Глава 32
Они оба прекрасно понимали, что Джои обещание не сдержит. Уже выходя на улицу, Дженна поняла: Джои, продажная душа, форы ей не даст. Даже минет не помог бы. Выпив еще водки, он отправит Роберту доказательства мнимой супружеской измены.
Эдди и Оскар лежали на газоне.
— Ну как он, жить будет? — спросил Эдди, когда Дженна подошла к ним.
— С рукой у него все в порядке, зато с кармой — не очень.
— В каком смысле?
— Потом расскажу. Как быстрее всего можно уехать с этого острова?
— На катере. А мы куда?
— Мы? — Дженна вздохнула. Выбора нет, придется посвятить Эдди в свои проблемы. Дженна совершенно не ориентируется в этой местности, понятия не имеет, где находится Клавок. Остается надеяться, что не на другом конце штата.
— В город под названием Клавок. Знаешь, где он?
— Да, недалеко отсюда.
— Идем.
Эдди даже не пошевелился.
— В Клавок, прямо сейчас? — Он покачал головой: — Катер нам не поможет. Лучше лететь на самолете.
— Ты же говорил, что катер увезет меня отсюда быстрее всего?
— Увезет, не отрицаю, но до Клавока ты на нем доберешься не скоро.
— На самолете я не могу.
— Почему?
— Меня легко отследить, по имени на билете. Уехать нужно незаметно, чтобы этот сыскарь, от которого я только что вернулась, ни о чем не догадался. Может, встанешь уже и проводишь меня до порта? Поговорим на ходу. Не хочу разводить панику, но ты не представляешь, как нужно мне отсюда уехать.
Эдди наконец поднялся с газона, и втроем они — Дженна, Эдди и Оскар — забрались в пикап.
— На катере добираться целый день, — объяснил Эдди. — Отсюда до северной оконечности острова Принца Уэльского три часа пути. Клавок — на южной оконечности, а сам остров совсем не маленький.
— Ты же сказал, это недалеко.
— На Аляске «недалеко» значит «меньше трех дней пути».
Эдди завел двигатель.
Дженна тем временем растирала щеки. Если она сядет на самолет, ее и правда отследят по имени в базе данных. Если только… а что, если за билеты заплатит Эдди и она вернет ему деньги? Это вариант.
— На самолете Филда доберемся минут за сорок, — предложил Эдди.
— У Филда есть самолет?
— Ну да.
У Филда есть самолет. Ну конечно же, и билет покупать не придется. Шпик не угонится за Дженной. Правда, она терпеть не может маленькие самолетики. Большие тоже, но маленькие — сильнее всего. В них нет парашютов. Они легко проваливаются в воздушные ямы. Почти все авиакатастрофы — это аварии с участием маленьких самолетов. У пилота случается сердечный приступ, а его жена сидит рядом и не знает, что делать. Она не умеет управлять, ей остается лишь приготовиться к кремации в металлическом гробу: самолетик рухнет на землю и тут же взорвется. Хотя сорок минут — это недолго. Можно закрыть глаза и потерпеть. Вцепиться во что-нибудь мертвой хваткой.
— Это безопасно? — спросила Дженна.
Эдди в ответ рассмеялся:
— Филд уже лет двадцать летает по округе. Конечно, с ним безопасно.
— Ему нужно заполнять план полета или еще что-нибудь?
— План полета? Нет. Взлетел и приземлился — вот весь план.
Эдди снялся с ручника.
— Ладно, — сказала Дженна и откинулась на спинку сиденья. — Тогда летим в Клавок с Филдом.
Эдди поехал к себе домой. Оттуда позвонил старику и собрал кое-какие вещи. Затем отвез Дженну в порт, где Филд уже дожидался их у своего гидросамолета.
* * *
Роберт, хоть и чувствовал себя отвратительно, отправился в субботу в офис. Останься он дома, совершенно один, настроение ухудшилось бы еще больше. К тому же в офисе скопилось очень много незавершенных дел.
Пэт, юная сексапильная помощница Роберта, тоже пришла. Она всегда рада поработать за сверхурочные. На пару с ней и в полной тишине — никто не звонит, не отвлекает — Роберт способен перелопатить трехдневный объем работы. Офисная арифметика субботнего дня: один плюс один равняется трем.
Пэт принесла кофе с ароматом шоколада и лесных орехов и устроилась напротив Роберта. А он, перебирая доставленные на утверждение бумаги по ценовым предложениям, не мог не полюбоваться ее длинными стройными ногами и аккуратными щиколотками.
— Что это? Ничего не понимаю.
Наклонившись через стол, Пэт приняла у Роберта лист. При этом в разрезе блузки мелькнула левая грудь.
— Ой, извините, это «частота». Ну и почерк у меня. Здесь должно быть: «Электромагнитные излучения сверхнизкой частоты, далее — просто „ЭМИСНЧ“».
