– Я уж думал, пива больше в рот не возьму, – сказал сержант Толуорти. – Но пока не попробуешь, не узнаешь, так ведь?

Найджел и Герберт одобрили столь четкое изложение главного принципа эмпирической философии, и их гость отпил добрый глоток, после чего отжал влагу с усов обратно в кружку. Было девять часов все того же вечера. Сержант с видимым удовольствием отвлекся от трудов и, расстегнув воротник, устроился с пинтой пива в самом удобном кресле, какое только нашлось в гостиной Кэммисонов. Софи рано легла в постель: голова разболелась.

– Может, и зря я пользуюсь вашим гостеприимством, доктор, – сказал сержант. – Я ведь у вас отчасти по делу. С другой стороны, в полиции и так бюрократов хватает.

Он сделал еще глоток, в этот раз более основательный.

– Я думал, вам нельзя пить только с подозреваемыми, – ответил доктор Кэммисон, смерив гостя испытующим взглядом. – Меня тоже включили в список, Джим?

– Можно сказать и так, сэр. Конечно, мы с вами не чужие люди. Вы знаете, что меня долг обязывает, я знаю, что могу на вас положиться, – так почему бы нам по-дружески не выпить по кружечке? Совместить, так сказать, приятное с полезным?

– Здравая мысль, и сказано удачно, – подтвердил Найджел. – Выпьем за это!

– Видите ли, доктор, – объяснил Толуорти, – дело такое… Сам бы я вас не стал беспокоить, но Тайлер – это сущий кошмар, ей-богу. Нелицеприятный он человек: пронюхал что-то и послал меня к вам. Для проформы, сами понимаете. В общем, инспектор наш, болван этакий, хочет знать, где вы были в ночь убийства.

Выдавив из себя это признание и основательно взмокнув, сержант Толуорти облегченно вздохнул, достал из кармана красно-белый платок размером с небольшое банное полотенце и утер им лицо.

– Позапрошлой ночью? – переспросил Кэммисон. – Вечером у нас была вечеринка. Гости разошлись в половине двенадцатого. Мы с Найджелом выпили напоследок. Без четверти полночь я лег в постель и проспал до утра. Боюсь, подтвердить это некому: у нас с женой раздельные спальни, а горничная, наверное, храпела в мансарде.

– Мне и этого хватит. – Сержант воздел руку, словно постовой на перекрестке. – В постели так в постели. Бог с ним, с инспектором. Имейте в виду, сэр, будь моя воля, я бы и не пришел – официально то есть. Это все Тайлер. Очень недоверчивый тип. Покажи ему «Татлер», он прочитает «Гитлер». Заподозрит хоть архиепископа Кентерберийского, дай только повод.

– Что ж, в конце концов, это его работа, – сказал Герберт.

– Хороша работа! По мне, так нечего воду мутить, но Тайлер есть Тайлер. Очень он невысокого мнения о человеческой природе.

– Еще пива?

– Спасибо, не откажусь… За ваше здоровье, сэр, и за ваше, сэр.

– Вы сказали, инспектор что-то пронюхал? – перешел в наступление доктор Кэммисон.

Сержант Толуорти в крайнем смущении дернул себя за воротник, поерзал в кресле, тяжело вздохнул и наконец выпалил:

– Это мерзавец Физер воду мутит!

– Физер? Вы про…

– Да, рабочий с пивоварни. Пришел сегодня в участок и говорит: имею, мол, важные сведения. Мелкий и подлый… извините за выражение, джентльмены. Добраться бы мне до него, я бы ему показал сведения, мокрого места бы не осталось. Сведения, тоже мне!

– А что он сказал?

– Он якобы недавно подслушал, как вы поссорились с мистером Баннетом. Будто бы вы грозили, что скорее его похороните, чем позволите выйти сухим из воды. А когда его и правда убили, этот Физер сложил два и два и принес ответ Тайлеру. Так и сказал. Ну и чесались у меня руки вытрясти душу из этого вруна!

– К сожалению, это правда – то есть по поводу ссоры. Мы повздорили из-за условий труда на пивоварне, и Баннет, само собой, позаботился, чтобы наш разговор подслушал шпион.

