Я вел мотоцикл на север. Ехал я медленно, потому что боялся пропустить последний поворот перед мостом, соединяющим остров с континентом. И еще потому, что позади меня сидела Тесс.

Одной рукой она обнимала меня за пояс, другой прижимала к себе пакет с едой, которую приготовила госпожа Ботен. Я чувствовал спиной тепло картонных коробок, и при мысли о том, что лежит внутри, рот наполнялся слюной.

После трех недель работы кухня будущего «Почти всемирно известного гриль-бара» представляла собой газовую горелку в помещении без крыши, но госпожа Ботен как-то сумела приготовить на ней суп с рисовой лапшой и свиной грудинкой, обжигающий рыбный карри и свое коронное блюдо – пад-тай, завернутый в тонкий, как вафля, омлет. На этой же горелке она варила обед для нас с господином Ботеном, пока мы работали. Однако еда в коробках предназначалось для Ника.

Мы не видели его с того самого дня на пляже. Пару недель назад он прислал сообщение, что переехал из отеля в Патонге в пляжный домик на северной оконечности острова. Район это был неосвоенный, и Тесс волновалась, что Ник плохо питается.

Поворот к пляжному домику, который снял Ник, – самый коварный на Пхукете. Если проехать мимо, придется пересечь мост Сарасин, ведущий в провинцию Бхангнга, а потом вернуться обратно на остров через контрольно-пропускной пункт, где дежурят неприветливые полицейские в темных очках. Я предпочитал с ними не связываться, поэтому мы внимательно следили за дорогой, стараясь не пропустить развилку.

– Вот она! – крикнула жена сквозь шум ветра.

Слева от шоссе начиналась грунтовка, терявшаяся в зарослях казуариновых деревьев. Если проехать по ней достаточно далеко, она приведет к постоянно поднятому шлагбауму. Когда-то здесь был главный офис парка Сиринат – по другую сторону казуарин начинался пляж, где мы видели морскую черепаху. Территория эта все еще охранялась законом, хотя сотрудники парка давно отсюда уехали.

Теперь о них напоминал только поднятый шлагбаум да несколько пляжных домиков под деревьями. Ничего особенного – просто бамбуковые хижины с крышей из пальмовых листьев. Стоили они дешево, и в них с удовольствием останавливались туристы. Здесь-то и поселился Ник.

– Нам куда? – спросила Тесс.

Ник писал, что занял ближайшую к морю хижину. По крайней мере мне так казалось. Но теперь я засомневался. Рядом с ней стоял маленький дамский мопед, а я не представлял себе, чтобы Ник стал ездить на чем-нибудь подобном. И все же я кивнул на нее головой.

– Похоже, он с кем-то подружился, – улыбнулась Тесс.

Настроение у меня резко испортилось. Я припарковал мотоцикл рядом с мопедом и заранее приготовился к худшему.

Но все оказалось еще хуже, чем я ожидал.

Дверь открылась, и из домика вышла молодая женщина – худая, бледная, в кожаной мини-юбке и туфлях на высоком каблуке. Когда она откинула назад свои длинные черные волосы, стало видно, что глаза у нее покраснели и блестят от слез.

Я осторожно покосился на Тесс.

Она больше не улыбалась.

Девушка забралась на пассажирское сиденье маленького мопеда и спрятала лицо в ладонях. Потом дверь снова открылась, и в проеме возникла еще одна.

Эта была, так сказать, в штатском – в футболке, джинсах и вьетнамках. Несмотря на простую повседневную одежду, профессия девушки становилась очевидна при одном взгляде на лицо. Как у всех ночных жителей, у нее была мертвенно бледная кожа, и в ярком свете полуденного солнца молодая тайка походила на вампира.

У второй девушки глаза были сухие, но лицо насупленное. Она сказала что-то первой, и в ее голосе прозвучала обида и злоба, готовая в любую минуту вырваться наружу. Я не смел поднять глаз на жену.

Встретить одну такую девицу в доме у Ника и то было бы неприятно.

Но двух… Это уже перебор.

Девушки обменялись несколькими словами, и вторая залезла на переднее сиденье мопеда. Потом дверь открылась в третий раз. Я поднял голову, ожидая увидеть Ника со смущенной улыбкой на лице, однако, как ни поразительно, на пороге стояла еще одна девушка. В грудь ей закачали столько силикона, что она стала похожа на зобастого голубя. Я ошарашенно уставился на дверь. Все это напоминало пьяный розыгрыш или попытку побить какой-то особо извращенный мировой рекорд.

Сколько же этих созданий может поместиться в одном пляжном домике?!