Она вернулась на место и закинула ногу на ногу. Щиколотки у нее определенно славные. Роберт обожает красивые щиколотки. Он даже подумывал: не замутить ли интрижку с Пэт? Она свободна, и Роберт ей нравится… Нет. Нет-нет-нет. Трахаться с секретаршей? Какая мерзость!
Роберт знает людей, которые пользуются услугами элитных служб эскорта. Им потом приходят поддельные чеки, так что жены ни о чем не догадываются. Однако сама мысль платить за секс — возмутительна. Проститутка есть проститутка, даже если услуги ее стоят баснословных денег. Ты платишь за то, чего хочешь, и при этом вынужден излагать свои желания. Так не пойдет. Роберту нужен кто-то, кому не надо ничего говорить. Кто хорошо знает его привычки. И такой человек есть — это Дженна. Она всегда точно знала, как доставить Роберту удовольствие. Да Роберт умрет, если станет указывать женщине, что, куда и как! Ведь она будет его оценивать. В мире все друг друга оценивают. Роберт не хочет, чтобы его оценивала какая-то шлюха! Другие — если они могут забыть о достоинстве ради сиюминутного удовольствия — пусть и дальше платят за секс, на пальцах объясняя, как их ублажать. Роберт на такое никогда не пойдет.
В реальности все не так, как мы того хотим. Девчонки с обложек журналов в жизни не столь красивы, их фото отретушированы. Зато Дженна — само совершенство. Ну и что, что секс превратился в редкую роскошь? Когда совсем невтерпеж, можно уединиться на пару минут, прихватив журнальчик и пачку салфеток. Ретушь так ретушь, мастурбировать не мешает.
Сработал факс, принимая сообщение. То, что это личная линия, Роберт вспомнил слишком поздно. Пэт уже встала с места и направилась к аппарату. Встроенное лезвие обрезало лист с началом сообщения, и наружу вылезла вторая страница. Пэт, смущенная, понесла обе части Роберту.
— Что это? — спросила она.
На первой странице размещался краткий отчет: кто, чего, когда и с кем. Голые факты. На второй был цифровой снимок дурного качества, буйство пикселей: два холмика под одним одеялом.
Жизнь покинула Роберта. Сбылись наихудшие опасения. Упав обратно в кресло, он тупо уставился на снимок.
— С вами все хорошо? — спросила помощница.
Роберт покачал головой:
— Нет.
— Что-то случилось?
Роберт, готовый расплакаться, взглянул на Пэт. Еле сдерживаясь, он надломившимся голосом произнес:
— Это моя жена.
— О боже!.. — Пэт накрыла его руку своей и печально покачала головой.
Какие там этапы горя минует человек? Отрицание, отчаяние, гнев. На первые два времени нет, пора сразу переходить к третьему, и будь что будет. Гнев — как мотор, заставляет действовать. Роберт сказал Пэт, что хочет прогуляться. Она ответила: дескать, все понимает и пока поработает над документами. Или же — если Роберт согласен — поговорит с ним. Не разговоров желал Роберт. Разгневанный, он искал чего-то иного.
Был всего час дня, но Роберт хотел напиться. Поэтому прямиком отправился вниз по южной стороне Пятой авеню в бар «У Майка». Он всегда водил туда клиентов: они ели бургеры и сандвичи. Паршивая на вкус, эта еда, однако, позволяла здорово провести время и заручиться доверием клиентов. Люди при деньгах ненавидят костюмы и ароматизированный джин. И к тому и к другому они привычны, потому что вынуждены соблюдать правила игры. Хотя глубоко в душе любят дать себе волю: пернуть или рыгнуть, если хочется, почесать в заду (а иначе нельзя, если чешется) и отвалить чаевые побольше официантке в короткой юбчонке (ведь не просто так девка ее нацепила!).
Роберт водит директоров — которые обычно сидят в переговорных до посинения, пока глаза не вылезут из орбит, — в обычный бар и позволяет им оттянуться. Они выпивают по два мартини, пялятся на официанток и подписывают договор об аренде. Какое облегчение! И вот Роберт зашел в бар, сел за стойку и с ходу заказал себе мартини. Повторил.
Заказав третью порцию, Роберт поинтересовался у бармена — парня примерно одного с ним возраста, — где снять девчонку для досуга. Он придумал, как выплеснуть гнев. Платный секс, проститутка. Роберт наивно полагал, будто бармены как-то связаны с сутенерами и дают, если что, нужный номерок. Можно, конечно, обратиться к Стиву Миллеру, но тогда о походе к шлюхе станет известно всем и каждому. Всему миру. Бармен, впрочем, не помог. Посоветовал лишь поискать в районе Первой авеню, там, где порнокинотеатры. Нет, не того Роберт хочет. Ему надо взорваться, выпустить пар, снять боль. Сфотографироваться. Черт, он готов заплатить кому-нибудь за съемку и отправить снимки Дженне. Пусть знает, каково это — получать доказательства адюльтера по факсу.
