Глава 15
Отец Гарнетт делает открытие
– Напротив, она их сохранила, – подтвердил Аллейн. – Женщины хранят любовные письма по той же причине, по какой слуги собирают рекомендации. Во-первых, они поддерживают их amour propre, как выразился месье де Равиньи, а во-вторых, всегда могут пригодиться при случае.
– Анджела никому не показывает мои письма, – с жаром возразил Найджел. – Никогда!
– Даже своей лучшей подруге? Нет? Тогда вам повезло. Наверное, девушка надеется, что кто-то обнаружит вашу благоухающую духами переписку, если она умрет раньше вас.
– По-моему, это очень безвкусное замечание.
– Согласен и приношу извинения. Странно только, что вы сами не задумались о хорошем вкусе, когда читали любовные письма мисс Куэйн через плечо Фокса, – холодно добавил Аллейн.
– Но это совсем другое дело! – вспыхнул Найджел. – Мисс Куэйн убили.
– Значит, охота на эту дичь не запрещается? Ну конечно. А что вы думаете о послании месье де Равиньи?
– Мне оно кажется крайне сомнительным, – ответил Найджел. – Что он имел имел в виду, говоря, например, «опасный шаг» или «пучина бедствий»? Это очень похоже на угрозу. Мол, если вы станете Избранным сосудом, ваша жизнь будет в опасности.
– Он говорил не о ее жизни, мистер Басгейт, – возразил Фокс, оторвавшись от одного из писем.
– Верно, – согласился Аллейн. – Видимо, он достаточно старомоден, чтобы думать, будто у женщины есть нечто ценнее жизни.
– Хорошо, – кивнул Найджел, – но что побудило его написать эту записку?
– Отличный вопрос, Басгейт. Понятия не имею. Быть может, ревность или… страх. Он был очень взволнован, когда ее писал.
– Почему вы так решили?
– Я сужу по тому, как он строит фразы. Да и английский у него здесь хромает сильней обычного. Есть несколько ошибок.
– Кстати, постскриптум выглядит очень подозрительным.
– В самом деле. Каково ваше мнение, Фокс?
– Мне кажется, сэр, этот джентльмен намекает на кое-какие вещи, о которых не хочет говорить прямо. Возможно, он знал о неприглядных фактах из жизни преподобного, а может быть, боялся, что мисс Куэйн узнает то, чего ей не следовало знать. Судя по этому постскриптуму, он был испуган.
– Старый вы пройдоха! Ладно, здесь мы закончили. Пусть в доме останутся ваши коллеги, Фокс, и основательно все прочешут. Сейчас они наверху. А меня ждет свидание с мистером Раттисбоном.
– Он был консультантом в деле О’Каллагэна, верно? – спросил Найджел.
– Да. Кстати, вот каким должен быть настоящий адвокат. Приятным, легким собеседником, неотразимым болтуном… Он похож на хорошего актера, который всегда немного переигрывает. Мне пора идти. Встретимся в апартаментах Гарнетта, как сказал бы мистер Огден.
– Хорошо, сэр.
– А кто еще там будет? – поинтересовался Найджел.
– Ну, уж вы-то точно будете. Хотя я надеюсь увидеть всю компанию адептов. Ровно в два часа.
– Я приду, – пообещал Найджел. – Au revoir.
Журналист вернулся в свою редакцию, а Аллейн отправился через Стрэнд на маленькую улочку, где находился офис мистера Раттисбона.
Это была одна из тех адвокатских контор, которые легко могли бы послужить иллюстрацией к романам Чарльза Диккенса. В тесном подъезде крепко пахло затхлостью и пылью. Темная лестница вела на площадку с мутным окном, где едва хватало дневного света, чтобы разглядеть табличку на двери мистера Раттисбона. Самого адвоката Аллейн нашел в небольшом помещении, сильно пахнущем ветхой мебелью, кожаными диванами и крепким хересом. Пыли здесь не было, но она почти физически ощущалась в воздухе. Мистер Раттисбон, хоть одетый вполне современно, тем не менее выглядел так, словно носил строгую викторианскую одежду. Это был бодрый сухопарый старик с костлявыми руками и острым взглядом. Он говорил стремительно и без запинки. Как и его отец и дед, мистер Раттисбон занимался недвижимостью «верхнего среднего класса». У него была репутация чрезвычайно умного и проницательного адвоката.
