18

Рей вернулся, и Джустина сообщила ему, что не знает, когда появится хозяин. Часы показывали четверть первого. Рей вышел из дома, собираясь позвонить Инес Шнайдер, но вспомнил, что Зордий и капитан полиции ждут от него номер дома в Джудекке. Он посмотрел на почти нечитаемый четырехзначный, сделанный по трафарету номер на каменном дверном косяке, и отправился в кафе-бар, где был телефон. Сначала он позвонил в полицию, потом Зордию, которого не оказалось в отеле, но он оставил послание на его имя. После чего набрал номер отеля «Гритти-палас», где, если верить газете, проживала мадам Шнайдер. У него возникло желание пообщаться с ней, успокоить ее, пусть перестанет волноваться из-за него. Да и Коулман того не стоил. Рей предполагал, что мадам Шнайдер не окажется в отеле, что она вообще съехала, но Рея тут же соединили с ее номером, и она ответила:

– Рей! Как вы? Где вы?

– Я сейчас на Джудекке. Я хотел сказать… я только хотел сказать, что у меня произошло столкновение с Эдом вечером во вторник, и я ушел, оставив его лежать то ли в сознании, то ли без, но я не думаю, что он мертв.

– Без сознания? Где?

– На маленькой улочке близ Риальто. Я сообщил об этом в полицию. Во вторник около одиннадцати вечера.

– А вы где были?

– Я был один. На Джудекке.

– Я должна немедленно вас увидеть. Чем вы заняты?

Рей не хотел ехать к Инес сейчас. Но все же чувствовал моральную обязанность поговорить с ней.

– Хорошо, я приеду.

– В час меня ждут Смит-Питерсы, но могу отменить встречу. Вы можете приехать в «Гритти»? Или давайте увидимся в любом другом месте.

Рей сказал, что сможет приехать через сорок пять минут. Он снова отправился в Венецию и сошел на остановке «Джильо», следующей после «Делла Салюте». Это была самая красивая часть города, набережная Скьявони, откуда казалось, что знаменитая церковь Санта-Мария делла Салюте занимает еще большее пространство по сравнению с неожиданно маленьким вапоретто, этим мирским средством передвижения на фоне Дворца дожей и колокольни Сан-Марко, находящихся так близко за лентой воды. Наконец показался отель «Гритти-палас». «Коулман жив, – думал Рей, – а я снова стал самим собой – Реем, или Рейбурном Гарретом, страдающим комплексом неполноценности, человеком довольно привлекательным, очень богатым, хотя и лишенным каких-либо особых талантов». Он возобновил связь с родителями и друзьями, хотя, к счастью, у друзей даже не было времени огорчаться его отсутствию, кроме, пожалуй, Брюса, который должен был написать ему неделю назад в «Пон-Руаяль» в Париже, а теперь ждет ответа. Он все осторожно объяснит родителям, и они его поймут, может быть, не сразу, но через день-другой. Мать, наверное, поймет сразу, отец, вероятно, обвинит Рея в слабости, неврастении. Но Рей чувствовал, что не произошло ничего такого, чего он не мог бы исправить, так что по большому счету ничего серьезного и не случилось.

К своему неудовольствию, в фойе «Гритти» Рей увидел Смит-Питерсов, они стояли и разговаривали с Инес. Впрочем, почему бы не встретиться с ними со всеми? Для этого требовалось лишь чуть больше куража.

– Рей! Buon giorno! Bon jour, bon jour! – сказала Инес, и Рей подумал, что она сейчас протянет ему руку, но она ничего такого не сделала.

– Привет, Инес. Привет, – сказал он Смит-Питерсам с вежливой улыбкой.

– Привет, мистер Гаррет, – твердо сказал мистер Смит-Питерс, кивком словно пригвождая Рея к месту. Похоже, он не знал, как ему себя вести: улыбаться, говорить по-дружески или нет.

– Вы ушиблись, Рей? – спросила его жена с более явным интересом и озабоченностью.

– Ничего серьезного, просто рассек кожу, – ответил Рей.

– Это после вечера вторника? – спросила Инес.

– Да, именно, – кивнул Рей.

