20

Дождь, который хлестал весь день, наконец прекратился – ну просто как по заказу, как раз в тот момент, когда Сэм вышла из офиса. Дороги представляли собой полосатый калейдоскоп: на темном асфальте отражались огни фар и уличных фонарей. На лобовое стекло автомобиля летели брызги черной воды, во множестве скопившейся у водостоков, словно бы оставшейся после отступившего прилива; машины проезжали по этим гигантским лужам, напоминая корабли, за которыми тянулась кильватерная струя. Желтый фонарь перед переходом мигнул, его луч пополз по дороге, и Сэм остановилась. По зебре заспешил человек со сломанным зонтом.

Точно такую же картину она видела во сне.

Сэм почувствовала, как ее желудок завязывается узлом. Все: дождь, темнота, отражения – повторяло образы ее сна. Она словно бы смотрела фильм во второй раз. Ей захотелось остановиться, развернуться, отправиться домой. Однако, покусывая губу, Сэм поехала по Авеню-роуд: ее как будто бы притягивала какая-то сила, которой она не могла сопротивляться. Внезапно у Сэм возникло странное чувство: сон словно бы обрел собственный разум и настойчиво требовал повторения в реальности.

Он бросал ей вызов.

Сэм моргнула, и в голове мелькнуло: «Уж не сплю ли я?»

Десять минут восьмого.

Сэм нервно посмотрела на часы и пожалела, что у нее мало времени: она до последнего момента сидела в офисе, не хотела выходить, все никак не могла принять решение – ехать к Тане Джейкобсон или нет. Надо поторопиться, ведь еще предстоит найти нужный дом и место для парковки. «Если придете пораньше, сможете выпить кофе и познакомиться со всеми».

«СЕВЕР. ШОССЕ М1».

Она въехала в район Свисс-Коттедж, на улицу с односторонним движением, и услышала сердитый гудок машины со стороны тротуара.

– Пошел в жопу! – Сэм вывернула руль «ягуара», и тут же рядом с ней недовольно прогудело такси.

Она осторожно затормозила, включила мигалку, на лобовое стекло автомобиля плеснуло водой. Сэм включила «дворники», и на секунду все покрылось туманом. Она перестроилась в правый ряд и поехала по Фицджонс-авеню к Хэмпстеду. Белый «форд-капри» на высоких колесах догнал ее слева, жлобского вида водитель поднял вверх большой палец.

Сэм пробрала дрожь. «Нет, – подумала она. – Это невозможно. Такого просто не бывает».

Тот самый «форд-капри», который она видела во сне.

«Не будь смешной, подруга, – убеждала она себя. – Это простое совпадение. Только и всего».

Она презрительно отвернулась, переключилась на вторую скорость и нажала педаль газа. Когда задние колеса забуксовали, хвостовую часть «ягуара» занесло, и Сэм сбросила скорость, почувствовала, что покрышки сцепляются с дорогой, услышала рев двигателя, ощутила мощный рывок.

Увидев впереди медленно двигающуюся машину, пошла на обгон по встречной полосе. В глаза ударил свет фар автомобиля, съезжающего вниз по склону холма. Сердце Сэм пронзил леденящий ужас.

«Нет. Пожалуйста, господи, только не это!»

Грузовик из сна, несущийся прямо на нее.

Она услышала, как взревел двигатель ее «ягуара», бестолково дернула ручку переключения скоростей, послышался громкий скрежет. Машина стала терять скорость, огни встречного грузовика неумолимо приближались. Она резко крутанула руль влево. Грузовик промчался мимо, всего в нескольких дюймах от Сэм, она услышала рев его мотора, и ее обдало воздухом.

– Черт!

Она увидела полицейскую машину, спускающуюся с холма и сбрасывающую скорость, словно водитель искал, где бы ему развернуться и пристроиться за ней. Сэм почувствовала, что ее голову сжимают ледяные тиски.

Сон. Она уже видела это прежде. И сейчас все в точности повторялось. Она хотела остановиться, развернуться, уехать домой. Однако не сделала этого. А свернула направо и поехала, возможно, по той же улице, что и во сне. Хотя не исключено, что и по другой. Потом вырулила на Хэмпстед-Хай-стрит. И почти сразу же увидела справа ту самую тихую улочку из своего сна: теперь сомнений больше не оставалось. Сэм поймала себя на том, что автоматически сворачивает туда, словно подчиняясь неведомой силе.

Уиллоуби-роуд.

Да, именно та улица, которая ей и нужна.

