Часть вторая
Эпизод первый
Беда началась с телефонного звонка, очень раннего телефонного звонка в среду после присуждения премии. Салли уже ушла на завтрак со Стю, а я еще нежился в полузабытьи, собираясь встать попозже. Но мои планы были нарушены. Пока я стряхивал сон, в моей затуманенной голове крутилась одна мысль: звонок в такую рань — обязательно плохие новости.
Звонил мой режиссер, Брэд Брюс. Голос его звучал напряженно — обычное дело для режиссеров, — но как только он начал говорить, я сразу же понял, что Брэд не просто на взводе — случилось что-то из ряда вон выходящее.
— Прости, что побеспокоил тебя в такое время, — сказал Брэд, — но у нас проблема.
Я сел в постели:
— Какая проблема, Брэд?
— Ты знаешь газетенку под названием «Голливуд Леджит»? — спросил он, имея в виду независимое издание, которое начало выходить в прошлом году. Обычная «желтая пресса», испытывающая отвращением ко всем знаковым фигурам в Голливуде, которым, с точки зрения репортеров, сильно переплачивали.
— Сериал попал на ее страницы? — поинтересовался я.
— Это ты попал на ее страницы, Дэвид.
— Я? Но я всего-навсего сценарист…
— Ты очень известный сценарист… что делает тебя мишенью для разного рода обвинении.
— Меня в чем-то обвиняют?
— Боюсь, что так.
— В чем именно?
Я услышал, как он втянул воздух, а затем выпалил:
— В плагиате!
Мое сердце пропустило удар.
— Что?
— Тебя обвиняют в плагиате, Дэвид.
— Это какое-то недоразумение…
— Рад слышать.
— Я не занимаюсь плагиатом, Брэд.
— Я уверен, что ты не…
— Если я не ворую тексты, то почему же меня обозвали плагиатором?
— Потому что этот мешок дерьма по имени Тео Макколл набросал кое-что для своей еженедельной колонки…
Я знал колонку Тео Макколла. Она называлась «Грязь изнутри», и название было удивительно точным. Неделя за неделей этот козел раскапывал всякие скандальные вещи о деятелях шоу-бизнеса. Надо признаться, материалы я читал со сладострастным удовольствием — все мы обожаем сплетни… пока они не касаются лично тебя.
— Но я не в этой колонке, верно? — уточнил я.
— Именно там. Хочешь, прочитаю тебе текст? Он довольно длинный.
Это звучало угрожающе.
— Валяй, — сказал я.
— Ладно… значит, так: «Пришла пора поздравить сценариста «Продать тебя» Дэвида Армитажа. Плюс к тому, что на прошлой неделе он удостоился премии «Эмми» за написание комедий, ему подфартило собрать обильный урожай восторженных обзоров по поводу последних серий, которые, надо признать, значительно лучше, чем премьерные…»
Я перебил его:
— «Надо признать»… Что это за уничижительная манера выражаться?
— Боюсь, дальше будет хуже. «Нет вопросов, мистера Армитажа следует считать одним из главных открытий последних лет… не только из-за его едких наблюдений, но и из-за неиссякаемого потока коротких фраз, которые из серии в серию произносят его суперактивные персонажи. О да, никто не ставит под сомнение комическую оригинальность мистера Армитажа, но один чуткий зритель на прошлой неделе сообщил нашей колонке интригующие новости: лауреат телевизионной премии практически слово в слово списал целый диалог из классической журналистской комедии Бена Хечта и Чарльза Макартура «Заглавная страница»…»
Я снова перебил Брэда.
— Это чушь собачья, — сказал я. — Я не видел «Заглавную страницу» уже…
Теперь Брэд перебил меня:
— Но ты ведь видел ее?
— Конечно, и фильм Билли Уайлдера и вариант Говарда Хокса с Гарри Грантом и Розалинд Рассел. Я даже принимал участие в постановке этой пьесы в колледже в Дартмуте…
— Ну, просто блеск, мать твою…
— Все это было почти двадцать лет назад…
— Выходит, что ты кое-что из этой пьесы запомнил. Потому что отрывок, который ты якобы украл…
— Брэд, я ничего не крал…
— Дослушай меня. Вот что пишет Макколл: «Шутливый разговор, о котором пойдет речь, можно обнаружить в эпизоде, за который, очевидно, Армитаж и получил «Эмми». В этом эпизоде Джо, ненадежный мальчик на побегушках в рекламном агентстве, придуманном мистером Армитажем, везет через город важную клиентку (эгоистичную кинодиву) на запись шоу Опры Уинфри и сталкивается с полицейским фургоном. Потом он возвращается в офис и сообщает Джерому — основателю компании, — что дива попала в больницу, и обвиняет полицию в грубом обращении. В сценарии Армитажа далее следует такой диалог:
Джером. Ты в самом деле влетел в фургон копов?
Джо. Что я могу сказать, босс? Это был несчастный случай.
Джером. Кто-нибудь из полицейских пострадал?
Джо. Я не стал там торчать, чтобы выяснить. Но вы ведь знаете, что случается, если вы сталкиваетесь с полицейской машиной. Они выкатываются оттуда как лимоны.
Теперь сравним этот блестящий диалог с диалогом из «Заглавной страницы». В этом эпизоде Луи, правая рука каверзного редактора Уолтера Бернса, вбегает в кабинет и говорит своему боссу, что в процессе умыкания будущей свекрови лучшего репортера Хильды Джонсон он столкнулся с фургоном, набитым полицейскими Чикаго.
Уолтер. Ты в самом деле влетел в полицейский фургон?
