Глава 5
– Что ж, Лева, беседа, кажется, получилась вполне продуктивной, – проговорил Кирилин, когда посторонние покинули кабинет и в коридоре смолкли возмущенные выкрики адвоката.
– Да, кое-что полезное выяснить удалось. Но этот пузан наверняка сегодня же слово в слово передаст все Стеклову.
– Ну и что? Какая теперь разница? Ведь показания Лиманского в наших руках. На сей раз все правила соблюдены, так что имеем полное основание официально приобщить их к делу.
– Так-то оно так, но, строго говоря, эти показания почти ничего не дают.
– Вот тебе раз! – удивился Кирилин. – Как же не дают? Он ведь сейчас, по сути, полную схему обрисовал. И как, и что, и по каким причина делается.
– Да, но знать, что делается, и доказать это конкретными фактами – не одно и то же. А факты пока против нас. Согласись, даже в деле самого Лиманского эти самые факты свидетельствуют, скорее, о вине, чем о невиновности. По крайней мере, формально. И что-то подсказывает мне, что раздобыть противоположные свидетельства будет очень непросто.
На следующее утро Гуров решил начать работу с изучения послужного списка всех, кто «засветился» в этом запутанном и неоднозначном деле.
Полночи он ломал голову над тем, как можно привлечь к ответственности столь умело маскирующихся «коллег» и каким образом доказать, что смерть Тимашова – это заранее организованное и тщательно спланированное убийство. И пришел к выводу, что единственный способ сделать это – привлечь к сотрудничеству кого-то из ближайшего окружения главных «кукловодов».
Такую сложную и многоходовую комбинацию, как фальшивое обвинение во взятке, нельзя организовать в одиночку. Нужны свидетели, нужна информация. А значит, главный руководитель всего процесса должен был взаимодействовать с очень разными людьми.
Иногда этих людей использовали вслепую, как, например, Семенова. Но наверняка были случаи, когда о скрытой сути происходящего догадывались не только заказчики, но и исполнители.
«Хотя выйти на этих исполнителей можно будет только четко определившись с заказчиками, – думал Гуров. – Кто это может быть? Кто главный в этом процессе? Несомненно, тот, кто на всем этом делает те самые головокружительные карьеры, о которых упоминал Лиманский. Кого можно внести в этот список? Прокудин отпадает сразу. Даже если он входил в эту шайку и рассчитывал на какие-то дивиденды, карьера его уже закончилась. Стеклов? Как был следователем, так и остался. И, похоже, останется еще долго».
Наибольшее внимание полковника привлекала фамилия Крапивина, а также загадочное сокращение «Андр», к которому, как к традиционной конечной цели, вели стрелочки почти во всех схемах в блокноте Тимашова.
Лиманский упоминал, что Крапивина повысили, причем повысили «снова». Значит, он – один из тех, кто входил в «высшее звено» этой иерархии, именно с его биографии и нужно начинать.
По словам того же Лиманского, Крапивин работал в Управлении борьбы с экономическими преступлениями, а информация о подобных кадрах, как правило, являлась закрытой. Но Гуров, всю жизнь проработавший в структурах Министерства внутренних дел, знал, как можно открыть то, что для большинства закрыто.
Он уже достал телефонную трубку, чтобы набрать нужный номер, когда телефон неожиданно зазвонил сам.
– Эх, ты! – удивленно вскинул брови полковник, посмотрев на номер абонента. – Прямо как по заказу. На ловца и зверь.
Звонок был из УБЭП, той самой структуры, которая сейчас так сильно его интересовала.
Михаил Крылов – коллега и давний знакомый, с которым из-за напряженного графика работы не так уж часто доводилось встречаться, решил напомнить о себе. Это был не тот человек, которому собирался звонить Гуров, но и он тоже мог обладать полезной информацией.
– Здорово, Миша! – довольный тем, как повернулись обстоятельства, проговорил Лев. – Рад слышать тебя.
– Подожди радоваться, – с первых же слов огорошил Михаил. – У меня для тебя сюрприз.
– Сюрприз? Судя по твоему тону, не очень приятный. Меня «заказали»?
– Это сам решишь. По крайней мере, я лично повода для шуток не нахожу ни малейшего. В отношении тебя информация проверяется… нелицеприятная.
– А поконкретнее? – настороженно спросил Гуров, у которого после этих слов действительно пропала охота шутить.
– Поконкретнее – речь о соответствии твоих доходов с неимоверными расходами и о подозрении на незаконное получение этих самых доходов. Есть предположение, что ты фигурантов за деньги отмазываешь.
«Сюрприз» действительно оказался неожиданным. С минуту полковник молчал, ошалев от этой новости, потом тихо произнес:
– Миша, ты меня извини, конечно, но… ты это сейчас серьезно?
– Еще как серьезно, Лева. Поэтому и звоню. Было бы не серьезно, я бы и беспокоить не стал. Мне-то, конечно, понятно, что все это – полный бред, но ведь не все же знают тебя лично, согласись, кому-то может оказаться и непонятно. Поэтому я и решил позвонить. Нарушить, так сказать, должностные инструкции. Предупреждать в подобных случаях не разрешается, но… В общем, имей в виду – кому-то, похоже, очень сильно ты насолил, и этот кто-то решил организовать тебе неприятности.