– Я сказала Лауре и Френсису, что вы в тот день видели Эдварда, – нервно пояснила Инес. – Мы все хотели вас увидеть, поэтому…

Она беспомощно развела руками. Она казалась похудевшей и постаревшей, под глазами у нее появились синяки.

– Может быть, посидим здесь в баре? – предложил мистер Смит-Питерс. – Я думаю, для ланча еще рановато, верно?

– Конечно, – сказала Инес, глядя мимо Рея на дверь. – Я все жду, что в любой момент появится Эдвард.

– Надеюсь, – сказал Рей.

Все, кроме Инес, заказали водку с томатным соком.

– Так где же вы пропадали? – спросила Лаура Смит-Питерс, пытаясь улыбнуться.

– Главным образом на Джудекке, – ответил Рей. – Мне хотелось побыть какое-то время наедине с самим собой.

Смит-Питерсы несколько мгновений ошеломленно смотрели на него.

– Вы, конечно, всех заставили поволноваться, – сказала миссис Смит-Питерс.

– Мне очень жаль.

В этот момент боль запульсировала у него в виске, отчего голос прозвучал неубедительно.

– А во вторник вечером? – спросила Инес. – Что случилось во вторник вечером?

– Я оказался в неизвестном мне районе Венеции, – начал Рей. – Около половины одиннадцатого я увидел позади себя Эдварда. Эд не был настроен дружески, поэтому я попытался уйти от него. – Он почувствовал удивление Смит-Питерсов, явно не поверивших, что неприязнь Коулмана к Рею может достигать таких масштабов. Смит-Питерсы вовсе не относились к аудитории, подходящей для подобных рассказов. – Я оказался в тупике, а когда попытался выбежать оттуда, Коулман ударил меня камнем.

– Неужели? – сказала миссис Смит-Питерс, поднеся руку к горлу.

– Его удар свалил меня с ног, но мне удалось ответить ему. А потом я поднял тот самый камень и швырнул в него. Когда я уходил, он лежал на земле, и я не могу сказать точно, в сознании он был или нет. Все это я рассказал полиции.

– Тогда где же он? – спросила миссис Смит-Питерс.

– В последний раз я видел его на той улочке у канала, – ответил Рей.

– У канала, – сказал мистер Смит-Питерс, наклоняясь над столом, как это уже делал прежде. – Он не мог свалиться туда, как вы считаете? Свалиться и утонуть?

– Френсис! Какая ужасная мысль! – прошептала его жена.

– Это вряд ли возможно, – сказал Рей. – Но он, кажется, двигался, когда я уходил. Пытался подняться. – Рей отер губы. – Может быть, не стоило этого говорить, потому что я не уверен.

Мистер Смит-Питерс нахмурился:

– Инес, при нем было много денег?

– Не знаю, но вряд ли много. Да и что такое «много»? Понятие довольно неопределенное. Все зависит от грабителя. Но я понимаю ход вашей мысли.

– Вы просто бросили его, – сказала Рею миссис Смит-Питерс, и в ее голосе послышалась обвинительная нотка.

– Да, – ответил Рей. – Я был почти не в себе, и вы не…

Договаривать он не стал. Неужели она полагает, что он мог бы стать добрым самаритянином для Коулмана?

– И никого поблизости не было? – недоверчиво спросил ее муж.

– Я никого не видел, – ответил Рей.

– Так странно, что ни один… – начала Инес, но замолчала.

Никто не стал развивать ее мысль. Они порассуждали о возможных действиях полиции. Рей чувствовал, что атмосфера становилась все более напряженной, неприязнь по отношению к нему возрастала. Им казалось, что он в бессознательном состоянии мог сделать с Коулманом и кое-что похуже. Или сделал это намеренно, но не хотел сознаваться.

– Тем вечером, когда мы все были на Лидо… – начал мистер Смит-Питерс.

Рею задавались привычные уже вопросы, и он давал на них привычные ответы: Коулман высадил его на набережной Дзаттере, он долго шел, а потом остановился на ночь в маленьком отеле.

– Я уверена, – сказала Инес, – что в тот вечер Эдвард вел себя ужасно по отношению к вам. Я хочу, чтобы вы сказали мне правду.

