Глава 8
1
Когда я добрался до Глинн-авеню, время близилось к семи, но я твердо решил, пока буду в состоянии, продолжать работу, помня о предупреждении Крида. Если он не ошибался, все шансы были за то, что меня вскоре вышвырнут из города, и я торопился сделать как можно больше до того, как дело примет скверный оборот.
Глинн-авеню оказалась скромной, обсаженной деревьями улицей, выходившей на восточный конец прогулочной набережной. Застроена она была многоквартирными домами и пансионатами для туристов. Построенный из бурого камня дом № 256 не составлял исключения.
Обнаружив его, я отвел «Бьюик» на ближайшую, расположенную в нескольких сотнях ярдов стоянку и вернулся к дому пешком.
Я поднялся по ступенькам к парадной двери и долго изучал пять табличек с фамилиями жильцов, ничего так, естественно, и не выяснив. Было очевидно, что в квартире Фэй Бенсон поселились новые жильцы, но какую именно квартиру она занимала, я не знал.
Ситуация требовала размышления. Я не очень хотел рекламировать тот факт, что о ней осведомляются, и вместе с тем не хотел терять возможности увидеться с людьми, поселившимися в ее квартире. Я уже был почти готов позвонить в первую попавшуюся квартиру, когда открылась дверь парадного и навстречу мне вышла девушка.
Она была бледная, темноволосая, с серыми глазами: не красавица, но приятная на вид. Это была девушка такого типа, которую можно привести домой, чтобы познакомить с мамой: именно такого типа. Увидев меня, она вздрогнула от неожиданности и нервно улыбнулась.
— Вы меня напугали.
— Виноват, — извинился я, — я как раз собирался позвонить. — Она показалась мне достаточно надежной, чтобы признаться, и я продолжил: — Я ищу мисс Беннетт. Насколько я помню, она живет здесь. Мисс Фрэнсис Беннетт.
Девушка метнула на меня быстрый взгляд. Я успел заметить удивление в ее глазах.
— Но Фрэнки здесь давно не живет. Она уехала из Тампа-Сити еще в прошлом августе.
— Неужели? Какая досада! Я ведь обещал пригласить ее куда-нибудь в следующий раз, когда буду в городе.
Девушка сочувственно улыбнулась.
— Это действительно обидно, но Фрэнки уехала, и я даже не знаю куда. Я надеялась, что она напишет, но, видно, попусту.
— Вы ее подруга?
— О, да. Мы вместе снимали квартиру.
— Моя фамилия Слейден, — представился я. — Для меня это большое разочарование. Я очень надеялся пообедать с мисс Беннетт, но увы…
Она посмотрела на меня с внезапно вспыхнувшим интересом, смешанным с осторожностью. Вид мой, по всей вероятности, успокоил ее, и она продолжала разговор:
— Меня зовут Ирен Джаррард. Не знаю, говорила ли когда вам обо мне Фрэнки. Извините, мистер Слейден, но она уехала, и я ничем не могу вам помочь.
— М-да, плохи мои дела, — я одарил ее своей лучшей мальчишеской улыбкой. — Догадываюсь, что этот вечер у вас уже занят. Но сжальтесь над бедным незнакомцем! Я так мечтал провести этот вечер не один.
— О, право, не знаю, — она в нерешительности запнулась и нервно засмеялась. — Видите ли, мистер Слейден, я ведь вижу вас впервые. Буду откровенной. Я собиралась сегодня ужинать в одиночестве и не предполагала…
— Я совсем безвреден, и, если вы составите мне компанию, я постараюсь вам это доказать. А если вы откажетесь, как же я смогу это сделать?
Она снова рассмеялась.
— Как это мило! Ну хорошо, я с удовольствием поужинаю с вами.
— Договорились. Мой автомобиль в конце улицы. Куда мы поедем?
— К Лодони. Там немножко дорого, зато великолепная кухня, если вы, конечно, любитель даров моря.
Я уверил ее, что схожу с ума по дарам моря.