Луи. Что я могу сказать, босс? Это был несчастный случай.
Уолтер. Кто-нибудь из полицейских пострадал?
Луи. Я не стал там торчать, чтобы выяснить. Но вы ведь знаете, что случается, если вы сталкиваетесь с полицейским фургоном. Они выкатываются оттуда как лимоны…».
— Милостивый боже, — прошептал я. — Я никогда…
— Ты лучше послушай еще один абзац. «Вне всяких сомнений, это поразительно точное воспроизведение Армитажем чужого текста есть один из тех непреднамеренных случаев, которые французы называют hommage, а простые американцы величают подражанием. Будем надеяться, что это единственный эпизод плагиата в творениях телевизионной звезды. Но ясно, что этот умный и, безусловно, талантливый автор следовал диктату Т. С. Элиота: «Незрелые поэты подражают, зрелые поэты крадут»».
— Длинная пауза. У меня было такое ощущение, будто я только что провалился в пустую лифтовую шахту.
— Я не знаю, что сказать, Брэд.
— Ничего и не скажешь. В смысле, если говорить прямо, Макколл поймал тебя за руку…
— Нет, ты погоди минутку. Ты хочешь сказать, что я умышленно списал этот диалог из «Заглавной страницы»?
— Ничего я не говорю. Я рассматриваю факты. А в данном случае факт заключается в том, что диалоги совпадают…
— Ладно, ладно, пусть совпадают. Но ведь это не означает, что я открыл «Заглавную страницу» и списал…
— Дэвид, поверь мне, я тебя в этом не обвиняю. Но тебя поймали с дымящимся пистолетом в руке…
— Это же мелочь…
— Нет, это крайне серьезное дело…
— Послушай, что мы имеем? Шутка из пьесы семидесятилетней давности каким-то образом попала в мой сценарий. Но здесь и речи нет о преднамеренном литературном воровстве. Просто я нечаянно воспользовался чужой шуткой, вот и все. Кто не повторяет чужие анекдоты? Это же в правилах игры.
— Правильно, но есть разница между анекдотом, рассказанным в компании, и появлением нескольких строчек из знаменитой пьесы в твоем сценарии.
Длинная пауза. Мое сердце бешено колотилось, потому что я осознал: я в большой беде.
— Брэд, ты должен знать, что в этом не было ничего преднамеренного…
— Дэвид, и ты должен знать, что я, как твой режиссер, тоже несу ответственность. Разумеется, я понимаю: преднамеренно ты никогда не сделал бы ничего столь разрушительного. Конечно, пара строчек из чьей-то работы могла случайно влиться в твою собственную работу. И я, безусловно, знаю, что каждый автор рано или поздно оказывается виноватым в мелком заимствовании. Но беда в том, что тебя поймали.
— Но это же пустяк!
— Так мы все говорим. Но… у меня есть еще новости похуже. Ты знаешь Трейси Уайс? — спросил он, имея в виду руководителя отдела по связям с общественностью.
— Да, знаю.
— Так вот, вчера вечером, в половине десятого, ей позвонил Крейг Кларк, журналист из «Вераити», и сказал, что ему нужен официальный комментарий. Слава богу, Трейси довольно хорошо знает Кларка. Ей удалось убедить его немного повременить со статьей… при условии, что он получит эксклюзивное заявление от студии и от тебя, Дейв…
— Замечательно.
— Слушай, теперь нам надо действовать в режиме борьбы за выживание. Все, что мы можем сделать, дабы остановить этот поток дерьма…
— Понятно, понятно…
— Поэтому, когда Трейси позвонила мне вчера…
— Значит, ты знал об этом еще вчера, — сказал я. — Тогда почему ты звонишь мне только сейчас?
— Потому что мы с Трейси были уверены: расскажи тебе эту новость на ночь глядя, ты не уснешь. А ввиду того, что тебе предстоит, выспаться нужно обязательно…
— Так что мне сегодня предстоит, Брэд?
— В восемь, не позже, тебе следует быть в офисе. Мы с Трейси тоже там будем. Равно как и Боб Робинсон…
— И Боб знает? — спросил я испуганно.
— Боб — директор сериала. Еще бы он не знал! Трейси очень надеется на то, что все вместе мы сумеем сотворить заявление, в котором ты признаешься в непреднамеренном заимствовании. Скажешь, что сожалеешь об ошибке и что вся твоя вина заключается в том, что ты повторил хорошую шутку. А после того как мы напишем это заявление, ты на десять минут встретишься с этим журналистом из «Вераити»…
— Мне придется говорить с ним лично?
— Если хочешь, чтобы он тебе посочувствовал, у тебя нет другого выхода. Трейси рассчитывает, что, если тебе удастся внушить ему какие-то сомнения, мы сможем изложить нашу версию и тем заглушить говенную статью Макколла.
— Но если этот парень из «Вераити» не встанет на мою сторону, что тогда?
И снова я услышал, как мой режиссер сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.
— Давай пока об этом не будем.
Длинная пауза. Затем он сказал:
— Слушай, я знаю, как тебе плохо…
— Плохо? Но это же все высосано из пальца!
— Вот именно. И именно так мы и будем это рассматривать. Вот почему я уверен, что нам удастся справиться. Но, Дэвид, я все-таки должен задать тебе один вопрос…
Я знал, что это за вопрос.
— Нет, — сказал я, — я никогда ни у кого ничего преднамеренно не заимствовал. И, насколько я могу судить, ни в одном из моих сценариев к «Продать тебя» нет никакой преднамеренной перефразировки цитат из чужих произведений.
