Ну сколько можно говорить? Ненавижу бессмысленное ожидание, когда только и остается, что сидеть и пялиться в потолок. Ника придремала, сползла в кресле. До чего же она отвратительна во сне: приоткрытый рот, размазанная помада, поплывший подбородок, начавшие отвисать щеки, опухшие веки. И храпит. Храпящая женщина – чудовище. Надеюсь, я во сне выгляжу лучше, но все равно, права мама – супруги должны спать отдельно. Даже в сексе есть хоть какая-то эстетика, а во сне человек ужасен.

Лучше думать о другом. Интересно, как Витенька? Приехал, значит, с Дусей познакомился, и, если она привезла его в дом, знакомство прошло успешно. Конечно, иначе и быть не может, у Витеньки всегда все получается, потому что он – красивый.

И я. Нам судьба вместе быть, а Дуся… Дуся… ну кому нужны такие?

Ника, всхрапнув, открыла глаза, мутные и пьяные, потерла ладонью, размазывая тушь, и, зевнув, поинтересовалась:

– Что, еще трындят?

– Разговаривают, – пояснила Алла. – Полагаю, нет смысла ждать дальше. Если что-то будет, он нам доложит. Вы как хотите, а я отдыхать.

– Правильно. И я, – Ника поднялась, покачнувшись на каблуках, оперлась о спинку кресла. – Перед обедом надо отдохнуть.

– А мне позвонить надо, – всполошилась Топа, шмыгнув к двери. И только Ильве осталась на месте, будто ожидание совершенно не тяготило ее. Почувствовав взгляд, повела плечом, улыбнулась грустно и пояснила:

– Не вижу разницы, где лежать, тут или в комнате. А ты иди, твой мальчик, наверное, совсем заскучал… таких мальчиков нельзя оставлять без присмотра, уведут.

Нарочно? Да, конечно, нарочно, здесь никто никогда ничего не делает просто так. Хитрая тварь! Положила глаз на Витеньку? Ну уж нет! Одно дело Дуся, она мне не конкурент, просто вынужденный эпизод на пути к счастью, и совсем другое – Ильве, самоуверенная Ильве… рыжая и яркая. Красивая.