Пока мы добирались до ресторана Лодони, я рассеял остатки ее скованности, и мы весело болтали, словно были знакомы друг с другом большую часть жизни.
Когда я свернул на покрытую гравием аллею, ведущую прямо к залитому неоновым светом ресторану, Ирен как раз говорила о том, что работает у Раймана Томаса в рекламном агентстве. Она остановилась на полуслове и спросила:
— Может быть, нам не стоило сюда приезжать? Мне не хочется, чтобы вы тратили много денег, а здесь все-таки дорого.
Я рассмеялся, подумав, какую благодарность она могла бы заслужить от Файетта.
— У меня сегодня настроение кутить, поэтому забудьте о деньгах.
Я приткнул машину на стоянке, и мы вошли в дверь ресторана.
Место было действительно превосходным. Большой зал ресторана возвышался над океаном, и, хотя в нем было довольно многолюдно, нам удалось занять столик на балконе, откуда открывался великолепный вид на море, пляж и резвящихся в лунном свете купальщиков. Прямо под нами светилась огнями набережная.
Ирен поведала, что у Лодони подают черепаховое филе, равного которому нет в мире, и мы заказали черепаховое филе. Мы начали с пары очень сухих мартини, затем прошлись по кьянти и перешли к филе. Мы ели и болтали о всякой чепухе. Когда подошла очередь кофе и сигарет, я перевел разговор на интересовавшую меня тему.
— Почему же все-таки, мисс Джаррард, Фрэнки уехала из города? У нее были какие-нибудь причины?
Ирен покачала головой.
— Не знаю, что и думать. Как обычно, я ушла на работу, а когда вернулась, Фрэнки уже не было. Она просто исчезла: не оставила даже записки.
— Она забрала все свои вещи?
— О, да. А то я беспокоилась бы еще больше. Но все равно я не могла ничего понять. Я звонила в «Золотое яблоко», но там были так же изумлены, как и я.
— Кто разговаривал с вами из «Золотого яблока»?
— Режиссер, мистер Хьюлитт. Фрэнки ничего не сообщила ему о своих намерениях.
— Вы помните точную дату?
— Третьего августа. Я помню, потому что у моего брата четвертого день рождения, и я ему купила галстук. Я хотела показать его Фрэнки, а она уехала.
— Она вам не сделала ни малейшего намека, что уезжает?
— Нет.
— Заплатила она за квартиру?
— Да, я нашла деньги на камине и очень этому удивилась. Я думала, что по крайней мере она могла бы оставить записку. Ведь мы, мистер Слейден, были близкими подругами, жили под одной крышей восемь или девять месяцев и прекрасно ладили все это время.
Я заказал еще кофе. Когда официант, наполнив наши чашки, удалился, я спросил:
— Она выступала в клубе в ночь второго августа?
— Да. Днем она позировала художнику, мистеру Хартли. Когда я пришла с работы около шести, она похвасталась, какой у него хороший получился портрет, и сказала, что собирается снова встретиться с художником на следующий день. Потом она выходила за покупками, а когда вернулась, стала собираться в ночной клуб и уехала туда в восемь часов.
— Вам не показалось, что она взволнована или расстроена?
— Нет, она была в прекрасной форме и ни капельки не волновалась.
— Она вернулась домой в обычное время?
— Пожалуй, позже, чем всегда. Ежедневно она возвращалась что-то около двух. У нас были отдельные спальни, но я обычно слышала, когда она входила в квартиру. Мне кажется, в тот день она задержалась, хотя я не уверена в этом. Спросонья я не поглядела на часы. Только потом до меня дошло, что вроде бы уже светало.
— Вы видели ее перед тем, как уйти на работу?
— О нет. Я ее никогда не будила. Она вставала не раньше одиннадцати, а я ухожу на работу в девять.
— В ту ночь она вернулась домой одна?
Ирен пристально посмотрела на меня и насупилась.
— Странно, что вы этим интересуетесь. Впрочем, тогда мне показалось, что ее кто-то провожал. Я только наполовину проснулась, когда услышала, как она открывает дверь, но мне почудилось, будто доносился мужской голос. Я, конечно, не уверена. Я была сонная, но тогда я действительно подумала, что с ней был мужчина.