Она, не веря своим глазам, уставилась на табличку, потом услышала сзади гудок и поехала дальше, поглядывая через боковое окно, пытаясь разобрать номера домов. Увидела свободное место приблизительно посреди улочки, как раз там, где она парковалась во сне. Остановила машину и заехала на пустое место задом, потом вышла и огляделась. Капля воды упала Сэм на лоб, и она удивленно подняла руку. Было темно и как-то слишком уж тихо, словно бы вот-вот должно было что-то произойти.

«Не будь дурой!» – сказала она себе и уставилась на ближайшую дверь, пытаясь в полумраке прочесть цифры. И тут же криво усмехнулась: ну и ну, номер 56, она остановилась точно против нужного дома.

Сэм прошла через открытую калитку, потом по мозаичным ступеням спустилась в цоколь. Увидела внизу два мусорных бачка, возле них стояло несколько пустых коробок и бутылок. На двери обнаружилась маленькая кнопка с подсветкой снизу. «Центр по изучению сновидений», – прочла Сэм.

Она уставилась на кнопку, не в силах ее нажать. Ей хотелось развернуться и броситься наутек. Но что-то влекло ее сюда и одновременно пугало. Это «что-то» вызывало у нее ледяную дрожь и тошноту. Ее колотило, а желудок буквально завязывался узлом.

Интересно, что бы сказал Бамфорд? Возможно, все имело рациональное объяснение. Она сильно нервничала перед встречей с группой сновидцев. То, что ее сегодняшняя поездка по городу в подробностях повторяла то, что она видела во сне, было простым совпадением. А страх спускаться по ступеням в метро олицетворял страх перед неизвестностью.

Сэм нажала кнопку – совсем легонько, в глубине души надеясь, что звонок не сработает. Но он громко заверещал в нескольких дюймах от ее лица: резко, пронзительно, словно бы сердясь, что его потревожили.

– Привет. Вы, вероятно, Сэм?

– Да.

– Легко нашли нас?

– Да, вы очень хорошо все объяснили.

– Отлично. Шикарно! Замечательно. Я – Таня Джейкобсон.

На пороге стояла энергичная блондинка, маленькая и пухлая, в бесформенном коричневом балахоне и черных шерстяных гетрах; копна густых волос и свежее серьезное лицо без всяких следов косметики. На шейном шнурке у нее висел кристалл, пальцы были унизаны массивными кольцами с крупными, броскими камнями. Таня дружески пожала Сэм руку:

– Входите.

Сэм прошла за ней по темному коридору в маленькую комнату, где вдоль стен стояли обшарпанные стулья, а посредине – простенький кофейный столик из сосны.

– Присаживайтесь, Сэм. Прежде чем познакомить вас с остальными, я хочу поговорить с вами наедине.

Женщина села, засунула ноги под стул, подперла голову руками, устремила взгляд на новенькую:

– У вас приятное лицо, Сэм. Думаю, вы по-настоящему добрый человек. Я права?

Сэм зарделась:

– Не знаю.

– Вы прежде посещали группы сновидцев?

– Нет, никогда.

Таня Джейкобсон понимающе кивнула и поинтересовалась:

– Вы замужем?

– Да.

– Ваш муж знает, где вы?

– Нет.

На лице Тани появилось слегка удивленное выражение.

– Хорошо. Прекрасно. Просто великолепно. – Она подняла подбородок, потом снова опустила его на ладони. – Чем вы занимаетесь, Сэм?

– Работаю в компании, которая делает телевизионную рекламу.

Женщина улыбнулась:

– Хорошо. Здорово. Значит, это вы во всем виноваты?

Сэм натянуто улыбнулась.

– Скажите, а почему вы решили записаться в группу сновидцев? – продолжала расспросы Таня.

Сэм пожала плечами:

– Я мало что знаю об этой группе. Просто я видела несколько странных снов, которые потом сбывались. Прочла статью в журнале и решила вам позвонить.

– То есть вам снились вещие сны?

– Ну да.

Таня оживилась, энергично выпрямилась. «Ну прямо как щенок, который хочет угодить хозяину», – подумала Сэм.

– Очень хорошо. Если вы не против, расскажите об этом членам нашей группы. Сегодня вечером вы сможете понять, что чувствуете и насколько гармонируете с другими и с окружающим миром. Если все будет хорошо, сможете присоединиться к нам на постоянной основе.

– На постоянной?

– Ну да, до тех пор пока существует группа. Обычно это продолжается два года. Мы встречаемся каждый понедельник, и… – Таня слегка смутилась. – Одно занятие стоит девять фунтов. Вам это по карману?