— Именно это я и хотел услышать. Давай тащи свою задницу сюда. И поскорее, пожалуйста, день сегодня будет длинным.
В машине по дороге в офис я позвонил домой Элисон.
— Это самая большая пакость, с какой мне пришлось столкнуться в жизни, — сказала она, после того как я сообщил о статье Макколла. — А мне пришлось много пакостей повидать.
— Тут, как ни посмотри, все худо…
— Точный расчет на раздувание скандала! Гребаные журналисты… У них у всех мораль подзаборных котов. Прыгают на все, что шевелится.
— Элисон, что мне делать?
— Что бы ни случилось, ты выживешь.
— Это бодрит.
— Я хочу сказать, Дэвид, не надо паниковать. Доставь себя в целости и сохранности в офис. Я буду ждать тебя там. Я не позволю им запечь тебя. Жди меня там.
Пока я пробирался через плотный поток машин, я то впадал в страх, то, напротив, преисполнялся воинственности. Допустим, мое подсознание меня подвело… но я не делал ничего плохого осознанно. Более того, эта сволочь Макколл вырвал из контекста совершенно незначительный эпизод и превратил его в обвинение, за которое впору сжигать на костре. В конце концов я пришел к выводу, что единственный способ бороться с таким злопыхательством — это вылезти из угла и как следует врезать.
— Вот этого мы как раз делать не будем, — сказала Трейси Уайс, когда в начале нашего совещания я предложил поступить именно так.
Совещание проходило за круглым столом «для рождения идей», где обычно придумывались разные фишки для сериала. Собравшиеся встретили меня словами поддержки, но на лицах было четко написано: делить со мной вину они не собираются. Может, с корпоративной точки зрения это и их проблема, но обвиняемый здесь я. И если последует наказание, оно в первую очередь коснется меня.
— Дело в том, Дэвид, — продолжила Трейси, — что этот Макколл, пусть он и мстительный мерзавец, ухватил тебя за яйца. А это означает, нравится нам это или нет, что придется как-то сгладить ситуацию.
Сидевшая рядом со мной Элисон, закурив «Салем», сказала:
— Но Макколл пытается сделать из Дэвида посмешище…
— Давайте обойдемся без мелодрам, — раздраженно произнес Боб Робинсон. — У парня есть доказательства. И послушайте бывшего члена коллегии адвокатов Калифорнии: доказательства — это все, что требуется, чтобы осудить человека. На мотивы всем плевать, если тебя застанут на месте преступления.
— Но ведь есть разница, — возразил я. — Этот якобы плагиат был ничтожным…
— Большое дело, твою мате, — усмехнулся Боб. — Ты не собирался это делать, но, тем не менее, сделал!
— Да, это большое дело, твою мать, — парировала Элисон, — потому что авторы не всегда знают, откуда берут то, что пишут.
— К сожалению, — не остался в долгу Боб, — Тео Макколл выяснил это за Дэвида.
— Это произошло непреднамеренно, — заметил я.
— Мои соболезнования, и я говорю вполне серьезно. Ты ведь знаешь, как высоко я тебя ценю. Но факт остается фактом: это случилось. Ты позаимствовал несколько фраз. Возможно, ты не собирался красть, но все равно украл. Ты понимаешь, что я хочу сказать, Дэвид?
Я кивнул.
— Повторяю, — продолжил Боб, — я хочу, чтобы вы с Элисон знали — в этом деле мы полностью на вашей стороне. Мы вас не бросим.
— Очень трогательно, Боб, — сухо сказала Элисон, — вот только я надеюсь, что мне никогда не придется напоминать тебе об этих словах.
— Мы будем с этим бороться, — подала голос Трейси, — но так, чтобы наши действия не казались ни агрессивными, ни оборонительными. Необходимо перекрыть возможность дальнейших споров, опубликовав заявление, в котором Дэвид признает свою случайную вину…
— Удачная фраза, — вставил Робинсон.
— …но в котором он ни в коем случае не будет выглядеть униженным. Тон заявления крайне важен. Равно как и тон, в котором следует давать интервью Крейгу Кларку.
— Ты полагаешь, он встанет на нашу сторону? — спросил Боб.
— Он прежде всего журналист, который пишет об индустрии развлечений. Что касается нашего случая… ну, я надеюсь, он достаточно разбирается в бизнесе, чтобы понять, как могут случайно происходить подобные вещи. С другой стороны, он не такой мерзавец, как Макколл. Мы предоставляем ему право на эксклюзивное интервью с Дэвидом, к тому же ему очень нравится сериал… Учитывая все это, возможно, он решит, что история, раздутая Макколлом, — сущий пустяк, и ничего больше.
Следующий час мы работали над заявлением, в котором компания признала, что я случайно перенес несколько строчек из «Заглавной страницы» в свой сценарий. Отдельной строкой указывалось, что я был крайне огорчен, когда мне указали на «непреднамеренную ошибку» (слова Трейси, не мои), и сожалею о ней. Приводились также слова Боба Робинсона о том, что его полностью удовлетворяет мое объяснение и что он не собирается расторгнуть недавно подписанный контракт на следующие серии «Продать тебя». (На последней фразе настояла Элисон.)
В конце приводилось мое высказывание, в котором я искренне недоумевал, как такое вообще могло произойти.