– Послушай, Миша, – сказал Гуров, очень внимательно выслушавший это предупреждение. – Я, кажется, догадываюсь, кем может оказаться этот кто-то. А определиться со всей точностью мне можешь помочь как раз ты.
– Я? – удивленно спросил Крылов. – А я тут при чем? Я взяток не беру.
– Рад за тебя, – усмехнулся Лев. – Но это разговор не телефонный. Мы можем где-нибудь встретиться, поговорить? Чем скорее, тем лучше, разумеется.
– Давай попробуем. Мне сейчас отъехать нужно по делу, могу по дороге к тебе заскочить. Только сразу говорю – в кабинет не пойду. Еще не хватало, чтобы меня в «порочащих связях» заметили да заодно с тобой по какой-нибудь «нехорошей» статье привлекли.
– Ладно. И правда, незачем тебе, безупречному, соваться в такое гнездилище порока, как мой кабинет. Тормозни где-нибудь в сторонке, я сам выйду. В машине поговорим.
– О’кей!
После разговора с Крыловым Гуров несколько минут сидел, бездумно глядя в стену и переваривая услышанное.
«Приятная» новость о начатой в отношении его проверке могла означать только одно – враг перешел в открытое наступление.
По-видимому, вчерашний допрос Лиманского незамедлительно был слово в слово передан по назначению. И ответная реакция не замедлила.
«История с заявлением Семенова – это у нас, по-видимому, было чем-то вроде первого предупреждения, – думал он. – Очень мягкого и дружеского. Неофициального. А сейчас, значит, нам решили показать зубки».
В разговоре с Лиманским упоминались совершенно конкретные фамилии и действительно, как сказал Кирилин, в целом была обрисована схема, по которой происходило «взятие с поличным» очередной жертвы.
Это – прямой путь к раскрытию преступной шайки. Разумеется, ее главарям это не могло понравиться. Если после допроса Семенова они, по-видимому, решили лишь слегка припугнуть, то сейчас явно давали понять, что не остановятся и перед более решительными действиями.
Гуров знал, что никакая проверка в отношении его никаких реальных фактов дать не может. Но то, что она будет раздражать, отвлекать от главного и в целом негативно скажется на основной работе, было несомненно.
К тому же, поскольку в стремлении достигнуть поставленных целей враг не брезговал и некрасивыми методами, нельзя было исключать вероятность прямой подтасовки. А это уже грозило неприятностями вполне реальными.
«И Тимашов, и Лиманский были заключены под стражу, а это люди серьезные, не какой-нибудь там Семенов, – размышлял полковник. – Если уж мои «тайные друзья» сумели даже их вывести из игры, обо мне и говорить нечего. Такое кино разыграют – до конца дней не смогу отмыться. Нужно форсировать события. И – уйти в тень. Допросы – слишком явная акция, слишком раздразнила их. Хотя, конечно, без этих допросов тоже было не обойтись. Но теперь нужно действовать осторожнее. Не лезть на рожон. Исподволь собрать информацию, определить слабое место да и ударить так, чтобы второго удара уже не понадобилось».
Размышляя о неприятностях, которые могли доставить ему невидимые пока враги, Гуров с усмешкой вспомнил предположение о «заказе», которое в шутку высказал Крылову.
Узнав, что именно тот собирался ему сообщить, он подумал, что в этом предположении не так уж и ошибся. «Заказы» ведь бывают разные, и речь в них не всегда идет именно о физическом устранении.
Но, оценивая свое новое положение и ту ситуацию, в которой придется продолжать работу, Гуров и предположить не мог, что придет час, когда шуточные слова о «заказе» станут самой что ни на есть объективной реальностью.
Вскоре перезвонил Крылов, и, выйдя на улицу, Лев увидел припаркованный недалеко от управления черный «Ниссан».
– Спасибо, что заехал, Миша, – сказал он, устраиваясь на пассажирском сиденье. – Очень романтичная встреча, давно не играл в шпионов.
– Ты мне лучше скажи, во что ты опять ввязался, – взволнованно проговорил Михаил. – Ни дня без истории прожить не можешь. Кому опять на мозоль наступил?
– Пока сам не пойму. Вот понадеялся, может, ты поможешь разобраться.
– Смотря в чем. Я – сотрудник рядовой, военные тайны мне не доверяют.
– Да, только здесь есть небольшой нюанс. Ты – рядовой сотрудник УБЭП, а значит, не рядовой уже по определению. Работает там у вас один товарищ, очень сильно меня интересующий. Крапивин, не слышал про такого?
– Макс? – как-то странно усмехнулся Крылов. – Как не слышать. Только опоздал ты немного. Товарищ этот уже у нас не работает.
– Только не говори мне, что его уволили за взятку, – сделал испуганное лицо Гуров, в последнее время сталкивавшийся только с одной причиной увольнения сотрудников.