«В присутствии этих милых друзей?» – подумал Рей. Он почувствовал, что покраснел, как мальчик, пойманный на лжи. Но на самом деле именно Инес кривила душой. По мнению Антонио, Коулман, вероятно, хвастался Инес, говорил, что в ту ночь покончил с Реем Гарретом. Если так, то это известие не слишком расстроило Инес. В полицию она с этим не обращалась. А теперь хотела правды, вероятно, потому, что правда «интереснее», а может, ей просто любопытно. Или же она порвала с Коулманом. Рей ответил:

– Он был груб, но ничего такого не совершил.

Инес заерзала на стуле и сказала:

– Лаура и Френсис, мне сегодня не до ланча… если вы не возражаете.

Смит-Питерсы выразили понимание и согласились: да, Инес должна остаться и поговорить с Реем, если хочет. Френсис Смит-Питерс поискал глазами официанта, настаивая на том, что расплатится он.

– Мы завтра еще не уезжаем, – сказала Лаура Смит-Питерс своим высоким гнусавым голосом, в котором слышалась сочувственная нотка. – Мы не меньше вас озабочены судьбой Эда. Хотим, чтобы вы это знали, Инес.

Инес кивнула:

– Спасибо, Лаура.

Лаура Смит-Питерс нерешительно улыбнулась Рею, и он почувствовал, что она не находит слов для него, что он ей интересен, но в то же время она его побаивается.

– Вы, я полагаю, еще останетесь на некоторое время, мистер Гаррет? – спросил ее муж уверенным голосом, видимо не сомневаясь, что полиция пока не отпустит Рея.

– Да, на день-другой, – ответил Рей.

– Мы позвоним вам сегодня позже, – сказала Лаура Смит-Питерс и, встав, похлопала Инес по плечу. – Будете у себя часа в четыре?

Инес кивнула.

Они попрощались с Реем и ушли.

Рей снова сел.

– Еще один чинзано? – спросил он у Инес.

– Нет, спасибо. – Она закурила. – Вы знаете, о чем я хочу вас попросить, Рей. Расскажите мне всю правду. Вы с первого взгляда показались мне очень правдивым человеком. Теперь уже таким не кажетесь.

И опять Рей почувствовал смущение.

– Что касается вечера вторника, я рассказал всю правду. Может быть, мне не следовало оставлять Коулмана лежащим на земле, но ведь он выслеживал меня, чтобы размозжить мне камнем голову, и ударил меня…

– Большой был камень?

Он показал ей.

– Если вы все же убили его, – сказала она шепотом, – и если его нашел кто-то другой… этот человек мог испугаться и не сообщить в полицию. Вы так не считаете? Такие люди есть. Они скорее пройдут мимо или скинут тело в канал.

Ее брови дрогнули.

«Любой предпочел бы пройти мимо», – подумал Рей. Ему была неприятна ее тревога, вызванная, насколько он понимал, чувствами к Коулману.

– Такое возможно. Но возможно также, что он просто скрывается, чтобы у меня возникли проблемы. Вы, вероятно, тоже так думаете?

К удивлению Рея, такая мысль не приходила Инес в голову.

– А куда бы он мог отправиться, если бы решил скрыться? – спросил Рей.

Но в ответ она сказала только, что Коулман оставил паспорт в номере и, насколько ей известно, денег с собой взял всего ничего. И никаких дорожных чеков – их у него никогда не было.

– Он если зол, то становится бешеный, – продолжила она. – Можно со стороны увидеть, как в нем закипает злость. – Она сжала кулак. – Из-за этого он может нарваться на крупные неприятности. Я видела такой случай в Риме.

– А что случилось в Риме?

– Спор с полицейским из-за нарушения правил парковки. Я сидела в своей машине – она сейчас в гараже в Венеции, мне доставили ее сюда. Эдвард, конечно, пытался меня защитить. Итальянские полицейские привычны к спорам, но Эдвард был готов ударить его. Мне пришлось схватить его за руку. Штраф нам выставили по полной, можете мне поверить, и я после этого спросила Эдварда: «Ну и чего ты добился? Я бы уломала его, и дело обошлось бы без штрафа». – Инес печально улыбнулась. – Вы не побоялись бы мне сказать, если бы вам казалось, что вы его убили?