– Надеюсь, я не опоздал, сэр, – сказал Аллейн.
– Нет, нет, инспектор, что вы, совсем нет. Вы весьма пунктуальны, весьма. Прошу вас, садитесь. Да. Очень рад. Кажется, мы не встречались с тех пор, как закончилось… скажем так – то не совсем приятное дельце?
– Не встречались. Простите, что беспокою. Наверное, вы догадываетесь, что привело меня сюда.
– Что привело вас сюда? Да, конечно. Несчастный случай с мисс Карой Валери Куэйн. Да, да. Я узнал об этом сегодня утром. Очень печальная история, очень.
– А от кого вы узнали, сэр?
– От ее служанки, или скорее компаньонки. Мисс… э-э… мисс Эдит Лора Хебборн сочла нужным поставить меня в известность и любезно позвонила мне домой по телефону. Прекрасный пример домашней прислуги старого образца. В лучшем смысле слова. Насколько я понял, нет никаких сомнений, что произошло убийство. Это так?
– Боюсь, что так. Дело очень странное.
– Очень странное? – поморщившись, повторил мистер Раттисбон. – Хорошо, инспектор, и чем я могу помочь?
– Мне нужна подробная информация о финансовом положении мисс Куэйн и ее завещании. Слушания по делу начнутся завтра. Думаю, мы сможем сэкономить время, если я вкратце изложу вам суть дела.
Аллейн в нескольких словах передал мистеру Раттисбону общий смысл того, о чем ему сообщили няня и члены секты. Адвокат внимательно слушал.
– Превосходно, – заметил он, когда Аллейн закончил. – Все коротко и по делу. Ничего лишнего.
– Вы всегда занимались делами мисс Куэйн, сэр?
– О, да. Да. Ее отец, полковник Куэйн, – старый клиент нашей семьи. Прекрасный человек.
– Давно вы видели мисс Куэйн?
– Пять недель назад.
– Высказывала ли она тогда намерение изменить свое завещание?
– А, так вы слышали об этом?
– От месье де Равиньи. Надеюсь, вы расскажете мне все, что имеет отношение к делу.
– Честно говоря, инспектор, я терпеть не могу обсуждать дела своих клиентов. Конечно, я понимаю, что речь идет об экстраординарном случае и все такое. После вашего звонка я много думал о том, стоит ли мне говорить… э… с полной откровенностью, и решил выложить все начистоту.
Мистер Раттисбон неожиданно сбросил с переносицы пенсне и нервно указал им на Аллейна.
– Итак, слушайте, – начал он. – Пять недель назад меня навестила мисс Кара Валери Куэйн. Но еще прежде она предупредила о том, что хочет внести существенные изменения в свое завещание, а затем – что собирается переписать его заново. Поэтому я заранее подготовил все необходимые документы. Мисс Куэйн приехала. – Адвокат с силой потер нос. – И поразила меня до глубины души.
Аллейн молчал. Несколько секунд мистер Раттисбон пристально смотрел на Аллейна, потом наклонился ближе к инспектору и продолжал:
– Да, я был поражен. Прежнее завещание очень взвешенно и разумно распределяло ее значительное состояние. Она оставляла крупные суммы нескольким солидным благотворительным фондам. Назначала ежегодное содержание для слуг. Делала распоряжения относительно отдельных лиц. Наследником всего остального имущества объявлялся ее троюродный брат – мальчик из Новой Зеландии, которого она никогда не видела, но который носил имя ее отца. И так далее, и тому подобное. Завещание просто образцовое. И вдруг она объявляет, что хочет все это изменить, а взамен составить новый документ. С нижеследующими пунктами. Ежегодная рента мисс Эдит Лоры Хебборн увеличивается с двухсот до трехсот фунтов в год. Дом, его обстановка, драгоценности, картины и тому подобное оставляется месье Раулю Оноре Кристофу де Равиньи. Значительная часть наследства переходит во владение отца Джаспера Гарнетта. А все остальное – все, до последнего пенни, – становится собственностью Храма Священного пламени, 89, Ноклэтчерс-роу, Итон-плейс, с отцом Гарнеттом в качестве единственного попечителя.