– Макса-то? Дожидайся! Он сам кого хочешь теперь уволит. Перевели его, с повышением. Он теперь у нас в Управлении экономической безопасности трудится. Точнее, уже у них, а не у нас. Боря как сам ушел, так и его через месяцок за собой перетащил. Замом оформил. «Сладкая парочка». Не могут друг без друга.
– Какой Боря? – навострил уши Гуров.
– Андросов Борис. Из молодых, да ранний. Без году неделя в Управлении, а уже и полковника дали, и в ГУЭБ с повышением перевели.
– Надо же. Вот с кого нужно пример брать. А я, как дурак, всю жизнь за всякими отморозками гоняюсь. Про повышение даже во сне не видел никогда.
– Завидно?
– А то!
Услышав фамилию Андросов, идеально подходящую под сокращение «Андр», и узнав о том, что интересующий его Крапивин является замом и даже, похоже, близким другом этого Андросова, Гуров заволновался, как ищейка, почуявшая след.
– Ну а если серьезно, Миша, чем в народе объясняют такое стремительное продвижение? Ведь не может быть, чтобы все это было просто так. Без видимых, так сказать, причин.
– Да нет, наверное, не просто, – с той же немного странной усмешкой ответил Крылов. – Только что касается видимых причин, там все как на параде. Одни сплошные трудовые достижения. И не захочешь – поощришь. Раскрытие должностных преступлений поставлено на поток, преступники стройными рядами отправляются в камеры. Боря стрижет купоны.
– Только ты, кажется, не особенно рад его успехам, – проницательно взглянул на него Лев.
– А я тебе даже скажу, что и не только я один. – Крылов перестал улыбаться и заговорил серьезно, даже с досадой: – Ладно бы кого-то со стороны, он ведь своих одного за другим «на побывку» в СИЗО отправляет. Человек, можно сказать, в соседнем кабинете сидел, общался с ним, здоровался. А через месяц-другой – извольте! Сюрпризец получает. Вот вроде тебя. – Сказав это, он остановился, будто осененный какой-то неожиданной догадкой, и, с новым интересом взглянув в лицо Гурову, проговорил: – Погоди-ка. Так это ты… ты Боре, что ли, дорогу перешел?
– Похоже, что так.
– У-у… Так что же я сижу-то здесь? Мне же бежать надо от тебя как от огня. Слушай, Иваныч, – вновь стал серьезным Крылов. – Я твоих дел не знаю и что ты там такое интересное в очередной раз раскапываешь, не в курсе. Но если у тебя есть возможность раскопки свои обратно закопать, без ущерба, как говорится, для имиджа, мой совет – закопай. С Борей связываться – себе дороже. Проверено на опыте, и неоднократно. Так это, значит, он на тебя материалец раздобыл?
– Видимо, он. Только какой там может быть материалец? Ты ведь сам прекрасно знаешь, что…
– Лева! Ну что ты как малое дитя, – отечески-снисходительно произнес Михаил. – Ну какая разница, что я там знаю? Я знаю, а он бумажку принесет. И с печатью, и с подписями свидетелей и очевидцев. И черным по белому будет в той бумажке написано, что у тебя вилла в Ницце, яхта в Красном море, что ты вертолет, приобретенный на нетрудовые доходы, на крыше своей хрущевки паркуешь, и что вообще ты – тайный агент таджикской контрразведки. И никому не интересно будет, что там я знаю. А будет только одно – всю оставшуюся жизнь тебе придется доказывать, что ты не верблюд. Оно тебе надо?
– Как ты меня напугал, Миша, – ответил Лев с серьезным видом. – Только вот что мне скажи. Если ты так твердо уверен, что связываться с этим Борей себе дороже выйдет, значит, у тебя, наверное, есть какие-то реальные факты? Ведь не может такого быть, чтобы ты, взрослый умный мужик, опытный убэповец, таким паническим страхом проникся от одних беспочвенных фантазий.
– А реальные факты у тебя есть все шансы в СИЗО узнать. Когда рядом вот с такими же наивными мальчиками на нарах окажешься, тогда и расспросишь. Там у вас времени много будет. Вдоволь наговоритесь. И о том, как ловко подтасовку можно организовать, и о том, как тебя же чуть не силой провоцируют «незаконные действия» совершать, а потом тебя же за это сажают. И не возразишь. Ведь совершал же. Сам, своими руками.
Здесь Гуров припомнил рассказ Лиманского о «процедуре», в результате которой он оказался взяточником, и подумал, что в словах Крылова много правды.
Похоже, Андросов и его сообщники действительно разработали некую схему, приносившую им регулярные бонусы. Получив или даже организовав компромат на кого-либо из должностных лиц, обязанных блюсти закон, они создавали ситуацию, когда при свидетелях можно было уличить это лицо в нарушении, и за очередной личный профессиональный успех получали награды и повышения.