И тут он вспомнил. Ну конечно же, губастая девчонка из «Гарды»! Она оставила ему номер на коробке спичек. Роберт сегодня в том же пиджаке. Выудил из кармана заветный коробок — он лежал вместе с опустевшим пузырьком из-под кокаина.
Роберт прошел к телефону в дальней части бара, вытер микрофон трубки о рубашку. Губастая сказала: звони, если захочешь поговорить. Да, Роберт хочет поговорить. Они поболтают и потом трахнутся. Эрин — так ее зовут. Сладкая Эрин, студенточка. Гладкая кожа, юная плоть. Но куда им пойти? К ней. А если соседка в комнате? Нет, к Эрин нельзя. Может, в отель? И как быть с прелиминариями? Ужин при свечах, шампанское и все такое… Эрин понравится, она этого ждет. Да и Роберту придется с ней говорить. Ч-черт, ему секс подавай! Но без подготовки никак, просто так, с ходу, Эрин в постельку не прыгнет.
Как все сложно, как все сложно… Впрочем, ладно, незачем заранее себя расстраивать. Сейчас Роберт запустит механизм, и все пойдет своим чередом. Вчера Эрин сама хотела секса, сказала: это было бы прикольно. Прикольно. Ну и хорошо. То, что доктор прописал. Эрин ответила заспанным голосом. (На часах два пополудни!) Да, молодежь поздно ложится.
— Это Роберт. Я разбудил тебя?
— Роберт? — Эрин зевнула, прогоняя сонливость. Она спала, поэтому сразу и не узнала его.
— Мы встречались прошлой ночью. Я тебя до дома подвозил.
— А, точно.
— Ты просила позвонить, если мне вдруг захочется поболтать. Прости, что разбудил…
— Ничего-ничего. Погоди минутку.
Она отложила трубку и куда-то убежала. Роберт слышал шаги, потом зашумел слив в унитазе. Какая прелесть!
— Что-то случилось?
М-да, и что ему сказать? Сразу пригласить девушку на свидание?
— Я вчера здорово провел время. Давненько так не оттягивался.
— Ты про кокс?
— Да нет, я про вечер вообще.
— Разогнались неслабо. Я потом всю ночь не спала, зубами скрипела. Надо каппу себе заказать.
Роберт погладил кнопки автомата по продаже сигарет. Цветные такие кнопочки, яркие. Роберт сразу вспомнил детство. Производители сигарет, похоже, специально подталкивают детишек к курению.
— Ну, — произнес Роберт, — я не знаю, хочешь ли ты снова встретиться. Мне было бы приятно с тобой поболтать. Можем поужинать вместе.
— Ужин, говоришь?
— Да, сегодня. Если ты, конечно, не занята. Я плачу.
— На свидание меня приглашаешь?
Роберт хохотнул. Собственно, он испытывал те же чувства: свидание? Да вы с ума сошли!
— Можно и так сказать, да.
Немного подумав, Эрин ответила:
— У меня, типа, планы на вечер.
— Ага… тогда, может, завтра?
— У меня… в общем… дополнительные занятия по воскресеньям. М-м… Роберт? Зачем тебе свидание со мной?
Этим вопросом она застала его врасплох. Пульс Роберта участился. Как ответить? Заранее он такого поворота не предвидел.
— Не знаю. Просто подумал, будет прикольно.
— Все из-за твоей жены?
— В каком смысле?
— Вчера ты не захотел со мной порезвиться, сказал, у тебя есть жена. Так почему сегодня решил позвать на свидание?
— Не знаю… — запинаясь, произнес Роберт. — Подумал хорошенько, вот и решил. Ты ведь сама дала мне свой номер. Просила позвонить, если мне захочется поболтать.
— Так ты поболтать хочешь или на свидание сходить?
— Ну, про свидание ты сама сказала.
— Не надо юлить, Роберт. — Эрин чуть помолчала. — Слушай, сегодня вечером приезжает мой парень, так что план по свиданиям у меня расписан на пару недель вперед. Извини.
План по свиданиям. Расписан.
— Но за чашечкой кофе я бы с тобой поболтала. Сегодня днем.
За чашечкой кофе. Роберт на другое рассчитывал. Причем ведь Эрин не выдает заранее приготовленную отмазку, она импровизирует. Вот так вот, жизнь никогда не соответствует ожиданиям. Кино, журналы — все это нужно, чтобы манипулировать человеком. Контролировать его окружение, удаляя все переменные. Женись, заведи ребенка, следуй стандартной схеме — ни шага в сторону от общепринятой нормы. Держись за условности. Будь правильным. А потом наслаждайся видом собственной разрушенной жизни.
Едва обронив «до свидания», Роберт повесил трубку. Какого хрена?! Свидания-то не состоялось! Надо было сказать: «Да пошла ты!»
Доплатив еще пятьдесят центов, Роберт позвонил в информационный центр, и электронный оператор соединила его с колл-центром Аляскинских авиалиний. Там уже настоящая девушка-оператор забронировала для Роберта билет на Аляску, во Врангель, на воскресенье, в половине седьмого утра. Четыре часа — и Роберт окажется в одном городе с Дженной.