– Бог ты мой! – воскликнул Аллейн.
– Вот именно. По правде говоря, инспектор, я пришел в ужас. Я знал мисс Куэйн с детства. Ее отец был не только моим клиентом, но и другом. В каком-то смысле я считал себя in loco parentis, поскольку оба ее опекуна умерли. Услышав, что мисс Куэйн проявляет интерес к секте мистера Гарнетта, я немедленно навел о нем справки. То, что я узнал, меня не успокоило. Наоборот, вызвало еще большие подозрения. И вот, в довершение всего, она приходит ко мне и требует переписать завещание на этих самых условиях!
– Удивительно.
– Более чем. Будучи частным поверенным, я не раз сталкивался с тем, что можно назвать… скажем так – причудами своих клиентов. Я к ним привык. Но этот резкий поворот вызвал у меня глубокую тревогу. Должен признаться, я преступил границы допустимого и настоятельно посоветовал ей хорошенько все обдумать. Я высказал предположение, что отец Гарнетт может оказаться совсем не тем человеком, каким он ей кажется. Я долго уговаривал ее дать мне возможность провести дополнительное расследование. Получив отказ, я буквально умолял, чтобы она хотя бы позволила мне передать указанную сумму в распоряжение совета попечителей, действующего в интересах столь дорогого ей… хм… религиозного союза. Все было бесполезно!
– Она потребовала, чтобы единственным доверенным лицом был мистер Гарнетт?
– Именно так! При этом она была сильно возбуждена и очень резко – я бы даже сказал, раздраженно – реагировала на все мои предложения. Я заявил ей, что ее отец никогда не одобрил бы такого завещания. Но она меня не слушала. В конце концов мисс Куэйн сказала, что, если я буду ей перечить, она возьмет готовый бланк в первой попавшейся конторе и сама составит завещание.
Мистер Раттисбон уронил пенсне на листок промокательной бумаги, выразив этим жестом свое абсолютное бессилие.
– Я переписал завещание заново, – закончил он. – Три дня спустя она снова пришла ко мне и поставила подпись.
– Все ясно, – пробормотал Аллейн. – Скажите, какую сумму получит секта?
– Примерно двадцать одну тысячу фунтов.
– А насколько богаче станет мистер Джаспер Гарнетт?
– На десять тысяч фунтов.
– Ого! – воскликнул Аллейн.
Мистер Раттисбон бросил на него острый взгляд.
– Как, по-вашему, ему удастся… воспользоваться этим даром? – спросил он.
– Может быть. Если ему не помешают.
– Очень уклончивый ответ, инспектор.
– Это потому, что вы задаете наводящие вопросы, сэр.
Адвокат вдруг быстро засопел и издал какой-то хлюпающий звук. Это был смех.
– Скажите, – продолжал Аллейн, – существует ли возможность оспорить это завещание? Как, например, насчет юного новозеландца? Или судебного ограничения в правах? Скажем, из-за помрачения рассудка? Я плохо разбираюсь в законах, сэр, но… что, если мистер Гарнетт давал ей наркотики?
Мистер Раттисбон несколько секунд внимательно смотрел на Аллейна.
– Если вы сможете это подтвердить, – произнес он наконец, – загляните еще раз в мою контору. Буду вам весьма признателен.
– Я так и сделаю. – Аллейн встал. – Кстати, вы не знаете, почему мисс Куэйн увеличила содержание мисс Хебборн?
