Глава 10
1
– Володя, послушай, правильно ли я написала. Елки-палки, ну и «мышка» у тебя! Заменить, что ли, сложно?
Лика Вронская сидела в кабинете своего приятеля, следователя Владимира Седова, и, высунув от напряжения язык, пыталась подвести курсор к файлу со статьей.
– В бюджетной организации все сложно, – буркнул Седов.
– Наконец-то! Итак, внимай. И отслеживай лексику. Я, конечно, барышня не совсем темная, детективы пишу, терминологией более-менее владею. Но ты все равно контролируй. Вдруг что-нибудь перепутаю. Поехали! «Вчера снова погибла молодая красивая девушка. Это уже четвертая смерть за последнее время, и есть все основания поинтересоваться у правоохранительных органов, как продвигается расследование. Почему девушки продолжают умирать, а единственный привлеченный к ответственности по этому делу…»
– Не привлеченный! Был задержан, потом арестован, а вчера вечером отпущен на свободу, – поправил Володя, недовольно нахмурив светлые брови.
– Дружище, спасибо! Поехали дальше…
Когда Вронская закончила чтение, Седов закурил сигарету и сказал:
– Больше неточностей нет. Но у меня такое ощущение возникает, что ты голову в петлю засовываешь, а я у тебя табуретку из-под ног выбиваю. Зачем тебе это, мать, надо? Жить надоело? Вагит Имранов тебе после этой статьи башку открутит и скажет, что так и было. Вот видишь, я прав! Амнистия подтвердила. Да, моя птичка, засри Вронскую с ног до головы. Пусть моется, а не глупостями занимается!
Лика Вронская достала из рюкзачка салфетку и смахнула с рукава «привет» от зловредной зеленой птицы. А потом изложила Седову результаты своих размышлений минувшей бессонной ночью.
– Следователь, который приехал на место происшествия, Иван Сечин, задал мне один-единственный вопрос: «Вы ведь ничего не видели и не знаете, правда?» Володя, я действительно ничего не видела. Но сама постановка вопроса многое говорит о компетентности следователя, правда? Судя по тому, что мне рассказали девчонки, Арину перед смертью сильно тошнило. В точности как и Катю. Но что тогда получается! Я-то в тот вечер начала подозревать Имранова. Он любовник Арины, и девчонка вполне могла попросить его помочь вот так расквитаться с соперницами. И Ковалев точно так же думал! И, видимо, не ошибался. Ты же сам все выяснил. С тобой он разговорчивее, чем со мной. Тебе-то признался, что начальник вынудил его написать заявление об уходе! Но Ирка Суханова говорит – Вагит Арину на руках носил, обожал до безумия. Стал бы он своей любимой девочке отраву подсовывать? Думаю, нет. У него и возможности такой, скорее всего, не было. Он в зале появился за четверть часа до начала показа, за свой столик сел. Убийц может быть несколько. Скорее всего, существует сговор Платова с кем-нибудь из сотрудников «Supermodels». Меня, например, поведение гримерши Наташи Захаровой настораживает. Но чтобы во всем этом разобраться – Ковалев должен вернуться на работу. Сечину этому, кажется, все по барабану. С ним каши не сваришь.
Володя кивнул:
– Это точно. Репутация у него, между нами говоря, неважная. Но я все равно тебя не понимаю. Своей статьей ты подсадишь Имранова на коня, и он тебя убьет. Будет много шума. А про Ковалева все забудут. Ты сумасшедшая, Лика! Ты просто не понимаешь, не осознаешь, что затеяла.
– Дослушай меня до конца. Я все понимаю. Вчера вечером ко мне клеился охранник этого самого Вагита Имранова. Даже бутылку дорогущего шампанского передал через официанта. И визитку свою оставил. Я вчера ночью ему позвонила. Он сказал, что не может сейчас говорить, так как утешает дорогого шефа. Вагит напился в стельку. И выл, натурально выл. Мустафа даже в соседнюю комнату перешел. Там, где они квасили, он просто ничего не слышал, не мог понять, кто ему звонит и по какому поводу. Имранов, кажется, переживает из-за смерти своей любовницы. И еще. Вчера вечером такой эпизод произошел. Мне Ирка Суханова написала пригласительный для Ковалева, я его передала. Следователь перед показом в зал заходит и бандиту по морде – раз! Но самое интересное не это. Имранов остановил Мустафу, который уже дернулся Тимофея Аркадьевича отметелить. Из чего напрашивается вывод: может, он и бандит, но не сказать, чтобы отморозок.
– Лика, ты дура. – Седов раздраженно вытащил из пачки очередную сигарету, щелкнул зажигалкой. – И Тимофея Аркадьевича, и тебя в лучшем случае изобьют. Только позже. Тоже мне выдумала! Не отморозок! Он – как раз таки отморозок! Просто осторожный! Одно другому не мешает.
