остановился у последнего ряда деревьев. «Подобраться к баракам незамеченным при всем желании не получится, а идти надо. Попробую зайти с той стороны, где нет окон», – решил Лев и бегом преодолел оставшееся расстояние. Оказавшись у первого барака, он прижался к стене и начал медленно продвигаться к углу. Выглянув из-за угла, он мгновенно застыл – из-за стены второго барака выглядывал капот машины. «Что за черт? Со временем промахнулись? Жертва приехала раньше или кого-то из местных на экзотику потянуло? – промелькнуло в голове, и тут же новая, страшная мысль: – Что, если я опоздал? Если преступление уже совершено и все мои попытки остаться незамеченным сыграли на руку убийце?» После этого Гуров, уже не сомневаясь, бросился к бараку. На ходу отметил, что номера на машине московские, значит, о местных любителях экзотики можно забыть. Ворвавшись в барак, он увидел то, чего так страшился: в центре помещения на полусгнившей балке висело тело, обмотанное пленкой. Гуров рванулся к нему. Не думая о том, что, возможно, уже поздно, он принялся срывать пленку с лица жертвы. Вдруг Лев уловил какое-то движение у дальнего окна – тень скользнула в пустой оконный проем и исчезла. Но он не двинулся с места, продолжая работу. Освободив рот, попытался нащупать пульс на шее. Сонная артерия едва заметно пульсировала. «Жив, жив! Успел, значит». Гуров дотянулся до веревки, опутывающей ноги жертвы, пошарил по карманам, выудил нож и одним движением перерезал веревку. Подхватив тело, опустил на пол, после чего принялся методично срезать слои пленки с головы и груди жертвы, торопясь освободить их, чтобы потерпевший мог восстановить дыхание. Жертва издала жалобный стон.
– Потерпи, дружок, скоро все закончится, – приговаривал Лев, срезая пленку. – Все позади. Теперь все будет хорошо.
Справившись с верхней частью пленки, он обнаружил под ней женскую блузку и удивленно подумал: «Так это женщина? Наш маньяк любит разнообразие». Но размышлять над странностями поведения убийцы было некогда. Гуров разрезал последний слой пленки, сорвал ее с головы и торса. Перед ним лежала женщина лет тридцати – тридцати пяти. Стройная блондинка с голубыми глазами и испуганным выражением лица. Он осторожно поднял ее голову и заглянул в глаза. Встретившись с мутным взглядом, прошептал:
– Все закончилось. Я из полиции, не нужно меня бояться. Вы понимаете, о чем я говорю?
Женщина едва заметно кивнула.
– Сейчас я освобожу ваши ноги и вызову помощь. Вас отвезут в больницу, там вам окажут медицинскую помощь. Вам трудно дышать? Что-то болит?
– Голова, – одними губами прошептала женщина. – Больно.
Гуров осмотрел затылок женщины. Волосы на затылке окрасились красным. Рана была неглубокая, но обширная, из нее все еще текла кровь. Он достал из кармана носовой платок, приложил к ране. Затем осторожно опустил голову на пол, вытащил телефон и набрал номер Крячко. Тот ответил сразу.
– Лева, у нас пока пусто. У тебя как?
– Гони ко мне! В двухстах метрах от деревни увидишь старые бараки. Я здесь, и жертва тоже.
– Ты нашел место преступления? Мы опоздали?
– Жертва жива. Ее жизни ничего не угрожает. Теперь не угрожает, – стараясь говорить спокойно, произнес Лев.
– Ее жизни? Ты сказал «ее»? – Крячко был удивлен не меньше Гурова, такого поворота никто из них не ожидал. – Так жертва женщина?
– Меньше вопросов, Стас! Гони ко мне! Остальных тоже сюда. Убийца где-то поблизости. Он не мог далеко уйти. Пусть прочешут весь район и поймают этого ублюдка!