Ее чувства обеспокоили Рея. Побоялся бы он ей сказать? Она бы, вероятно, не пошла в полицию, как не стала сообщать о Коулмане, когда у нее имелись все основания для подозрений. Поэтому он решил, что не побоялся бы сказать ей. «Убийцам нечего опасаться общества», – пришло вдруг ему в голову.

– Я же сказал: не думаю, что убил его.

Инес вздохнула.

Рей допил остатки вина и посмотрел на нее. Неужели эту женщину и в самом деле волнует судьба такого человека, как Коулман? Возможно, она сейчас расстроена, но разве в ее жизни через несколько месяцев не появится другой мужчина? Или через несколько недель? Внезапно вся ее таинственность, привлекательность, поданные, будто визитка, с неизменным достоинством, которое требовало безусловного уважения, и уважения немалого, – все это словно испарилось, и Рей увидел в ней просто человеческое существо, похожее на него, не менее, а возможно, и более эгоистичное, чем он, потому что ничем иным в жизни, кроме удовлетворения своих желаний на каждом повороте судьбы, она не занималась. И в то же время ему хотелось быть галантным и великодушным, и он расправил плечи.

– А он не мог вернуться в Рим, как вы думаете?

– Мог. Но я так не думаю. Знаете, ведь Эдвард сказал мне, что столкнул вас в воду той ночью, когда мы были на Лидо. – Инес говорила это, не глядя на него. – Я так рада, что он меня обманул.

И что она сделала после этого? Вероятно, продолжила спать в одной постели с Коулманом, как предполагал Антонио.

– Вы сказали об этом Смит-Питерсам?

– Нет. Я не знала, можно ли ему верить… но в то же время я поверила ему. Ведь вы исчезли. А потом, в тот день, в воскресенье, когда Эдвард отправился на рыбалку в Кьоджу, я заглянула в его гардероб посмотреть, нет ли у него где-нибудь пистолета. Под всеми его платками я нашла ваш шарф. Тот самый, который вы мне показывали. – Она посмотрела на Рея.

– Да.

– И я решила, что Эдвард, возможно, убил вас и вытащил из вашего кармана этот шарф. И потому в тот вечер – в прошлый понедельник – я сказала ему: «Эдвард, я видела шарф у тебя под платками. Где ты его взял?» Он ответил: «Это шарф Пегги. Я взял его у Рея. Рей не имеет права держать его у себя». Что-то в таком роде. Он вдруг впал… в неистовство. И чтобы только его успокоить, я ему сказала: «Знаешь, Рей рассказывал мне про этот шарф. Он купил его здесь, в Венеции, потому что он напомнил ему Пегги, а не потому… Пегги никогда не видела этого шарфа». Вот это я ему и сказала. Но мои слова еще больше его разозлили, он сказал, что вы мне солгали и я это знаю, просто хочу ему досадить. Он тогда сунул шарф в карман, словно я каким-то образом осквернила этот кусок материи. Вы понимаете?

– Да, – ответил Рей. Он вполне мог себе представить такое. – Он увидел шарф тем вечером на Лидо. Я случайно вытащил его из кармана, и он потребовал, чтобы я отдал шарф ему.

Рей был рад рассказать об этом Инес. Он почувствовал облегчение, словно исповедался, что было странно, ведь шарф в некотором роде являлся фальшивкой. И вдруг эмоции Рея по отношению к Пегги тоже перешли в какую-то ирреальную область, его вина, эта огромная серая туча, которая нависла над его головой, внезапно стала плоской обманкой для глаза, обманкой для сердца. В отличие от шарфа любовь к Пегги не была фальшивой, но разгоревшиеся из-за того и другого страсти теперь в равной мере казались безосновательными, недопустимыми. Рея пробрала дрожь, он уронил голову, потом заставил себя сесть прямо.

– Что случилось? – спросила Инес.

– Да все эти проблемы из-за шарфа. Одни неприятности! – Рей улыбнулся. – А я ведь совершенно случайно купил его однажды утром!

– Теперь он все время носит его в кармане. Дорожит им, – серьезно проговорила Инес.

Рей мог бы усмехнуться, но удержался.