– Вот оно как? Нехорошо получается. Неловкое для вас положение. Конечно, я-то знаю, что вы не виноваты, но Тайлера так легко не убедишь. Ну да ладно, больше дела, меньше слов. Это еще не самое плохое. Тайлер мне говорит: зачем, мол, убийца спрятал тело в котел? Зачем, говорит, заметать следы, которые указывают, как он совершил преступление? А затем, что, если бы останки сохранились, убийцу стало бы видно по способу. А кто, говорит, убивает, как другие не могут: кто может раздобыть наркотики, яд, кто ловчее всех управляется с ножом? Врач! Прошу прощения, сэр. Сами видите, как оно выходит. Очень даже неглупо для Тайлера.

– Увы, – признался Найджел, – боюсь, я сам подал ему эту зловещую мысль. Впрочем, можно взглянуть на дело под другим углом. Лок, согласно расписанию, должен был появиться на платформе с котлами за десять минут до полуночи. Преступник мог убить там Баннета, а услышав шаги сторожа или зная, что он скоро придет, в спешке избавился от тела, затолкав его в котел.

– Теряешь форму, дружище. В твоей гипотезе дюжина слабых мест. Например, кем бы ни был убийца, он явно знал географию пивоварни и внутренние порядки, а значит, постарался бы совершить преступление там, куда сторож наверняка не придет.

– Да, – рассеянно ответил Найджел. – Никак не возьму в толк: зачем вообще было прятать тело в котле? Либо это входило в план, либо убийца поступил так под влиянием минуты. Насколько я понимаю, твой аргумент отвергает вторую возможность. В чем тогда состоял план?

– Может, этакий поэтический жест? – вмешался Толуорти. – Утопить хозяина пивоварни в его собственном пиве.

– Поэтический жест? Интересно. Тогда это Гэбриэл Сорн. Что ж, возможно.

– Или приступ слепой ярости? – предположил Кэммисон.

– Тогда следует, что преступление было непредумышленным. Как же объяснить анонимное письмо?

– Проще простого, – ответил Кэммисон. – Определенный тип характера – грубо говоря, чувствительный неврастеник с моральной слабиной – мог прийти в ярость только после того, как нанес первый удар. Знаешь, бывают люди, которые собьют машиной кошку, затем вернутся и измочалят ее, так что места живого не останется. Это все страх – страх вперемешку с садизмом.

– Да, в моей школе учился один такой парень. Робкий, забитый, нелюдимый. Как-то раз одноклассник стал его задирать, и он одним ударом свалил его с ног, а потом чуть не выколотил мозги из лежачего. Мы втроем едва его оттащили, а тот, другой, две недели провел в лазарете. Но способен ли такой человек спланировать убийство и набраться духу для первого удара? Вот в чем я сомневаюсь.

– Я бы сказал, это маловероятно, хотя и не исключено, – ответил Кэммисон. – Такой человек наверняка живет в мире фантазий. Он мог разработать в уме план казни, вполне был способен отправить анонимку и даже явиться на пивоварню. При обычном стечении обстоятельств этим бы дело и кончилось. Но, допустим, Баннет его обнаружил. Допустим, они повздорили и воображаемое убийство случилось на самом деле – почти в порядке самозащиты. Едва сбив Баннета с ног, он, так сказать, почуял запах крови и закончил начатое.

– Что ж, убедительно. Опять же, описание прекрасно подходит к бедняге Сорну. Мистера Барнса и мисс Меллорс, к примеру, не назовешь невротиками с богатым воображением.

Найджел, однако, уже не в первый раз слышал это определение – «моральная слабина». И относилось оно отнюдь не к Сорну. Нет, Софи говорила так о Джо Баннете.

– И опять-таки, Джим, есть еще вероятность dementia praecox – «раздвоения личности», – продолжал доктор Кэммисон. – Разум делится на две половины, и обе работают попеременно. Это объясняет, почему священники и школьные директора самой безупречной репутации иногда вдруг устраивают непристойные выходки в поездах. Ваш убийца может быть вполне безобидным парнем и не догадываться о том, что наделал. Доктор Джекил и мистер Хайд.

– Помилуйте, сэр, – запротестовал сержант. – Сейчас вы скажете, что убийца – Тайлер или ваша супруга.

– Интересно, – вставил Найджел, – может ли намеренное и осознанное раздвоение личности вызвать предрасположенность к патологии? Сорн, например, успешно сидит на двух стульях. На пивоварне и дома – два совершенно разных человека.

– Боюсь, этого я не знаю.

– Так или иначе, все слишком умозрительно. Нам нужны факты. Как насчет анонимного письма, сержант? Что-нибудь выяснили?