Последняя фраза прозвучала зло, Гуров не смог сдержать эмоции. Женщина открыла глаза и снова застонала. Лев отбросил телефон и принялся освобождать нижнюю часть тела. Покончив с этим, поднял женщину на руки и вынес из барака. Солнце почти село, слабые отблески света играли на лобовом стекле машины, припаркованной у барака.
– Это ваша машина? – спросил он. – Знаете, где ключи?
Женщина не ответила. Гуров опустил ее на траву, дернул ручку пассажирского сиденья. Дверь тут же поддалась. Он снова поднял женщину, уложил на заднее сиденье и, склонившись над ней, спросил:
– Вам лучше? Дышите спокойно, скоро придет помощь.
Не дождавшись ответа, оставил женщину в покое и, перейдя к месту водителя, заглянул под солнцезащитный козырек. Там лежало водительское удостоверение на имя Елизаветы Труновой. Из документов следовало, что ей тридцать четыре года, и удостоверение было выдано в столице. Лев заглянул в бардачок. Он был забит всякой мелочью, начиная от бумажных носовых платков и заканчивая газовым баллончиком для защиты от злоумышленников. А в заднем кармане пассажирского сиденья отыскалась сумочка Елизаветы, в которой лежали паспорт, бумажник с кучей кредиток, косметичка и другие женские мелочи. Адрес регистрации Елизаветы Труновой был московским. Пока Гуров осматривал машину, подъехал Крячко. Как только машина остановилась, Стас выскочил из салона и принялся засыпать вопросами:
– Как ты вышел на эти бараки? Убийцу видел? Узнал его?
– Стоп, стоп, стоп! – остановил его Лев. – Не так быстро. Все это мы еще успеем обсудить.
– Это она? – понизив голос, кивнул Крячко в сторону салона. – Она точно в порядке? Вид у нее неважный.
– Тебя бы скрутить полиэтиленом и за ноги подвесить, тоже небось не красавцем бы смотрелся, – буркнул Гуров. – Она дышит, значит, жить будет. Ей повезло, я успел в последний момент. Еще бы пару минут, и было бы все кончено.
– Выяснил, кто она?
– Елизавета Трунова, жительница Москвы. Это пока все.
– Уже говорил с ней?
– Пока нет. Жду, когда оклемается.
– Нельзя ждать, Лева, убийца может залечь на дно. Нужно ковать железо, пока горячо. Давай я с ней поговорю. Женщины мне доверяют.
– Стоит попробовать, – согласился Гуров.
Они подошли к женщине. Та, услышав шаги, открыла глаза и попыталась приподняться.
– Здравствуйте, барышня, – ласково обратился к ней Крячко. – Меня зовут Стас. Я из полиции. А вы – Елизавета, верно? Позвольте вам помочь.
Как ни странно, Елизавета от его помощи не отказалась, позволила помочь ей принять сидячее положение. Крячко присел рядом, придерживая женщину за плечи. Гуров занял место впереди.
– Так удобно? – суетился Стас. – Вам не холодно? Руки как лед. Возьмите мой пиджак, немного согреетесь. – Он стянул пиджак, накинул на плечи женщины и, слегка приобняв, прижал ее к своему плечу. – Так-то лучше. Скоро вам станет совсем хорошо, а через несколько дней вы забудете весь этот кошмар или же станете вспоминать о нем с улыбкой. А вашего обидчика мы накажем. Поймаем и накажем. Вы знаете, кто это был? Кто сотворил с вами такое?
– Не знаю. – Голос Елизаветы звучал хрипло. – Я его не знаю. Я вообще не понимаю, что произошло. Почему он напал на меня?
– Потому что он преступник, только и всего. Вряд ли он имел что-то против вас лично, – ответил Гуров. – Скажите, Лиза, как вы здесь оказались? Ведь вы здесь не случайно, так?
– Он позвал меня. Сказал, что «сольет» компромат на одного человека и что с таким материалом я смогу заткнуть ему рот.
– Кому вы хотели заткнуть рот? – осторожно поинтересовался Лев.