– Два года – долгий срок.

– За меньший промежуток разобраться в снах невозможно. Сначала следует подготовиться, так сказать раскочегариться. Ну, вы по ходу дела и сами поймете. Надеюсь, вам у нас понравится. – Она потрепала Сэм по руке. – У вас небольшое отставание, мы с остальной группой уже работаем некоторое время, и все хорошо контактируют друг с другом. Вам понадобится какое-то время, чтобы адаптироваться.

– А что… тут у всех бывают предчувствия? – спросила Сэм.

– Ну, Сэм, я, вообще-то, психотерапевт и психолог. Мы здесь просто разбираем наши сны по косточкам. Предзнаменования, предчувствия… все это немного… – Она покачала головой из стороны в сторону. – Немного за гранью науки, да? Мы тут пытаемся понять себя через сновидения, выявить спонтанные ассоциации, вступить во взаимодействие, в диалог с подсознанием. Понятно? Ну тогда идем!

Сэм последовала за Таней по короткому коридору. Ей не понравился ответ, который она получила. «Спонтанные ассоциации», «диалог с подсознанием»… Какой-то набор профессиональных жаргонизмов. После прочтения статьи у нее сложилось совершенно иное впечатление об этой программе.

Они вошли в большую квадратную комнату, где витали запахи застоялого табачного дыма и старой мебели, хотя мебели в помещении почти не было. С потолка свисала голая электрическая лампочка. Вместо стульев здесь были старые потертые подушки, кресла-мешки и пуфики, расставленные широким кругом. Несколько человек растянулись на них; некоторые сидели, прислонившись к стене и вытянув ноги на потертый ковер. Сэм интуитивно почувствовала исходившую от членов группы враждебность по отношению к новенькой. Ей захотелось развернуться и уйти.

– Познакомьтесь, это Сэм, – представила ее Таня. – Ну что, пойдем по кругу. Это Барри, он вместе со мной руководит группой.

Лежавший на полу долговязый мужчина был одет в лоснящееся черное кимоно для карате, из-под которого виднелись голые ноги. Блестящие черные волосы, челка, как у битлов, глаза закрыты. Барри что-то напряженно бормотал себе под нос. Он поднял руку на манер индейского вождя, не открывая глаз.

– Рад познакомиться, Сэм, – промямлил он и продолжил свой бубнеж.

– А это Антия.

Женщина лет пятидесяти с лишком лежала в углу, свернувшись калачиком. Она уставилась на Сэм, медленно моргнула, как греющаяся на солнце змея. На ней были домашней вязки свитер и грязные джинсы; длинные волосы доходили до талии, закрывая руки и грудь, словно ковер. Женщина чуть заметно кивнула, а потом подняла взгляд к потолку с таким видом, словно бы ожидала, что оттуда вот-вот хлынет дождь.

– Привет, меня зовут Гейл.

Хорошенькая блондинка представилась сама. Выговор у нее был американский, а вид – модный и богатый. Она прекрасно смотрелась: дорогая шелковая блуза, изящная вельветовая головная повязка и часы «картье» на запястье.

– Привет, – поздоровалась Сэм.

Гейл улыбнулась ей, искренне, с симпатией.

– В первый раз всегда довольно трудно, да?

Сэм улыбнулась и кивнула в ответ.

Она услышала, как бесцветный мужской голос произнес:

– Клайв.

Недружелюбный человек лет сорока, в мешковатом свитере, со стриженными под ежик, рано поседевшими волосами, встал, пожал Сэм руку, а потом снова сел и ссутулился. Вид у Клайва при этом был такой мрачный, словно бы он исполнял тягостную обязанность, с которой хотел поскорее покончить.

– Найдите себе место и устраивайтесь поудобнее, Сэм, – сказала Таня. – Хотите травяного чая? У нас есть ромашка и одуванчик. Еще есть кофе – «Хэг» и «Нескафе».

– «Нескафе», пожалуйста, – попросила Сэм.

– Молоко, сахар?

– Если можно, с молоком и без сахара.

Греющаяся на солнышке змея чуть расправила кольца, а человек в мешковатом свитере откинулся назад и вытянул руки. «Держись от меня в сторонке, – словно бы предупреждал каждый из них. – Не приближайся!»

Сэм нашла пустые подушки и села подальше от всех, возле двери.

– Мы ждем еще одного человека – Сэди, и тогда на сегодня у нас будет полный комплект, – сообщила Таня. – Роджер позвонил, предупредил, что у него грипп, так что он сегодня не появится. Я ему сказала, что мы оставим для него ментальное пространство.