– Слушай, Миша, – задумчиво проговорил он, обращаясь к Крылову. – Все это, конечно, очень забавно и трогательно, и про СИЗО, и про все прочее, но мне не эмоции нужны, а реальная помощь. Сесть за взятку, которую не брал, оно, конечно, неприятно, но быть за это убитым, согласись, уже ни в какие рамки не лезет. Погиб человек, и я хочу этих мерзавцев вывести на чистую воду. Упекут ли они меня в СИЗО или нет, это время покажет. Пока я на свободе, а значит, должен действовать.
– Убийство? Да брось! А ты уверен, что это именно с этой стороны ветер? Сам знаешь, даже среди уголовников воры с мокрушниками никогда не путаются. А тут…
– А тут не уголовники? А кто они, по-твоему?
– Да по-моему, они, если угодно, даже хуже. Своих подставляют. К тому же было бы еще из-за чего, а то – просто очередную звездочку на погон получить. Но насчет убийства мне все равно что-то сомнительно. Не тот формат.
– Как знать. За звездочку они, конечно, не убьют. Но представь, что кто-то раскрыл всю эту систему. С персоналиями, с конкретными фактами, с доказательствами. Это уже не звездочка. Тут вопрос о шкуре. Это только других отправлять за решетку приятно, самим-то им туда навряд ли захочется.
– Ну да. Прямо в руки к тем, кого они незадолго до того так ловко на нары спровадили. Только ведь это – ты, Гуров. Это ты пытаешься систему раскрыть. Мало того что сам нос суешь, куда не просят, да еще и меня тянешь. Так что, если считаешь, что ребята эти и перед убийством не остановятся, ты первый опасаться должен. Поэтому совет мой в силе и актуален, как никогда. Помнишь, что я в самом начале сказал? С Борей – не связывайся. Это я еще про убийство не знал. А уж теперь… А что, и правда кого-то на тот свет отправили? Это уж и впрямь что-то… как-то даже чересчур получается.
– Вот и мне так показалось. Поэтому дело это я решил довести до конца. С твоей помощью или без нее. Не важно.
– Этого мог бы и не говорить. То, что ты упрямый как баран, мне давно известно, не первый день знакомы. Если уж что вобьешь себе в голову, ничем не выбить. Даже угрозой насильственной смерти. Только в чем она может заключаться, моя тебе помощь? Я что-то пока не уяснил.
– Андрей, тот самый, что пытался разобраться во всех этих закулисных шашнях и которого за это убили, он записи оставил. Схемы. Фамилии, от них – стрелки. По-видимому, каждая схема означает какой-то конкретный случай подставы.
– Досье на них собирал?
– Вроде того. Правда, фамилии не целиком, а в виде сокращений. И Андросов, и Крапивин там тоже есть. Их и еще некоторые я сумел разобрать, но много таких, которые мне ничего не говорят. Ты сам сказал, что Андросова повысили не так давно. До этого и он, и Крапивин трудились в той же структуре, что и ты. И, как я понял, об их делишках многие догадывались. Мне от тебя нужна всего лишь информация об этих догадках. Соответствуют они действительности или нет, это тебя не должно волновать. Это – моя проблема. Я – из другого ведомства, с этими ребятами никак не соприкасался, так что у меня даже догадок нет. Тотальный информационный голод. Мне все сгодится. Если хотя бы просто поможешь мне расшифровать некоторые фамилии, я уже и за это буду тебе благодарен. А если намекнешь, какие с этими фамилиями могут быть связаны происшествия, это вообще просто идеальный вариант. Мне сейчас нужна наводка. А что касается проверки достоверности фактов и сбора доказательств – это уже моя задача. Так что, заключаем договор о сотрудничестве?
– Попробовать можно, – немного подумав, ответил Крылов. – Чем смогу, помогу. Только сразу скажу – многого от меня не жди. Специально этим вопросом я никогда не интересовался, да и не стремился, честно тебе скажу. Меньше знаешь, лучше спишь.
– Не страшно. Если хоть какие-то моменты прояснишь, уже хорошо. Только разговор не на пять минут, нужно специально встретиться, часок-другой посидеть, подумать. У тебя что сегодня на вечер?
– Вроде ничего особенного.
– Тогда приглашаю тебя в гости. На семейный ужин.
– Угощать шифрованными записями будешь? – усмехнулся Крылов.
– Ну, уж совсем так плохо думать обо мне не стоит. Маша соорудит чего-нибудь, с голоду помирать не оставит.
– Ладно, уговорил. Часикам к восьми подъеду. Раньше навряд ли смогу.
– Вот и отлично. К восьми нормально. Раньше я и сам…
Телефонный звонок прервал полковника на полуслове.
– Лева, ты у себя сейчас? – послышался из трубки голос Орлова со знакомой зловеще-спокойной интонацией.
– Да, я в кабинете, – не моргнув глазом соврал Гуров.
– Очень хорошо. Зайди ко мне, пожалуйста, на минуту.
– Да, конечно. Сейчас иду.
Он отключился и вновь обратился к Крылову:
– Похоже, радостная новость, которую ты мне сообщил, уже дошла до начальства. Снова будет уму-разуму учить, как первоклассника.
– Что, уже были случаи?