Лика грустно вздохнула. Собственный план начинал ей нравиться все меньше и меньше. Но… вдруг все-таки получится осуществить задуманное?
– Ты опять перебил, – тихо сказала она. – Я не планирую пока печатать эту статью. А думаю попросить Мустафу, чтобы он организовал мне встречу с Имрановым. Покажу Вагиту распечатку и скажу: «Если не хочешь, чтобы это вышло, верни Ковалева на работу». Понимаешь, я предполагаю, что если он искренне переживает смерть Арины, то будет обязательно заинтересован в поиске убийцы.
– Если только не он ее убил!
Вронская понурилась. Да, это слабое звено. И еще одно из слабых звеньев – причастность Имранова к смерти других девочек. Видимо, есть улики. Иначе Ковалева бы не выгнали.
– В общем, я рассчитываю договориться и с ним, и с Тимофеем Аркадьевичем, – сказала Лика, отправляя текст статьи на принтер. – Имранова хочу убедить вернуть Ковалева на работу. Следователь же должен пообещать Имранова не сажать. Даже если какой-то из трупов на его совести. Но не все! Володя, не все! Я как чувствую – тут и Платов к произошедшему приложился, точно говорю.
Седов протянул ладонь, и на нее сразу же спикировала Амнистия. Почесывая шейку попугайчика, Володя заметил:
– Тимофей Аркадьевич не согласится. Я наконец-то понял, чего ты добиваешься. Частичный компромисс с законом ради глобального торжества справедливости. Но Ковалев не такой мужик. Компромиссы не для него. Он тебя просто пошлет.
Вронская лукаво улыбнулась:
– Меня – конечно. Это я уже поняла. А если с ним поговоришь ты?
– Вот еще! Мне больше делать нечего. Короче, кинь дурное и выметайся. У меня работы выше крыши, из-за тебя и так допросы отложил. Без сопливых разберемся. Понятно?
– Тогда мне придется напечатать статью. Неточностей в ней нет, спасибо, что поправил. Володя, у меня не остается другого выхода…
2
При взгляде на Петра сердце Наташи Захаровой сжалось. Господи! В палате прибавилось еще несколько человек. Петя лежит на койке, спутанные волосы, губы запекшиеся, и капельница, опять капельница…
– Милый, как ты себя чувствуешь? Смотри, что я тебе привезла! Все твое самое любимое. Виноград с рынка. А вот клубника. Будешь клубнику? – Наташа старалась говорить весело, энергично, но голос все равно дрожал от сдерживаемых слез. – Я с врачом говорила. Он сказал, ты идешь на поправку.
– Наташ, спасибо тебе за все, – медленно сказал Петр, облизнув пересохшие губы. Каждое слово давалось ему с большим трудом. – Если бы не ты, меня уже, наверное, не было бы в живых. И за то, что в больницу приходишь, спасибо. Но, знаешь… бросай меня. Я ни на что не годен. Весь в долгах. Прости и бросай. Ты достойна лучшего мужчины. Я только здесь понял, как обижал тебя. Ближе тебя у меня никого нет. Сегодня телефон опять молчит. Только ты ко мне приходишь.
Наташа в отчаянии закусила губу. Что он говорит, ее поросеночек. Да как она может его бросить! Особенно теперь, когда он так нуждается в помощи. Врач сказал, сердечный приступ не очень тяжелый. Но как же она перепугалась, когда, вяло ковыряясь в тарелке с завтраком, Петр вдруг откинулся на спинку стула, и лицо стало красно-фиолетовым, багровым.
Переживал. Не знал, где достать деньги. Денег нет, нет вообще. Они же перед показом выскребли все свои загашники, вложили все до последней копейки. Палату одноместную и то оплатить нечем. Хорошо хоть, что подруги вошли в положение, на передачи Петру в больницу одолжили…
Зазвонил телефон, но радость в Петиных глазах быстро потухла.
– Это опять он, – сказал он, посмотрев на определившийся номер. – Не буду отвечать на звонок. Мне нечего ему сказать.
– Петь, неудобно. Здесь больные, им покой нужен. Хочешь, я с ним сама поговорю?
Петр едва заметно кивнул.
«В коридор. Через динамик все слышно. Вдруг банкир опять потребует денег, Петенька разволнуется. Нельзя. Только-только на поправку пошел. Не скажу ему ничего, если новости плохие. А почему ушла? Больным не мешать», – думала Наташа, выходя из палаты.
Банкир говорил менее эмоционально, чем во время предыдущего разговора. Но суть осталась прежней. Вернуть долги. Срочно. Газеты не унимаются, и есть опасения, что журналисты вот-вот пронюхают, кто финансировал Легкова. С учетом сложившихся обстоятельств это не то сотрудничество, которое стоит афишировать.
– Да, я понимаю. Но Петя находится в больнице, – без особой надежды сказала Наталья. – Может, вы согласитесь немного подождать?