Времени еще вагон и маленькая тележка, надо чем-то себя занять, иначе неизвестно, куда его приведет инстинкт саморазрушения. Покинув бар, Роберт направился вверх по Четвертой авеню в сторону кинотеатра «Колизей». Там он посмотрит, как люди уничтожают друг друга. На искусственную бойню. Управляемое, полномасштабное побоище за смешную цену — то, что надо. Старый добрый боевичок. В «Колизее» их постоянно крутят. Роберт посмотрит киношку два-три раза, потом проголодается и только тогда начнет обдумывать следующий шаг. А до тех пор можно забыться.
* * *
Дженне предоставили выбор, и она занимает место рядом с пилотом. Если уж лететь на маленьком самолете, то чего мелочиться? Филд проверяет рычажки и реле на приборной панели, давит на кнопки, пока не добирается до последней — красной. Жмет на нее, и пропеллер тут же оживает. Двигатель, чихнув, плюется облаком дыма. Филд взмахом руки отдает команду парню на пристани, и тот, отвязав самолет, ногой отталкивает его от пирса. Мотор, кашлянув несколько раз, уносит машину прочь от суши.
Сев один раз в самолет такого размера, Дженна поклялась, что никогда в жизни больше не полетит на подобном драндулете. Она тогда была на восьмой неделе беременности. О ребенке знали только она и Роберт. Решили последний раз выбраться в отпуск, ведь потом их ждали долгие девятнадцать лет без покоя и отдыха. Полетели на остров Святого Варфоломея, пересаживаясь в каждом следующем аэропорту на самолеты размером все меньше и меньше. Поначалу Дженне даже нравилось. Из Сиэтла в Даллас — на «Боинге-767», из Далласа на остров Святого Мартина — на «Боинге-737», и наконец последний этап путешествия они должны были проделать на двухмоторном двенадцатиместнике.
Пилот и помощник выглядели как подростки тринадцати лет в большой, не по размеру, форме Кубинских ВВС. Сам самолет как будто пробыл в эксплуатации лет восемьдесят. С потолка в кабине свисали некие рычаги (видимо, необходимые для управления машиной), передвинуть которые пилотам удавалось только совместными усилиями. Затем всех пассажиров пересадили на одну сторону — чтобы самолет ровнее лег на крыло и не рухнул с неба. Глядя на это безобразие, Дженна здорово нервничала, однако по-настоящему ее встряхнула посадка.
По идее, взлетно-посадочная полоса известна не то чтобы пилотам, но и вообще всем в округе. И когда самолет заходит на посадку, пилота ведет диспетчер. Самолет Дженны и Роберта, впрочем, кружил над горой, едва не срезая крыльями верхушки деревьев. На склонах белели маленькие кресты — видимо, памятники жертвам авиакатастроф. Потом самолет неожиданно нырнул вниз и на полном ходу, под самоубийственным углом, понесся к земле.
Дженна заорала бы во весь голос от страха, да дыхание перехватило. Ни вздохнуть, ни ахнуть. Прочие пассажиры, казалось, ничуть не были взволнованны. Пилоты отважно снижались. Сквозь лобовое стекло Дженна видела несущуюся прямо на них землю и думала: все, погибель пришла. Потом самолет резко задрал нос, ударился шасси о бетонку и — не снижая скорости — понесся по взлетно-посадочной полосе, которую и назвать-то так было стыдно. Машина мчалась по дороге прямиком в океан. Мальчишки-пилоты хохотали вовсю; один, заметив бледное, как у призрака, лицо Дженны, ткнул приятеля локтем в ребра. За развлечением оба тут же забыли, что впереди — синяя бездна.
В последний момент они включили реверс, и пассажиров дернуло вперед. Вещи покатились по проходу между рядами. Когда самолет наконец замедлился, пилоты развернули его к предполагаемой точке выгрузки.
На обратном пути Дженна предпочла сесть на корабль.
Под управлением Филда гидросамолет нехотя поднимается в воздух. Он будто вынужден подчиниться законам аэродинамики, а иначе так и остался бы на воде. Вот и взлетели. Высота — пятьдесят футов, сто, двести… Самолет взмывает еще выше, кренится. Вращается двуцветный диск — половинка синяя, половинка красная, или, скорее, это самолет вращается вокруг оси диска. Крутится белая стрелка. Пятьсот футов, шестьсот. Показания отличные, полет нормальный. Между ног у Дженны подергивается желтовато-серый штурвал, повторяя движения своего близнеца в руках у Филда. Все хорошо, главное — не смотреть вниз.
Эдди, похлопав ее по плечу, тычет пальцем в пол. Дженна не хочет смотреть, ни за какие коврижки! Она решила, что если пялиться строго в приборную панель, то полет пройдет незаметно. Вцепившись покрепче в подлокотники кресла, она наконец украдкой бросает взгляд вниз — самолет пролетает над Хоботом. А ничего, даже красиво.