«Писатели, как губки, впитывают все, что их окружает. Иногда даже они не отдают себе отчет в том, что это уже где-то было. Именно так и случилось с диалогом из «Заглавной страницы», попавшим в одну из серий «Продать тебя». Я это признаю. «Заглавная страница» — одна из моих любимых пьес, я даже играл в ней, когда учился в колледже. Но это было в 1980 голу, и с той поры я пьесу не читал и не видел. Каким образом несколько талантливых строчек Бена Хечта и Чарльза Макартура попали в мой сценарий? Честное слово, не знаю. Конечно, это не извиняет случайного переноса (опять терминология Трейси), который крайне смутил меня, как смутил бы любого автора. Я никогда намеренно не использовал слова других авторов. Это единичная ошибка, и объяснить я ее могу только сбоем подсознания. Я вытащил пару фраз из своей головы и не вспомнил, где слышал их раньше…»
Покаянный текст долго обсуждался. Боб хотел, чтобы было четкое ощущение вины: mea culpa — ну, он ведь католик. Элисон настаивала на слегка оборонительном тоне. Ей хотелось подчеркнуть, что все это мелочи… и, ради бога, разве чужие шутки не проскальзывают постоянно в материалах других людей? Трейси рекомендовала сбалансировать покаяние с остроумием.
— Таким же тоном тебе следует разговаривать с Крейгом Кларком, — сказала Трейси, когда мы закончили с моим высказыванием. — «Очень жаль», «ужасно неловко», но одновременно иронично, по-другому нельзя.
Выгнав всех из офиса, Трейси незаметно села в уголке, когда интервью началось.
Выяснилось, что Крейг Кларк был вполне приличным человеком для журналиста. Ему было слегка за сорок — немного полноват, немного раздражающая манера поведения, но истинный профессионал и (что я с облегчением заметил) настроен сочувственно.
— Позвольте мне вам сразу сказать, что я большой поклонник вашего сериала.
— Спасибо, — поблагодарил я.
— Я считаю, что это прорыв в телевизионной комедии, абсолютно оригинальное произведение. Вот почему это… гм… разоблачение должно было сильно повлиять на вас. И я хочу прямо вас спросить: как вы думаете, большинство авторов время от времени действительно берут взаймы строчки других писателей?
Слава богу! Этот парень был на моей части поля. Он не хотел унизить меня, не задавался целью разрушить мою карьеру, он всего лишь задал пару трудных вопросов: считаю ли я, что даже случайное заимствование является простительным, и заслуживаю ли я серьезного порицания со стороны моих коллег-писателей? На первый я ответил «Нет», в надежде что тот факт, что я не пытаюсь оправдать себя, произведет на него благоприятное впечатление. На второй — «Возможно», при этом мой тон подразумевал: я готов принять любое наказание. Я даже рассмешил его, заметив, что раз уж я позаимствовал у кого-то, то, к счастью, это оказалась «Заглавная страница», а не «Остров Джиллигана». Еще я сказал, что в качестве покаяния готов написать сценарий к следующему фильму с Джеки Чаном. Короче, мне удалось высказать сожаление, но в то же время подчеркнуть, что я не считаю это преступлением федерального значения. Как раз на этом и настаивала Трейси.
В конце наших двадцати минут (Трейси разрешила нам продлить интервью, поскольку казалось, что Кларк получает удовольствие) он пожал мне руку и сказал:
— Надеюсь, что это будет всего лишь маленькое пятнышко в вашей карьере.
— Спасибо, — ответил я. — Я высоко оценил уровень ваших вопросов.
— С вами приятно работать.
Я полез в карман, достал маленький блокнот и написал номера моего домашнего и сотового телефонов. Вырвав страничку, я протянул ее журналисту:
— Если у вас возникнут вопросы, позвоните по любому из этих номеров. И когда вся эта пыль осядет… возможно, мы встретимся и выпьем пива.
— Это было бы замечательно, — сказал он, пряча листок. — Я… гм… написал пару комедийных сценариев для телевидения…
— Вот и поговорим.
Кларк снова пожал мне руку.
— Все будет нормально, — сказал он.
Трейси открыла ему дверь и произнесла:
— Я провожу вас до машины.
Как только они ушли, вошла Элисон:
— Трейси показала мне большой палец, когда уходила.
— Ты доволен, как все прошло?
Я пожал плечами:
— На данный момент я в оцепенении.
— Сейчас ты оцепенеешь еще больше. Пока я сидела в твоем офисе, Дженнифер говорила с Салли. Салли сказала, что это срочно.
Замечательно. Она все узнала, до того как я рассказал ей все сам.
Я пошел в свой офис и набрал номер. Помощница Салли немедленно соединила меня с ней. Первыми ее словами были:
— Я потрясена.
— Дорогая, я…
— И что меня обидело больше всего, так это то, что я узнала об этом из вторых рук.
— Я сам узнал об этом где-то около семи утра.
— Тебе следовало немедленно позвонить…
— Но я знал, что ты завтракаешь со Стю.
— Я бы с тобой поговорила.
— Да, но мне надо было сразу мчаться сюда, и мы все время совещались, не говоря уже об интервью журналисту из «Вераити».
— Там уже знают? — с беспокойством спросила она.
— Да, но есть некоторые нюансы. Когда нашей Трейси Уайс из отдела по связям с общественностью вчера вечером позвонил журналист из «Вераити», она сама предложила ему взять у меня эксклюзивное интервью…
— И оно будет в завтрашнем номере?
— Обязательно.
— А канал сделал заявление?
— Да, с покаянной цитатой из меня.
— Скажи им, чтобы переслали мне электронной почтой.
— Разумеется, дорогая. Но, пожалуйста, не будь со мной такой холодной. Ты мне сейчас очень нужна.