– То, что он находится в больнице, – его проблемы. Ждать не буду. Петр о моей репутации не заботился. С какой стати я должен входить в его положение? – ледяным тоном сказал банкир и отключился.
Пока ее не было, Петр уснул. Мужчины на соседней кровати играли в карты, переговаривались. И это ему мешало, Петя хмурился, бормотал сквозь сон что-то неразборчивое.
«Как же Петенька ослабел. Лицо бледное, – поправляя одеяло, думала Наташа. – И кушает плохо. Я, когда в холодильник пакет с отварной курицей ставила, видела: телятина, которую накануне привозила, почти нетронутая».
Вот тогда, глядя на осунувшееся лицо Петра, Наташа решилась…
Она не была уверена, что точно знает убийцу Арины.
Но даже если ошибется. Чем рискует? Будут сплетничать, зубоскалить. Говорить: «Посмотрите, какая шантажистка выискалась».
А если не ошибется, то убийца обязательно заплатит. Кто же за решетку хочет? Никто. Значит, найдет деньги и заплатит.
И тогда она перестанет глотать слезы, глядя на бледное любимое лицо на больничной подушке…
3
Дмитрий Платов, потягивая виски, внимательно изучал сидящих за барной стойкой девушек. Лучше всех, пожалуй, хорошенькая блондиночка в изрезанных голубых джинсах. Но по лицу видно: сразу не даст. Такая лапочка, почти без косметики. Глазки ясные, как звездочки. На улыбку его скромно не отвечает, потупилась. Точно не даст – еще и пьет апельсиновый сок. А вот скучающая брюнетка… Вполне может быть. Мини, декольте, вызывающе красные губы. Да неужели?! Сама идет к столику. Ножки, как у модели. Отлично!
– Потанцуем? – брюнетка улыбнулась. – Ты ведь один, правда?
Дмитрий кивнул, повел девушку на танцпол, склонился над ее ушком.
– Как тебя зовут?
– Таня.
– Мое любимое имя. После клуба поедем к тебе или ко мне?
– Какой ты быстрый, – девушка кокетливо стрельнула глазками. – А что в тебе такого особенного, чтобы приглашать тебя в гости или ехать к тебе?
– Узнаешь. И поверь, больше не будешь задавать таких вопросов…
После танца Дмитрий проводил Таню за свой столик, заказал ей кампари.
«А малышка очень даже ничего, – думал он, изучая ее декольте. – То, что надо для того, чтобы отвлечься, забыться».
– Дима, привет! Можно с тобой поговорить?
Он с изумлением протер глаза.
– Ирка? Откуда ты здесь взялась?! Ты шпионишь за мной, что ли?
– Кто это? – нервно поинтересовалась Таня, отставляя бокал. – Ты женат?
– Нет. Лапочка, пойди потанцуй, это моя коллега. Мы переговорим пару минут.
Девушка недовольно хмыкнула:
– Коллега? Коллеги так не выглядят! Адью, детка. А танцуешь ты отвратительно!
Дмитрий оторопело проводил глазами покачивающуюся аппетитную попку и с раздражением повернулся к Ирине Сухановой.
– Достала ты меня! Что тебе все время от меня нужно? Ты мне…
Он запнулся. Какие все-таки у нее глазищи, с ума сойти можно. На пол-лица. И что-то есть в них такое, отчего все мысли испаряются. Умственный ступор наступает, иначе не скажешь.
– Дим, прости, я тебе вечер, кажется, испортила?
– Ну, как тебе сказать…
– Прости. Проезжала мимо. Поняла, что ты здесь. Я подождала, пока вы закончите танцевать… Дим, мне страшно. Что происходит? Ты что-нибудь понимаешь?
Дмитрий глотнул виски и пожал плечами.
– Мне Ник сказал, что это ты принес минералку, разливал девочкам воду – моим, своим. Наверное, глупо у тебя спрашивать… Да нет, я все равно не верю, что это ты убил Арину, Катю, Весту. Не верю, что статью эту поганую заказал.
– Свету, между прочим, тоже кто-то убил! Слушай, давай не будем об этом. У меня тоже голова кругом идет. Выпьешь что-нибудь?
Ирина отрицательно покачала головой:
– За рулем. Трезвая старая женщина…
Неожиданно для самого себя Дмитрий предложил:
– Отвезешь меня домой? Подожди, я только рассчитаюсь.
Откуда эта суетливость? И страх: а вдруг она передумает?
Дальнейшее вообще не вписывалось ни в какие рамки. Если в особняке на Рублевке появлялась женщина, то лишь с одной целью…
Но просто целоваться в булькающей джакузи. Обнявшись, лежать на постели. Смотреть, как она спит…
«Я спятил, – подумал Дмитрий, вставая с кровати. – Что я делаю? И самое ужасное, мне это нравится!»