Сэм огляделась. Высоко над полом – окна с матовыми стеклами без штор; вмонтированный в стену обогреватель; небольшой столик с телефоном и автоответчиком; сосновый кухонный шкаф, который использовали как книжный, хотя на одной из полок и стояли грязные кружки и полные окурков пепельницы.

Белая краска на стенах слегка пооблупилась; в одной из стен окошко для подачи еды, теперь заделанное; рядом на полочке покрытая пылью красная фигурка Будды, похожая на слегка оплавившуюся свечу. В комнате была одна-единственная картина – забранная в рамку репродукция восемнадцатого века, изображающая апатичного мальчика: он полулежал на кровати и разглядывал рисунок, который держал в руках.

Таня Джейкобсон вернулась в комнату и протянула новенькой кружку с горячим кофе.

– Ну что, Сэм, держитесь в стороне? Сохраняете личное пространство?

Сэм не знала, что именно она сделала не так, однако почувствовала, что совершила какую-то ошибку. Она испытывала смущение, неловкость, ощущала себя здесь лишней. Тихонько жужжал электрический обогреватель, щелкнул замок закрывшейся двери.

– Опять Сэди опаздывает, – заметила Таня. – Я думаю, у нее проблемы с чувством времени. Она часто видит сны про часы.

– И про секс, – добавил человек в мешковатом свитере. – Она, кажется, часто видит эротические сны.

– Я думаю, у нее проблемы сексуального свойства, – подала голос американка.

Таня неопределенно кивнула, на ее лице мелькнула едва заметная сочувственная улыбка.

– У нас у всех проблемы. Поэтому мы и организовали группу. Итак, Сэм, когда у нас появляется новичок, он всегда по традиции рассказывает группе о каком-нибудь из своих снов. Вы принесли с собой такой рассказ?

– Принесла? Нет, я ничего не записывала.

Таня постучала себя по виску:

– Здесь, Сэм. Вы принесли какой-нибудь из снов в своей голове, чтобы поведать его группе?

Сэм пожала плечами:

– Я… – Она огляделась. Греющаяся на солнышке змея в углу, казалось, уснула. Мужчина в мешковатом свитере смотрел не отрываясь на стену впереди, и Сэм подумала: «Уж не злится ли этот тип из-за того, что рассказать сон попросили не его?»

Американка улыбнулась, пристально глядя на нее, одобрительно кивнула.

Дверь открылась, и вошла крохотная женщина с фигурой, напоминающей мяч для регби, и чопорным выражением густо покрытого косметикой лица, бо́льшую часть которого закрывал полог каштановых волос. Она чуть слышно пробормотала извинение, проверила языком ярко-красную помаду на губах, потом, держа спину очень прямо, уселась на пуфик и с громким щелчком открыла сумочку. Покопавшись в ней, вытащила пачку сигарет, зажигалку и маленькую жестянку, которую поставила на пол рядом с собой, предварительно сняв с нее крышечку. Женщина напоминала гоблина, пристроившегося на пуфике. Сэм стало интересно, что она будет делать с жестянкой.

– Сэди, познакомьтесь, у нас в группе новенькая, ее зовут Сэм. Она как раз собирается рассказать нам о своем сне. Не имеет значения, если это будет старый сон.

Сэди улыбнулась долгой, протяжной улыбкой, которая сперва показалась Сэм дружелюбной; но вскоре она поняла, что это, скорее, предупредительный выстрел по курсу ее корабля.

Она в смущении отвернулась, услышала, как Сэди щелкнула зажигалкой, а потом от души затянулась.

– Вы помните сон, который видели прошлой ночью, Сэм? – спросила Таня Джейкобсон.

Сэм почувствовала, что заливается краской.

– Нет, прошлой ночью… мне, кажется, ничего не снилось. По крайней мере, я… – Она беспомощно оглядела комнату. Все было не так. Абсолютно не так. Она увидела, как американка одобрительно кивает ей, приглашая приступить к рассказу.

Сэм уже не сомневалась, что сваляла дурака.

Она посмотрела на Сэди, сидевшую на низеньком пуфе, увидела, что та чуть прищурилась. «Не занимай много времени, – ясно говорил ее взгляд. – Я должна рассказать о своих важных снах».

– На прошлой неделе… – начала Сэм и смущенно замолчала. – Во вторник я видела сон… который, кажется, сбывается. По крайней мере, отчасти.

– Может, поведаете нам его?