— Она часто приводила домой мужчин?
— На моей памяти только один раз, ближе к концу июля. Она сказала, что собирается пригласить на ужин приятеля, и попросила меня куда-нибудь удалиться на это время. Мы об этом договаривались, когда снимали квартиру на двоих. Если я хотела кого-нибудь к себе позвать, из дома уходила она. В тот раз у меня было свидание в кино, и я вернулась поздно. Они к этому времени уже ушли, но пепельница была полна окурков. Сигареты были египетские. Я не переношу их запаха, поэтому и запомнила сорт табака.
— Но это, конечно, могла быть и женщина?
— Да, но на окурках не было следов губной помады.
Я улыбнулся.
— В вас пропадает отличный сыщик, мисс Джаррард.
— То же самое я подумала о вас, — серьезно сказала она. — Зачем вы задаете все эти вопросы?
— Отвечу вам: есть основания полагать, что Фрэнки попала в беду. — Я достал из бумажника фотографию Фэй Бенсон и положил ее на стол перед Ирен. — Это ведь она, не так ли?
Ирен взглянула на снимок.
— Да, конечно, но она здесь почему-то блондинка. Она натуральная брюнетка, мистер Слейден. Почему она покрасилась? Когда был сделан этот снимок?
— Из того, что вы мне рассказали, можно заключить, что снимок сделан недели через две после ее отъезда из Тампа-Сити. Эта девушка, — продолжал я, постучав пальцем по снимку, — называла себя Фэй Бенсон. Девятого августа она приехала в Уэлден и устроилась работать танцовщицей в ночной клуб «Флориан». Семнадцатого августа она неожиданно пропала, и полиция считает, что ее похитили. Я собираюсь говорить с вами откровенно, но хочу, чтобы вы пообещали мне молчать обо всем, что я вам расскажу. Это важно.
Теперь она выглядела несколько испуганной.
— Конечно. Я не скажу ни слова.
— Уэлденская полиция попросила меня разузнать все, что я смогу, о прошлом девушки. У них были основания считать, что местная полиция не одобрит расследования, поэтому я должен работать осторожно. В этой истории много загадочного, и я пытаюсь разобраться, что к чему.
— Но если ее похитили, то она давно уже должна была найтись. — Глаза Ирен широко открылись от внезапного подозрения. — Вы сказали, что она исчезла семнадцатого августа? Ведь прошло уже четырнадцать месяцев.
— Пока ее еще не нашли, — сказал я, подумав, что будет благоразумнее не сообщать ей об убийстве. Она могла испугаться и замолчать. — Возможно, что похищения и не было, а просто она испугалась чего-то и решила скрыться. У нее был приятель? Она с кем-нибудь регулярно встречалась?
— Нет. При ее работе это было очень трудно. Она вставала поздно, а к восьми вечера уходила на работу. Она часто жаловалась мне, как скучно проводить свободный день в одиночестве.
— И все же был человек, который приходил на ужин в вашу квартиру и который был с ней в последнюю ночь перед ее отъездом?
— Да. Но она никогда не упоминала о нем, и я никогда его не видела.
— Вы совершенно уверены, что она не уехала той ночью?
— Я проспала и собиралась на работу в спешке. Деньги на камине я заметила только, когда вернулась. Их могли туда положить и ночью.
— Не упоминала ли она в разговоре с вами человека по имени Генри Рутланд?
Ирен покачала головой.
— Нет.
— У нее был браслет с брелоками. Вам не приходилось его видеть?
— Да, я его часто видела.
— Среди брелоков вы не замечали золотого яблочка?
Ирен явно удивилась.
— Да, конечно. Мистер Ройс подарил ей этот браслет. Это произошло вскоре после того, как она получила работу в «Золотом яблоке». Во время первого выступления она произвела фурор, и мистер Ройс подарил ей его на память.
— Гамильтон Ройс? Это владелец клуба, не так ли?
Она кивнула.