Закурив сигарету, он включил ноутбук, планируя просмотреть почту. Пара клиентов обещали подумать над сотрудничеством с агентством «Russia». А Дмитрию срочно требовалось заняться чем-то иным, нежели поглаживание рыжих вьющихся волос спящей Ирины.
«В вашем ящике три непрочитанных сообщения».
Дмитрий просмотрел колонку отправителей и присвистнул. Наталья Захарова. А ей-то что понадобилось?
Кликнув на письмо, он остолбенел.
«Я все знаю. За молчание мне надо 200 тысяч долларов».
«Что она знает?» – с тревогой подумал Дмитрий, удаляя письмо из ящика.
Удалить его из папки «удаленные» он не успел, ответил на звонок сотового телефона.
– Я вижу, ты прочитал письмо. Мне пришло подтверждение.
Озабоченно поглядывая на зашевелившуюся Ирину, Платов пробормотал:
– Наташа, нам надо встретиться. Ты с кем-нибудь уже разговаривала об этом? А где ты сейчас находишься?.. А, знаю этот район. Там, кажется, роддом рядом.
4
Он давил на газ, и внутри все кипело от возмущения. Подумать только: Наташа Захарова вздумала его шантажировать. Она! Его! В голове не укладывается. Хотя она могла обо всем догадаться намного раньше…
Из кустов, с истошным свистом, размахивая жезлом, выскочил сотрудник ГИБДД. Пришлось притормозить, сдать назад, подъезжая к нему, уже протягивающему радар.
– Превышаем! Какой русский не любит быстрой езды. Штраф на месте платить будем?
Он мысленно выругался.
– Давайте без штрафа. Так договоримся. Виноват. Жена рожает.
– Все торопятся. Если здесь роддом рядом – это не значит, что можно на спидометр не смотреть. Ладно, так и быть, – мужчина ловко выхватил зажатую в пальцах купюру и взял под козырек. – Счастливой дороги, гражданин водитель!
Он снова завел двигатель. В голове мелькнуло: «Может, не надо? Вдруг вспомнит? Меня или машину…»
Но нет. Откладывать нельзя. И потом, у него же будет алиби. Никто ни о чем не догадается.
Открыв дверь, Наталья Захарова недоуменно воскликнула:
– Ты? Все-таки ты? Ничего не понимаю. Но зачем?!
Он не ответил на ее вопрос. Ни к чему терять время.
– Ты требуешь большую сумму. У меня сразу столько не будет. Даже если сниму все со счетов. Здесь только незначительная часть. Но я обещаю: в течение недели вопрос будет решен. Тебя это устраивает?
– Устраивает.
– Пересчитай деньги, – он ногой пододвинул стоящую на полу сумку.
– Пройди в комнату, – растерянно пробормотала Наташа. – Что же мы в прихожей стоим.
– Хорошо. Только быстро. Сама понимаешь, как все это напрягает.
Она опустилась в кресло, поставила на колени сумку и снова спросила:
– Ты… Но зачем? Как так можно?!
– Прекрати истерику, – он осмотрелся по сторонам, заметил плавающих по монитору компьютера рыбок. Хорошо, что компьютер включен… – Пересчитай деньги, и я пошел.
Она склонилась над сумкой, достала пачку денег.
– Здесь совсем мало.
– Я говорил. Еще часть принесу завтра, остальное – в течение недели. Ты будешь пересчитывать или нет?!
Все произошло так, как он и планировал. Беззащитная белая шея. Темный ремень. Наташа не успела даже вскрикнуть, только предсмертный хрип вырвался из ее груди…
5
Ну и денек… Тимофей Аркадьевич Ковалев сделал глоток сладкого горячего чая с мятой и вздохнул. Не для него этот калейдоскоп событий. Ноет сердце, покалывает. И вдох, и выдох приходится делать осторожно, чтобы не разбудить пока слабую боль.
Сердце начало болеть, когда он на следующее утро после того, как дал Имранову по роже, включил телевизор.
– Вчера вечером, прямо во время показа коллекции Петра Легкова, умерла модель ведущего московского агентства «Supermodels» Арина Иванова, – раздалось с экрана.
«Меня это не касается. Я больше не веду это дело», – убеждал себя Тимофей Аркадьевич.
Но разве прикажешь мыслям, снова и снова возвращающимся к подробностям произошедшего, осадить назад? Не утерпел, позвонил Марату Кудряшову, чтобы узнать последние новости. Оперативник рассказал, что Арину Иванову отравили.
«Все, что ни делается, – все к лучшему, – решил Ковалев. – Имранов не убивал ее, это очевидно. Если горячий кавказец после того, как схлопотал по роже, достает платок и вытирает кровь, это означает только одно. Он настолько любит свою вертихвостку, что готов плюнуть на самолюбие и репутацию, лишь бы не помешать девочке. Все запуталось. Не знаю, что и подумать. Получается, нет больше подозреваемых. Бородко, конечно, сукин сын, но он прав. Мне действительно не место в прокуратуре…»
Сукин сын оказался легок на помине. Позвонил на следующий же день.