— Если я тебе нужна, надо было сразу мне позвонить. Ведь предполагается, что я — любовь всей твоей жизни.
— Ты же знаешь, что это так. Просто… Господи, Салли, все так неприятно.
— А теперь представь, как неприятно было мне, когда кто-то из наших сотрудников из отдела прессы показал мне эту колонку в «Голливуд Леджит» и сказал: «Какой казус произошел с вашим другом», а я ничего не знала.
— Прости, прости. Я…
Внезапно я замолчал. У меня вдруг появилось ощущение, что я попал под каток для укладки асфальта.
— Дэвид?..
— Да…
— Ты в порядке?
— Нет. Я совершенно определенно не в порядке.
— Слушай, я тоже чувствую себя ужасно…
— И ты знаешь, как я тебя обожаю… — сказал я.
— И ты знаешь, как я тебя обожаю. Просто…
— Ты права, ты права. Надо было сразу позвонить. Но все вдруг так закрутилось. И…
— Не надо объяснять. Я перегнула палку. Но я так расстроилась. И я хочу сказать, все не кажется таким уж скверным. Это ведь произошло случайно, верно?
— Конечно, это непреднамеренно.
— Ну, это уже что-то. И ты уверен…
Снова этот вопрос — все считают себя вправе задать его мне.
— Поверь мне, Салли, это единичный случай, когда чужие строчки попали в мой текст.
— Конечно, я тебе верю, милый. И поскольку это единичный случай, он будет прощен и забыт.
— Я вовсе не плагиатор, — пылко сказал я.
— Да, я знаю. Через неделю никто об этом и не вспомнит.
— Я очень надеюсь, что ты права.
— Я всегда права, — весело произнесла она, и я рассмеялся, впервые за все утро.
— Знаешь, что было бы здорово? — сказал я. — Неторопливый ланч с тобой под выпивку. Кажется, мне срочно требуется мартини.
— Милый, ты же знаешь, что днем я лечу в Сиэтл…
— Совсем забыл.
— Это насчет нашего нового сериала…
— Ладно, ладно.
— Но я вернусь утром в субботу. И буду часто звонить.
— Прекрасно.
— Все будет хорошо, Дэвид.
После разговора я высунулся в приемную. Элисон сидела за столом Дженнифер и разговаривала по телефону. Я кивком пригласил ее зайти. Она закончила разговор, вошла и закрыла за собой дверь.
— Ну, как разговор? — спросила она.
— В конечном счете она меня поддержала.
— Это уже что-то, — равнодушно заметила Элисон.
— Только не говори…
— Чего не говори?
— Того, что ты думаешь насчет Салли.
— Я ничего не думаю, Дэвид.
— Не ври.
— Каюсь. Но она, по крайней мере, позвонила… После того как убедилась, что ей эта история не повредит.
— Зачем так зло?
— Но абсолютно точно.
— Давай о другом.
— С удовольствием. Потому что у меня есть и хорошие новости. Я только что разговаривала с Лэрри Латачем из Ассоциации кино- и телесценаристов, — сказала она. — Он уже знает о колонке Макколла.
— В самом деле?
— Что я могу сказать — за эту неделю мало горячих новостей в шоу-бизнесе. Может быть, если нам повезет, в ближайшие пару суток какого-нибудь известного актера поймают с малолетней мексиканской крошкой, — и он оттянет на себя часть шумихи. На данный момент, однако, ты становишься главным персонажем для обсуждения в городе. А сплетни всегда распространяются быстро.
— Замечательно.
— Но хорошие новости заключаются в том, что Латач пришел в ярость от обвинений Макколла. Уж ему-то известны примеры, когда несколько строчек из одного сценария случайно использовались в другом. Короче, он просил передать тебе, что ассоциация полностью на твоей стороне… И он собирается завтра утром сделать заявление для прессы по этому поводу, а также заклеймить Макколла за раздувание скандала из сущего пустяка.
— Я позвоню ему попозже и поблагодарю.
— Хорошая мысль. Нам пригодится тяжелая артиллерия.
Послышался стук в дверь. Появилась Трейси с копией пресс-релиза:
— Вот, принесла. Большие шишки в корпоративном штабе в Нью-Йорке только что одобрили его.
— Как они восприняли новости? — спросила Элисон.
— Восторга не проявили — кто же любит скандалы?! Но они полностью поддерживают Дэвида и хотят, чтобы с этой ситуацией было покончено как можно скорее.
Затем Элисон упомянула о Латаче. Трейси не слишком обрадовалась.
— Приятно иметь поддержку на своей стороне, Элисон, — сказала она. — И я ценю, что ты все это организовала, жаль только, что ты сначала не посоветовалась со мной.
Элисон достала сигарету.
— А я и не знала, что работаю на тебя, Трейси, — сказала она.
— Но ты знаешь, что я имела в виду, — заметила Трейси.
— Ну да… ты у нас помешана на контроле.
— Элисон… — начал я.
— Ты права, — согласилась Трейси, — я помешана на контроле. И моя задача — контролировать эту ситуацию таким образом, чтобы карьера твоего клиента не пострадала. Это тебе не нравится?
— Нравится… но твой тон не нравится, — сказала Элисон.
— И еще, твоя сигарета сильно раздражает столь помешанного на контроле человека, как я, — заявила Трейси. — У нас тут не курят.
— Тогда мне придется убраться отсюда к чертям собачьим, — ответила Элисон.
— Элисон, Трейси, — взмолился я, — давайте немного остынем.
— Конечно, — сказала Элисон, — и мы сможем обнять друг друга и пустить слезу.