«Гамильтон Ройс — Генри Рутланд, — подумал я. — Может быть, это одно и то же лицо?»
— Вы его когда-нибудь видели?
— Никогда. Хотя Фрэнки говорила о нем не часто, но мне кажется, он ей нравился.
— Она когда-нибудь описывала его?
— Что-то не припоминаю, но у меня сложилось впечатление, что она считала его весьма красивым.
Я решил, что мне придется взглянуть на мистера Ройса. Он меня заинтересовал.
Мы проболтали еще полчаса, но больше я ничего не узнал. Все, что Ирен могла сообщить мне, она уже выложила. Зато у меня появилась еще одна ниточка. Следующий мой ход был — попытаться увидеть Ройса.
Я отвез Ирен домой, пообещал, что дам ей знать, если мне удастся совершить какие-нибудь поразительные открытия, и вернулся в свой «Приморский».
Войдя в номер, я забрался в постель и, лежа в темноте, принялся обдумывать добытые сведения.
Совершенно ясно, что у Фэй был загадочный знакомый. Она почему-то скрывала его существование от Ирен. Если у них были такие дружеские отношения, наиболее естественным было бы поговорить о нем с Ирен. Но она этого не сделала. Почему?
Был ли это Ройс? У меня в руках имелась одна лишь маленькая зацепка: этот человек курил египетские сигареты. Несколько необычно, но не так, чтобы совсем уж необычно.
Уехала ли Фэй ночью второго августа? Если да, то вполне возможно, что она это сделала в компании своего друга: я не забывал о том, что Фэй Бенсон и Генри Рутланд были зарегистрированы в «Шэд-отеле» в один и тот же день.
Разрыв во времени между вторым августа — днем ее отъезда из Тампа-Сити — и девятым августа — днем прибытия в Уэлден — озадачивал меня. Семь дней — где она находилась и что делала в течение недели?
— Думай об этом, Шерлок, — сказал я себе, — эти семь дней могут оказаться ключом ко всем тайнам. Раскуси этот орешек.
Заснул я только после двух.
2
На следующий день, вскоре после полудня, я подъехал к дому Хартли.
Открывший дверь мальчик-филиппинец провел меня в гостиную и сказал, что пойдет узнать, сможет ли мистер Хартли принять меня.
Мне пришлось прождать полчаса, прежде чем появился Хартли в красно-белом полосатом халате, надетом поверх серо-перламутровой пижамы. Выглядел он прескверно, но по крайней мере был умыт и побрит.
— Снова вы, — сказал он вместо приветствия, с трудом передвигаясь по ковру к бару. — Виски или джин?
Я ответил, что виски — это как раз то, что нужно.
Он приготовил две большие порции виски с содовой, протянул мне стакан дрожавшей, как осиновый лист, рукой и, рухнув в кресло, сделал глоток. Его всего передернуло, и он закрыл глаза.
— Солнечный свет и ранние посетители страшнее ада, — мрачно изрек он. — Порой мне хочется поселиться на другой планете. Вам никогда не хотелось жить, скажем, на Луне?
Я ответил, что с тех пор, как узнал, что там нет воздуха в количестве, заслуживающем внимания, а также очень холодно, мне никогда не приходилось серьезно рассчитывать на Луну, как на пристанище.
Он вытаращил на меня глаза и пожал плечами.
— Возможно, вы и правы, но подумать только, как там было бы спокойно!
Сделав еще глоток, он спросил:
— Так с чем, старина, вы пожаловали на этот раз?
— Вы являетесь членом клуба «Золотое яблоко», не так ли?
Казалось, он удивился.
— Совершенно верно, а что в этом предосудительного?
— Я хочу, чтобы вы провели меня туда сегодня вечером.
Он изумленно взглянул на меня, улыбнулся и поставил стакан на журнальный столик рядом с собой.
— А вы веселый малый! Итак, вы хотите, чтобы я захватил вас с собой в клуб, так, что ли? Это весьма любопытно, мистер Слейд, так вроде вас зовут?
— Слейден, — поправил я.
