Одиннадцать
Мы входим в небольшое помещение, здесь все то же приглушенное освещение. Мебели немного: блестит полировкой стойка охранника, стоят три кресла с крошечными журнальными столиками; на столиках – пепельницы. За стойкой – длинный коридор, метров десять в длину, дверь из которого открывается куда-то в ярко освещенное пространство. Справа – две двери, над которыми светятся надписи: «Иэн» и «Ви».
Мой телефон жужжит.
Войди в кабинку для собеседования.
– Ну что ж, начнем зарабатывать призы, – говорит Иэн.
Он целует меня и устремляется в свою кабинку. Дверь за ним закрывается прежде, чем я успеваю разглядеть что-либо, кроме простого стола и бледно-зеленых стен.
Я вхожу в кабинку под надписью «Ви». Там пахнет кедром; судя по рядам вешалок на одной из стен, в обычной жизни это гардероб. Но сегодня комната оформлена как уютная гримерка, с полированным столиком вишневого дерева перед прекрасно освещенным зеркалом. Я сажусь. На столике кто-то оставил конверт, на котором каллиграфическим шрифтом напечатано мое имя. Внутри – карточка из плотной бумаги, она пахнет сиренью и исписана вычурным почерком. Как старомодно! В записке сказано, что я могу привести себя в порядок, в ящиках найдется все необходимое. Я открываю первый и вижу маленькие пакетики, на каждом – логотип бренда, которым я позволяю себе пользоваться только на Рождество. Куча пробников: блеск для губ, тени, тушь – все, что угодно. В следующем ящике – бутылка воды и термосумка с холодными компрессами. Я делаю большой глоток и прижимаю компресс к опухшим глазам. Это сочетание всегда срабатывает безотказно. Из розового динамика на столе доносится легкий перезвон, и женский голос произносит:
– У вас три минуты до начала собеседования.
Я критически разглядываю себя в зеркале – как любого актера, с которым предстоит работать. Бледная кожа, усталые глаза, растрепанные волосы. Неудивительно, что НЕРВ хочет, чтобы я привела себя в порядок. Но какую роль я играю? Опасной чертовки? Невинной жертвы? Может, если я нарисую себе боевые шрамы, то привлеку больше сочувствующих? Ой, да пошло оно все! Буду просто сама собой.
Я копаюсь в куче косметики и постепенно успокаиваюсь. Это то, что я умею делать. Я выбираю серые тени, простую черную тушь и карандаш для век. Немного пудры, чтобы выровнять тон кожи, и блеск для губ, чтобы придать лицу больше живости. Я нахожу дорогущую щетку, которая должна сделать мои волосы гладкими с помощью какого-то там процесса ионизации – видела ее по телевизору, в рекламе. Всегда относилась к подобным штучкам с сомнением, но, проведя пару раз по волосам, замечаю, какими шелковистыми они стали.
Я пристально рассматриваю свое отражение. Так странно – видеть результат своей работы на своем лице, не на чужом. Немного макияжа, и происходит чудо – по моему лицу не узнать, чего мне сегодня пришлось натерпеться. Я с удовлетворением откидываюсь на спинку. Но тут мое отражение внезапно тает, и зеркало превращается в черный экран. Ух, ничего себе! На экране возникает лицо женщины, и первое, что мелькает у меня в голове – воспоминание, как в детстве мы играли в «Кровавую Мэри». Но эта женщина не похожа на призрак. Она лет на десять старше меня, у нее темные волосы, синие глаза и блузка с оборками. Она кажется странно знакомой, и вдруг я понимаю, что в будущем я запросто могу выглядеть так же.
– Привет, Ви, – говорит она. – Я – Гейл.
Когда я раньше смотрела игру, ведущие были для меня только голосами или неясными фигурами на заднем плане. Интересно, увидит ли публика Гейл? Это она стоит за НЕРВом? Интересно, что будет, когда я расскажу Томми, что у игры есть вполне реальное лицо, и это не просто некие анонимные дельцы со счетом на Каймановых островах!
Я разглаживаю футболку.
– Привет. Не думала, что удастся поговорить с настоящим человеком.
Гейл совершенно девчачьим движением закладывает волосы за уши.
– Мы подумали, так собеседование пройдет легче.
С каких это пор НЕРВ заботится о том, чтобы было «легче»?
Я оглядываю комнату.
– А где камеры? Это ведь все снимают, правда?
Она улыбается, и на щеках у нее появляются ямочки.