— Я вовсе не хотела тебя расстроить, Элисон, — изменила тон Трейси.
— Меня расстраивает вся эта дерьмовая ситуация… И… считай это за попытку извиниться.
— Ты сегодня вечером свободна? Как насчет ужина? — спросил я у Элисон, чтобы перевести разговор в другую плоскость.
— А где же твоя возлюбленная?
— Летит проверять пилотную серию, которую снимают в Сиэтле.
— Тогда с меня мартини. Нам надо примерно по шесть порций каждому. Заходи в мой офис около шести.
Когда она ушла, Трейси повернулась ко мне и сказала:
— Если не возражаешь, я хочу сказать, что Элисон — это нечто… Мне кажется, за тебя она готова покалечить или даже убить.
— Да, она крутая особа и… невероятно лояльная.
— Тогда ты везунчик. Слово «лояльность» исчезло из словаря в Лос-Анджелесе давным-давно.
— Но ведь я могу рассчитывать на твою лояльность, верно?
— Конечно, — быстро сказала она. — Это все в комплекте услуг.
— Так что мне теперь делать?
— Ждать и наблюдать, как будут развиваться события.
На следующий день к полудню возникло ощущение, что в глазах общественности мы выигрываем эту войну.
Небольшую заметку о колонке Макколла (и в тоне Макколла) опубликовала только «Лос-Анджелес Таймс», другие газеты эту историю не подхватили — явный признак того, что они отнеслись к ней как к обычной голливудской сплетне. Впрочем, чуть позже появилась довольно большая статья на второй полосе «Голливуд Репортер». Но она не могла принести мне большого вреда. Во-первых, в ней присутствовали мои извинения, и, во-вторых, автор вскользь упоминал о позиции Лэрри Латача. Еще лучше была статья Крейга Кларка. По его мнению, я был полностью честен во время нашего «эксклюзивного интервью» и не пытался найти оправданий для своей «непреднамеренной ошибки». Затем он процитировал высказывания пяти моих коллег-сценаристов (он явно разыскал их еще до интервью), которые дружно встали на мою защиту. Настоящим перлом был комментарий Джастина Уанамейкера, человека, который считался одним из наиболее выдающихся сценаристов за последние тридцать лет. В своем заявлении (которое, по словам Кларка, Уанамейкер переслал в редакции газеты по электронной почте) он не просто всадил нож в спину Тео Макколла, но еще и повернул его несколько раз:
«В индустрии развлечений работают серьезные журналисты, но есть и типы с сомнительной репутацией вроде Тео Макколла, который не задумываясь может попытаться поломать карьеру писателя на основании необоснованных обвинений в плагиате, выстроенных на шаткой предпосылке, что позаимствованная шутка есть нравственный грех, заслуживающий костра инквизиции. Воистину отвратительно наблюдать, как любитель помоек нападает на одного из самых талантливых и оригинальных комедийных авторов Америки…»
Трейси пришла в восторг от статьи Кларка. Равно как Элисон и, соответственно, Брэд и Боб Робинсон.
— Еще пять минут назад я считала Уильяма Уанамейкера напыщенным козлом, — сказала она. — Теперь я готова номинировать его на Нобелевскую премию. Цитата просто блеск, твою мать. Будем надеяться, что она уничтожит этого гребаного уродца.
Из Сиэтла позвонила Салли, которая тоже восхитилась статьей Кларка.
— Мне все утро звонят люди, предлагают поддержку, говорят, что возмущены тем, как ужасно с тобой обошлись, и вместе с тем как элегантно ты выглядел в интервью «Вераити». Я горжусь тобой, милый. Ты сделал все блестяще. Мы обязательно победим.
Как приятно было снова услышать это «мы»… И я не мог всерьез сердиться на Салли за ее вчерашнюю злость. А теперь она была права: нам удалось радикально повернуть потенциально опасную ситуацию… до такого состоянии, что моя электронная почта и автоответчик (дома и в офисе) оказались переполненными посланиями с поддержкой от друзей и коллег. Более того, в воскресенье направление атаки стало меняться: «Лос-Анджелес Таймс» опубликовала три письма с упоминанием случаев непреднамеренного плагиата, но главное — с порицанием грязной журналистской практики Макколла. Затем, в еженедельном выпуске этой же газеты, появился по-настоящему сокрушительный хук слева в форме статьи слов примерно на триста в разделе «Калейдоскоп искусств». В ней говорилось, что Макколл, до того как осчастливил редакцию «Голливуд Леджит», около пяти лет пытался добиться успеха на поприще телевизионной комедию, но ему не повезло. Один из продюсеров Эн-би-си якобы даже сказал, что в конце девяностых годов он нанимал Макколла на короткий период в качестве автора, но вынужден был уволить его — как вам нравится эта цитата? — потому что понял: «Ничтожный талант этого человека так и останется ничтожным».
— Хотелось бы, чтобы в жизни все так поворачивалось, — сказала Салли, прочитав статью. — Они открыли сезон охоты на эту сволочь.
— И не без оснований, ведь этот парень сделал карьеру, изображая голливудского цербера, которого все боятся. Теперь ему перекрыли кислород, вот каждый и считает, что может его лягнуть.
— Он этого заслужил. И самое замечательное: ты не проявил себя мстительным, ты вышел из этой истории обиженной стороной… и к тому же ты оказался в выигрыше.