— Виноват, — он нащупал рукой стакан и поднял его. — Ваше предложение, мистер Слейден, звучит весьма любопытно. Что, интересно, позволило вам вообразить, что я пожелаю сводить вас вечером в «Золотое яблоко»? Я не хочу показаться грубым, но рассудите сами. Я встретил вас впервые вчера, а сегодня вы заявляете, что я обязан провести вас в наиболее дорогой на всем побережье притон и тратить на вас свои трудовые денежки. Не обижайтесь, мистер Слейден, но, когда я завожусь и начинаю сорить деньгами, я предпочитаю тратить их на девушку, которая будет чувствовать себя обязанной сполна со мной рассчитаться. Понимаете, что я имею в виду?
Я рассмеялся.
— Конечно, я сам предпочитаю действовать подобным образом, но в данном случае речь идет о деле, и весьма серьезном. У меня есть основания полагать, что Фрэнсис Беннетт убита.
Он плеснул виски себе на халат, но даже не заметил этого.
— Убита?
— Да. Поэтому мне необходимо проникнуть в клуб и посмотреть на месте что к чему. Вы — единственный знакомый мне человек в городе, вхожий туда. Вы окажете полиции большую услугу, если проведете меня в «Золотое яблоко».
Он устремил взгляд в ковер и стал размышлять. Судя по тому, как он сморщился, процесс этот протекал болезненно.
— Ее убил кто-то из клуба?
— Не исключено. — Я хотел было попросить его рассказать, как выглядит Ройс, но решил промолчать. Он смог бы, вероятно, прийти к заключению, что в убийстве я подозреваю Ройса, а если бы такие слухи распространились, я наверняка оказался бы в настоящей беде.
— Не вижу способа провести вас туда, мистер Слейден, — покачал головой Хартли. — Если это и удастся, то лишь повредит и вам, и мне. Объясню почему. Я считаюсь в клубе завсегдатаем, но ни разу не был там в обществе мужчины в качестве моего гостя. Ни разу. У подъезда там дежурит парень. Это самый отчаянный головорез из тех, что мне попадались. Вы не должны появляться в клубе вместе со мной, если не хотите вызвать подозрение.
— Но это необходимо, — настаивал я. — Если бы можно было обойтись без визита в клуб, я бы вас не беспокоил.
На некоторое время он опять погрузился в раздумья и вдруг щелкнул пальцами.
— Я проверну это дело, — воскликнул он. — Я попрошу Сюзи провести вас. Она — член клуба и всегда приглашает туда своих приятелей. Как вы на это смотрите?
— С моей стороны возражений нет, но, кажется, она меня невзлюбила. Я не думаю, что она согласится.
Хартли весело замахал рукой.
— Вы шутите. Вы не знаете Сюзи. Она с радостью возьмет вас туда. У нее всегда виды на все новое в брюках. Положитесь на меня, и я это устрою. У вас много лишних денег?
Настала моя очередь удивляться.
— А что? Это посещение может влететь мне в копеечку?
Хартли нехорошо рассмеялся. Будь Файетт здесь, у него кровь бы застыла в жилах от такого хохота.
— Это, пожалуй, величайшая наивность, с которой мне приходилось сталкиваться. Влететь в копеечку? Это не то слово. Сюзи вы оттуда не вытащите, пока не будете готовы продать свой дом, заложить автомобиль и ликвидировать текущий счет. Именно по этой причине я принимаю ее здесь. Я не могу себе позволить выводить ее в свет.
— Валяйте, устраивайте это дело, — беззаботно сказал я. — Для чего же у меня открытый счет.
— Вот это разговор, — одобрил Хартли и снял телефонную трубку.
3
От непрошеных гостей клуб «Золотое яблоко» стерегли высокая ограда и двое дюжих охранников в белой униформе и черных фуражках. Они стояли по обе стороны распахнутых ворот из кованого железа. Мощные лампы над ними заливали светом дорогу, и автомобили медленно проползали за ограду под испытующим взглядом стражей.
— Похоже, что зайцем сюда не пробраться, — сказал я сидевшей рядом Сюзи.