– Тимофей Аркадьевич, можете ли вы подъехать ко мне? – заискивающе спросил он. – Я хочу с вами обсудить подробности вашего возвращения в прокуратуру.
– Возвращения не будет. И обсуждать нам больше с вами нечего.
– Подождите, не вешайте трубку! Вы вернетесь к расследованию убийств моделей…
В кабинете шефа Тимофею Аркадьевичу показалось, что он сошел с ума. Напротив Игоря Петровича сидел… кто бы вы думали? Вагит Имранов собственной персоной! Причем без конвоя, без наручников!
– Я не убивал Арину, – сказал бандит и неожиданно часто-часто заморгал глазами. – Не понимаю, как все это могло случиться. Такая красавица. Кому она дорогу перешла… Да, молодая. Глупая. Говорила мне: «Хочу, чтобы той не стало, той». Я обещал. Но не убивал! Почти не убивал! Не мог. К смерти первой девчонки вообще отношения не имею. Только надумал послать пацанов, чтобы ее попугали. А Арина вдруг заявляет: спасибо, дорогой. Мертвая, оказывается. Не знаю, кто, почему… И вторую не убивал, клянусь. У меня родственник во Франции. Связался с ним, фотографию переслал, адрес гостиницы, агентства. И попросил, чтобы он приехал в Париж, ударил ее несильно. И только Света – моя вина. Но не хотел. Не хотел, чтобы все так вышло. Сказал пацанам четко – сделайте бомбу слабую. Чтобы девушку только поцарапало. Наверное, заряд Терек не рассчитал. А Ахмет устанавливал бомбу специально на заднее сиденье. Только бы не убить. Как так вышло, что она прямо на нее упала…
Выглядел Вагит Имранов неважно, но сочувствия к нему у Ковалева не возникло совершенно. В конце концов, смерть Никодимовой на его совести, и за это надо отвечать. А еще и трупы в ходе перестрелки на улицы Забелина!
Бородко сделал глоток из чашки, подозрительно пахнущей коньяком, и сказал:
– Тимофей Аркадьевич, я предлагаю вам вернуться. Вы опытный следователь, профессионал. Вы в курсе всех подробностей, и я не сомневаюсь – вам по плечу завершить расследование. Но у меня будет маленькая просьба… Вы же понимаете, смерть Светланы Никодимовой – это просто стечение обстоятельств.
– Просто? Стечение обстоятельств? Вы это матери погибшей девочки объясните. Мне – не надо. Мне вы ничего не докажете.
Тимофей Аркадьевич встал и вышел из кабинета. Вслед неслось:
– Подожди, дорогой, заплачу, все, что хочешь, сделаю.
«Тамбовский волк тебе „дорогой“», – подумал Ковалев и раздраженно хлопнул дверью приемной.
Вообще-то он не планировал забирать свои вещи из кабинета. Вещей тех – кот наплакал. Чашка, фотографии жены и дочерей, Уголовный кодекс с комментариями. Но раз уже все равно здесь…
Только он вошел в кабинет, зазвонил телефон.
– Тимофей Аркадьевич! Как хорошо, что я вас застал. Следователь Седов беспокоит. Что ж вы сотовый телефон отключили!
– Он служебный. Я его сдал. А в чем дело?
Володя обрадованно продолжил:
– Наверное, уже ни в чем. Вы же вернулись на работу, как я понял?
– Нет. С чего ты взял? Вещи зашел кое-какие забрать.
– Тимофей Аркадьевич…
Чем больше Ковалев слушал Седова, тем яснее понимал, отчего вдруг все так забегали. Бородко, Имранов. Он первый в штаны наложил, что вся эта история выплывет наружу. Сам-то, скорее всего, с бандитом не якшается. Иначе ордер бы на задержание Ахмета Заирова не подписывал. Наоборот, притормозил бы. Сверху на него надавили, и от этого Игорю Петровичу теперь еще страшнее. И сам утонет, и вышестоящее начальство утопит, а такое не прощается. Что касается Имранова… Он тоже не хочет статьи. И, может, осталось в нем что-то человеческое. Руки чешутся отомстить за смерть девочки, а кому шею свернуть, не знает. Ну Анжелика Ивановна, ну ведьма. Точно все рассчитала. Кроме одного.
– Володя, я не могу. Не могу отпускать преступника, понимаешь?
– Да. Но Вронская тогда вот эту статью, которую я вам прочитал, напечатает в газете.
– Блефует.
– К сожалению, нет. Поверьте, она это сделает.
– Ее уберут.
– Естественно.
– Блин, да чего она добивается? Что она о себе возомнила, соплячка?
Седов устало ответил:
– Лика просто хочет, чтобы хотя бы один из убийц оказался за решеткой. Я знаю ее сто лет. Она будет умирать от страха и все равно тиснет в «Ведомостях» свою статейку. Упертая козлица!