И Сэм рассказала им свой сон про станцию метро «Хэмпстед», чувствуя себя на редкость глупо. Она говорила, глядя на эти пустые лица, на пустую стену, на Таню Джейкобсон, которая с закрытыми глазами покачивалась туда-сюда на своей подушке, на Сэди, сидевшую на пуфике и стряхивавшую пепел в жестянку. Интересно, слышит ли кто-нибудь хоть слово из того, что она говорит?

Когда Сэм закончила, в комнате воцарилась тишина. Американка откинулась назад и уставилась в потолок, а мужчина в мешковатом свитере упорно смотрел в стену перед собой.

Таня Джейкобсон, казалось, сделала несколько глубоких вдохов и лишь потом открыла глаза.

– Сэм, для начала я хотела бы услышать, какие у вас возникают спонтанные ассоциации.

– Что? – переспросила Сэм.

– Я хочу, чтобы вы рассказали мне все, что вам приходит в голову в связи с этим сном.

– Повторяемость, – сказала Сэм.

– Повторяемость?

– Да. Сегодня мой путь сюда оказался точно таким, каким я видела его во сне. Все повторилось один к одному.

Таня смотрела на Сэм взглядом, в котором отсутствовал всякий намек на интерес.

– Не зацикливайтесь пока на этом. В вашем сне много всякого другого. Скажите, есть еще какая-то причина, почему вам мог присниться Хэмпстед? Вы когда-нибудь жили здесь? У вас есть знакомые, которые здесь живут?

– Нет.

– Это было очень кинематографично, – сказала вдруг американка. – В первой части сна чувствовалось что-то от Бунюэля. Потом, когда вы спускались по ступеням в туннель, у меня возникло ощущение… ну… Вы знаете, есть такой фильм, «Третий человек», там еще одного из главных героев зовут Гарри Лайм.

Антия чуть распрямила свои змеиные кольца в углу, подняла голову.

– Канализация, – проговорила она медленно и четко, словно на уроке иностранного языка.

– Что, простите? – изумилась Таня Джейкобсон.

– Канализация, – повторила та. – Гейл перепутала. Там был вовсе не туннель, а канализация.

– Не могли бы вы пояснить свою мысль, Антия? – попросила Таня.

– Да бога ради. – Голос ее зазвучал громче, ниже, высокомернее. – В фильме – я имею в виду картину «Третий человек» – вниз уходит канализация, а не туннель.

Она опустила голову и снова начала сворачиваться кольцами.

– Хороший фильм, – сказал Барри, не открывая глаз. И почесал лодыжку левой ноги носком правой. – Там играет Орсон Уэллс.

– И Джозеф Коттен, – вставила американка.

– Вагина, – хрипло произнес человек в мешковатом свитере. – Лично я вижу вагину. – Он сел прямо, сцепил руки, уставился на Сэм. Когда-то его лицо, вероятно, было добрым, но теперь он смотрел суровым, несколько даже ожесточенным взглядом. – Вы идете внутрь этой вагины и находите там нечто ужасное. Человека, который хватает вас и затаскивает в темную комнату, он пытается задушить вас, изнасиловать. У меня возникает сильная убежденность, что вы ненавидите мужчин.

– А вы не думаете, Клайв, что это предсуществование? – спросила Таня Джейкобсон.

Он нахмурился, потом оперся о стену, сунул руки в карманы. И сказал:

– Предсуществование? Гм.

Таня откинула голову назад, потом снова наклонила ее вперед:

– Знаете, почему я так решила? По-моему, мы имеем здесь несколько разных снов. Поездка. Покупка билета. Спуск по лестнице. И вот как раз спуск вызывает у меня прочные ассоциации с предсуществованием. Это как бы обратное рождение.

Сэм попыталась понять смысл термина, который никогда прежде не слышала. Она посмотрела на репродукцию на стене: мальчик, разглядывающий рисунок. У него тоже был недоуменный вид.

– Вы имеете в виду возвращение в материнское чрево? – спросила американка.

Таня трижды резко кивнула, словно вытряхивала воду из волос.

– Она спускается в этот туннель, и вдруг ее затаскивают в темную комнату. При рождении происходит обратный процесс. – Таня посмотрела на Сэм. – При рождении плод формируется в материнском чреве, а потом выходит в туннель, и тогда врач, который принимает роды, извлекает его наружу. – Она похлопала себя по груди. – Я практически уверена, Сэм, что ваши сны – о возвращении в материнское чрево. Это уютное, безопасное место, там ничего не нужно делать и чувствуешь себя под защитой. Хорошее место, чтобы сбежать туда от забот. Никаких тебе травм. Никаких предзнаменований. Вы меня понимаете, Сэм?