— Дорогой мой, клуб создан для узкого круга, и нам здесь не нужны те, кто ничего собой не представляет.
Предполагалось, что это комплимент в мой адрес, но у меня он вызвал неудержимое желание залепить Сюзи пощечину. Снобизм любого пошиба всегда вызывает у меня приступ бешенства.
Я затормозил, и мы поползли со скоростью черепахи вслед за другими машинами, водители которых предъявляли охранникам членские билеты через раскрытые окна.
Уголком глаза я взглянул на Сюзи. Несомненно, в ней было на что посмотреть. Одета она была в золотистое парчовое платье, поверх которого накинула черную шелковую шаль, окаймленную алой лентой. На ее прелестной шейке сверкало бриллиантовое колье, обошедшееся какому-то бедняге в кучу монет.
Хартли представил меня как преуспевающего бизнесмена из Нью-Йорка, холостого и с карманами, полными денег. Такая рекомендация оказалась достаточной, чтобы заставить Сюзи изменить первоначальное мнение обо мне, и хотя нельзя было сказать, что она стала совсем уж радушной, по крайней мере, держала она себя довольно общительно.
Как только мы подъехали к воротам, к нам приблизился один из охранников, и я остановил машину. Он заглянул внутрь и вперил в меня взгляд, от которого мне стало жарко.
— Хэлло, Хэнк, — обратилась к нему Сюзи. — Это всего лишь я.
Охранник прикоснулся рукой к фуражке.
— Все в порядке, мисс. Можете следовать.
Он снова покосился на меня, затем вернулся на свое место, и мы въехали через ворота на длинную, извилистую, покрытую гравием аллею.
— В другой раз он меня узнает, — сказал я.
— Конечно. У него работа такая. У него абсолютная память на лица. А вы собираетесь стать членом клуба? Если хотите, я могу вас порекомендовать.
— Я еще не знаю, сколько времени проведу в Тампа-Сити, но тем не менее спасибо за любезность. Если мне придется задержаться дольше, чем я сейчас рассчитываю, буду очень надеяться на ваше покровительство.
За очередным крутым поворотом аллеи перед нами неожиданно выросло здание клуба «Золотое яблоко». Зрелище было довольно внушительное. Залитое светом здание напомнило мне клуб «Эверглейдс» Аддисона Мицнера в Палм-Бич. Приглядевшись внимательнее, я понял, что это удачная имитация знаменитого флоридского клуба. Лепные украшения, красная черепичная крыша, средневековые башенки и кованые решетки на окнах придавали зданию стиль старинного испанского монастыря. Было совершенно ясно, что все это стоило кому-то немалых денег. Пурпурная ковровая дорожка сбегала по низким ступеням крыльца от входа к тому месту, где посетители покидали машины.
Каждый поднимавшийся по лестнице был богат, ухожен и безупречно одет. Бриллианты мерцали, как светлячки. Я понял, что тому, кто не в состоянии приобрести для своей подруги нитку бриллиантов, лучше держаться подальше от этого места.
— А где стоянка? — осведомился я.
— Мой дорогой, вашей машиной займутся, — ответила Сюзи с легким оттенком нетерпения.
— Простите мое невежество. Я ведь всего лишь провинциал из Нью-Йорка.
Оставив «Бьюик» на попечение одетого в униформу служителя, мы поднялись по лежащему на ступенях ковру в вестибюль.
Высокий широкоплечий мужчина в безукоризненном смокинге, появившийся невесть откуда, преградил мне путь. Его резкое, жестокое лицо выглядело так, как будто было вырезано из старой, потемневшей слоновой кости. Металлический отблеск в его черных неподвижных глазах живо напомнил мне обнаженное лезвие ножа. Он был похож на испанца, но мог быть и мексиканцем, и даже кубинцем. Он перевел вопрошающий взгляд с меня на Сюзи.
— Добрый вечер, Хуан, — быстро проговорила Сюзи, явно стараясь замять неожиданный инцидент. — Это мистер Слейден. Я пригласила его посмотреть наш клуб. Он из Нью-Йорка.