Самолет уже на высоте тысячи футов, и Дженна наслаждается видом островков. Их сотни — покрытые темной пеленой деревьев, они связаны причудливой сетью воды. Похоже на флоридский Эверглейдс. Дженна вспоминает картинки из одного телешоу. Как Эверглейдс, только больше по площади.
Филд постоянно держится над водой, и та ведет его, словно дорога.
Похлопав Дженну по руке, старичок говорит:
— Сейчас кое-что покажу.
Самолет резко кренится вправо, и Дженне становится плохо. Разве можно поворачивать так резко?! Наконец машина выравнивается, и Дженна расслабляется. Они будто съехали на боковую дорогу — внизу река, что тянется тонкой ниткой и петляет между деревьев. Самолет быстро снижается, однако Дженна уже привыкла. Все хорошо, они не упадут, не погибнут. Она больше не боится.
— Это река Стикин, — говорит Филд, стараясь перекричать шум мотора. — Во времена Золотой лихорадки по ней аж до самой Канады ходил паром. Индейцы боялись этой реки. Верили, будто вверх по течению уплывают умершие, покидая наш мир. Они отказывались водить к истокам Стикин белых и сильно удивились, когда старатели вернулись оттуда живыми. Подумали, что у белых есть волшебная сила.
— Так всегда и случается, — произносит Дженна.
Филд смеется и достает из кармана куртки бутылочку виски. Откупоривает ее и протягивает Дженне:
— Хлебните. Полегчает.
Дженна вскидывает руки: мол, не станет она пить, но Филд бутылочку не убирает.
Эдди, подавшись вперед, говорит Дженне не ухо:
— Лучше выпей. Скорей всего Филд сейчас пролетит на бреющем над ледником. Специально для тебя.
На бреющем? Над ледником? Черт! Что значит «на бреющем», Дженне невдомек, однако ей уже страшно. Отхлебнув виски, она протягивает бутылочку Эдди. Тот отпивает спиртного и закрывает крышку.
— А мне? — просит Филд.
— А ты за рулем, — напоминает Эдди и прячет виски в карман.
Самолет опускается до трех сотен футов и летит как будто в долине: по обеим сторонам от них возвышаются заснеженные горы. Дженне больше понравилось над островами. Она, кажется, понимает, что на уме у Филда, и в сердце просыпается страх.
— Не хочу на бреющем, — говорит она Филду. — Да еще над ледником.
— О, бросьте! Вам понравится.
Они огибают угол. Казалось бы, какие углы в небе? Но Дженне так легче воспринимать схему полета. И вот перед ними ледник — здоровенный, он перекрывает долину. От бурых и синих глыб как будто исходят волны холода.
Столько льда в одном месте Дженна никогда прежде не видела. Самолет ныряет вниз и летит прямиком на стену — та словно воспаряет над ними. Их самолетик теперь — крохотная точка на фоне ледника. Филд ухмыляется, и Дженна моментально вспоминает это выражение — точно так улыбались кубинские мальчишки-пилоты. Просто Филд знает, что будет дальше, а Дженна — нет.
Ледник все ближе и ближе, Дженна боится неизвестности. Она опасается худшего и в то же время чувствует себя в безопасности: Филд явно не намерен убиться или выкинуть Дженну из кабины. Ледник надвигается, они вот-вот в него врежутся…
В самый последний миг Филд дергает штурвал на себя и влево. В глазах у Дженны темнеет, сознание меркнет, голова кружится. Сквозь серый туман удается разглядеть небо. Самолет вроде бы накренился, хотя трудно понять, где верх и где низ. Из-за страшного давления сориентироваться почти невозможно.
Кто-то трогает Дженну за плечо. Это Эдди, он указывает влево. Дженна смотрит в окно мимо Филда — и видит, как движется стена льда. Передний слой белым полотном медленно откалывается от основной массы и соскальзывает вниз, в реку. В воздух взлетает дым, нет, снежное крошево, оно бьет фонтаном. Филд еще немного сдает влево, и становится видно, как лед — с чудовищным грохотом — обрушивается в воду. Зрелище одновременно и страшное, и прекрасное.
Затем Филд поднимает самолет вверх, над холмами, и, набрав высоту в полторы тысячи футов, улыбается Дженне:
— Успокойтесь. Сюрпризов больше не будет.
Дженна почти не слышит его, ей уже не до полета. Ее поразило то, с каким свирепым напором сползает лед в воду и с каким гневом та расступается перед ним. Перед глыбами замерзшего времени, прошедших веков, тающих и становящихся будущим океана, Дженна чувствует себя крохотной песчинкой. Просто невероятно, с какой легкостью Филд показал ей величие мира и незначительность человека. Как просто и как пугающе проходит ледник по горам, образуя долины. Труд природы не знает конца, но титанический инструмент ее хрупок. Очень хрупок.
Дженна откидывается на спинку сиденья и считает острова внизу. Ждет, пока закончится перелет до Клавока.