Боль в сердце усилилась. От стыда. Какая-то девчонка идет к своей цели, рискует, пользуется любыми средствами, но идет.
«А я думаю только о себе, – понял Тимофей Аркадьевич, потирая грудь. – Меня выгнали, и я не могу простить обиду. Имранов – это лишь предлог. Убиты четверо девчонок. И к ним запросто может присоединиться эта отвязанная журналистка. Нет. Я был не прав. Не прав. А Имранов… Жизнь-то не заканчивается. Сегодня победил он. Но завтра все изменится. И вот тогда я ему все припомню».
– Володя, ты меня убедил, – сказал Тимофей Аркадьевич.
Быстро попрощавшись с Седовым, он отправился к шефу. Надо поставить его в известность о принятом решении. А заодно и потребовать, чтобы Сечин прямо сейчас вернул ему материалы дела. Забирали их как? Быстро, безо всякой писанины. Поэтому пусть теперь точно так же и вернут.
Вернули… Вот, лежат на столе тяжелые папки. Ноет сердце.
Тимофей Аркадьевич отставил пустую чашку и раскрыл последний том уголовного дела. Сердце – он это уже понял – не отпустит. И выпитый сладкий чай, и пара таблеток валидола не помогли. Придется мириться с тупой болью.
«Эх, Иван, Иванушка-дурачок. Кто ж так работу делает? – заворчал следователь, прочитав пару страниц. – Это не протоколы допросов. Слезы. Поверхностные, неглубокие беседы. Хм… Быстрова Елена, проживающая по адресу Кутузовский проспект, дом 7, квартира 48, показала… Минеральную воду принес Дмитрий Платов. Так, Дмитрий Евгеньевич, буду иметь вас в виду. Экспертизы, результаты вскрытия. Препарат по составу схож с тем, от которого умерла Екатерина Родимова…»
– Кому это неймется на ночь глядя, – Тимофей Аркадьевич оторвался от чтения и недовольно снял трубку телефона. – Слушаю, Ковалев. Как вы сказали? Наталья Захарова? Выезжаю. Экспертов и криминалистов на выезд!
Первая версия произошедшего появилась у Ковалева еще до прибытия на место происшествия. Убийство номер пять отличается от предыдущих. Убита не модель. Вариантов в связи с этим немного. Избавление от нежелательного свидетеля (сообщника). Или жертва шантажа.
«Может, она действовала в сговоре с Дмитрием Платовым? А потом они чего-то не поделили?» – размышлял Тимофей Аркадьевич и торопил водителя дежурной машины.
В лифте Ковалев втянул носом воздух и дернул оперативника Марата Кудряшова за рукав.
– Чувствуешь, чем пахнет? У меня после того, как курить бросил, обоняние стало таким сильным.
Марат шмыгнул носом и недоуменно сказал:
– Кошками пахнет.
– Да. А еще одеколон хороший, забыл название. Мне дочка на какой-то юбилей такой же дарила. Им Платов пользуется.
– Запах к делу не пришьешь, – пробормотал парень и прикрыл ладонью зевающий рот.
– Ошибаешься. Одорологические экспертизы также являются доказательной базой и направляются в суд. У меня дело было в производстве, имитация самоубийства через повешение. На веревке эксперты установили запах, не принадлежащий жертве. Руки у убийцы потные были. Теперь работать – одно удовольствие. Наука здорово вперед продвинулась, любая мелочь может выдать преступника.
На лестничной площадке возле квартиры Натальи Захаровой уже ждали эксперты. Тимофей Аркадьевич, заметив незнакомое лицо, поинтересовался:
– Это понятой? Или свидетель?
Незнакомый мужчина, видимо, решил, что вопрос адресуется ему, и сделал шаг вперед.
– Не знаю… Я нашел Наташу. Собаку выгуливал. У меня ротвейлер, девочка. И в общем коридорчике Рейчел вдруг зарычала. Дверь в квартиру Захаровой была приоткрыта, свет включен. Наташу я давно не видел. Она уезжала часто. Решил, грабители. Рейчел рычала все громче и громче, а потом как рванула. Захожу, а там…
– Мы осмотрим место происшествия, а потом к вам зайдем. Только сначала скажите: вы видели незнакомых людей, может, возле вашего подъезда или в самом подъезде? Отъезжали ли в этот временной период от дома автомобили, которые не принадлежат жильцам?
Мужчина утвердительно кивнул:
– Да, когда я возвращался, из подъезда вышел мужчина. Высокий, подтянутый. Лицо приятное, волосы с сединой. Он и уехал на черном, кажется, «БМВ», «пятерке». Но у него был такой, знаете ли, вид преуспевающего человека.
