Я уже в какой-то степени доверял Родиону Романовичу, и благодаря карточке Агентства национальной безопасности, и потому, что он был забавный. Возможно, сработали молекулы транквилизаторов, распыленные в воздухе аптеки, да только с каждой минутой мое доверие к нему только возрастало.

Согласно рассказу этого верзилы, за двадцать пять лет до того, как буран отрезал аббатство и нас всех от остального мира, невеста Джона Хайнмана, Дженнифер Кальвино, родила их сына, Джейкоба. Никто не знал, проходила ли она какие-то обследования, но в любом случае родила в положенный срок.

Двадцатишестилетний Хайнман, который к тому времени уже многого добился, не обрадовался ее беременности, чувствовал, что его этим заманили в западню. А уж когда впервые увидел Джейкоба, отказался от отцовства, отказался жениться, вычеркнул Дженнифер Кальвино из своей жизни, больше не вспоминал о ней, как не вспоминал бы о базалиоме, удаленной с кожи.

Хотя даже в то время Хайнман располагал значительными средствами, Дженнифер ничего у него не попросила. Его враждебность к родившемуся с отклонениями от нормы сыну была столь активной, что Дженнифер решила: Джейкоб будет гораздо счастливее и в большей безопасности, если не узнает о существовании отца.

Матери и сыну выпала нелегкая жизнь, но она любила его всей душой, и, окруженный заботой, он расцветал. Мать Джейкоба умерла, когда ему было тринадцать лет, после того как устроила его в интернат при церкви.

С годами Хайнман стал знаменитым и богатым. Когда его исследования, как широко сообщалось в прессе, привели к выводу, что субатомная структура Вселенной предполагает определенную конфигурацию, он переосмыслил свою жизнь и, словно раскаявшись, пожертвовал все свое состояние церкви и ушел в монастырь.

— Человек полностью изменился, — прокомментировала сестра Анжела. — Искренне раскаявшись за свое поведение по отношению к Дженнифер и Джейкобу, он отдал все, что имел. Конечно же, он не хочет смерти своему сыну. Он основал эту школу для заботы о таких, как Джейкоб. И о самом Джейкобе.

Матери-настоятельнице Романович отвечать не стал.

— Двадцать семь месяцев тому назад Хайнман нарушил долгое молчание и начал обсуждать свои текущие научные исследования с бывшими коллегами по телефону и электронной почте. Его с давних пор занимал тот факт, что под любым хаосом в природе лежит пусть странный, но порядок. Находясь в монастыре, в изоляции от мира, используя компьютерные модели собственной разработки, а работал он на двадцати соединенных между собой суперкомпьютерах «Крей», Хайнман сделал несколько открытий, которые позволили ему, по его словам, доказать существование Бога.

Сестре Анжеле не потребовалось искать ошибку в последнем утверждении.

— Мы можем достигать веры, продвигаясь по тропе разума, но прежде всего в Бога нужно верить. Доказательства нужны для того, что существует в этом мире, во времени. Бог же вне нашего времени и пространства.

— Поскольку некоторые из ученых, с которыми говорил Хайнман, участвовали в проектах программы национальной безопасности и осознали риски, связанные с исследованиями Хайнмана и возможностью их использования для укрепления оборонительной мощи страны, они обратились к нам. С того момента один из наших сотрудников постоянно жил в гостевом крыле аббатства. Я всего лишь последний.

— И по какой-то причине вы встревожились до такой степени, что еще один ваш агент стал кандидатом в послушники, а потом и послушником, — вставил я. — Брат Леопольд.

От осуждения апостольник сестры Анжелы, казалось, закаменел.

— Вы заставили человека принять ложные обеты?

— Мы рассчитывали, сестра, что он будет только кандидатом в послушники и до обетов дело не дойдет. Мы хотели, чтобы он провел в аббатстве несколько недель, имея возможность попадать в места, куда гостям вход закрыт. Но, как выяснилось, этот человек искал новую жизнь, и он ее нашел. Мы его потеряли, потому что он ушел к вам. И теперь может помогать нам лишь в той степени, в какой это дозволяют взятые им обеты.

Вот тут выяснилось, что сестра Анжела может хмуриться под стать русскому.

— А самое главное, мистер Романович, я думаю, что и вы вели двойную игру.

— Вы, безусловно, правы. Так или иначе, нас встревожило самоубийство брата Константина, потому что, как только это случилось, Хайнман перестал и звонить, и рассылать электронные письма бывшим коллегам и с тех пор не контактировал ни с одним человеком за пределами аббатства Святого Варфоломея.

— Может, самоубийство подвигло его отказаться от исследований и посвятить себя молитве? — предположила сестра Анжела.

— Мы думаем, что нет, — сухо ответил Романович.

— И брата Тимоти убили, мэм. В этом уже нет никаких сомнений. Я нашел тело.

Хотя она уже смирилась с фактом убийства брата Тимоти, подтверждение этого факта безмерно огорчило ее.

— Если вам это поможет лучше оценить сложившуюся ситуацию, — вновь заговорил Романович, — мы уверены, что Хайнман, возможно, не до конца осознает, какие он высвободил силы.

— Но, мистер Романович, если двое убиты, а многим грозит опасность, как он может этого не осознавать?

— Как вы помните, бедный доктор Джекиль поначалу не осознавал, что его стремление избавить себя от всех злобных помыслов появилось в процессе создания мистера Хайда, который по природе был чистым злом, безо всякой примеси добра.

Перед моим мысленным взором возник uber-скелет, переворачивающий вездеход.

— Эта тварь в снегу не могла быть темной стороной человеческой личности. В ней вообще не было ничего человеческого.

— Не темная сторона, — согласился Романович. — Но, возможно, что-то созданное темной стороной.

— И что это означает, сэр?

— Полной уверенности у нас нет, мистер Томас. Но я думаю, сейчас самое время это выяснить… и быстро. У вас же есть универсальный ключ.

— Да.

— А почему, мистер Томас?

— Брат Константин остался в этом мире. Мне дали ключ, чтобы я мог быстро найти его в любом месте на территории аббатства, где он устраивал полтергейст. Я пытался… уговорить его уйти в последующий мир.

— Интересная у вас жизнь, мистер Томас.

— Да и вам тоже скучать не приходится, сэр.

— Вам даже разрешен доступ в John's Mew.

— Мы общались, сэр. Он выпекает вкусные пирожные.

— Вы нашли общий язык на почве кулинарии.

— Похоже, мы все, сэр.

Сестра Анжела покачала головой.

— Я не могу приготовить и воду.

Брови Романовича надвинулись на глаза.

— Он знает о вашем даре?

— Нет, сэр.

— Я думаю, вы — его Мэри Райли.

— Вы опять говорите загадками, сэр.

— Мэри Райли была экономкой доктора Джекиля. И хотя он все от нее скрывал, его подсознание надеялось, что она сможет вывести его на чистую воду и остановить.

— Эту Мэри Райли в конце концов убили, сэр?

— Не помню. Но, если вы не вытирали пыль в апартаментах Хайнмана, беспокоиться вам не о чем.

— Что теперь? — спросила сестра Анжела.

— Мистер Томас и я должны живыми попасть в John's Mew.

— И живыми выбраться оттуда, — добавил я.

Романович кивнул.

— Мы, конечно же, попытаемся.