– Были. Причем как раз по этому делу. Уже подбрасывали на меня «материалец». Я ведь с самим Борей связался, не с кем-нибудь.
– А я предупреждал, – назидательно проговорил Крылов. – Любишь тайные коррупционные схемы раскрывать, люби и помои хлебать. Ладно, иди, пей свою горькую чашу. Да и мне пора, заболтался тут с тобой.
– Вечером жду.
Гуров вышел из машины и отправился «на ковер», а Крылов завел двигатель и стартовал в неизвестном направлении.
– Ну, Лев Иванович, в этот раз просто удивил. Уж чего-чего, а вот такого никак от тебя не ожидал, – с интересом рассматривал полковника Орлов, будто изучая некую новую, неведомую доселе разновидность человекообразного.
– Что-то случилось? – спокойно спросил Лев.
– Да вот уж и не знаю, как сказать. Это при допросе Семенова у тебя, наверное, случилось. А теперь уже явно намечается тенденция. Это что же такое получается? Работал-работал человек, честно исполнял долг, имел безупречную репутацию. И вдруг – откуда что взялось? Бес, что ли, тебя попутал, Лев Иванович? Я уже глазам верить отказываюсь. Сигнал за сигналом на тебя. В чем дело? Случилось, что ли, чего? Проблемы, расходы большие? Так ты скажи. Может, и так сможем решить, без криминала. Премию назначим, аванс выпишем. Поможем. Что за причина такая может быть, чтоб из-за нее на старости лет позориться? Ни с того ни с сего чистый формуляр марать.
– Да я вроде формуляр пока ничем не марал, – с тем же спокойствием ответил Гуров. – Работал как работаю, ничего не изменилось. А что за сигнал такой? Может, ошибка?
– Да нет, не ошибка. Я был бы очень рад, если бы ошибка, только, похоже, и в этот раз в самую точку попали.
– Как с Семеновым, например, – саркастически усмехнувшись, вполголоса проговорил Лев.
– Именно как раз так, как с Семеновым! – моментально закипая, повысил голос Орлов. – И даже, я бы сказал, гораздо хуже.
Следующие полчаса генерал с чувством читал воспитательную лекцию, очень похожую на ту, что Гуров уже слышал по поводу заявления Семенова.
Изредка вставляя в возмущенные тирады короткие вопросы и замечания, он смог наконец узнать, в чем же заключается суть дела.
Оказалось, что на сей раз под бдительное внимание его тайных «друзей» попали незначительные ремонтные работы, которые в начале лета проводились на даче его жены и в которых сам он, по причине почти круглосуточной занятости, практически не принимал участия. Если верить словам Орлова, на участке в шесть соток было развернуто настоящее полномасштабное строительство с привлечением дорогостоящей наемной рабочей силы и использованием ультрасовременных и высокотехнологичных строительных материалов, которые тоже приобретались по заоблачным ценам.
– Ты понимаешь, что тебе под этим соусом отмывание денег могут инкриминировать?! – гремел Орлов.
– И вы в это верите? – Ни один мускул не дрогнул на лице Гурова. – Это ведь бред сивой кобылы. Я на этой даче, можно сказать, и не был еще ни разу в этом году. Там Машины родители в основном обретаются. И ремонт они делали. И деньги свои тратили. Я так только, чисто символически поучаствовал.
– Вот! Видишь? Значит – было?!
Орлов продолжал возмущаться и метать громы и молнии, так же как и в тот день, когда ему принесли липовое заявление Семенова, выдуманное от первого до последнего слова.
«Неужели, и правда, верит? – вглядываясь в лицо раскипятившегося начальника, думал Лев. – Или просто переживает за меня? В сущности, что он может сделать? «Сигнал» официальный. Келейно решить дело в любом случае уже не удастся. Но к сведению мы, конечно, примем. Будем считать, что военные действия начались. Теперь вопрос в том, кто окажется хитрее и быстрее».
Сопровождаемый громогласным: «Чтобы это было в последний раз!» – Гуров вышел из кабинета начальника и, вернувшись к себе, снова занялся блокнотом Тимашова.
Чтобы вести запланированный разговор с Крыловым как можно более предметно, он выписал из запутанной абракадабры букв и стрелочек все сокращения, которые не сумел разгадать, а также перенес на отдельный листок несколько особенно заинтересовавших его схем.
Активизация наступательных действий со стороны неприятеля не только не испугала и не охладила его пыла, а, напротив, лишь усилила желание разобраться в этом деле. И, уходя в этот день домой, он чувствовал не привычное расслабленное ожидание отдыха, а внутреннюю сосредоточенность и полную готовность к продолжению «военных действий».
Всю следующую неделю Гуров занимался только двумя вещами, «подпольной деятельностью» по выяснению взаимосвязей обнаруженной им преступной группы и сочинением бесконечных объяснительных по поводу своих огромных «нетрудовых доходов».
Претензии, которые пытались ему предъявить, были настолько надуманны и несообразны, что его даже ни разу не вызывали никуда для «беседы».