– Люди носят крестики. Но они имеют мало общего с настоящим крестом.

– Мм. Да, я вас поняла.

– Кстати, об Антонио, – произнес Рей более веселым тоном. – Я столкнулся с ним на днях на улице. Он сказал, будто вы считаете, что Коулман меня убил. Говорил так, словно вы обсуждали это.

– Нет, мы ничего такого не обсуждали, – возразила Инес. – Но я уверена, что полиция его подозревала.

– Однако вы не обратились в полицию, – заметил Рей.

– Нет. Мы не были уверены.

– Даже когда Коулман вам сказал? – спросил Рей.

– Да.

Рей подумал, что Инес, как и большинство людей, склонна все раскладывать по полочкам. Коулмана она любила (или же он просто ей нравился), поэтому будет его защищать. Смит-Питерсы были «чужаками», потенциальной опасностью, поэтому она попытается развеять все их подозрения относительно Коулмана. Рей чувствовал это, ему даже не требовалось больше задавать Инес никаких вопросов; облечь подобные мысли в слова было бы трудно, а спрашивать женщину о таких вещах – невежливо. Рей где-то читал о том, что у женщин нет абстрактного представления о справедливости. Но поскольку она знала Рея, речь об абстракции уже не шла. Он сказал:

– По-моему, вам следует сообщить полиции о его поездке в Кьоджу. Он мог снова поехать туда, ведь у него там друзья. Я тоже буду его разыскивать, Инес. А теперь мне пора. – Рей встал. – Оставайтесь в отеле, чтобы полиция могла сразу же проинформировать вас, если будут какие-то новости. До свидания, Инес.

Его «до свидания» вроде бы напугало ее.

– Где вы остановились в Джудекке? Я должна знать, как вас найти.

Рей назвал ей четырехзначный номер дома и улицу, но сказал, что телефона в доме нет.

Она выглядела разочарованной, поникшей.

Рей пообещал позвонить ей попозже, потом спросил себя, зачем ему это нужно.

– Полиция знает, где меня найти. Пока, Инес.

От Гранд-канала Рей пошел к центру города, к театру «Ла Фениче». Отсюда в разных направлениях расходились пять узких улиц. Рей искал Коулмана. Его охватило гнетущее понимание того, что подобные поиски – в одиночку, пешком – в Венеции абсурдны. Таких маленьких площадок, как у «Ла Фениче», где он стоял и откуда начинался лабиринт улочек, в городе были сотни. И Коулман мог скрываться за стеной каждого, буквально каждого дома, мимо которого проходил Рей, кроме разве Ка’ Реццонико и Ка-д’Оро. Или в одном из захудалых баров, тратторий, или в номере одного из сотен маленьких отелей. Рей шел, не рассчитывая найти Коулмана и чувствуя, что выглядит очень подозрительно с забинтованной головой. Он плутал, шагал, пока не устал, после чего направился к остановке вапоретто. Оказалось, это остановка «Ка-д’Оро», что, по мысли Рея, свидетельствовало о тщетности поисков Коулмана, поскольку в Ка-д’Оро его определенно не было. Но Рей на всякий случай купил билет в музей и прошел по его залам, даже не глядя, есть ли там Коулман. Его там не было.

Когда он вышел из Ка-д’Оро, на улице стемнело и похолодало. Рей вспомнил, что так и не поел, но голод его не мучил, и он направился к пристани вапоретто.

А что, если он и в самом деле убил Коулмана? Вдруг Коулмана унесло в море по какому-то каналу? В ожидании вапоретто Рей смотрел на серо-фиолетовое небо над крышами Венеции, над древней линией горизонта, в которую тут и там врезались купола церквей с крестами. Что, если Коулман никогда больше не увидит этого по его, Рея Гаррета, вине? Рей вдруг почувствовал себя опустошенным, виноватым, отверженным. Его пробрала дрожь – от холода, от собственных мыслей или игры воображения, а вообразить он пытался, как наносит удар или несколько ударов, как пресекает чью-то жизнь. Сколько раз он ударил Коулмана тем камнем? Рей пытался представить, как все произошло, но тот момент был в его памяти как в тумане. Точно так же не мог Рей вспомнить, шевелился ли Коулман, оставался ли в сознании, когда он уходил.