* * *
Клавок обманул ее ожидания. Он не был похож на Врангель, городок не совсем маленький и вполне себе оживленный. Клавок словно жил в отрыве от цивилизации. Гидросамолет Филда причалил к деревянным мосткам, упирающимся в заброшенный сарай на сваях. Параллельно береговой линии шла грунтовая дорога. Справа от сарая она поднималась по склону холма, заросшего травой и утыканного парой десятков тотемных столбов. Вот и все, таким и предстал перед Дженной Клавок. По крайней мере, видимая его часть.
Эдди и Дженна поднялись по склону, свернули за угол. Они оглянулись на шум мотора — это улетал Филд. Дженна внезапно ощутила себя так далеко от Врангеля.
На обочине у дороги располагались универсальный магазин и почта, с другой стороны — то ли бар, то ли ресторан. Дженна с Эдди решили для начала заглянуть в магазин и там спросить дорогу. Вдруг кто-то да укажет, где можно найти Ливингстона. Продавец за стойкой — пожилой и подозрительный индеец — сказал, что в баре на втором этаже можно снять комнату. Тогда Дженна спросила, как ей найти Дэвида Ливингстона.
— Он ждет вас? — спросил индеец.
— Нет, но мы надеемся, что он нас примет.
— Статью написать хотите?
— Нет, мы за помощью. Не подскажете, где его найти?
— Мне бы хотелось подробнее узнать, зачем вы его ищете.
Ничего себе… Этот тип точно знает шамана. Что ему стоит указать дорогу? Дженна ведь не со злым умыслом приехала.
— Это вроде как личное дело, — сказала она.
Индеец покачал головой, будто уже слышал эти слова прежде. Дженна вздохнула. Черт с ним, можно и рассказать, хуже не будет. Пора вынимать из шкафа скелеты.
— Это, в общем, связано… с… видите ли, моя бабушка была из племени тлингитов… а потом со мной начали происходит странные вещи… и мне пришлось поверить во всякие духовные премудрости тлингитов… во всякое там сверхъестественное… потому что пару лет назад случилась трагедия на курорте… в Тандер-Бэй… с моим сыном… этот Ливингстон имел какое-то отношение к проекту…
— Да, про утонувшего мальчика я знаю.
Дженна замолчала и посмотрела индейцу в глаза. Ему все известно, здесь всем известно о трагедии семьи Розен. Такая беда… О ней еще долго судачили. Но как о ней узнали в Клавоке? Какое им дело до этого?
— Так вы в курсе, где найти Дэвида Ливингстона?
— Я сообщу ему о вас.
Дженна не спешила заканчивать разговор. Она хотела чего-то большего, доказательства сделки. Чека, что ли, расписки. И мужчина это понял.
— Если он и захочет вас видеть, то уже не сегодня. Так что идите пока, устройтесь на ночлег. Комнату можно снять через дорогу, — напомнил он. — Я оставлю вам сообщение в баре, на первом этаже.
Кивнув, Дженна попятилась.
— Ладно, благодарю. Для меня это очень важное дело, правда. Кроме Ливингстона, мне уже никто помочь не сможет. Передайте ему: я на все согласна, на любую плату. Деньгами или чем-то еще — неважно, я все устрою.
Индеец невыразительно смотрел на Дженну.
— Позаботьтесь о ночлеге, — повторил он свой совет. И Дженна вышла из магазина вслед за Эдди и Оскаром.
Над входом в бар красовалась надпись «Мама-рыба», а на витрине была намалевана рыбина, держащая в плавниках вилку и нож. Эдди, Оскар и Дженна пересекли улицу и вошли в бар; внутри было темно и пахло чем-то сладким. Интерьер напоминал трюм морского корабля: широкие доски на полу и стенах, возле столов вместо скамеек — большие бочки, у барной стойки — бочки поменьше. Под потолком висели рыболовные сети с безделушками: японские поплавки, буйки, морские звезды, крабьи панцири и прочая, прочая. В помещении гулял прохладный ветерок, и Дженна сразу вспомнила, как в Диснейленде ожидала своей очереди на «Пиратов Карибского моря».
За стойкой сидел юноша и читал книгу. Когда зазвенел колокольчик, возвещающий о приходе гостей, он даже не подумал поднять голову.
Они подошли к стойке, и Эдди громко по ней постучал:
— Эй, хозяин!
Паренек раздраженно обернулся. Лицо его было круглым — как и у прочих коренных аляскинцев, — однако выпирающие скулы придавали ему своеобразный вид.
— Нам сказали, что у вас есть свободные комнаты, — продолжил Эдди.
— Ну, есть, — ощетинился юноша. Похоже, назревает ссора, и Дженне определенно не хочется быть ее свидетелем.
— Тогда, — запальчиво произнес Эдди, — нам две. Если вас не затруднит.
— Хорошо, — ответил парень. — Вы на праздник приехали?
— Праздник? Какой еще праздник?