– Камеры вмонтированы в экран. Думаю, одна находится там, где ты видишь мой правый глаз. И да, твои Зрители тебя увидят.
Я прищуриваюсь. Действительно, пиксели на экране кажутся чуть менее ровными на месте ее правого глаза. Замечательно. Значит, Зрители видели, как я корчу рожи, накладывая макияж.
Она кладет ногу на ногу.
– Ну что ж, и как тебе игра после сегодняшнего вечера?
С чего бы начать? С того, например, как игра становится то отпадным приключением, то крахом всей моей жизни?
– Было труднее, чем я думала, хотя и не там, где я ожидала.
– Ты имеешь в виду испытание с Сидни?
Ок. Мы решили называть вещи своими именами.
– Угу.
– Хочешь что-нибудь ей сказать?
Мое сердце начинает биться быстрее.
– Она все еще смотрит игру? – спрашиваю я, уверенная, что человек из НЕРВа знает ответ.
– Не могу сказать, присутствует ли Сидни в числе наших зрителей. Но что, если бы это было так?
Я гляжу вниз на столик, раздумывая над ответом, а потом смотрю Гейл прямо в правый глаз.
– Я бы сказала ей, что жалею о том, что напала на нее, и когда все это закончится, нам нужно будет хорошенько поговорить. Кстати, ребята, вы не забыли заблюрить ее лицо во время трансляции? Ведь она-то согласия на это все не давала.
Как будто это имеет значение… Все, кому нужно, знают, с кем именно я разругалась.
Гейл остается невозмутимой.
– Мы же не хотим тратить время на скучные технические подробности, правда?
Вообще-то, есть пара технических деталей, которые я не прочь обсудить, – например, когда они наконец прекратят блокировать мои звонки или откуда они вообще узнали, что я обижена на Сидни. Но я знаю, что эта женщина не ответ ни на один из этих вопросов, и просто смотрю на нее безо всякого выражения.
Она наклоняется вперед, уперев локти в колени.
– Давай поговорим об Иэне. Что ты о нем думаешь? – тон у нее становится доверительным, «между нами, девочками». Я напоминаю себе, что у нашего разговора около девяти тысяч свидетелей. А, может, и больше.
Я чувствую, как мои щеки розовеют.
– Он классный парень.
– Наша аудитория считает, что «от него слюнки текут», а ты?
Я пожимаю плечами.
– Глаза у меня есть.
Она смеется.
– Будем считать, что это – «да». Думаешь, вы будете потом встречаться?
И какого она ожидает ответа?
– Мы об этом не говорили. – Если, конечно, Иэн не шутил насчет того, что сводит меня в «Кофейник». Или шутил?
– Вы целовались?
Я выпрямляюсь на стуле.
– Хм-м, это вроде как личное, вам не кажется?
Она усмехается.
– Дорогая, какие уж теперь между нами секреты? Ты так не думаешь?
Я не знаю, что на это можно ответить, и просто жду продолжения.
– Итак, Ви, почему же ты участвуешь в игре НЕРВа? Ведь это вообще-то на тебя не похоже.
Самодовольное выражение ее лица заставляет меня напрячься. Откуда она знает, что на меня похоже, а что нет? Да и после всей этой истории с Мэтью и Сидни вполне очевидно, почему я играю. Каких еще признаний ей нужно? Или она хочет, чтобы я сказала, как меня задолбало чувствовать себя невидимкой?
Я подаюсь вперед и шепчу:
– Иногда здорово сделать что-то такое, что выходит за рамки твоего обычного поведения.
Гейл хлопает в ладоши.
– Браво, Ви! Мы все тобой гордимся! И откуда в тебе столько храбрости?
Храбрости или глупости?
– Э-э, не знаю. Я просто стараюсь сосредоточиться на одном испытании за раз.
– Какая скромность! Вот почему твоя публика любит тебя. Хочешь что-нибудь им сказать?
Я разглаживаю юбку на коленях. Мне впервые приходится обращаться ко всем Зрителям сразу. Что можно сказать тысячам людей? Сидни бы знала.
– Спасибо всем. Особенно вам, ребята, кто участвовал в испытании с проститутками. Вы спасли наши задницы.
– Да, с этим не поспоришь. Ну, тебе, наверное, не терпится подвергнуть свою задницу следующему испытанию?
Вот уж ни капельки. Я просто хочу выиграть приз.
– В основном я просто очень нервничаю.
Она снова смеется.