Тем временем его собственное расследование почти ежедневно выявляло все новые и новые обстоятельства, постепенно открывавшие перед взором полковника широкую и красочную картину бойкой «профессиональной деятельности» Бориса Андросова и его приспешников.
Андросов, несколько лет назад поступивший рядовым сотрудником в один из отделов по борьбе с экономическими преступлениями, уже через полгода был переведен в Главное управление. Причем перевод сопровождался присвоением очередного звания. Начав работу лейтенантом, на новое место Андросов перешел уже с майорскими погонами на плечах.
Причиной этого положительного изменения в карьере послужил некий «счастливый случай», которым он очень умело воспользовался.
Ему стало известно, что один из коллег, проводивший проверку в отношении одной бизнес-структуры, получил предложение, от которого не смог отказаться. Руководитель этой структуры, которого проверка, по-видимому, очень нервировала, пообещал за досрочное прекращение ее весьма существенную «благодарность».
Узнать, когда и где благодарность будет вручаться, было лишь делом техники, и Борис Андросов, как сотрудник соответствующей организации, с этой техникой, разумеется, был знаком.
В результате незадачливого коллегу взяли с поличным, а Андросов получил повышение по службе и следующее звание.
Дальнейшая деятельность Бориса Андросова наглядно показывала, что успешный прием был взят им на вооружение. За неполные два года, что проработал он в Главном управлении по борьбе с экономической преступностью, им было раскрыто несколько крупных злоупотреблений, большинство из которых имели место в «собственных рядах».
За эту неутомимую деятельность Андросов регулярно получал премии и повышения, безостановочно и неуклонно продвигаясь вверх по карьерной лестнице. Через некоторое время он был переведен на руководящую должность и получил подполковничий чин.
Схемы, содержащиеся в блокноте Тимашова, по-видимому, и были наглядным отображением «этапов большого пути», по которому столь успешно продвигался Борис Андросов.
Быстро научившись на примере с реально раскрытым им злоупотреблением, он вскоре стал создавать подобные случаи искусственно. В этом ему помогали несколько сослуживцев, так же, как и он сам, не особенно щепетильно относившихся к моральной стороне дела. Они сначала создавали ситуацию, в которой человек просто вынужден был дать или принять взятку, а затем, подкараулив момент этой передачи, «неожиданно» врывались в кабинет.
Иногда использовался и другой способ, не менее эффективный. Если служебное положение бедолаги, захваченного с поличным, позволяло поймать в сети более крупную рыбу, его не спешили «закрывать», а пытались склонить к сотрудничеству. За обещания смягчить наказание и учесть «хорошее поведение» при расследовании пойманный должен был найти предлог, чтобы всучить «незаконное вознаграждение» своему начальству. Разумеется, при этом он заранее знал, что все будет происходить под надзором полиции.
Все это Гурову удалось узнать, прорабатывая схемы, имевшиеся в блокноте Тимашова, и беседуя с людьми, которые в этих схемах значились.
В вечернем разговоре с Крыловым он сумел расшифровать почти все интересовавшие его сокращения и о некоторых из фигурантов схем получил даже довольно подробные сведения. После этого оставалось лишь встретиться с этими людьми и уточнить, что с ними произошло и по какой причине они попали в поле зрения Андросова и компании.
Главная трудность состояла в том, что многие из них, так же как Лиманский и как в свое время Тимашов, находились под стражей. Проводить беседу с ними в форме официального допроса Гуров не хотел, поскольку это могло бы привлечь к его деятельности ненужное внимание. А поговорить неофициально удавалось не всегда.
Где мог, полковник использовал личные знакомства и связи; когда это не получалось, пытался действовать через Кирилина или Крылова.
Довольно внятное представление удалось получить и о том, какую роль во всем этом играл так некстати упрятанный Тимашовым за решетку следователь Прокудин.
Некоторые факты позволяли сделать предположение, что не всегда пламенный борец за чистоту рядов Борис Андросов провоцировал получение взятки лишь с «разоблачительными» целями. Иногда это делалось и, так сказать, из любви к искусству.
Если речь шла о каком-нибудь горе-бизнесмене, неудачно попытавшемся «маневрировать» с налогами либо мошенничать с клиентами, с него действительно могли потребовать лишь взятку как таковую, пообещав прекратить или переквалифицировать дело. И здесь, разумеется, все делалось шито-крыто.
Уже сам следователь, в разработке у которого находился упомянутый горе-бизнесмен, был «своим» человеком и входил в группу Андросова. Соответственно, и «интересное предложение» подследственному делалось с его ведома, а иногда и по прямому указанию.
Называлась сумма, и если подозреваемый соглашался ее заплатить, ему действительно могли сделать некоторые послабления. А полученный навар делился с Андросовым, идейным вдохновителем и организатором этой гениальной системы.
Изучая схемы и разговаривая с людьми, Гуров пришел к выводу, что таких «полезных» следователей у Андросова было два. Один – небезызвестный полковнику Стеклов, а второй – попавший по милости Тимашова за решетку Прокудин.
