19
Сэм сидела перед зеркалом и красилась. На ней были черный кружевной бюстгальтер, трусики и подвязки, которые Ричард подарил жене на Рождество год назад. Она спрашивала себя, помнит ли он еще о том своем презенте, и недоумевала, зачем надевает их теперь. Своего рода знак? Оливковая ветвь?
Она подалась поближе к зеркалу, вгляделась в морщинки возле глаз, они становились все заметнее. «Вот так, девочка, теперь вниз по склону. Скоро станешь морщинистой старушкой, а затем из тебя песок начнет сыпаться. Потом… а потом – ничего. Пустота. Бесконечная черная пустота».
Сэм легонько прикоснулась к лицу, натянула кожу, и морщинки на миг исчезли. Она посмотрела на фотографию: они с Ричардом на яхте в Греции. Через год после свадьбы – девять лет назад. Какими молодыми и беззаботными они тогда выглядели. Насколько мягче и свежее было ее лицо. А теперь чуть не каждый день появляется новая морщинка. Сэм нахмурилась, глядя в зеркало, и вдруг увидела еще несколько морщинок, которых прежде никогда не замечала.
Может быть, менялась фотография, а вовсе не она сама? Может быть, ее лицо всегда было таким, а снимок просто удалялся в прошлое, показывая женщину, которая становилась все моложе и моложе. Такой молодой, что теперь казалась ей совершенно незнакомым человеком. Сэм открыла помаду.
Прав ли Бамфорд О’Коннелл? Может быть. Может быть. Она пожала плечами, откинула волосы с лица. Седины пока нет, но наверняка скоро появится.
«А тебе не приходило в голову, что ты просто задним числом подогнала свой сон под факты? Так сказать, начинила его бо́льшим числом подробностей, чем это было на самом деле?»
«Да ничего подобного. Вот уж точно нет, категорически нет. Хотя… ты уверена, Сэм?
Черт возьми. Ты запудрил мне мозги, Бамфорд. Ничего я не подгоняла задним числом. Все происходило в строго определенной последовательности. И не пытайся сбить меня с толку только потому, что я не укладываюсь в твои аккуратные коробочки».
– Ты куда собираешься, мамочка?
Она увидела в зеркале стоявшего в дверях Ники, повернулась к нему, улыбнулась:
– Нас с папой пригласили на вечеринку.
– К кому?
– К Хоуртам. Ты их помнишь?
– А мы поедем за город?
– Угу. В выходные.
– А завтра уже выходные?
– Завтра пятница. Иди поцелуй мамочку.
Ники подбежал к ней, и она погладила его по волосам:
– Ты сегодня опять был лучшим по арифметике?
– Да.
– Молодец. Мамочка всегда по арифметике плелась в самом хвосте.
Услышав, что хлопнула входная дверь, мальчик быстро оглянулся и понесся в прихожую:
– Папа пришел! Папочка! Папуля!
– Привет, Тигренок, – донесся до нее голос Ричарда из коридора.
– Па! Мы можем сегодня собрать железную дорогу? Мы с Рождества в нее не играли. Соберем сегодня?
– Прекрати, к чертям, скулить.
– Пожалуйста, папуля, давай соберем ее.
– Господи боже, Тигренок, да отвяжись ты уже от меня!
Ричард ураганом ворвался в спальню, ногой захлопнул за собой дверь.
– Все ноет и ноет! Достал уже. Какого хрена ты так вырядилась? Ты смахиваешь на шлюху.
– Ты же сам мне это подарил.
– Небось трахалась в этом с Кеном, да?
Сэм встала, чувствуя, как в груди закипает бешенство.
– Ты пьян?
– Ни хрена подобного, но сейчас напьюсь. – Он стрелой вылетел из комнаты, Сэм в недоумении проводила мужа взглядом. Ярость. Она никогда не видела его в такой ярости. Он вернулся в спальню со стаканом виски и снова хлопнул дверью.
– Да что с тобой? – спросила она.
– Сними эти мерзкие тряпки и надень что-нибудь приличное.
Ричард произнес это таким тоном, что Сэм испугалась. Он был похож на сумасшедшего.
– Мне казалось, тебе нравится…
Он подошел к жене, сорвал с нее бюстгальтер, рванул так сильно, что поцарапал ей кожу. Сэм вскрикнула от боли и со всей силы отвесила ему пощечину:
– Ах ты, ублюдок!