– НЕРВ – наше шоу так и называется, верно? Но это игра, а игра – это веселье. У тебя сегодня было много интересных приключений. Уверена, это испытание станет еще одним. Но прежде, чем ты войдешь в игровую комнату, я хочу прояснить пару ключевых моментов.
Я киваю.
Она поднимает указательный палец.
– Во-первых, ты будешь играть с командой, в которую входят еще шесть человек. Если хоть один из вас не выполнит задание, вы все теряете призы. Но не беспокойся; там будет парочка испытаний для разогрева, исключительно ради веселья, и выполнять их не обязательно.
– Окей.
– Еще один момент – не забудь, если ты сделаешь что-то, что нарушит чистоту игры, НЕРВ в качестве предупреждения может усложнить следующие испытания.
– Нарушить чистоту игры? Что это значит?
Она небрежно машет рукой.
– В двух словах – это значит жульничать во время испытания. Не беспокойся, если мы это увидим, мы поймем.
Эй, я – та самая девушка, которой доверили пульверизатор с водкой, так что чистота игры вряд ли под угрозой.
– Хорошо.
У нее вспыхивают глаза.
– Потрясающе! Удачи тебе, Ви! О, и наши спонсоры будут рады, если ты возьмешь себе столько косметики, сколько захочешь. Может быть, позже тебе опять понадобится привести себя в порядок.
Экран, мигнув, исчезает, и вновь появляется зеркало. Лицо у меня раскраснелось, глаза горят. Интересно, меня все еще снимают? Глупый вопрос. Зрителям, наверное, кажется, что я никак не опомнюсь. И почему это мне понадобится опять приводить себя в порядок? Я что, опять буду лить воду себе на голову? Ну, в любом случае косметика тут классная. Жаль, сумочка осталась в бардачке у Иэна. Я набиваю маленькую косметичку пакетиками.
– Спасибо, спонсоры, – говорю я зеркалу.
В холле меня ждет Иэн с приглаженными волосами. Он указывает на коридор.
– Нам туда.
Что-то в этом собеседовании оставило у меня какое-то мерзкое чувство, несмотря на полную косметичку шикарных пробников. Фальшивое дружелюбие Гейл совершенно меня не успокоило, даже наоборот. Но, может быть, так оно и задумано.
Я пожимаю плечами.
– Ладно.
Иэн обнимает меня.
– Ты что, жалеешь?
Не о его объятиях, нет. Я вздыхаю.
– Все равно уже поздно, чтобы передумать.
– Выход – вон там.
– Ты потеряешь машину. А я потеряю школу моды и все остальные крутейшие призы.
– Ну, все же нам удалось выиграть нечто совершенно чудесное, – говорит он, нежно глядя на меня.
У кого-нибудь другого это прозвучало бы пошло, но у него – почему-то нет. Или, может, я окончательно влюбилась.
Он целует меня в макушку, и я утыкаюсь носом между его плечом и шеей. Даже после всей беготни и скандалов от него пахнет сандаловым мылом. Я делаю глубокий вдох. Испытание продлится всего три часа. И посмотрите-ка, кто мне достался в партнеры!
– Давай же начнем игру, – говорю я.
Взявшись за руки, мы проходим мимо стойки охранника. Когда мы входим в коридор, из комнаты впереди доносится взрыв смеха. Я представляю, что там играют в «крокодила» или в «бутылочку». Нет, слишком просто. НЕРВ, наверное, пригласил сюда тех проституток, Тиффани и Амброзию, чтобы они меня избили. В яме, наполненной грязью. С ножами.
Из открытой двери впереди долетают голоса, но слов не разобрать. Левая сторона коридора уставлена креслами, будто сюда отправляют провинившихся гуляк из клуба внизу, чтобы они подумали над своим поведением. На правой стене висит что-то вроде шелковой драпировки. Я задерживаюсь на секунду, чтобы рассмотреть вышивку: цветы и бабочки, яркие, как драгоценные камни. Ткань такая, что из нее не стыдно сшить королевское платье, рисунок в сотни раз подробнее, чем декорация лужайки, которую Томми спроектировал для нашей пьесы.
Иэн тянет меня к открытой двери в середине коридора. Другая дверь, единственная, которую мне удается заметить, – в дальнем конце коридора, и она закрыта. Когда мы подходим к открытой двери, Иэн останавливается и шепчет:
– Лучше не показывать тем, кто там внутри, что мы, э-э-э, настолько вместе. Это может стать нашим слабым местом.