Когда Рей вернулся, в кухне и в гостиной синьора Чьярди горел свет, но он тихонько прошел по наружной каменной лестнице, ведущей в коридор первого этажа. У себя в комнате, где Джустина, к его радости, затопила печку, он лег на кровать, накрылся пальто и заснул, как смертельно уставший человек. Он увидел два тревожных сна. В одном Рей нашел ребенка, родителей которого нигде не было, хотя никто, казалось, не возражал против того, чтобы Рей оставил малыша себе. Этот сон разбудил его. Часы показывали половину шестого. Рей сполоснул лицо холодной водой и спустился поговорить с синьором Чьярди. Он вдруг вспомнил, что не купил вечернюю газету, а про него или Коулмана сегодня вечером могли что-нибудь сообщить.

Синьор Чьярди сидел в кухне с Джустиной, а перед ним на столе лежала газета.

Синьор Чьярди вскочил со стула:

– А-а-а, синьор Уилсон!.. Или синьор Гаррет? Это разве не вы? – Его лицо осветилось хитрой, но доброй улыбкой.

Рей посмотрел на фотографию.

– Да, это я, – сказал он.

Потом прочел короткую заметку. О местонахождении Коулмана не было ни слова.

– Значит, тем вечером вы не просто споткнулись. Подрались, да? С вашим тестем? Синьором Коулманом?

Рей скользнул взглядом по Джустине, которая смотрела на него как зачарованная, открыв рот, но без всякой тревоги.

– Все так, синьор Чьярди.

– А теперь синьор Коулман пропал.

Рей улыбнулся. Атмосфера здесь была совсем иной, чем в полицейском участке. Или за столом со Смит-Питерсами!

– Я считаю, что он поднялся и ушел. Спрятался, – объяснил Рей. – Я тем вечером тоже ударил его. – Рей изобразил, как это происходило между ними. – Он напал на меня с камнем, ударил первым.

Каким простым все это казалось на его простом итальянском!

– Ah, capisco! А почему вы сразу так и не сказали вечером во вторник?

– Я… понимаете, я не хотел, чтобы вы знали о моем знакомстве с синьором Колеманом, – ответил Рей, автоматически произнеся фамилию на итальянский манер. – Я пытался избегать встречи с ним.

Синьор Чьярди задумчиво нахмурился:

– Так, значит, это его дочь покончила с собой. Ваша жена.

– Si.

– Совсем недавно?

– Около месяца назад, – ответил Рей.

– Налей, пожалуйста, синьору вина, Джустина, – велел синьор Чьярди.

Джустина поспешила налить ему вина.

Рей хотел позвонить до шести часов.

– Я не могу долго оставаться, – сказал он, посмотрев на часы.

– Но вина-то выпейте! Значит, сегодня вы говорили с полицией?

– Я сказал им, кто я, – ответил Рей. – Я скрывался достаточно долго – скрывался сам и скрывал свое горе. Моя благодарность вам, синьор Чьярди, за то, что вы такой хороший друг. Как и Луиджи! – Он произнес свою маленькую речь открыто и просто.

Синьор Чьярди ухватил его руку и пожал.

– Вы мне нравитесь, синьор Гаррет. Вы настоящий джентльмен. – Он подал Рею вино, показал на газету. – Вот Луиджи увидит – он сегодня придет. Если жена не запрет его, чтобы лег спать. Но он не будет спать. Ничего у нее не выйдет.

Прежде чем выпить, Рей благодарно кивнул Джустине.

– Синьор Чьярди, если хотите, я теперь могу снять номер в отеле – у меня снова есть паспорт. Но если не возражаете, я бы остался еще на день-другой…

То, что у синьора Чьярди не было телефона, имело свои преимущества. В любом отеле такая благодать закончилась бы.

Синьор Чьярди протестующе раскинул руки:

– Никаких вопросов о моем желании! Конечно я желаю, чтобы вы остались. Но мы теперь будем называть вас синьор Гаррет, да? Вы ведь торговец произведениями искусства, синьор Гаррет?