Разумеется, это досадное происшествие не могло не расстроить Андросова, и на Тимашова у него появился большой зуб. Наверное, ему очень хотелось его наказать, но Андрей Тимашов действительно имел безупречную репутацию, и придраться к нему было не так-то просто.
Тогда появился вариант с Семеновым.
Хотя при допросах тот и не дал особенно внятного ответа, по какой причине он так настойчиво пытался «помочь» попавшему в беду следователю прокуратуры Прокудину, но было совершенно очевидно, что Семенов в преступную шайку не входил.
«Простоват для Андросова, – решил Лев, в очередной раз анализируя собранные данные. – Там прожженные нужны, а этот… шут деревенский. Но свое сделал. «Насветил», где надо и не надо, со своим пламенным желанием «помочь», информация дошла до Андросова, тот придумал очередной план. Если Тимашову «благодарности» Семенова были не нужны, кому-то другому они могли вполне пригодиться. Например, Лиманскому. Ближайший друг и помощник Андросова Крапивин объяснил Семенову, что надо делать, и вскоре оба, Лиманский и Семенов, успешно были застигнуты «на месте преступления». Дальше все было проще пареной репы. Посулить Семенову ослабления в режиме за «дополнительную информацию» – вот и весь незатейливый прием, который дал реальный предлог, чтобы «закрыть» Тимашова. С ним-то все понятно, а вот чем Лиманский провинился? Или просто для «показателей» привлекли?»
Кроме этого, несмотря на то что у Гурова накопился уже довольно внушительный «банк» фактов, ему все еще не был ясен мотив убийства.
Понятно, что Андросов упек Тимашова за решетку в ответ и в качестве мести за арест Прокудина. Так что наказание было уже осуществлено. Чем же еще мог вызвать недовольство плененный и бесправный Тимашов?
Пытаясь найти ответ на этот вопрос, он вновь вспомнил слова Ирины об адвокате. Какие такие «ответные» факты могли найти они с Тимашовым? Если речь идет о подковерных делишках Андросова, у Заруцкого не было возможностей, чтобы получать столь эксклюзивную внутреннюю информацию.
Скорее всего, Тимашов, уже имевший довольно внятное представление о том, какими методами пользовался в своей работе Андросов, просто поручал адвокату узнать что-то из доступных источников, чтобы дополнить уже имеющиеся у него сведения. А Заруцкий не смог соблюсти надлежащую осторожность и стал действовать слишком открыто.
Бдительный и осторожный Андросов, или кто-то из его приспешников, мог заметить оплошность и сделать соответствующие выводы. Они поняли, что, если тот на допросах начнет резать правду-матку, так же как, например, Семенов, многим не поздоровится.
Так это было или нет, разумеется, могли сказать только сами участники группировки. Но факт оставался фактом – убийство Тимашова явно выходило за рамки «мероприятий», предполагавших месть за «подельника». Это был слишком слабый мотив, чтобы пускаться на такой риск. Организовать покушение на человека, круглые сутки находящегося в квартире под тотальным контролем видеокамер, не так-то просто. И хотя в данном случае это блестяще удалось, чтобы начать разрабатывать подобный план, нужна очень веская причина.
В пятницу вечером после напряженной и нервной рабочей недели Гуров вновь встретился с Крыловым.
Наслаждаясь легкой прохладой, уже приходившей на смену дневному зною, они сидели за столиком летнего кафе и, поскольку оба были за рулем, вместо вожделенного пива дегустировали зеленый чай.
– Почему тогда не убрали заодно и Заруцкого, считая, что он тоже в курсе? – отхлебнув глоточек, поинтересовался Крылов.
– Трудно сказать, – ответил Гуров. – Насчет Заруцкого – это ведь только мое предположение. Может, и из какого-то другого источника пришла информация. А может, просто поняли, что Тимашов его использует вслепую. Ведь чтобы получить те или иные сведения, не всегда нужно докладывать, для чего они нужны.
– Кстати, о сведениях. Ты тут спрашивал про Лиманского. Дескать, вроде бы без причины Андросов его так жестко подставил. Ты знаешь, возможно, что нет. Возможно, была причина.
– В самом деле? И какая же?
– Я тут сопоставил кое-что. Ты ведь в курсе, что недавно Андросова в ГУЭБ перевели. И снова, разумеется, с повышением. Так вот, это дело с Лиманским, в котором, кстати сказать, целая толпа народу оказалась замешана, оно как раз на самый пиковый момент времени пришлось. Можно сказать, буквально на те самые дни, когда основные решения о переводе принимались.
– Хотел дополнительно выслужиться?
– По-моему, даже не дополнительно. Ты сам посуди. Ему ведь не только повышение это дали, а еще и полковничьи погоны в придачу. Каждый из этих бонусов и сам по себе неплох, а он сразу оба отхватил. Что-то из этих двух поощрений, наверное, планировалось изначально. А Андросову, видать, показалось мало. Хотел обеими руками жар загрести.
– И придумал «громкое» дело?