Ричард моргнул, уставился на нее, и на мгновение Сэм показалось, что он сейчас набросится на нее и убьет. Но он только моргнул еще раз, словно выходя из транса, отшатнулся, сел на кровать. Отпил виски, потом нагнулся, расшнуровал туфли, скинул их, глотнул еще виски, лег на спину, закрыл глаза и спросил:
– Во сколько там начало?
– В восемь, – сказала Сэм.
Она сняла с себя остатки бюстгальтера, настороженно поглядывая на мужа, вытащила из ящика новый.
– Может, тебе лучше выпить кофе, а не виски?
Он ничего не ответил.
Сэм сняла трусики, смяла их, бросила в мусорную корзину, надела другие, в тон бюстгальтера. Молча натянула платье, вытащила из шкафа вечернюю сумочку, заглянула в ту, с которой ходила на работу. Среди всякого хлама увидела конверт, открыла его. Обнаружила там вырезку из журнала, в недоумении вытащила ее, развернула.
Статья называлась «КОГДА МЫ ЗАКРЫВАЕМ ГЛАЗА, ПЕРЕД НАМИ ОТКРЫВАЕТСЯ БУДУЩЕЕ».
Откуда это взялось? Ах да, Кен. Кен дал ей этот конверт в понедельник, а она и забыла. Выйдя из спальни с вырезкой в руке, Сэм плотно закрыла дверь. Услышала, что в ванной Ники набирается вода, вошла в его спальню. Сын с мрачным видом сидел на кровати. Она присела рядом:
– У папы был тяжелый день, Тигренок.
– Он обещал, что мы сегодня поиграем в железную дорогу.
– Ты же видишь, мы уходим в гости.
– Он накричал на меня. Я не сделал ничего плохого.
Ники начал плакать, Сэм прижала его к себе и предложила:
– Хочешь, я с тобой поиграю в железную дорогу, пока папа одевается?
– Нет, – зарыдал он. – Ее сперва нужно собрать. Только папа это умеет.
Вошла Хелен:
– Ванна готова, Ники.
– Прими ванну, Тигренок, а я тебе перед уходом расскажу сказку.
Он поднялся – лицо мокрое от слез, огорченное – и медленно поплелся в ванную. Сэм прошла в гостиную, села на диван перед телевизором. Ее трясло от едва сдерживаемого гнева, и в то же время она пребывала в смятении. Такого Ричарда она еще не видела, перед ней словно бы предстал какой-то совершенно незнакомый человек, и Сэм не знала, как с ним себя вести. Не исключено, что это не ей, а Ричарду нужно было проконсультироваться с Бамфордом О’Коннеллом. А может, просто на бирже сегодня выдался плохой день. Муж порой становился раздражительным, когда дела на бирже шли плохо, правда не до такой степени. Она принялась читать статью.
«Люди недооценивают сновидения, хотя к ним следует относиться гораздо более серьезно», – заявляет Дэвид Абнер, психолог из больницы Гая и Святого Томаса. Он считает, что сны не только являются источником творчества, но и позволяют разобраться в личных и психологических проблемах человека, а также иногда заглянуть в будущее.
Пожалуй, самым знаменитым из всех провидческих снов был сон библейского фараона. Ему приснилось, что семь тучных коров съели семь худых коров. В результате египтяне на протяжении семи урожайных лет запасли достаточное количество еды, чтобы предотвратить голод в течение последующих семи неурожайных лет.
Сновидения оказывали большое влияние и на людей, живших в ХХ веке. Известно, что когда Гитлер еще во время Первой мировой войны служил ефрейтором, он чудом спасся, поскольку увидел во сне, будто заживо погребен под обломками. Он проснулся, выскочил из блиндажа и увидел, как туда попал артиллерийский снаряд, убив всех, кто там находился.
Сны вдохновляли великих изобретателей. Так, Элиасу Хоу, создателю швейной машинки, приснилось, что индейцы бросают копья с отверстиями на конце, и это подсказало ему, где нужно сделать ушко у иглы.
Религиозные деятели считали, что сам Бог говорит с пророками посредством сновидений. «Многие наши современники также верят в это, и я убежден, что до определенной степени так оно и есть: сны можно считать посланиями из Вселенной, – говорит Абнер. – Похоже, что некоторые люди, образно выражаясь, представляют собой приемники. Юнг называл это „коллективным бессознательным“. Каким бы ни было объяснение, религиозным или строго научным, нет сомнений, что, погружаясь в состояние сна, мы нередко настраиваемся на волну прозрения, недоступную бодрствующему разуму».