— А нет у нас никаких праздников, — сухим тоном произнес паренек.
Эдди зарделся. Дженна поняла: если не вмешаться, произойдет непоправимое. Она взглянула на книгу, которую читал паренек. «И снова встает солнце». Такое берут в руки однажды, только в колледже.
Дженна встала между барменом и Эдди.
— Хемингуэй? — спросила она. — В колледже учитесь?
Слабая попытка, что и говорить, однако ничего умнее Дженна придумать не успела. Когда парни бодаются, надо их разнимать. Как ни странно, бармен сразу подобрел к ней. Может, хотел таким образом задеть Эдди, а может, вполне искренне проникся доверием к гостье.
— Да, в Анкоридже. Осенью туда возвращаюсь.
— Филфак? — спросила Дженна.
Парень кивнул.
— Литература двадцатого века.
— Что-нибудь из Джуны Барнс проходили?
Дженна тоже изучала литературу в колледже, но с тех пор прошло столько времени, да и читала она в основном по ночам, когда глаза слипаются. Правда, был у них один курс, который намертво врезался в память. Творчество экспатриантов. Лекции вел классный профессор, звали его Ник… в общем, Ник Какой-то-там. В начале первого же занятия он объявил: дескать, никто толком не изучает творчество писательниц, поэтому на каждую книгу автора-мужчины он будет задавать классу книгу автора-женщины. Такой милашка. В годах, лысеющий, очки он носил на цепочке, словно старушка-библиотекарша. И была в нем даже некая сексапильность. На переменах и после занятий он курил на лавке во дворе вместе со студентами. Вернее, студентками. Все девчонки любили его, точнее жалели. Еще бы, всем охота приласкать бедного рассеянного профессора, у которого жена умерла от рака. Подружка Дженны даже переспала с ним: пришла к нему в гости, они напились и сделали это. Подружка потом оценила профессора как плохого любовника, мол, в постели он постоянно командует: хочу того, теперь этого… Скучный, в общем. Зато на экзамене она получила «отлично», а Дженна — четверку с минусом.
Ну и шут с ним. Главное — паренек-бармен не слышал о Джуне Барнс, и Дженна решила его просветить.
— Хемингуэй ненавидел ее, — сказала она. — И Джека Барнса назвал в ее честь, потому что Джек Барнс — слабак. Хемингуэй всем хотел дать понять, как он ненавидит Джуну.
— За что?
— Думал затащить ее в постель, но она не далась. Лесбиянка была, знаете ли.
Паренек рассмеялся:
— Прикольно. Сейчас я вас устрою. — Он вышел к ним из-за стойки.
— Собака с вами?
— Она тихая, — с надеждой в голосе ответила Дженна. — Очень.
— Ладно, пущу и ее. Главное, чтобы по ночам не лаяла. Идемте наверх.
Он стал подниматься по лестнице, а Дженна обернулась к Эдди — тот хмурился.
— Что сказать? — пожала она плечами. — Пчел на мед ловят.
Втроем они поднялись на второй этаж. Там, в темном коридоре, паренек уже распахнул четыре двери, как-то вяло предлагая Дженне и Эдди выбрать себе номер.
— Осмотритесь. — Указав на одну из комнат, он добавил: — Вот этот у нас вроде для новобрачных.
Все комнаты походили одна на другую, разве что двери и окна в них располагались по-разному. В каждой имелся красный ковер с грубым ворсом, влажный на ощупь и покрытый редкими темными пятнами; две неровно застеленные одноместные кровати под коричневыми пледами и прочая безликая мебель из спального гарнитура. Эдди и Дженна осмотрели все четыре номера, и первые две комнаты показались им самыми привлекательными (если местные комнаты вообще можно было назвать привлекательными), просто потому, что окна выходили прямо на дорогу.
Бармен тем временем присел и погладил Оскара.
— Если хотите, можете сдвинуть кровати, — предложил он. — Я говорил отцу, что раздельные кровати в номере — это как в одной из серий «Я люблю Люси». Он меня и слушать не стал.
Дженна и Эдди нервно переглянулись. Они еще не обсуждали, как расселятся или как будут спать. Дженна надеялась, что им достанется последний номер с одной-единственной огромной кроватью, что они с Эдди покочевряжатся и в конце концов согласятся спать на противоположных ее краях, а потом между ними вспыхнет искра и… ну, кто знает? На деле все вышло не так.
— Мы, пожалуй, займем две комнаты, — сказал Эдди.
— Как угодно, — пожал плечами паренек.
— Вы больше никого не ждете? — спросила Дженна. — Мы, если что, и потесниться можем…
— Да, вы знаете, летом такой наплыв гостей. — Юноша саркастично хихикнул. — Иногда прямо за месяц приходится места бронировать. Но вы, ребята, такие милые, поэтому в вашем распоряжении весь этаж. Никому больше комнату не сдадим, наслаждайтесь уединением.
Сказав это, он отошел к лестнице.