– Я собираюсь открыть галерею в Нью-Йорке, синьор Чьярди… Если позволите, мне нужно позвонить…

– Ah, si, жаль, что у меня нет телефона, – сказал синьор Чьярди, который, вероятно, вовсе не жалел об отсутствии телефона, поскольку всегда под рукой находились мальчишки, чтобы доставить нужное послание.

– А мне вот не жаль, – с улыбкой сказал Рей. – Я вернусь через пять минут.

Рей выбежал без пальто. Он хотел позвонить Елизавете. Кафе, где она работала, называлось «Бар Дино», и он надеялся найти номер в телефонной книге. После недолгих поисков удача улыбнулась ему. К этому времени до шести оставалось три минуты.

Ответил мужской голос, потом мужчина позвал Елизавету.

– Говорит Филипо, – сказал Рей по-итальянски, ожидая любой реакции: она могла повесить трубку, могла вежливо ответить, что с нее хватит всяких безумных газетных историй и больше она не желает его видеть.

Но она ответила спокойным тоном:

– Ой, Филипо! Как поживаешь?

– Прекрасно, спасибо. Я подумал, не сможем ли мы увидеться сегодня? Например, после обеда? Или я буду счастлив пригласить тебя на обед, если ты свободна.

– На обед – вряд ли. Сегодня не могу, – ответила она. – Может, после обеда?

– В восемь тридцать? В девять?

Они договорились на девять.

Газету она явно не видела, подумал Рей. Он возьмет газету с собой и покажет ей. Если она к тому времени еще не прочтет заметку, будет забавно. В любом случае те истории, что он ей рассказывал, отчасти были правдивы!

По пути к дому на глаза Рею попался часовой магазин. Электрические часы для кухни будут хорошим подарком для синьора Чьярди и Джустины, подумал он. Джустина не раз сетовала на старый будильник в кухне, который вечно отставал, а синьор Чьярди постоянно переносил его из одной комнаты в другую. Рей купил замысловатые часы кремового цвета с золотым циферблатом и черными стрелками за три тысячи триста лир. Приятно было снова иметь возможность пользоваться дорожными чеками, и Рей кстати вспомнил, что должен отправить два чека по сто долларов своим друзьям-художникам в Нью-Йорке. Обычно он отправлял чеки пятнадцатого числа каждого месяца. Художники, молодой парень по имени Ашер из пригорода и старик, живший у границы Гарлема, предпочитали чеки ежемесячно вместо одной ежегодной выплаты, поскольку это способствовало экономии.

По возвращении в дом Чьярди Рей вручил коробку Джустине.

– Подарок для дома, – сказал он.

Часы очаровали Джустину. Синьор Чьярди назвал их великолепными. Для них выбрали место на стене. Но они должны были дождаться плотника Гульемо, одного из друзей синьора Чьярди. Гульемо их повесит, ведь их нужно приладить на стену должным образом.

– Синьор Чьярди, – сказал Рей, – позвольте пригласить вас сегодня на ужин. Вы доставите мне огромное удовольствие.

– Ah… – Синьор Чьярди задумался, посмотрел на Джустину и сказал: – Si, почему нет? С моим удовольствием. Джустина, я знаю, ты приготовила телячьи котлеты, но котлеты могут подождать. Или сама съешь две. Если позволите, синьор Гаррет, я займусь своим лицом. – Он прикоснулся к щеке с трехдневной щетиной. – Выпейте еще вина. Я приду через минуту. Джустина, если кто явится, я вернусь сразу после девяти. Может быть. Va bene, синьор Гаррет?

Рей жестом показал, что и это, и все остальное его вполне устраивает, и пошел в свою комнату за пальто.

Синьор Чьярди вернулся очень быстро. Он даже надел рубашку с галстуком.

– Только, пожалуйста, давайте не будем сегодня говорить о моих проблемах, – сказал Рей, когда они вышли. – О жизни – сколько угодно, но не о проблемах.

Синьор Чьярди с радостью согласился:

– А позднее мы встретимся с Луиджи. Я уверен, он сегодня придет.

– Но только позднее. В девять у меня свидание с молодой дамой.

– Ah, si? Benone. Значит, позднее.

Рею казалось, что в этот вечер возможно все, ибо дух согласия воцарился повсюду.