– Одному человеку. Он политик, выступает в оппозиции, чем вредит нашему движению, – проговорила Елизавета. – Я просто хотела, чтобы он оставил нас в покое. Я никому не желала зла!
Она начала всхлипывать, и Крячко крепче прижал ее к себе:
– Не нужно плакать, милая, все уже позади. Так, значит, вы занимаетесь общественной деятельностью, да? Помогаете людям? Что это за движение, за которое вы выступаете?
– Вы меня не узнали, – скорбно произнесла женщина. – Хреново же я выгляжу, раз стала неузнаваемой.
– Простите, но я действительно вас не узнал. А должен был? – ничуть не смутившись, спросил Стас.
– Я возглавляю независимую некоммерческую организацию «Женщины столицы в защиту прав сексуальных меньшинств», – заявила Елизавета. – Вот уже шесть месяцев мое лицо каждый день показывают в теленовостях.
Крячко озадаченно крякнул и убрал руку с плеча женщины. Несмотря на серьезность ситуации, Гуров едва сдержал улыбку. Шутка получилась что надо: известный дамский угодник полковник Крячко решил испытать свои чары на женщине нетрадиционной сексуальной ориентации. В Управлении об этом будут слагать легенды. Но это потом, а сейчас необходимо выяснить, что она знает об убийце.
– Скажите, Лиза, каким образом он заманил вас сюда? Позвонил по телефону? Прислал письмо с курьером? Воспользовался каким-то другим способом?
– Бросил письмо в почтовый ящик, – ответила Елизавета. – Вчера вечером я проверяла почту и увидела конверт.
– Вы делаете это ежедневно?
– Что именно? – не поняла Елизавета.
– Проверяете почтовый ящик?
– С некоторых пор – да. Мне много пишут. В основном таким образом со мной связываются те люди, которые хотят помочь движению, но не хотят оставлять доказательств своего интереса. Дело деликатное, сами понимаете.
– Пожалуй, – согласился Гуров. – Вспомните, что было в письме?
– Там было всего три строчки. Название деревушки, указание на бараки и имя нашего оппонента. Больше ничего.
– Вы сохранили письмо?
– Оно лежит дома вместе с другой корреспонденцией, – ответила Елизавета.
– Теперь попытайтесь вспомнить, что произошло после того, как вы приехали сюда, – попросил Лев. – Поверьте, мне очень не хочется заставлять вас переживать все заново, но нам нужна помощь. Преступника необходимо обезвредить, иначе он продолжит делать это, и другому человеку может так не повезти, как вам.
– Я постараюсь, – кивнула Елизавета. – Я приехала сюда. Вышла из машины, никого не было. Я обошла один барак, заглянула внутрь. Там было пусто. Пошла ко второму бараку. Как только приблизилась к дверному проему, кто-то подкрался сзади и обрушил мне на голову что-то тяжелое. Я упала и потеряла сознание.
– Он вас ударил, вы потеряли сознание, это понятно. Когда вы очнулись? – мягко спросил Гуров.
– Не знаю. Наверное, скоро, он успел скрутить мне ноги и руки. Я лежала, уткнувшись лицом в пол. Попыталась повернуть голову, хотела взглянуть на него, поговорить, убедить его не делать мне больно, не убивать меня. Я ведь читала про Подмосковного маньяка и сразу поняла, кто он.
– Он не позволил вам взглянуть на него? – догадался Гуров.
– Да, он приказал не двигаться, иначе передумает и начнет с головы. А потом принялся рассказывать, как убивал того редактора. Он говорил ужасные вещи! Страшные вещи! От его слов было даже страшнее, чем от осознания того, что скоро я умру. Я пыталась договориться с ним. Предлагала деньги, машину, даже себя, но все напрасно. Он смеялся надо мной. Сказал, что не хочет, чтобы я умирала быстро. Сказал, что ему понравилось разговаривать с приговоренными к смерти, что мы ведем себя забавно. Так и сказал: забавно. Когда он дошел до груди, я снова потеряла сознание. Наверное, от омерзения. Он был так мерзок и в то же время жалок. Он трогал меня, и из его горла вырывались мерзкие звуки. Он хрюкал от удовольствия, понимаете? – Елизавета заскулила. Жалобно, отчаянно. Слезы ручьем полились по щекам, но она даже не пыталась стереть их. Просто скулила и плакала. Смотреть на это было невыносимо. Крячко глухо выругался и крепко прижал ее к груди.