В ближайшие месяцы группа ученых, в которую входят сам Абнер и его коллеги, занимающиеся анализом снов, планируют открыть горячую линию: позвонив туда, можно будет не только зарегистрировать свои предчувствия, но и подробно обсудить сновидения с дежурным психотерапевтом.
А пока те, кто интересуется данной проблемой, могут присоединиться к группам сновидцев, организуемым под руководством доктора Абнера. Звоните: 01–435–07–02.
Сэм потянулась к телефону.
«Да пошел ты к черту, Бамфорд, со своим неприятием шарлатанов и этой своей дурацкой самоуверенностью», – думала она, слушая гудки в трубке.
Наконец ей ответил мужской голос – мягкий, уверенный американский выговор:
– Дэйв Абнер. Слушаю вас.
– Я… мм… – Сэм почувствовала себя глупо; огляделась, не вошел ли кто в комнату. – Я прочла статью в… мм… о вашем…
Последовало молчание, затем далекое:
– Да-да. – И после паузы: – Вы о какой статье говорите?
– Видите ли, один знакомый дал мне вырезку, я точно не знаю, откуда она… там говорится об исследованиях… о группах сновидцев.
– Ах да, помню. – Голос собеседника поскучнел. – Это не тот номер. В журнале все перепутали. Нужно было дать телефон Тани.
– Тани?
– Да, Тани Джейкобсон. Она занимается подбором группы сновидцев. Я сейчас вам продиктую ее телефон.
Сэм набрала новый номер; ей ответил сиплый женский голос, усталый, чуть запыхавшийся:
– Слушаю.
– Будьте добры, могу я поговорить с Таней Джейкобсон?
– Я вас слушаю, – раздался чуть раздраженный ответ, и у Сэм на миг возникло желание бросить трубку.
– Мне дал ваш телефон Дэвид Абнер, – нервно сказала она. – Я прочла статью про вашу группу сновидцев и подумала…
– Хотите присоединиться к группе? – Теперь женщина говорила более дружелюбно. – Вы позвонили как раз вовремя. Удивительное совпадение! Нам как раз не хватает одного человека. Послушайте, занятия в нашей новой группе начинаются уже вечером в следующий понедельник. Для вас это не слишком скоро?
– Нет, – заверила ее Сэм.
– Прекрасно! И голос у вас подходящий. У меня бывают предчувствия, ну, вы понимаете, этакие интуитивные предвидения. У вас тоже?
– Да, – неуверенно ответила Сэм: ее, признаться, уже одолевали сомнения. Предвидения. Предчувствия. У всех, кажется, теперь случаются предчувствия.
– Итак, как вас зовут?
– Миссис Кертис.
– Ой, как официально. А можно по имени?
– Сэм – подойдет?
– Вполне. Вы прекрасно впишетесь в нашу группу, Сэм. Мы начинаем занятия в семь тридцать. Если придете пораньше, сможете выпить кофе и познакомиться со всеми. Сейчас дам вам адрес. Вам придется подъехать в Хэмпстед.
– Куда?
– Мы занимаемся в Хэмпстеде. Это совсем рядом с метро.
Холодок пробежал у нее по спине.
– Недалеко от станции подземки?
Сэм почувствовала, что ее начало трясти. Ей захотелось повесить трубку и поскорее забыть эту историю.
Хэмпстед. Метро. О господи!
– Алло, Сэм. Вы слушаете?
«В Хэмпстеде. Совсем рядом с метро, – стучало у нее в голове. – В Хэмпстеде. Совсем рядом с метро».
– Уиллоуби-роуд. Вы знаете, где это?
– Я найду, – услышала она собственный голос; он звучал странно, так, будто говорил кто-то незнакомый.
– Это чуть в стороне от Хай-стрит. Выходите из метро, поворачиваете налево и идете прямо.
– Я приеду на машине, – сказала Сэм.
Она повесила трубку. В комнате вдруг стало холодно, за окном свирепствовал ветер. Стекла задребезжали так, словно кто-то снаружи отчаянно пытался проникнуть внутрь. А что, если там какой-нибудь незнакомец? Вроде Ричарда. Боже, да что с ним такое случилось? Сэм услышала постукивание двигателя большого судна, поднимавшегося по Темзе. Потом налетел очередной порыв ветра: завизжали снасти стоявших у причала яхт, их фалы затряслись, затренькали, словно гитарные струны.
Словно струны, натянутые, как ее нервы.