– Пользующегося хорошим одеколоном. Что, съел, Марат? – Ковалев толкнул оперативника в бок. – Давай, живо связывайся с опергруппой. Пусть едут на задержание. Внешность, машина – все совпадает.
– Ордера нет, Тимофей Аркадьевич.
– Эх, молодежь, всему вас учить надо. В таких случаях говорят: следователь поехал за ордером, сейчас подвезет. Я и съезжу. Но раз уж здесь – схему нарисую, бумаги оформлю. И эксперты пусть работают.
Пройдя в комнату, судмедэксперт Федор Борисович Зайченко констатировал:
– Удушение.
Тимофей Аркадьевич и сам это понял. На шее сидящей в кресле женщины розовая полоска со следами кровоизлияния, странгуляционная борозда. Бежевый халатик в крови. При удушении может вот так хлынуть из носа, из ушей.
– А где орудие убийства? – Ковалев оглянулся по сторонам. – Не вижу ничего похожего.
– Душили, кажется, ремнем, – Федор Борисович внимательно рассматривал шею женщины. – Да, вот слева, похоже, царапина от пряжки.
«Негусто, – думал Ковалев, оформляя протокол осмотра. – Орудия убийства нет, пальчики свои Дмитрий Евгеньевич предусмотрительно стер. Что же ему Наталья сделала? И неужели он действительно убивал девчушек из конкурирующего агентства? Ну и времена пошли…»
6
Мамы опять нет. Ее всегда нет. Вечно на работе. А как хочется ей рассказать, что сегодня Вася из параллельного класса на уроке физкультуры так на нее смотрел!
Лера Суханова ворочалась с боку на бок, пытаясь уснуть. Но обида на постоянно занятую маму мешала спать.
Она уже который год обещает съездить вместе на море.
Или клянется:
– Валерия, зимой мы обязательно научимся кататься на горных лыжах.
Мамочка говорит много разных слов, но происходит всегда одно и то же. Ее нет рядом. На Красное море Лера ездит с домработницей. И в лыжах успехи, уже сменили Татры на Альпы. И все без мамы…
– Лерочка, это моя работа. Я делаю это ради тебя. Чтобы ты хорошо кушала, носила приличную одежду, – объясняет мама.
Да! Одноклассницы в восторге от Лериных тряпок. А придя в гости, весело опустошают холодильник. Приятно доставить подругам радость. Но сама она счастливее всего была, когда уплетала простую жареную картошку с солеными огурцами. И за столом сидели все-все. Мама и отец подружки, бабушка, старший брат.
«Не спится. Завтра контрошка. И как мама любит эту математику? Если списать не получится – я погибла, – подумала Лера, отбрасывая одеяло. – А домработница вовсю храпит. Везет некоторым!»
Она босиком прошлепала на кухню, опустошила баночку кока-колы. И спать расхотелось окончательно.
Оглянувшись на всякий пожарный по сторонам, Лера пробралась туда, куда и ей, и подружкам входить не разрешалось ни за что на свете. В мамину комнату.
Глаза привыкли к темноте, и вот оно, богатство! На туалетном столике и французская тушь, и помада, и духи. Мама косметикой пользоваться не разрешает. Смешно прямо! У нее в агентстве полно пятнадцатилетних девчонок. Подумаешь, два года разницы. Им – можно. Лере же почему-то нельзя. Ох, накраситься бы всем этим богатством. Тогда, может, Вася из параллельного класса и в кино бы пригласил.
«Нет, в кино не надо, – любуясь впотьмах металлическим тюбиком помады, подумала Лера. – В кино надо целоваться. А я не умею. И потренироваться, как назло, не с кем».
Щелкнула входная дверь, и Лера заметалась по комнате. Мама вернулась! Что делать? Назад к себе нельзя. Ее дверь – вторая по коридору, мама сразу же заметит, обо всем догадается. Тогда что? Из этой комнаты можно пройти в спортзал, а оттуда – на кухню.
Стараясь не шуметь, Лера осторожно пробиралась по квартире.
«Мама, когда возвращается, заходит меня поцеловать. Сделаю вид, что уснула на кухне, – решила она и, усевшись в плетеное кресло, свернулась калачиком. – Нет, не так. Я на стуле, голова на столе. Свет зажигать поздно».
Мама не зашла в ее комнату. Не прокричала встревоженно:
– Валерия, ты где?!
Прямо в туфлях, звонко стуча каблуками, прошла к себе, и Лера беззвучно заплакала.
«Я ей не нужна, – думала она, тихонько пробираясь в свою комнату. – Работа, работа, всегда работа. Я лишняя. Вот возьму и умру. Тогда она пожалеет. Но будет поздно».
Внезапно она замерла, пораженная раздающимися из-за двери маминой комнаты звуками.
«Мама плачет? Сидит в темноте и плачет? Это первый раз. Случилось что-то ужасное», – подумала Лера и уже собиралась ворваться в комнату и броситься мамочке на шею, когда рыдания прекратились. Защелкали кнопки телефона.