– Над ним работают, сэр. Почту забирают из Вестон-Прайорс в 14.20 и 19.20. Письмо опустили в ящик в эти пять часов, так что я устанавливал алиби не только на ночь убийства, но и на середину дня пятнадцатого июля. Тайлер дал мне список всех, кого надо опросить. Я уже вписал показания. Хотите взглянуть?

– Ого! – воскликнул Найджел, приняв бумагу. – Ваш инспектор широко мыслит, когда дело касается выбора подозреваемых.

Он углубился в изучение документа.

– Хм… Вряд ли от столбца за пятнадцатое июля будет польза. Барнс, миссис Баннет, Джо Баннет, Парсонс и мисс Меллорс – судя по всему, любой из них мог опустить письмо в ящик. Да и необязательно было самому это делать.

– О чем речь? – поинтересовался Герберт.

– О том, кто отправил анонимку из Вестон-Прайорс пятнадцатого июля между четырнадцатью двенадцатью и девятнадцатью двадцатью. Заполни свой пробел, раз уж мы об этом заговорили.

– Пятнадцатого? Черт, днем я был у Эглинтонов. На обратном пути проезжал в паре миль от Вестон-Прайорс – ну, Джим, ты знаешь, развилка у Олдминстера. Похоже, я все лучше и лучше подхожу на роль первого убийцы.

Сержант Толуорти от души рассмеялся.

– Любите вы пошутить, сэр. И все-таки расскажите подробней. Боюсь, Тайлер прикажет мне разыскать кого-нибудь из тамошней автомобильной ассоциации.

Кэммисон рассказал. Найджел тем временем изучил список.

– Вижу, вы загнали Ариадну в угол. Почему она не сказала вам, где провела тот день?

– Почем мне знать, сэр. Разошлась она не на шутку: нечего, говорит, полиции лезть в чужие дела. Я перед ней был все равно что карточный домик в ураган. Что ж, придется здесь покопать. Если мисс Меллорс высунула нос из дома, не заметить ее не могли.

– Вижу, у Эда Парсонса есть мотоцикл, – продолжал Найджел. – Инспектор, наверное, рассказал вам историю Сорна про налетчика в маске и прочее.

– В маске? Нет, про маску я не слыхал.

– Образно выражаясь. Под маской ночи скрыт от глаз людских. Белый стих.

– А-а… Тайлер им займется. Домохозяйка могла перепутать время возвращения, а эта Лили Барнс – та еще штучка. Хоть и говорит, что каталась с ним, но…

– А зачем Эду Парсонсу убивать Баннета? У него тоже был мотив? Хоть у кого-нибудь в этом городе и графстве его не было?

– Зная Баннета, я в этом сомневаюсь, – мрачно заметил Кэммисон.

– Эд Парсонс не ладил с мистером Баннетом. На пивоварне не всегда соблюдались ограничения веса грузоперевозок. Мы довели дело до суда. Эд заявил, что выполнял указания босса. Тот все категорически отрицал и с тех пор превратил его жизнь в ад. Я это слышал от моей Герти, а они с Лили Барнс, пассией Эда, когда-то были друзья неразлейвода. Как только Баннет его ни изводил – придирался по любому поводу, одним словом, действовал на нервы. И если бы только это. Моя Герти говорит, что Лили нажила ребенка, и винит во всем мистера Баннета. Но об этом лучше помалкивайте: Герти про ребенка только своей мамочке рассказала, и то по большому секрету.

– Да, это веский мотив. Хотя если бы Парсонс убил Баннета, он вряд ли объявил бы о своем присутствии ночным ревом мотора у ворот пивоварни.

– Верно, сэр. И потом, Парсонс – парень скромный и честный. Не чета этой Лили, если хотите знать.

– Интересно, догадывался ли мистер Барнс, что его дочь попала в интересное положение…

– Тайлер бы тоже об этом спросил. Только я ему про Лили еще не рассказывал. – Сержант поерзал в кресле и беспокойно дернул себя за усы. – Я тут подумал, сэр, простите за смелость: может, вы сперва сами с ней поговорите? Вы лицо неофициальное, с вами она откровеннее будет.

– М-м… Не знаю, гожусь ли я на роль кавалера при ветреной даме. Что ж… Ладно, поговорю. У меня в любом случае есть к ней пара вопросов по поводу Трюфеля. Какие новости с пулхэмптонского фронта?

