Она похоронила свою ненависть, закопала ее глубоко внутри, там, откуда она не могла вырваться.

Это она умела. Отделять одно от другого. Изолировать. Регулировать. Выживать. Она научилась этому еще в Тунисе.

Кукушка выбрался из такси, и на доли секунды Амелия ощутила ту же невероятную, неконтролируемую радость, что и тогда, в Париже, когда в первый раз увидела своего красивого взрослого сына. Но ощущение тут же прошло. Мужчина, которого она знала как Франсуа, обманул ее; его присутствие в ее доме было оскорбительно. Но ни глаза, ни лицо Амелии не выдали ее чувств. Она потянулась, чтобы обнять его, и обнаружила, что с легкостью следует своей роли.

— Дорогой мой! Ты все–таки здесь. Поверить не могу.

Даже его запах был обманом — знакомый по Тунису запах одеколона, крема от загара, которым он мазался тогда возле бассейна. Обнимать его, прикасаться к его коже доставляло ей почти сексуальное удовольствие; материнская любовь была сладостна. Он казался ей таким привлекательным, таким элегантным и утонченным. Амелия восхищалась результатами неустанного труда Филиппа и Жаннин, тем, какого интересного молодого человека они воспитали. А теперь… Агент французской разведки в ее доме. Нарушающий все возможные границы ее личного пространства, сующий нос во все щели, подрывающий ее самооценку. С тех пор как Том сообщил ей сокрушительную новость, Амелия переживала самое ужасное время в своей жизни. Это было хуже, чем месяцы после усыновления Франсуа, хуже, чем смерть брата. У нее было только два утешения: что она умеет играть лучше, чем Люк Жаво, проклятый змей, посланный, чтобы искусить ее; и вероятность, что Франсуа еще жив и Том освободит его из плена.

— Входи и располагайся, — пригласила она. Такси проехало вперед, чтобы развернуться у дома Сюзи и отправиться в длинное путешествие обратно в Лондон. — У нас впереди целые выходные. И никаких забот. Что тебе налить?

Голос Том поначалу не узнал. Ему даже показалось, что в баре на пароме он говорил с другим человеком — так сильно микрофоны изменяли тембр. Но интонации, манера строить предложения, странное самодовольство — все это было ему знакомо. Это был он, Кукушка, и, вслушиваясь в его слова, Том осознал, что перед ним настоящий мастер лжи, человек, вобравший в себя другую личность, поселивший в свое тело того, кого он должен был изображать. Это был немного стыдный секрет всех, кто состоял в той или иной секретной службе; шпион с поразительной легкостью отказывался от собственной личности и принимал образ другого. Почему? Ответа на этот вопрос Том не знал. Он вспомнил, как сильно это огорчало Клэр. Клэр, которая теперь прогуливается по калифорнийским виноградникам в обществе калифорнийцев. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы отогнать ревность.

Эльза сидела рядом за столом. Она смотрела на экран, который передавал прямую трансляцию из гостиной Амелии, и вслушивалась в слова Кукушки.

— Кто хочет есть? — В дверях библиотеки появился Хэролд с коробками замороженной пиццы в руках.

Эльза оглянулась и тут же сморщила нос.

— Это не пицца, — сообщила она. — Это позор, а не еда. Серьезно, Том, тот магазин, где ты купил эту гадость, надо закрыть.

— Погоди–ка…

Внимание Тома привлек один из мониторов. На подъездной дорожке появились два белых огонька. Фары.

— Черт, кто это?

Машина приближалась. Она была уже секундах в тридцати от стоянки возле дома Амелии.

— Свяжитесь с Кевином, немедленно, — бросил Том.

— Здесь нет мобильной связи, помнишь? — сказал Хэролд.

— У него же есть рация, разве нет? — Том почувствовал, что заводится. Операция оказалась под угрозой срыва, даже не успев начаться. — Эльза, попробуй рацию.

Она выскочила из–за стола, метнулась на кухню и вернулась с рацией в руках.

— Выключена.

Том не поверил своим ушам. Обеспечение работы раций входило в задачи техподдержки. Хэролд по–прежнему торчал в дверях с пиццами в руках, как разносчик, ожидающий чаевых.

— Да черт тебя возьми! Брось эту чертову еду. Узнай, кто это.

Том ткнул пальцем в экран. Машина проехала мимо и скрылась из поля зрения. Они услышали приближающийся шум мотора.

— Может быть, кто–то просто приехал в гости к соседям, — предположила Барбара. — А может быть, такси вернулось. Может, Кукушка там что–то забыл.

— Это может быть кто угодно, — сказал Том и бросился к двери.