Третья девушка забралась на руль, и та, что сидела посередине, завела двигатель.

Мопед проехал сквозь заросли казуарин и повернул на юг. Мы проводили его взглядом. Затем я посмотрел на Тесс, ожидая ее решения.

– Может, просто…

Я не договорил – только указал на дорогу, ведущую к дому.

Но Тесс кивнула на дверь.

– Постучи, – совсем тихо велела она.

– Тесс, он же холостяк… Ну или почти холостяк…

– Это гадко. Ты же знаешь, что это гадко. Постучи. Мне нужно ему кое-что сказать.

И я постучал. Когда Ник открыл дверь, я осторожно заглянул ему через плечо, опасаясь, что внутри притаилась еще стайка девушек из бара. Однако комната была пуста. Жена оттиснула меня в сторону и сунула Нику в живот пакет с едой. Он поймал его, с трудом переводя дыхание.

– Вот, – процедила она, – кушать подано.

– Спасибо, – ответил Ник с обаятельной улыбкой и заглянул внутрь.

Жена не улыбнулась в ответ.

– Меня благодарить нечего – это от госпожи Ботен.

Она хотела было уйти, но потом снова повернулась к Нику:

– Надеюсь, ты подавишься. Мужчины вроде тебя погубят этот остров. И эту страну. И эту планету.

Ник пристыженно опустил глаза:

– Я все могу объяснить…

– Сомневаюсь, – отрезала Тесс.

Она еще не закипела, не дошла до белого каления, но была к этому близка.

– Просто вы неудачно выбрали время, – пробормотал Ник.

– Или место, – бросила она.

– Можно мне хотя бы объясниться?

– Да пошел ты со своими объяснениями! – ответила Тесс, которая, вообще-то, не ругалась – только когда ее доводили до ручки.

Потом жена посмотрела Нику прямо в глаза: она хотела, чтобы он хорошенько запомнил ее слова.

– И не смей приближаться к той девушке!

– К какой девушке? – растерянно спросил Ник.

– Сам знаешь к какой!

Глаза Тесс превратились в две пылающие зеленые щелки. Ник отступил назад.

– Даже близко к ней не подходи, понял?

– Хорошо-хорошо, – пробормотал Ник, и мне вспомнилось, как он смотрел на Кай, а молодая цыганка этого даже не заметила.

Потом Тесс уехала – вскочила на «Роял Энфилд» и рванула с места в карьер, так что мотоцикл едва не встал на дыбы и взметнул целое облако желтой пыли, которое быстро поднялось, а потом медленно осело обратно на дорогу.

Я посмотрел на Ника и покачал головой.

– Ну что, привет, красавчик! Привет, мой секси-секси мэн! Неплохую вечеринку ты тут устроил.

Он помотал головой, ошарашенный выволочкой, которую получил от моей жены.

– Скорее всенощное бдение! Их ведь интересует только мой ноутбук.

Я не смог сдержать улыбки.

– Ноутбук? Так ты это называешь?

Ник отступил в сторону и жестом пригласил меня войти. Я поглядел на дорогу, представил, сколько мне добираться до Най-Янга, и вошел. Его компьютер стоял на маленьком столике; в полумраке комнаты на экране мигал значок «Эппл».

На столе валялись письма. Десятки писем в авиапочтовых конвертах с марками Австралии, США, Германии, Швейцарии, Индии – в общем, всего мира.

Там же лежали неотосланные письма на дешевой бумаге, украшенной сердечками, медвежатами и неопределенными мультяшными зверушками. На конвертах были наклеены красивые марки Таиланда с изображениями его величества короля, ярких тропических цветов или героев санскритского эпоса «Рамаяна».

– Эти девушки получают уйму писем, – сказал Ник и небрежно опустился на стул. – Получают и отправляют.

– А чем плоха электронная почта?

– В е-мейл купюр не положишь. Нет, электронные письма они тоже любят, особенно когда им посылают деньги через «Вестерн юнион» и сообщают КНДП – контрольный номер денежного перевода. Но это последние мастера писать бумажные письма: любовные, вымогательные – самые разные. Некоторые просто вытягивают из иностранцев деньги. Другие думают, что влюблены. А может, они и правда влюблены, все эти девушки и мужчины, которых они встречают в барах.

Я кивнул и взял в руки письмо, адресованное мужчине из Роттердама.

– Но ведь они говорят по-английски, – заметил я и подумал, как же это удивительно: многие девушки не образованны, приехали из деревни – и все без исключения владеют иностранным языком.