– На мой взгляд, это было что-то вроде – как бы поточнее выразиться – предложения мира. Очевидно, мисс Хебборн не слишком хорошо отзывалась об этой секте, считая ее чуть ли не воплощением всех зол. Из-за этого между ними случались неприятные сцены и размолвки, доходившие до открытых ссор. Между тем мисс Куэйн была сильно привязана к своей старой няне, которая преданно служила ей много лет. Судя по некоторым ее замечаниям, она хотела предложить ей что-то вроде компенсации.
– А месье де Равиньи? Он получил довольно большой куш, не так ли? Одни только картины чего стоят. Я видел в ее доме отличного Ван Гога и китайскую вазу в стиле famille verte. За них можно выручить кругленькую сумму.
– Верно. Месье де Равиньи – старый друг семьи и, насколько мне известно, коллекционер. Не имею чести быть знакомым с ним лично.
– У него весьма примечательный характер. Что ж, пожалуй, мне пора идти. До свидания, сэр, и примите мою огромную благодарность.
– Да, да. Спасибо вам, спасибо вам. Не стоит. До свидания. Да, – зачастил мистер Раттисбон с невероятной быстротой. Он вышел проводить инспектора на лестничную площадку и, наклонившись вперед, заглянул ему в лицо. – Надеюсь, вы собираетесь его… того самого? В места не столь отдаленные? Не так ли? Я всегда интересовался тем, как вы работаете. Но теперь это намного больше, чем просто любопытство… Будьте осторожней на ступеньках.
– Я тоже на это надеюсь. Спасибо, – поблагодарил Аллейн.
После встречи с помощником комиссара инспектор наскоро пообедал на Стрэнде и отправился прямо на Ноклэтчерс-роу. Здесь он нашел Клода, Лайонела и весь кружок адептов, собранных Скотленд-Ярдом и расположившихся в гостиной отца Гарнетта под присмотром сержанта Бэйли. Гарнетт, худой и бледный как мертвец, сидел во главе стола. Найджел некоторое время слонялся у входа с Фоксом и при появлении инспектора последовал за ним в комнату.
– Добрый день, леди и джентльмены, – бодро поздоровался Аллейн. – Простите, что заставил ждать.
Джейни Дженкинс возразила:
– Вы пунктуальны. Ровно два.
Мистер Огден встал и весело пробасил:
– Так-так, смотрите, кто пришел!
Все остальные пробормотали что-то невразумительное.
– Не волнуйтесь, долго я вас не задержу, – пообещал Аллейн. – Прежде всего, если вы не возражаете, мы снимем ваши отпечатки пальцев. Это обычная процедура. Я мог бы проделать это незаметно, подсунув вам несколько засаленных фото «для опознания», но у нас мало времени. Сержант Бэйли сделает все, что нужно.
Новость про отпечатки пальцев все восприняли по-разному: Джейни Дженкинс – с интересом, Морис – брезгливо, Огден – серьезно, а месье де Равиньи – с легкой улыбкой. Миссис Кэндур и мисс Уэйд пришли в ужас, Клод и Лайонел побледнели, а отец Гарнетт сохранил свой мрачно-отрешенный вид. Бэйли взял отпечатки, попросив каждого из них смазать подушечки пальцев типографской краской и оттиснуть на чистой бумаге. Он предусмотрительно предложил им масляную тряпочку, чтобы вытереть руки. Как только процедура была закончена, Аллейн пригласил всех посвященных за стол.
– Первым делом, – начал он, – я хотел бы услышать, что каждому из вас известно о содержимом сейфа. Кто-то имел к нему доступ, не так ли?
Наступило недолгое молчание, потом мистер Огден выпалил:
– Все знали, где лежал ключ, шеф, но никого это не волновало.
– И где же он лежал?
– На моем столе, – ответил отец Гарнетт. – Иногда.
– Скорее, в вашем кармане, – вставил мистер Огден. – Он не так уж часто валялся где попало, шеф. Хотя в нашем сейфе, по правде говоря, нередко бывало пустовато.
– А сколько там сейчас?
– Я… Честно говоря, не помню, – в замешательстве пробормотал отец Гарнетт. – В среду были новые пожертвования. Но… Нет, не помню.