Слабое место? Мы же все вроде как одна команда, верно? Но с НЕРВом никогда не знаешь наверняка, так что я соглашаюсь с Иэном. Он отстраняется, и я сразу начинаю скучать по его теплу. Гул голосов замирает, как только мы переступаем порог комнаты. Так это и есть игровая комната? Кажется, она квадратная, семь метров на семь. На левой половине нет ничего, кроме ковра цвета красного яблока. Справа несколько двойных диванчиков, по два с каждой стороны от длинного стеклянного столика. Ножек у столика нет: он подвешен к потолку на серебристых тросах. Вокруг стола сидят три девушки и двое парней, всем явно еще нет и двадцати.
– Привет, – говорит Иэн, направляясь к свободному диванчику с дальней стороны стола.
Я коротко улыбаюсь всем и никому и сажусь рядом с ним, положив косметичку себе под бок. Сиденье подо мной подпрыгивает, как будто в нем пружины. Я пытаюсь сидеть спокойно, но при каждом движении диванчик испускает вздох и выталкивает меня обратно. Остальные тоже все время подпрыгивают. Неужели люди платят за то, чтобы тусоваться в дурацкой комнате вроде этой? Или НЕРВ переделал оформление клуба специально к сегодняшнему дню?
– Так вы решили к нам присоединиться, – говорит рыжий парень напротив меня. У него перекачанные бицепсы и мясистое лицо человека, сидящего на стероидах. Раздутой рукой он обнимает очень загорелую девушку с выпирающими отовсюду округлостями и кучей бренчащих браслетов. Босой ногой она поглаживает его щиколотку. Под стеклянным столиком секретов не существует.
На следующем диванчике еще две девушки, одна – белая, другая – азиатка, у каждой по крайней мере по пять пирсингов. Я узнаю белую девушку – это она украла лак для ногтей в том видео с отборочным испытанием. Они прижимаются друг к другу: похоже, они тоже «вместе». Но, конечно, в армейских ботах ножку подруги под столом не погладишь. На нашей стороне стола сидит, скрестив на груди руки, темнокожий парень с очень короткой стрижкой и в крошечных очках. Каким-то образом ему удалось усесться посередине диванчика так, что тот остается неподвижным. Этот участник симпатичный, чем-то похож на Томми – четкие черты лица, немного смахивает на гика, – но с ним нет ни девушки, ни парня.
Иэн наклоняется вперед, держась за край диванчика, чтобы не свалиться.
– Ну что, как думаете, они пришлют сюда Зрителей, чтобы они с нами тусовались?
Парень в очках моргает.
– Зрители – там. – Он указывает на камеру, установленную в углу под потолком.
Я осматриваюсь. Четыре камеры следят за нами, как ястребы, со своих насестов по углам комнаты. Верх стены между камерами занят экранами. Ниже стены оклеены серыми рельефными обоями с красным геометрическим узором. Только одна стена отличается от других – та, в которой дверь. Она блестящая, а не матовая, и, похоже, покрыта краской, а не обоями. Да какая разница, все равно выглядит дорого и уродливо!
Иэн протягивает руку парню в очках:
– Я – Иэн.
Тот пожимает ему руку:
– Я – Сэмюэль.
Больше никто представиться не потрудился. Может, это и есть очередное испытание – добиться, чтобы мы почувствовали себя неловко? Я стискиваю руки.
Белая девушка в тяжелых башмаках, с лицом, утыканным булавками и шурупами, издает лающий смех.
– Что, испугалась, Вилма?
Я кисло смотрю на нее. Ну, если самое худшее, с чем мне придется столкнуться в ближайшие три часа, – это оскорбления, я как-нибудь справлюсь.
Иэн кивает рыжему парню и его звенящей браслетами девушке.
– Какое у вас самое лучшее испытание за сегодня?
Девица хихикает.
– Конечно то, в порномагазине. Надо было выбирать товары и рассказывать всем, что мы о них думаем. – Она многозначительно смотрит на рыжеволосого.
Иэн смеется вместе с ней. Я делаю вид, что тоже улыбаюсь. Вчера такое испытание показалось бы мне невозможным. Теперь я думаю, что они еще легко отделались.
Девушка-азиатка с розовым ирокезом хмурится.
– Черт, жаль, нам такое не досталось.
Ее подруга потирает ей плечи.
– Можем пойти завтра, конфетка.
Я пытаюсь укротить сиденье, но от малейшего движения диванчик начинает раскачиваться. Если это – VIP-зал, то что же приходится терпеть тем, кто развлекается в клубе.
Иэн обводит взглядом стол.