– Английского этим девушкам хватает ненадолго – только до постели. Словарный запас заканчивается, когда их приглашают на свидание. Когда он возвращается домой и продолжает с ней переписываться. Когда он сообщает, что женат. Или что хочет забрать ее с собой в Манчестер. Или что не уверен, любит ли она его на самом деле. – Ник рассмеялся. – Человеческое сердце полно загадок. В общем, на этом их познания кончаются, и на сцене появляюсь я. За небольшую плату я служу им переводчиком. Облекаю их чувства в слова. Помогаю выразить свои мысли. Читаю письма, где он объясняет, почему не возвращается, или почему будет любить ее вечно, или еще что-нибудь.

Я покачал головой.

– Те три девушки работают на Бангла-роуд, верно?

– Да, в «Безымянном баре».

– Ник, это же секс-индустрия. Она возникла, чтобы вытягивать деньги из моряков. Любовь тут ни при чем. Любовь не ходит в «Безымянный бар».

Он вздохнул:

– Конечно. Однако не всегда все ограничивается только деньгами и сексом. В большинстве случаев – да, но не всегда. Кроме секса на Бангла-роуд продают еще и романтику.

– Парень встречает девушку. Парень платит девушке. Что тут романтичного?

– Между некоторыми из них возникают чувства. Нормальные человеческие чувства. Нравится это тебе – мне, Тесс, всему миру – или нет. Иногда они только притворяются влюбленными. Иногда проводят вместе несколько месяцев и считают себя парой. Сам знаешь, что так бывает. Какое-то время он платит заведению за право увести девушку с собой, а потом они начинают встречаться.

– Видел я такие парочки. Им даже поговорить не о чем.

Ник покачал головой.

– Начинаются отношения с того, что у нее есть молодость и красота, а у него – наличные и кредитки. А потом они понимают, что нужны друг другу. Женщина хочет, чтобы ее спасли, мужчина – чтобы его любили. Все как в обычной жизни, только наоборот. Что тут плохого?

– Богатый иностранец в сопровождении бедной тайской девушки никогда не станет для меня приятным зрелищем на этом острове, – ответил я.

– А если они любят друг друга?

– Еще того хуже. И вообще, эти люди – и мужчины, и девушки – прекрасно могут поломать себе жизнь и без твоей помощи.

Пока Ник ходил к холодильнику, я перебирал письма. Наверное, это и в правду были любовные письма, только полные суровой действительности, сомнений и страха – письма, на которых лежала тень «Безымянного бара». Я пробежал глазами одно из них, с плачущим пандой в правом верхнем углу.

«Любимый!

Я никогда не забуду ночь, когда ты пришел в «Безымянный бар», и те две недели, что мы провели вместе. У нас с малышом все в порядке – не волнуйся. Деньги получила, спасибо. Курс тайского бата сейчас очень низкий. Когда ты ко мне вернешься? Ты уже развелся с женой? Ты по-прежнему меня любишь?»

Ник принес из маленького желтого холодильника две бутылки воды.

– Лучше, чем та статья, которую ты обо мне написал, – сказал я. – Молодец, совершенствуешься.

– Это ее чувства, – ответил он немного обиженно. – Я только помог их выразить.

– Надеюсь, она не особо рассчитывает, что он разведется.

– Как ни странно, бывает и такое. Хотя ты, конечно, прав – это случается редко. Почти никогда. Потом он добавил, не глядя на меня: – Тем важнее моя работа.

Твоя «работа», подумал я и взял в руки письмо из Англии.

«Любимая!

Наверное, ты удивишься, когда получишь письмо из Портсмута. Ты меня помнишь? Я все время о тебе вспоминаю. Дорогая, мне неприятно думать, что каждую ночь ты ходишь на работу в «Безымянный бар». Пожалуйста, будь осторожна…»

Мужчины, встретившие в баре девушку. Мужчины со всех концов промышленно развитого мира, у которых есть работа, нормальная жизнь, деньги – во всяком случае, по меркам нашего острова. Писали они в основном по делу: сколько денег перевели, когда намерены вернуться, почему жизнь не складывается так, как хотелось бы. Но в их письмах чувствовалось и другое – страх, что возлюбленная, облачившись в бикини и туфли на высоком каблуке, ходит на работу туда, где все продается и покупается, включая ее саму.

– Ты спишь с этими девушками? – спросил я.

– Нет. Одной ночи на Бангла-роуд мне хватит на всю оставшуюся жизнь.

Я ему верил.

– Ник, ты ведь не потерял работу, правда?

Он закрыл глаза и вздохнул.