– Лика, прости, что разбудила. Да, случилось. Случилось! Плачу. Тебе не показалось. Больше никого не убили. Хуже. Бывает. Дима Платов – убийца! Его арестовали. Хорошо. Буду по порядку. Вечером я поехала к Диме. Не знаю, какого рожна мне там было надо. Ты все всегда знаешь? А с Франсуа перед тем, как переспать, ты думала?
«Веселенькая картина, – ошарашенно подумала Лера и присела на корточки. – Так, дядя Дима убийца. У тети Лики появился какой-то Франсуа. Но ее программист точно русский!»
– Вот и я не думала. Он предложил – я поехала. Нет! Какое счастье, ничего у меня с ним в этот раз не было.
«А в предыдущий? Ну, мама дает. Лера, веди себя прилично, веди себя прилично», – мысленно закривлялась девочка.
– Я задремала. Говорю, не было! Можно просто лежать в постели. Тебе этого не понять, точно! В общем, заснула. Проснулась от того, что он включил компьютер, потом с кем-то поговорил по телефону. Скинул халат, натянул джинсы. Я решила, у него есть постоянная женщина. К которой он и помчался. В общем, когда Дима уехал, я залезла в его компьютер. Он его не выключил, так торопился. Вначале ничего не поняла. Никаких баб, только деловая переписка. Но когда я открыла папку с удаленными письмами. Там, там было…
Мама опять зарыдала. И, всхлипывая, продолжила:
– Там было письмо от Наташи Захаровой. Она написала, что все знает и что ей нужно за молчание двести штук гринов. Я ждала его, чтобы выяснить, что все это значит. Но поговорить нам так и не удалось. Я слышала, он на первом этаже, в туалете, его, кажется, тошнило. А потом в дом ворвались какие-то люди. И Диму затолкали в машину. Успела спросить этих людей, за что. Они… Они сказали, он убил Наташу Захарову! Лика! Отец Леры – убийца!
«Отец – убийца. Отец. Папа. Папа», – застучало в висках. Зажав уши ладошками, Лера неслышно пошла в свою комнату. И бросилась на кровать.
Дядя Дима – папа. Он убил тетю Наташу. Папа. Убил. В голове не укладывается…
7
– Значит, так, гражданин Платов Дмитрий Евгеньевич. Давайте мы с вами договоримся следующим образом. Время уже позднее, я больше суток на ногах, – Тимофей Аркадьевич потер ноющее сердце. – Что? Курить? Вообще-то в моем кабинете не курят, но в порядке исключения – пожалуйста. Договоримся так. Картина произошедшего мне в общих чертах понятна. Я задам вам уточняющие вопросы, и на этом наша первая беседа закончится.
Платов неловко вытащил скованными наручниками руками пачку сигарет.
– Я не убивал Наталью! – сказал он и извлек из кармана зажигалку.
– Давайте я вам помогу.
Ковалев крутанул колесико, дождался, пока кончик сигареты покраснеет, и недовольно подумал: «Несознанка. На что человек рассчитывает? Взяли ведь практически с поличным. Завтра очную ставку со свидетелем проведу – может, тогда посговорчивее станет».
Потерев переносицу, Тимофей Аркадьевич водрузил на нос очки и поинтересовался:
– Зачем вы поехали к Наталье Захаровой?
– Она прислала мне по электронной почте письмо. Там было что-то вроде того, дескать, она обо всем знает и требует за молчание 200 тысяч долларов. Потом Наташа позвонила. Я сказал, что нам надо встретиться, и поехал к ней.
– Понятно, – следователь завертел в руках ручку. – Значит, Захарова не была вашей сообщницей, а решила вас шантажировать.
– Какой сообщницей! – Платов судорожно сглотнул слюну. – Я не имею к произошедшему никакого отношения. Поверьте мне! Я говорю правду.
– Она не была сообщницей, но обо всем догадалась и собралась шантажировать. Конечно, это ее характеризует не лучшим образом. Но вы решили проблему радикально. А куда вы дели ремень, которым задушили Захарову?
Платов вздохнул:
– Я ее не душил.
«Надо было отложить допрос на завтра, – недовольно подумал Тимофей Аркадьевич. – Ишь, как выкобенивается. Но ничего. Я устал, он устал. Но мне-то не привыкать. В конце концов я его так измотаю, что он во всем признается».
– Дмитрий Евгеньевич, разговор у нас с вами долгий, судя по всему, будет, – сказал следователь, вставая со стула. – Чаю хотите? Ну, знаете ли, водки! Давайте попьем чаю, и вы мне все расскажете. И про Наташу, и про девочек. А что мне понять особенно сложно – так это то, что вы вообще решились вот так конкурента устранить. Чем вам гражданка Суханова насолила? Бандиты так между собой разбираются. Но вы-то вроде как интеллигенция. Что за времена настали…