– Не совсем, – неуверенно сказала та.

– Не было ли у вас родовой травмы, Сэм? Может, вашей матери делали кесарево сечение? Или все прошло нормально?

Сэм пожала плечами:

– Не знаю. Я никогда… – Она замолчала, и Таня одобрительно ей улыбнулась, пояснив:

– Рождение – это сильнейший шок. Мы никогда о нем не забываем. И постоянно возвращаемся к этому в своих снах.

«Пальцем в небо, – подумала Сэм. – Рождение здесь уж точно ни при чем».

– Вы меня понимаете, Сэм?

– Нет, – извиняющимся тоном ответила она.

– Вы знаете этого человека? – спросил Барри, не открывая глаз.

«Знаю ли я Вынималу? Или тот человек, от которого пахло луком, вовсе не был Вынималой? Боже, неужели опять придется рассказывать это во всех подробностях? А почему бы и нет? Разве не за этим я сюда пришла? Так-то оно так, но…»

– Нет.

– Возможно, это ваш анимус, – предположила американка.

– Вы знаете, что такое анимус и анима? – поинтересовалась Таня.

– Нет, – ответила Сэм.

– Согласно Юнгу, это архетипы бессознательного. Он утверждал, что существует наше противоположное «я», появляющееся в снах. Если вы мужчина, то видите незнакомую женщину, если женщина – то незнакомого мужчину. Этот человек может быть вашим анимусом. Вы испытываете по отношению к кому-нибудь враждебность? У вас есть враги?

Сэм отрицательно покачала головой.

Наступила долгая пауза. Таня Джейкобсон некоторое время сидела с закрытыми глазами. Потом открыла их.

– Давайте попробуем поискать еще немного спонтанных ассоциаций. Этот человек, который пытался вас изнасиловать. Подумайте об изнасиловании. Меня интересуют спонтанные ассоциации. Говорите все, что приходит вам в голову.

Сэм оглядела комнату, потом еще раз остановила взгляд на картине. Она чувствовала тяжесть на сердце. Обогреватель продолжал жужжать, и где-то над ней раздался пронзительный звонок.

– Вынимала, – сказала она.

Человек в мешковатом свитере повернул голову, внимательно посмотрел на нее, американка вновь улыбнулась.

– Кто такой Вынимала, Сэм? – спросила Таня Джейкобсон. – Не хотите рассказать нам про Вынималу?

Она рассказала им все: как она отчаянно боролась с Вынималой, как он погиб, как потом снился ей, пока не погибли родители.

Когда она закончила, наступила тишина, длившаяся, казалось, целую вечность.

– Это ужасно, – сказала американка. – Просто жуткая история. У меня мурашки по коже.

Наступила еще одна долгая пауза.

– И что вы чувствовали в связи с этим? – поинтересовалась Таня Джейкобсон.

Эти слова прозвучали как далекое эхо, и Сэм недоуменно оглянулась, не зная, к ней ли они обращены. Она увидела Сэди на пуфике, и на мгновение ей показалось, что та сидит над пропастью.

– Уже не помню. Пожалуй, долгое время я испытывала оцепенение. Я чувствовала, что Вынимала добился своего, убил маму с папой. И после этого он мне много лет не снился.

– И почему, по вашему мнению? – спросила Таня.

– Я думаю, смерть моих родителей – самое страшное, что могло случиться. Ничего хуже он сделать уже просто не мог.

Таня кивнула и задала очередной вопрос:

– И кто вас воспитывал после этой трагедии?

– Дядя с тетей.

– Они были добры к вам?

– Нет. Они меня не любили. Оба были людьми холодными и равнодушными.

– Вы им рассказывали про Вынималу?

– Никогда.

– А кому-нибудь вы об этом говорили? – продолжала расспросы Таня.

– Нет, – не слишком уверенно произнесла Сэм, вспомнив свой разговор с Бамфордом О’Коннеллом.

– Даже мужу?

– Даже ему.

– И теперь этот человек приснился вам снова? – спросила Гейл. – Через какое время это случилось?

Сэм посмотрела на нее:

– Двадцать пять лет спустя. Это произошло две недели назад.