– Я слишком долго пробыл на солнце. Обгорел в первый же день. Типичный турист. Надо было мне вернуться домой вместе с Сарой.

Я догадался, что Сара – это та самая блондинка, которую мы видели по телевизору.

– Я должен был выйти на работу еще три недели назад, но не смог отсюда уехать. Понимаешь?

Сквозь натянутую на окно сетку от комаров я видел кусочек безоблачного неба, спокойного синего моря и пустынного золотисто-белого пляжа.

– Да, – ответил я. – Понимаю.

– Я думал, что найду здесь больше материала для статей. Я знаю, что найду здесь больше материала. Прекрасного материала.

Ник отвернулся к окну, и я не мог бы сказать, думает ли он о статьях или о безупречном синем море.

– Редактор посоветовал мне заняться фрилансом. Я говорил тебе, что наше дело умирает?

– А как же твоя невеста?

– Сара мне больше не невеста. Она позвонила через пару недель после того, как вернулась домой. Говорит, нам лучше на время расстаться. За ней уже давно увивался какой-то бывший поклонник… – Ник покачал головой, не глядя на меня. – На самом деле все к лучшему.

– А на что ты собираешься жить?

– У меня есть небольшая заначка. Немного, но здесь я и трачу немного. Ну и девушки мне кое-что платят.

– Неужели о такой карьере ты мечтал? Работать секретарем-переводчиком у девушек с Бангла-роуд?

– Ну конечно, я представлял свое будущее несколько иначе. Чего вы планируете добиться через пять лет? В идеале я хотел бы писать письма за проституток. – Его лицо помрачнело. – Я не должен их так называть. Большинство из них хорошие девушки. Звучит нелепо, но это правда. Они мечтают о другой жизни. Хотят найти нормальную работу, выйти замуж, родить ребенка – как все остальные. Если бы те три девушки выросли в Англии, они бы стали порядочными женщинами.

Ник уставился в пустоту, размышляя о Бангла-роуд.

– Бангла-роуд не для меня, – заговорил он наконец. – Я побывал там один раз и понял, что это тупик. В барах – в подобных барах – тебе кажется, что ты себя находишь, но на самом деле ты себя теряешь. – Он улыбнулся и добавил: – И потом, бедному фрилансеру такие развлечения не по карману.

Внезапно Ник вспомнил про пакет с едой, который стоял на столе среди писем.

– Поешь со мной?

– Конечно.

Ник пошел за тарелками.

– Надо будет купить палочки, – крикнул он мне.

Как же мало он еще знал!

– Тайцы не едят палочками, дурачина, – ответил я.

Он вернулся, улыбаясь, с двумя бутылками пива «Сингха» и принялся наблюдать, как я открываю коробки с едой. Рыбный карри. Куай-джап – суп со свининой и рисовой лапшой. Пад-тай, завернутый в ярко-желтый омлет. Крошечные, на один жевок, роллы с соусом чили, в который входит креветочный паштет, сок лайма, тонко нарезанный лук-шалот, сахар и перец чили – в основном чили. И наконец, целый пакет мясистых бледно-желтых фруктов.

– Грейпфруты? – спросил, нахмурившись, Ник.

– Помело, – ответил я. – На десерт.

Такой еды Ник не пробовал ни в Лондоне, ни в ресторанах Пхукета. Она сочетала в себе самые несочетаемые оттенки, без скидки на робкие европейские вкусы, а от перца чили полыхало во рту.

Обед был простой, но я знал, что Ник в жизни не ел ничего подобного – в конце концов, это же лучшая в мире еда!

Когда Ник отправил в рот первую ложку рыбного карри, его прошиб пот. Он улыбнулся и молча показал мне два больших пальца, затем поперхнулся, отдышался и снова улыбнулся. Говорить он не мог.

Я одновременно ощущал вкус чеснока, лайма и лимонной травы; кислое, сладкое и острое; сахар и соль; пряное и обжигающее.

Такова еда нашего острова – целая смесь несовместимых ароматов, каждый из которых отчетливо выделяется в общем букете.

И, наверное, таков сам остров.

Потом Ник прохрипел нечто нечленораздельное.

– Что-что? – с улыбкой переспросил я.

– Я говорю – жжется! – с трудом выдавил он. – Господи, Том, как остро!

Я кивнул.

– Зато вкусно. И, кстати, Тесс права: лучше держись подальше от Кай. Она не из тех девушек, которые работают на Бангла-роуд.

– Я же тебе сказал, – ответил Ник, запуская пальцы в свои густые черные волосы, которые от пота прилипли к голове, – с Бангла-роуд покончено.