И снова Салли попала в точку. В выходные мне позвонил Джейк Деккер, один из директоров на студии «Уорнер». Он уверил меня, что «Краже со взломом» дан зеленый свет. Затем, около полудня, последовал звонок Шелдона Фишера, главного исполнительного директора ФРТ. Он рассказал мне следующий анекдот:
— Примерно год назад, когда меня выбрали исполнительным директором года, на церемонии я поблагодарил жену Бабе, сказав (и это цитата): «Она всегда ждала меня в три часа ночи, когда весь мир спал». Потом все поздравляли меня с удачной речью, кроме Бабе, которая заявила, что эту злосчастную фразу я позаимствовал у недавно умершего драматурга, Огаста Уилсона. Огаст якобы произнес ее во время вручения премии «Тони» в начале девяностых. Я был на этом присуждении, и, видимо, строчка застряла в моем мозгу. Потом, много лет спустя, она вылезла наружу. На этот раз в качестве комментария Шелдона Фишера. — Фишер звучно расхохотался и добавил: — Я хочу сказать, Дэвид, что я переживал за тебя, когда появилось это ядовитое обвинение. И я знаю по своему опыту — то, что произошло с тобой, может случиться с каждым.
— Спасибо, мистер Фишер. Я получил необыкновенную поддержку со стороны всех на канале.
— Ну, семья есть семья, Дэвид. И пожалуйста, зови меня Шел…
Элисон едва не поперхнулась сигаретным дымом, когда я рассказал ей об этом разговоре на следующее утро.
— Знаешь, почему твой новоявленный друг Шел так заботится о семье? Он только что отчалил от своей жены номер три и переместился — нет, ты только подумай! — к своему врачу-проктологу, которая, на минуточку, двадцативосьмилетняя сербка с такими буферами, что рядом с ней покойная Джейн Мэнсфилд показалась бы плоскогрудой!
— Где, черт возьми, ты только узнаешь эти грязные сплетни?
— Из колонки Тео Макколла, разумеется.
— Это не смешно.
— Да нет, смешно, потому что сейчас он и стал всеобщим посмешищем. Шоу-бизнес распял этого ублюдка.
— Это сравнение в духе Голливуда — как будто ты лягнул громилу на улице в пах… и все пришли в восторг.
— Я ничего особенного не сделал. Только рассказал правду.
— Ну да, и ты заслужил награду за силу воли и характер, не говоря уже о том, что ты вообще отличный парень.
— Ты, часом, цинизмом не грешишь?
— Я? Цинизмом? Как ты можешь говорить такие вещи! Но вот что я тебе скажу, Дэвид: я, мать твою, почувствовала большое облегчение. Мне думается, что ты в этой ситуации победил.
— Мы еще не полностью выбрались из дерьма, — заметил я.
В то же утро, позже, в мой офис с весьма довольным видом заглянула Трейси:
— Я только что проверила прессу, Дэвид. Упоминание о колонке Макколла, а также о том, что «Лос-Анджелес Таймс» разоблачила его как неудавшегося писателя, есть в «Нью-Йорк Таймс», «Вашингтон Пост» и «США сегодня». «Сан-Франциско Кроникл» тоже дала маленькую статейку. Откликнулись местные газеты в Санта-Барбаре, Сан-Диего и Сакраменто. Но все эти публикации явно в твою пользу… благодаря Уильяму Уанамейкеру. Кстати, не стоит ли нам послать ему скромный презент от твоего имени в знак признательности?
— Он действительно любит оружие, чучела бегемотов и всю эту хрень в стиле позднего Хемингуэя?
— Да, есть у него такая страсть. Но если ты думаешь, что мы собираемся послать ему базуку…
— Как насчет ящика хорошего виски? Он ведь все еще здорово поддает?
— Ага, и обязательно закуривает «Лаки Страйк» во время каждого интервью, только чтобы показать, как он ненавидит всех этих калифорнийских радетелей за здоровье. Так что я согласна, что ящик виски будет очень кстати. Какую марку предпочитаешь?
— Пусть оно будет не меньше пятнадцатилетней выдержки.
— Будет сделано. А что ты хочешь, чтобы было написано на карточке?
Я немного подумал, потом сказал:
— Как насчет… «Спасибо»?
— Пожалуй, достаточно.
— Да, и пока мы в теме… спасибо тебе, Трейси. Ты все сделала блестяще. И действительно спасла мою задницу.
Трейси улыбнулась.
— Это моя работа, — сказала она.
— Но мы еще не совсем с этим покончили, верно?
— Давай скажем так: от своих шпионов в «Леджит» я слышала, что Макколла сильно потрясла статья, в которой он представлен бесталанным завистником, использующим свою колонку, чтобы отомстить за профессиональную неудачу. Кроме «Голливуд Леджит», Дэвид, на тебя не напала ни одна другая газета, а это означает, что они на твоей стороне. Однако ты прав: кризис спадет не раньше чем через пару дней. Вдруг кто-нибудь еще захочет высказаться на эту тему? С одной стороны, вроде все кончено. Но с другой… подожду до пятницы, прежде чем заявить об этом официально.
И Трейси действительно позвонила мне в пятницу утром. Я был дома, работал над первой серией третьего сезона «Продать тебя».
— Ты видел сегодняшний номер «Голливуд Леджит»? — спросила она.
— По некоторым причинам я выкинул эту газету из списка мною читаемых. Что, этот клоун снова швыряет дерьмо в моем направлении?
— Именно поэтому я тебе и звоню. Вся его колонка посвящена тому, как Джейсон Уондерли…
Она говорила о кумире подростков, которого поймали за употреблением наркотиков в туалете на съемочной площадке очень популярного сериала «Джек-шотландец». В нем он играл проказливого, но чистого парня, нападающего в футбольной команде средней школы, который бегает за девчонками и при всех своих выкрутасах остается достойным членом общества.