– Ничего себе, – сказала Таня Джейкобсон. – Да вы закрытый человек и многое держите в себе, да? Не можете сказать дядюшке и тетушке. Не откровенничаете с мужем. Но все это находит выход в ваших снах, Сэм. Так всегда бывает. – Она подалась вперед. – Понимаете, Сэм, не имеет значения, что мы пытаемся скрыть и скрываем от мира, – от себя нам ничего не спрятать. Любая скрытая проблема проявляется в наших снах и будет проявляться до тех пор, пока мы не признаем факта ее существования, пока не разберемся с ней. Но это же хорошо, Сэм. Хорошо, что старый страх всплывает на поверхность, потому что теперь вы сможете с ним разобраться. Вам придется признать факт его существования, больше говорить о нем, и тогда он уйдет в небытие. – Таня театрально сцепила руки. – Вы должны встретиться со своим монстром, Сэм. У каждого из нас есть свои личные монстры, которые приходят к нам во сне. И мы собираемся здесь в том числе и для того, чтобы встретиться с ними и пытаться их понять. И тогда они уйдут.

Сэм уставилась на Таню, потом посмотрела на наручные часы. Наверняка остальным уже надоело ее слушать. Она заметила, что Сэди нетерпеливо взглянула на свои часы, потом на нее, сердито затянулась сигаретой.

– Возможно, теперь кто-то другой хочет рассказать о себе… я и так уже заняла много времени.

– Не беспокойтесь сейчас о других, Сэм. Это ваш сон. Я не думаю, что мы с вами уже закончили. Давайте поговорим о вас. Хорошо?

Эмоции внезапно захлестнули Сэм, и она почувствовала, что сейчас расплачется. Огляделась и увидела смотрящих на нее друзей. Даже во взгляде Сэди уже не было прежней враждебности. Она в безопасности. Здесь ей ничто не угрожает.

– У вас есть другие ассоциации?

Сэм зажмурилась, не зная еще, решится ли на откровенность. Потом открыла глаза, оглядела присутствующих. Ей вдруг стало легче говорить.

– Да… мой муж. – Она почувствовала, что краснеет. – От человека во сне пахло луком. Когда я проснулась, от моего мужа тоже пахло луком.

– И вы ассоциировали его с насильником? – спросила Таня.

Сэм прикусила губу.

– У него был роман на стороне.

– Ага! – Таня хлопнула в ладоши. – Процесс пошел! – Она покачивалась вперед-назад. – У нас тут целый мешок всего, да? Этот человек в балаклаве – Вынимала, – он мне кажется довольно странным. Насколько я понимаю, балаклава – это маска. Я думаю, что отчасти она олицетворяет какую-то темную часть вашего собственного «я». Понимаете? Вы не можете дать волю своим чувствам, вы держите их взаперти, за маской. Я думаю, этот Вынимала для вас много чего символизирует. Например, отвратительных взрослых, ваших равнодушных дядю и тетю; вы подсознательно воспринимали их как угрозу: еще бы, малышку забрали от добрых, любимых, любящих родителей и отдали в эту атмосферу холодной враждебности, где напрочь отсутствовала любовь. – Она покачала головой, уставилась на Сэм. – А теперь вспомните, как вы его описываете. Балаклава, один глаз – о чем это вам напоминает? Какие мысли навевает? Ну, сообразили?

Сэм честно попыталась думать, но не могла сосредоточиться.

– Все та же одноглазая змея в брюках, а? Мне приходит в голову пенис, Сэм. Гигантский пенис.

Сердце Сэм упало. Неужели все психоаналитики идут одной дорогой, которая приводит их в определенное место? Неужели все обязательно кончается пенисом?

– Над вами было совершено насилие, так, Сэм? В детстве вы оказались жертвой этого человека, а теперь, когда стали взрослой женщиной, – жертвой собственного мужа. Вы понимаете?

Сэм внезапно почувствовала раздражение. Что за бред!

– Я думаю, все, что вы говорите, правильно с точки зрения психоанализа, но в данном случае это не так уж и важно. Главное, что я видела пророческий сон – предупреждение об авиакатастрофе в Болгарии. Он приснился мне в ночь накануне крушения самолета. И в этом сне присутствовал человек в балаклаве – Вынимала. На следующий день он снова мне приснился, дело было в такси. Он словно бы связан с каждым предзнаменованием, как… Ну, не знаю, как какой-нибудь глашатай. Я чувствую, что произойдет еще много ужасного. Несколько дней спустя у меня был еще один вещий сон, и Вынимала снова в нем присутствовал.

Таня вскинула брови:

– Сэм, рассматривать сон как предупреждение – слишком легкий путь. Я думаю, вы используете это как предлог для того, чтобы уйти от истинного его смысла. Я не говорю, что у вас не бывает предчувствий или того, что вы считаете предчувствиями, но я не понимаю, как это связано со сновидениями. Я не думаю, что они имеют значение.

– Но предчувствия имеют значение для меня.