— Распишитесь, пожалуйста, в книге, мистер Слейден, — предложил Хуан. Тон его не оставлял сомнений, что это приказ. На лице его не было и тени гостеприимной улыбки. Напротив, казалось, он сожалел, что пропускает меня.
Он провел меня через вестибюль к столику администратора. Сидевшая за ним девушка в черном облегающем шелковом платье вручила мне ручку в виде гусиного пера и одарила холодной, оценивающей улыбкой.
Расписываясь в книге, я проставил только фамилию, а не полное имя, опасаясь, как бы сопровождавший меня южный человек не оказался читателем «Крайм фэктс».
— Пожалуйста, десять долларов, — прощебетала девушка, в то время как Хуан приблизился настолько, что я затылком ощущал его дыхание.
— Десять? За что? — изумился я.
— Десять долларов, мистер Слейден, за ваш временный членский билет, — сухо пояснил Хуан.
Я вовремя вспомнил, что меня считают преуспевающим нью-йоркским бизнесменом, и расплатился. Взамен я получил аккуратную карточку с моей фамилией и датой. Внизу мельчайшим типографским шрифтом было отпечатано уведомление о том, что за десять долларов я смогу пользоваться развлечениями в клубе лишь в течение одного вечера. Меня даже в жар бросило от мысли, во что могло бы обойтись пользование клубными развлечениями на протяжении месяца.
Девушка в гардеробе освободила меня от шляпы, а Хуан — от своего присутствия, поскольку бросился взимать очередные десять долларов с парня, достаточно легкомысленно явившегося в качестве гостя.
Сюзи привела меня в бар — несомненно наиболее длинное и помпезное помещение из всех заведений подобного рода, которые мне приходилось раньше видеть. Я выложил небольшое состояние за коктейль с шампанским и приготовился к приятной беседе, но едва успел начать, как около нас очутился невысокий человечек с пачкой карточек меню и предложил нам заказать обед.
Мы заказали обед. Точнее, все хлопоты взяла на себя Сюзи. Ей захотелось начать с устриц (про себя я отметил, что они обойдутся не меньше, чем по доллару за штучку), затем она выбрала жареную форель, жюльен из фазана и французский салат. За всем этим должно было последовать мороженое и, в заключение, сыр «Бри». Я сказал, чтобы мне принесли то же самое. Коротышка записал заказ в блокнот и отошел к следующему столику.
— У вас великолепный аппетит и такая фигура. Как вы ухитряетесь ее сохранять? — поинтересовался я.
— Вы находите, что у меня красивая фигура? — томно спросила она.
— Уверен в этом, так же как и в том, что вашему аппетиту можно только позавидовать. Вам, наверно, приходится сидеть на диете?
— Иногда, — равнодушно ответила она. Разговор на эту тему ей явно был неинтересен. — Может быть, повторим? — подняла она пустой бокал.
Продолжалось это с полчаса, и я уже начал подумывать, достаточно ли захватил с собой денег, когда она неожиданно решила, что пора обедать, и мы направились в ресторан.
Пока мы шли к своему столику, на эстраде рядом с оркестром две скупо одетые девицы вели обычную развлекательную программу — пели куплеты и танцевали. Получалось это у них весьма недурно, под стать им был и оркестр.
Когда мы расправлялись с речной форелью, соседний с нами столик заняла компания. Глядя на то, как метрдотель вел их по проходу, можно было сказать, что это важные птицы. Он шел спиной вперед и усиленно жестикулировал руками. Будь у него в руках флаг, он наверняка стал бы им размахивать.
Компания состояла из двух пар. Мое внимание привлекла женщина, шедшая впереди. Ей было около двадцати шести. Я автоматически отметил идеальную пропорциональность ее невысокой фигуры, которую облегало алое вечернее платье. Она была смуглой, ее блестящие черные волосы были собраны на затылке в пучок. Лицо женщины напоминало прекрасную античную скульптуру: внешне холодное, возможно, даже слегка суровое, и очень надменное. Но изнутри оно было освещено пламенем, и это делало ее больше чем просто красивой: это делало ее живой, желанной, обольстительной, женственной, такой, какой, наверное, была Прекрасная Елена.