– Мистер Джо Баннет приехал туда в три часа на собственной машине. Провел остаток дня за покупками: моторное топливо и так далее…

– Моторное топливо? – переспросил Найджел. – Софи говорила, что он презирает двигатели и ходит только под парусом…

– Так и есть, – подтвердил Герберт. – Джо – опытный моряк, но в этот раз он сам мне сказал, что поставит вспомогательный двигатель. Напарника для путешествия он не нашел, а годы уже не те, чтобы править яхтой в одиночку. Ему уже под пятьдесят, и телосложением он далеко не викинг.

– Ясно. Итак, в четверг в девятнадцать сорок пять Джо отплыл по направлению к западу, верно?

– Верно, сэр. Мы разослали предупреждения повсюду, где можно причалить, – в Эксмут, Плимут, Лайм-Реджис и так далее, но он пока нигде не объявился.

– Я бы и не рассчитывал на это, – сказал Кэммисон. – У него довольно припасов и пресной воды, чтобы не заходить в порт до конца путешествия. В прошлом году я был с ним в круизе. Первые четыре дня Джо даже не приближался к берегу: ложился в дрейф по ночам, а днем шел под парусом. Разве только шторм заставит его причалить.

– Видно, придется известить судоходные службы. Впрочем, спешить пока некуда. Еще день-другой пивоварня обойдется без него. Стоит ли портить человеку отпуск…

Сделав это вопиюще неформальное заявление, сержант пожевал губами и рассеянно заглянул в кружку. Герберт прочел эти знаки правильно: кружка снова наполнилась.

– Паршивое дельце, – сказал Найджел. – От трупа, считай, ничего не осталось. Мотив есть у каждого, алиби, похоже, ни у кого, кроме Барнса и Парсонса, да и тех прикрывают только близкие люди, так что эти алиби ни черта не стоят. Загадка в высшей степени необычная. По учебникам ее не решить. Придется прибегнуть к помощи спиритизма и лозоходства. Тайлер уже выбрал кого-нибудь из подозреваемых или у старого лиса нет предрассудков?

– Я бы сказал, сэр, что сейчас он ставит на мистера Сорна. Юный джентльмен больше всех выиграл от смерти мистера Баннета. Инспектор попросил французскую полицию связаться с миссис Сорн, однако с той стороны ждать нечего. Мы выяснили, что леди никогда не бывала у нас и не могла знать про пивоварню того, что знал преступник.

– Слушайте, – сказал Найджел, – по-моему, мы что-то упустили. Какой-то звон стоит у меня в ушах, и он смутно связан с вечеринкой после заседания литературного общества. Вот только что это, черт возьми?

Найджел перебрал в уме все, что случилось в этой комнате две ночи назад. Миссис Баннет вознамерилась выпить хереса. Юстас сказал: «Ты уверена, что не хочешь воды, дорогая?» Четкий надтреснутый голос эхом раздался у сыщика в голове, но чего-то не хватало. Голос сопровождал еще один звук. Еще один звук…

– Ха! – воскликнул Найджел. – Ключи! Баннет звенел ключами. Где они? Почему убийца оставил в карманах все, кроме связки ключей?

– А, так мы их нашли, сэр! Я тем вечером опять обыскал сливную трубу – мистер Барнс как раз вспомнил, что покойный всегда носил с собой ключи, – и что вы думаете: там они и оказались. В первый раз легко было пропустить. Кстати, еще немного зубов нашлось.

– Конец! Мертвы все деточки мои! – трагическим голосом продекламировал Найджел. – У меня не осталось идей. Я сдаюсь.

Сержант Толуорти не без труда поднялся из кресла.

– Ну, джентльмены, мне пора возвращаться. Вы, доктор, будьте спокойны: еще чуть-чуть, и мы его поймаем. А если Физер снова откроет рот, я ему башку откручу.

– Высокое покровительство, – сказал Найджел, когда сержант ушел.

– Да, Толуорти – славный парень. Год назад я спас от пневмонии его сынишку, Неда. С тех пор старина мне так благодарен, что порой не знаешь, куда и деться.

– Приятно в виде разнообразия найти полицейского, который не подозревает каждого встречного просто из принципа. Один из двух лучей света в этой темной истории.

– И какой же второй?

– Кто бы ни убил Баннета, в глубине души он явно не злодей, а значит, можно не бояться второго убийства. Fons et origo mali, если можно так выразиться, устранен. Так что все должны быть довольны.

– Будем надеяться, ты прав, – спокойно заметил Кэммисон.