— …если верить Макколлу, Джейсон попался, когда его дилер пытался сунуть ему дозу…
— Но там нет ничего обо мне или о нашем сериале?
— Ни слова. Я заставила свою помощницу еще раз проверить все газеты. Никакого развития этой истории! Короче, с понедельника нигде и ничего. Так что, Дэвид, эта история — уже вчерашние новости, вчерашние новости — это мертвые новости. Поздравляю.
Позднее мне позвонил Джейк Деккер из «Уорнер Бразерс». Он сообщил, что Винс Нейджел, режиссер, в последнее время пользующийся большим спросом, наконец-то согласился прочитать первый вариант «Кражи со взломом», и ему очень понравилось. Поскольку всю следующую неделю Винс будет в Нью-Йорке, он хотел бы встретиться со мной через неделю… чтобы ознакомить меня со своими замечаниями и поговорить о следующем этапе.
— Да, и кстати, — сказал мне Джейк в конце разговора, — я просто счастлив, что этого мерзавца Макколла поставили на место за то, что он пытался сделать с вами. Этот тип — журналистский эквивалент вируса Эболы. Приятно видеть, как этот гад получил по заслугам, но еще приятнее, что вы выдержали эту пытку с честью.
Джейк Деккер был прав: уходящая неделя была для меня нескончаемой пыткой. И помимо того, что кто-то ткнул в меня обвиняющим пальцем (ощущение еще то, можете поверить), я страдал от одной мысли о том, что все это могло окончиться гораздо хуже…
Но давайте не будем об этом. В конце концов я выбрался из всей этой грязи практически без царапин. Более того, как отметила Салли, мое положение даже упрочилось после кратковременной встряски.
— Толпе нравятся те, кто защищается и берет верх, — расставила Салли точки над «i».
— Я все еще чувствую себя полным идиотом, — признался я, укладывая свою голову ей на колени.
— Это не просто глупо, это бесполезно. Ладно, за последнюю неделю мы говорили об этом сотни раз. Это была мизерная ошибка, причем встречающаяся довольно часто. Тебе вынесли приговор: не виновен. Ты свободен.
Может быть, Салли была права. Но я не мог забыть, как передо мной за короткие дни пробежала вся моя профессиональная жизнь… Штамп, конечно, но это правда. И я все еще нетвердо стоял на ногах. Причем до такой степени, что большую часть выходных я проспал допоздна, а потом бездельничал, читая новый роман Элмора Леонарда и стараясь выбросить все остальное из головы.
Мне так понравилось такое времяпровождение, что я решил продлить его на начало недели, хотя, вероятно, мне следовало начать работу. Но вместо этого я собирался пошататься по кафе, встретиться с приятелями за ланчем, накупить кучу дисков и послушать их, побегать по дневным киношкам и навестить мое старое убежище, «Книжный суп». В общем, я хотел временно избавиться от профессиональных забот.
Понедельник перетек во вторник, вторник — в среду. Поздно вечером я убрал посуду после доставленного на дом ужина из японского ресторана и сказал Салли:
— Знаешь, а я могу привыкнуть к такой жизни.
— Ты так говоришь только потому, что никогда не ленился. У тебя в кармане лежит обратный билет в обычную жизнь. Не было бы его — ты бы испытывал совсем другие чувства. Кстати, а ты знаешь, что случается с писателями, которые начинают лениться?
— Они становятся счастливыми?
— Я бы сказала — невозможными. В смысле, что их невозможно читать.
— Ладно, уговорила, Я не буду слишком расслабляться.
— Приятно слышать, — сухо ответила она.
— Но заявляю тебе, в будущем я обязательно буду брать неделю отпуска каждый…
Зазвонил телефон. Я взял трубку. Это был Брэд Брюс. Он не поздоровался, вообще ничего не сказал — только спросил:
— Тебе удобно разговаривать?
— Что случилось, Брэд? — спросил я, заставив Салли настороженно взглянуть в мою сторону. — Ты звучишь плохо.
— Мне действительно плохо. И я расстроен.
— Что случилось?
Длинная пауза.
— Может быть, лучше сделать это при личной встрече? — сказал он будто в раздумье.
— Что лучше сделать при личной встрече?
Еще одна длинная пауза. Наконец я услышал:
— Трейси только что вошла в мой офис со свежим номером «Голливуд Леджит». И да, ты снова главный герой колонки Тео. По сути, она посвящена исключительно тебе.
— В самом деле? — спросил я. Возникшее беспокойство переросло в страх. — Но это невозможно. Я ничего плохого не сделал…
— Собранные им данные говорят о другом.
— Собранные им данные? Какие данные?
— Плагиат, Дэвид.
— Это безумие! Я не занимаюсь этим, повторяю в который раз!
Салли смотрела на меня широко открытыми глазами.
— Ты это говорил на прошлой неделе, — сказал Брэд угрюмо, — и я тебе поверил. Но теперь…
— Что теперь?
— Теперь… Он нашел еще три случая плагиата в твоих сценариях для телевидения. И не только это: он также нашел несколько заимствованных фраз в пьесах, написанных до того как… до того…
— До того как я стал знаменитым, вероятно? До того как у меня все это появилось? До того как меня обвинили в литературном воровстве… хотя я никогда ничего не крал. До того как… Как…
Я медленно опустился на диван. Комната кружилась перед глазами. На этот раз я знал, что падение будет настоящим — мне уже не проснуться на мягкой подушке, стряхивая остатки кошмара. Впереди меня ждал удар.