– Шестьдесят один фунт, восемь шиллингов и шесть пенсов, – отчеканил месье де Равиньи.
– Ого, какая осведомленность! – насмешливо воскликнул Морис Прингл.
– Я церковный староста, – спокойно объяснил француз. – И все тщательно пересчитал. Причем в присутствии отца Гарнетта и мистера Огдена. Повторяю: в сейфе было шестьдесят один фунт, восемь шиллингов и шесть пенсов.
– Плюс чек на двадцать фунтов, – сухо вставил мистер Огден. – Вы забыли о нем упомянуть.
– Чек, выписанный лично вами, месье Огден. Да, я помню.
– Что-нибудь еще? – спросил Аллейн.
– Да, гораздо более важная вещь, месье инспектор: пакет с ценными бумагами, о которых я вам говорил. Речь идет о бондах, выпущенных нефтяной компанией «Кастернек». Мисс Куэйн подарила эти бумаги церкви, с тем чтобы впоследствии мы могли дополнить их равнозначной суммой и создать строительный фонд. Стоимость бондов составляет пять тысяч фунтов. С тех пор как их поместили в сейф, вы всегда держали ключ при себе, не так ли, отец Гарнетт?
– Вы абсолютно правы, мой дорогой Рауль. Больше того, я помню, что вы сами посоветовали мне принять эту меру предосторожности.
– Именно так.
– Истинная правда, – с пафосом подтвердил мистер Огден. – Конечно, у нас не было оснований чего-то бояться, но не должны же мы вести себя как идиоты!
Он прикусил язык, замолчал и неловко покосился на отца Гарнетта.
– Что-нибудь еще? – спросил Аллейн.
– Банковская книга. Кажется, больше ничего, – ответил месье де Равиньи.
– Замечательно. Что ж, давайте мы это проверим. Думаю, мистер Гарнетт не откажет нам в любезности? Тем более что это чистейшая формальность. Кстати, вчера вечером мы опечатали сейф. Обычная предосторожность в таких делах. Мистер Гарнетт, прошу вас.
Он достал связку ключей, вручил их отцу Гарнетту и сорвал полицейскую печать. Поднявшись с места, отец Гарнетт открыл сейф и, по очереди вынув все его содержимое, аккуратно разложил на столе. Найджел обратил внимание, что бумажный сверток лежал на другом месте. Вероятно, Бэйли переложил его после их ухода, а потом снова опечатал сейф. Фокс пересчитал наличные и подтвердил сумму, названную де Равиньи.
– Вы заглядывали в пакет с ценными бумагами? – поинтересовался Аллейн.
Отец Гарнетт покосился на инспектора.
– Нет, – пробормотал он. Вид у него был удивленный и встревоженный. – Нет, я не смотрел.
– Откройте его, – предложил Аллейн.
Отец Гарнетт развязал красную ленточку и развернул бумагу.
В свертке лежала стопка газет.
Трудно было предположить, что мертвецки бледное лицо отца Гарнетта способно побелеть еще больше, однако именно так и произошло. Странно, но его выражение при этом почти не изменилось. Некоторое время пастор стоял совершенно неподвижно. Потом он медленно поднял глаза и непонимающим взглядом уставился на Аллейна. Найджелу показалось, что на секунду у священника мелькнула безумная мысль, не сыграла ли полиция с ним злую шутку. Аллейн невозмутимо ответил на его взгляд. Отец Гарнетт судорожным жестом схватил ворох газет, развернул их веером, яростно встряхнул и швырнул обратно. Когда он заговорил, его голос звучал глухо и сдавленно, как из-под земли.
– Меня обокрали! – выдавил он из себя. – Обокрали… Обокрали!
Собравшиеся смотрели только на отца Гарнетта, поэтому, когда мистер Огден продемонстрировал яркий образчик американской экспрессивности, это застало их врасплох.
Он хлопнул ладонями по столу и впился взглядом в своего духовного лидера.
– Неужели? – прорычал он.