– Хорошо, пусть так. – Таня посмотрела на часы. – Я хочу, чтобы вы подумали об одном моменте, который мне кажется очень важным. О человеке, который вас преследует. Вы пытались убежать от него вверх по лестнице и не могли пошевелиться. Если вас во сне преследует человек противоположного пола, это может означать, что вы думаете о ком-то и это вызывает у вас чувство вины… поскольку вы не осмеливаетесь ответить на чьи-то ухаживания. Ну что, я попала в точку?

– Не знаю. Боюсь, что нет.

– Не возражаете, если мы пока оставим ваши проблемы?

Сэм пожала плечами.

– Ладно, тут вам есть над чем подумать, – сказала Таня. – Кто-нибудь еще принес сон?

– Да! – чуть ли не выкрикнула Сэди.

– Вы расскажете нам его, Сэди?

– Это еще один из моих сексуальных снов.

Сэм услышала слегка раздраженный вздох человека в мешковатом свитере и попыталась вспомнить его имя. Иэн? Колин?

Сэди порылась в сумочке, вытащила оттуда толстый блокнот. Пролистала несколько исписанных страниц, нашла нужную.

– Это случилось ночью в понедельник, как раз после встречи группы. Я находилась в большой комнате в старой мансарде, очень похоже на дом моих родителей, только гораздо больше, и в углу сидела маленькая старушка, морщинистая такая, и вроде как наблюдала за мной. Она вязала гобелен, но пыталась с помощью дрели приделать к нему такую металлическую табличку.

Так вот, я лежала там на кровати, в наручниках и раздетая. Внезапно я поняла, что именно старушка и надела на меня наручники, а металлическая табличка вдруг превратилась в табло, и она собиралась управлять этим табло. – Сэди с умным видом оглядела присутствующих и вытащила из пачки очередную сигарету. – И тут в комнату вошел Клайв. Я его не сразу узнала, но потом догадалась: на нем был мешковатый свитер, какой он всегда носит.

Сэм посмотрела на мужчину и увидела, что того буквально распирает от ярости. Точно, Клайв – вот как его зовут.

– Мы стали заниматься любовью, но он меня не удовлетворял, и тогда я сказала ему, что он должен встать в конец очереди и попробовать снова. Потом появился парнишка с нашей работы и сказал, что безумно влюблен в меня вот уже несколько месяцев и очень хотел бы стать моим любовником.

Ее сон, казалось, длился бесконечно. Парнишка с работы. Роберт Редфорд. Принц Филипп. Джек Николсон. Джон Макинрой. Пол Хоган. Ричард Гир. Все они, похоже, тайно вожделели Сэди всю свою жизнь. Однако ни один из них не мог удовлетворить ее.

Наконец все сновидцы встали. Два часа прошли. Таня сказала, что Сэм хорошо вписалась в группу, и поинтересовалась:

– Ну что, теперь вы лучше понимаете свои чувства?

– Да, пожалуй, – неуверенно ответила она.

Все испытывали смущение, отдавая деньги, которые переходили из рук в руки быстро, безмолвно, почти скрытно, как контрабанда, словно бы само присутствие денег каким-то образом могло дискредитировать то, что они делали.

Барри, по-прежнему закрыв глаза, лежал на полу в черном кимоно каратиста. Наконец он поднял руку:

– Пока. Рад был познакомиться.

Сэм подумала, что он даже ни разу не открыл глаза, чтобы посмотреть на новенькую, и вряд ли узнает ее, увидев в следующий раз.

– Так вы придете к нам еще, Сэм? – спросила Таня.

– Приду.

– Вы многое держите внутри себя, да?

– Наверное.

– Мы должны все разложить по полочкам, – сказала Таня. – На это уйдет много времени. И пожалуйста, не отвлекайтесь на эти ваши предзнаменования, Сэм. Мы не видим во сне будущее, но… – Она постучала себя по копне кудрей. – Но мы устанавливаем связи. Мы встречаемся со своими личными монстрами. Забудьте про совпадения, Сэм. Вы должны погрузиться в глубины собственной психики, проникнуть в подсознание.

– Мне бы хотелось верить вам.

– Вы поверите мне, непременно поверите.

Сэм вышла, поднялась по ступенькам наверх. Приятно почувствовать поддержку, получить ответы на свои вопросы. Учителя в школе тоже знают ответы на многие вопросы.

Но это не всегда те ответы, которые тебе подходят.

«Убей дракона. Убей его раз и навсегда».

Она вышла на темную улицу.

И направилась навстречу своему личному монстру.