– Ну, ну, не плачь, девочка! Все будет хорошо. Мы накажем этого мерзавца, – приговаривал он, укачивая Елизавету, как младенца. – Ему придется ответить за каждую твою слезинку. Скоро все закончится, обещаю. Еще одно усилие, и больше не придется вспоминать. Давай, девочка, соберись, расскажи нам, что было дальше.
– Потом он заклеил мне глаза, – глухим голосом снова заговорила Елизавета. – Велел закрыть их и заклеил. Привязал к ногам веревку, хотя этого я не помню. Наверное, он это сделал, когда я была без сознания. Когда я во второй раз очнулась, он уже не был так весел. Мой обморок его разозлил. Он сказал, что я не настолько сильна и независима, как рассказывают. А потом мои ноги потянулись вверх, и я оказалась над полом. Он заклеил мне нос и рот, и я стала задыхаться… – Елизавета начала судорожно хватать ртом воздух.
– Не нужно об этом, – остановил ее Гуров. – Давайте поговорим о самом преступнике. Да, да, я помню, что вы его не видели, но все же что-то могли заметить. Он был в ботинках, их ведь вы видели?
Елизавета кивнула.
– Вы хорошо их разглядели? Сможете узнать, если потребуется?
– Наверное, но они совсем обычные. Черные ботинки классического типа, начищены кремом для обуви. Дешевым кремом. – Необходимость вспоминать детали немного отвлекла Елизавету, она уже не задыхалась, а дышала ровно.
– Вот видите, теперь мы знаем, что преступник экономит на средствах ухода за обувью, – попытался пошутить Крячко. – Либо он жаден, либо беден.
– Теперь что касается голоса, – вел свою линию Гуров. – Вы сказали, что говорил он много. Были ли в его речи какие-то особенности? Он говорил чисто или с акцентом? Речь звучала правильно или косноязычно?
– Он шепелявил! – воскликнула Елизавета. – Да, да, он шепелявил!
– В чем это выражалось, можете изобразить? – попросил Гуров.
– Ну, это было почти незаметно. – Вспоминая, Елизавета закрыла глаза. – Так-то речь звучала чисто. Только в некоторых словах он как-то странно выговаривал одну букву. Она звучала совсем не так, как должна звучать. Не каждый раз, лишь изредка. Наверное, он работал над своей речью и почти избавился от дефекта, но в отдельных случаях язык подводил, и он снова начинал шепелявить. Например, когда он сказал, что ему нравится разговаривать с приговоренными к смерти, это прозвучало как «к фмерти». И потом еще один раз, когда трогал меня. Говорил он совсем тихо, что-то вроде «красивая грудь». Нет, он сказал «красивые сиськи», а прозвучало «крафивые фифьки». Он повторил это несколько раз, сначала тихо, потом громче и громче. А потом начал хрюкать. Мерзко, противно. Все, не могу больше! Я хочу домой, к маме! Отпустите меня, пожалуйста! Я никому ничего не скажу. Отпустите меня! Я хочу домой!!!
Елизавета начала вырываться из рук Крячко и истошно кричать. Она повторяла одну и ту же фразу: «Я никому не скажу, отпустите меня домой!»
– Стас, у нее истерика, – произнес Гуров. – Заводи машину и вези ее в больницу. На сегодня с нее хватит.
На этот раз Крячко не возражал. Кое-как успокоив женщину, он усадил ее в свою машину и повез в город. Гуров остался на месте, дожидаться приезда экспертов.
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10