Она притягивала, как магнитом. Во всем ресторане не нашлось мужчины, не исключая оркестрантов и официантов, который не выразил бы взглядом желания попасть в ее эскорт. Надо было видеть, как менялось выражение их лиц, когда они замечали эту женщину: все они жаждали ее, и жаждали очень сильно. Я поймал себя на мысли о том, как сам выгляжу со стороны. Возможно, и я не отличался от всех.
После нее на вторую женщину не хотелось и смотреть, хотя она была миловидной, немножко пухлой и, конечно, богатой. Но темнокудрая Прекрасная Елена могла не опасаться ее как соперницы.
Их спутники были обычные состоятельные, откормленные молодцы средних лет, которых можно увидеть после десяти тридцати утра в креслах управляющих крупных фирм, банков, магазинов. Подобные типы обычно страдают от язвы, их налитые портвейном лица свидетельствовали о вспыльчивом нраве.
— Вы не можете придумать ничего лучшего, чем глазеть по сторонам? — сердито спросила Сюзи.
— Разве я один? — усмехнулся я в ответ. — Кто она? Не та, с толстым дядей, а темная, маленькая.
Сюзи скривила губы в презрительной улыбке.
— Не могу понять, что в ней находят мужчины? По мне, она просто отвратительное сверхсексуальное животное.
— Я люблю животных, — заметил я. — Я даже получил медаль за спасение тонувшей собаки. Так кто же она?
— Я думала, ее каждый знает. Силы небесные! Были бы у меня ее деньги, я бы придумала что-нибудь получше, чем выставлять себя напоказ, как она. Не могу только понять, почему это Пьеро не на четвереньках ведет ее к столу? Все остальное он, кажется, уже испробовал.
Не добившись ответа, я наклонился к Сюзи и, пытаясь не срываться на крик, повторил:
— Кто она?
— Я не глухая, — отпрянула Сюзи. — Корнелия Ван Блейк, если вам так необходимо это узнать. — Она расправила плечи. — Я думала, что и в Нью-Йорке кое-кто ее знает.
— Корнелия Ван Блейк?
Я сморщил брови. Где я раньше слышал это имя? В связи с чем я его слышал?
— Она живет в Тампа-Сити?
— Конечно. У нее дом на Вест-Саммит и имение в десять акров. Если вам неизвестно, жить на Вест-Саммит — в Тампа-Сити считается хорошим тоном. Только миллионеры могут себе это позволить.
Миллионеры…
Что-то неприятно засосало у меня под ложечкой.
Конечно! Теперь я вспомнил. Корнелия Ван Блейк — это миллионерша, которую Джоан Никольс встречала в Париже. В ушах у меня прозвучали слова Джанет Шелли:
«У Джоан был удивительный талант заводить знакомых среди людей с толстыми чековыми книжками. В Париже она подружилась с миссис Корнелией Ван Блейк, женой миллионера. Не спрашивайте меня, как ей это удалось, но факт остается фактом. Дважды Джоан приходила к ней в отель, и они вместе обедали!»
Я снова посмотрел на темноволосую женщину, которая в этот момент пробегала взглядом меню, услужливо раскрытое перед ней метрдотелем.
Мне показалось неправдоподобным, что она могла якшаться с неудачливой певичкой: вряд ли она вообще заводила с кем-нибудь случайные знакомства. Даже в клубе она держалась до того холодно, что, сиди она рядом с айсбергом, я был поставил немалую сумму на то, что тот вспыхнет первым.
— Кто из этих упитанных парней ее муж? — спросил я.
Сюзи нетерпеливо поморщилась.
— Дорогой мой, она — вдова. Ее муж умер в прошлом году. Вы что, вообще ничего не знаете?
— Не повезло бедняге, — посочувствовал я и, с большим усилием отведя глаза от Корнелии Ван Блейк, занялся своей форелью.
Я обнаружил, что я ее совсем не жажду. Форель, разумеется.