– Очень вероятно. Лиманский – сотрудник того же ГУЭБ, крупная рыбина. «Разоблачить» такую фигуру – почетно. А тут еще и целый «хвост» следом тащится. Семенов, Тимашов, Чепраков.
– Организованная преступная группировка? – усмехнулся Лев.
– Вот-вот. Так что это дельце весьма и весьма многостороннее. Сразу всех зайцев Боря перебил. И нехорошего Тимашова наказал, и неосторожного Лиманского подставил, в актив себе «крупную победу» записал, заодно и перед начальством выслужился.
– Только я в дураках, – снова невесело усмехнулся Гуров.
– А не суй нос куда не надо, – сделав «страшные» глаза, ответил Крылов. – Как там, кстати, с этой твоей проверкой? Обошлось?
– Да что там может быть, Миша? Только понапрасну время свое рабочее на ненужную писанину тратил. Даже лично никто не захотел пообщаться.
– Не иначе, постеснялись, – ехидно заметил Крылов.
– Да уж, не иначе, – с досадой ответил Гуров. – По такому бреду дознание проводить – краснеть замучишься. Значит, ты считаешь, что Лиманский тоже оказался здесь неспроста? Не только для показателей?
– Думаю, нет. Сам знаешь, решения о предстоящих назначениях частенько бывают заранее известны. А уж такому проныре, как Боря, тем более. Наверное, пронюхал, что в дополнение к повышению есть шанс и полковника получить. Вот и решил расстараться.
– Дожать?
– Вроде того. Подсуетился, вовремя сориентировался, и снова результат налицо. Отхватил и чин, и новую должность. И Крапивина следом за собой перетащил. Не забыл друга.
– Если все действительно так и было, то этот Семенов для него чем-то вроде подарка судьбы казался. Как бы он без него эту крупную победу одержал?
– На ловца и зверь. Но его победы – это его проблемы. Меня гораздо больше твои интересуют. Как мыслишь – есть шанс «закрыть» начальника нашего новоиспеченного?
– Пока только теоретически. В целом материала у меня накопилось достаточно, если удастся возбудить дело, будет чем заняться. Только вот реальной причины возбуждать его пока не имеется. Нет конкретного факта, по которому я мог бы его привлечь. Причем не только самого Андросова. Даже на «подельников», даже на того же Стеклова, который чуть не в глаза смеется, даже на них ничего реального нет. Неофициально многие готовы разговаривать, но подать официальное заявление смельчаков не находится. В таких делах ведь всегда две стороны. Если Стеклов взятку взял – значит, ты ему дал. А кто же захочет в подобном признаться? Стеклова-то привлечешь, да ведь и самому следом за ним угодить недолго. Вот и боятся.
– Я тебе подскажу способ, – хитро прищурился Крылов. – Ты найди человечка и шепни ему, что есть такой очень способный следователь Стеклов, он разные проблемы может решать. Не просто так, конечно. За соответствующее вознаграждение. А когда человечек с вознаграждением к Стеклову явится, тут ты и выскакивай из засады. Это будет факт такой конкретный, что конкретнее даже в страшном сне не приснится.
– Твоими бы устами, Миша, – усмехнулся Гуров. – Только я таким изысканным приемам не обучен. Я все больше «по правде» стараюсь. Доказательства раздобыть, свидетелей найти. По устаревшим схемам работаю.
– Беда!
– Еще какая. Поэтому советом твоим полезным, наверное, воспользоваться не смогу. Буду тупо искать «слабое звено». Либо кого-то независимого, либо таких, кого уж так сильно обидели, что не побоится показания дать. Хотя, конечно, и про твой вариант забывать не следует. Специально подстраивать ловушки мы не будем, незачем нам плохому учиться, но если кто-то из этих ребят проколется и даст себя за руку поймать, это, пожалуй будет вариант просто идеальный. Так что информацию от «потерпевших» собирать мы продолжим, но и самих наших друзей тоже постараемся из вида не упускать.
– Ты, кстати, с этими сборами своими поосторожнее. А то засветишься, как этот Тимашов, не оберешься потом. Ты фактически по его следам идешь, и если именно за это негласное расследование его убрали, смотри, как бы и тебе не зайти куда не надо. У Бори ведь везде глаза и уши. Тоже, наверное, не просто так он столько лет подобными делами занимается и до сих пор не попался. Не только для поставки разных там Семеновых он свои каналы использует, для прикрытия тоже. Там целая система. А ты – один.
– Как, и ты не со мной?! – улыбнувшись, воскликнул Лев.
– Да я-то с тобой, но что с меня толку? На Андросова я показать не могу, дела с ним не имел, в ловушки его не попадал. Хотя здесь скорее рад, чем недоволен. Но как свидетель я разве что слухи могу сообщить, да еще сокращения эти твои в блокноте расшифровать. Только и всего. А у него, считай, целая подпольная организация. Информаторы на каждом шагу. Я не знаю, конечно, твоих методов и с кем ты там беседовал, откуда информацию добывал, но если разговаривал с кем-то в УБЭП или в Управлении экономической безопасности, ему наверняка уже доложили. Будь осторожен.