– Эй, а кто-нибудь был знаком друг с другом до раундов в прямом эфире?
Девушка с браслетами улыбается своему парню.
– Нет. Сегодня просто улет был. НЕРВ уделал все эти сайты знакомств по части подбора пар.
Интересно, это она провела какие-то исследования? Должна признать, со мной и Иэном у НЕРВа получилось неплохо. Все, что у них было, – это сведения из анкеты плюс что там они смогли выудить с моей страницы на ThisIsMe. Интересно, с Лив и Юлай они тоже связывались? Когда все это закончится, я собираюсь хорошенько расспросить подруг и понять, кто что разболтал.
Иэн поворачивается к Сэмюэлю.
– А ты? Тебе они дали партнера?
Он пожимает плечами.
– Угу. Но у нее оказалась аллергия на лаймовые «Скиттлз».
Прежде чем кто-либо успевает выяснить подробности, телефон Сэмюэля звонит – самый обычный рингтон. Нечестно. Прочитав сообщение, он встает и закрывает дверь. Она захлопывается с громким щелчком, и внутри у меня все каменеет.
– Ты зачем это сделал? – спрашивают Браслеты.
Сэмюэль улыбается.
– Потому что НЕРВ предложил мне бонус в пятьдесят баксов.
Рыжий бойфренд Браслетов ударяет кулаком по столу, и стеклянная плоскость начинает раскачиваться, как качели. Иэн удерживает стол прежде, чем тот сносит нам коленки. Хоть какая-то мебель может тут стоять на месте?
Рыжий поворачивается к одной из камер и поднимает вверх руки.
– Эй, ребята, я бы дверь и за тридцатник закрыл.
Я бы не удивилась, если бы камера кивнула. Но лампочки наверху тускнеют. Мы вопросительно смотрим друг на друга. Один за другим достаем телефоны – ждем, кому выпадет заработать следующие пятьдесят баксов. Дисплей моего телефона пуст.
Раздается резкий сигнал, мы подскакиваем от неожиданности, и мебель снова начинает ходить ходуном. Черные экраны на стенах расцветают яркими вспышками, как в игровых автоматах. После вспышек появляется изображение Гейл – женщины, которая проводила со мной собеседование, – и какого-то типа лет тридцати, с бритой головой, в футболке с принтом альтернативной рок-группы и с такими тоннелями в ушах, что дырки от них никогда не зарастут.
Наши ведущие кричат хором:
– Добро пожаловать на Гран-При!
Одни экраны продолжают показывать ведущих, на других появляются слова «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!» в сопровождении компьютерных фейерверков, раздается музыка, и я ее узнаю – это заставка из прошлой игры. Наконец на всех экранах появляется одинаковое изображение – ведущие стоят на небольшой сцене, они окружены толпой. На лицах людей застыло отсутствующее выражение, типичное для Зрителей. Ведущий представляет Гейл, а потом самого себя; его зовут Гай.
Он грозит игрокам пальцем:
– Напомним правила: вы теперь – одна команда. Если хоть один уйдет, призов никто не получит.
Девчонка с пирсингом сжимает кулак и злобно озирается. Останавливает взгляд на мне.
– Если кто-то сдрейфит, будет иметь дело со мной!
Я внезапно понимаю, что очень хочу в туалет.
Камера показывает Гейл крупным планом.
– Для разогрева начнем с шуточных испытаний. Давайте расслабимся и будем получать удовольствие!
Мне хочется спросить у остальных, какой главный приз им предложили, но тут же понимаю: это все равно, что спросить о размере лифчика. И я тихонько говорю Иэну:
– Интересно, сколько у нас сейчас зрителей?
Гай ухмыляется с экрана.
– Хороший вопрос, Ви. У вас полно новых поклонников. Хочешь угадать, сколько? О, давайте это и будет первым испытанием, а? Кто назовет самую точную цифру, получит сто долларов.
Мы выкрикиваем свои предположения, начиная от двадцати тысяч (моя догадка) до полумиллиона (рыжий парень). Гай и Гейл усмехаются друг другу, а потом Гай объявляет, что выиграл некто Тай. Оказывается, так зовут рыжего. Но точного числа зрителей ведущие нам не сообщают. И все же, поскольку Тай сказал «двести тысяч», нас явно смотрит довольно много народу.
Наверное, я должна чувствовать себя знаменитостью, но в голове возникает вопрос: сколько же все эти люди заплатили, чтобы посмотреть на семерых подростков, запертых в комнате с неустойчивой мебелью? Что именно они ожидают увидеть?