— Да, и еще — о наших удобствах. Ни обслуживания в номерах, ни машинки для льда, ни автоматов по продаже колы, ни телевизоров, ни телефона в комнатах, ни консьержа, ни портье, ни бильярда, ни тренажерки у нас нет. Представьте, что вы в индейской деревушке — никакого комфорта. Правда, постояльцев у нас кормят, внизу. Мама за повара, это она у нас мама-рыба. Выбора не дает, просто готовит блюдо, и все, не хочешь — не ешь. Однако есть и хороший момент, внимание — барабанная дробь! — мама печет лучший в мире черничный пирог. Честное слово! Если она спросит, не желаете ли десерта, отвечайте: да. На сладкое у нас постоянно черничный пирог.
Улыбнувшись, паренек отправился вниз.
— Нам как платить, сразу? — спросила Дженна.
— Оплата при выселении. Двадцать долларов за ночь. Кредитки и чеки не принимаем.
Паренек уже почти скрылся из виду, над ступеньками торчала только его голова.
— А банкомат поблизости есть?
Юноша остановился и подозрительно взглянул на Дженну. Оттопырив пальцем ухо, он спросил:
— Это что за зверь такой?
— Банкомат?
— Гм-м… Впервые слышу. Банко…
— Банкомат. Суете карту в прорезь, и он выдает наличность.
Пожав плечами, юноша рассмеялся себе под нос, явно дразня Дженну:
— Ну вы, белые, даете! Как только до такого додумались? Наличка в обмен на карту! С ума сойти! Я бы все имущество племени отдал за такую машину. Банкомат… хе-хе. Честное слово, я бы остров продал за него. Вставляешь карту в прорезь, а взамен берешь деньги, ну ничего себе! Что за чудо-механизм? Сначала ружья, потом огненная вода, теперь это… С банкоматом мы таких дел натворим!
Покачав головой, он спустился на первый этаж. На ходу он все бормотал: «Банкомат, банкомат…» Дженна разозлилась на него не меньше, чем Эдди.
Эдди взглянул на часы:
— Может, прогуляемся по берегу перед праздником?
Дженна согласно кивнула. Оставив вещи в двух первых по коридору комнатах, они покинули гостиницу.
* * *
За пляжем явно никто не следил: по пути к воде из песка торчали большие острые камни; отлив оставил после себя плавник и комки водорослей. В глубоких лужицах плавали прозрачные рыбки и ползали маленькие крабики. От океана исходил резкий и не очень приятный запах, словно что-то гнило на суше под солнцем.
Дженна разулась и, закатав джинсы, пошла к воде. Влажный песок приятно чавкал под ногами. Эдди спустил Оскара с поводка и кидал собаке палку. Оскар, правда, не до конца понял смысл игры. Он радостно бежал за брошенной палкой, однако потом становился над ней и просто лаял. Ждал, пока Эдди подойдет и снова бросит «игрушку» в сторону.
Дженне вдруг немного взгрустнулось. Эдди и Оскар теперь как бы семья для нее. Их свел случай, но все трое идеально поладили. Дженну при Эдди удерживала некая сила, ведь даже бежать от него не удалось. Значит, не пришло еще время для одиночества.
Дженна вдруг услышала радостные детские крики. Впереди, на небольшом мысике, дети играли в песке. Оскар тоже их услышал; позабыв про палку, он обернулся посмотреть на источник шума. При этом одно ухо его причудливо сложилось на манер берета. Подергав носом, Оскар взглянул на приближающегося Эдди, затем — не в силах больше оставаться на месте — побежал к детям. Гавкнул пару раз для приличия — желая предупредить. Дети притихли и стали смотреть на бегущего в их сторону пса.
Эдди поравнялся с Дженной. На ходу они столкнулись плечами.
— Похоже, от детей пахнет лучше, чем от взрослых, — заметил Эдди.
Дженна улыбнулась в ответ, и вместе они пошли вслед за Оскаром.
— Что случилось в баре? — спросила Дженна.
— В каком смысле?
— Ты чуть не поцапался с тем пареньком.
— Ты заметила? — притворно удивился Эдди. — Ну, со стороны виднее.
— Ладно, приятель, — шутливым тоном потребовала Дженна, — колись давай.
— Сам не знаю, глупо вышло. Иногда, как увижу умника из колледжа, так злость и берет. Этот парниша, поди, и цента не платит за учебу.
— Ну и?
— Ну и… Сам не знаю. Давным-давно индейцы подписали с белыми договор и теперь получают половину всего улова на Аляске. Сколько тут аборигенов? Вот, они имеют половину нашего улова, остальное нам, белым. Мы, по сути, делим крохи. Потом заявляется правительство и говорит: ай-ай-ай, рыбы и без того мало, так что вам, рыбакам, даже половины добычи не положено. Нам перепадает вообще с гулькин нос, а индейцам — все, чего они захотят.
— Это же нечестно!
— Прикинь, я тоже так думаю.
— Хорошо, давай представим, что давным-давно, когда тебя и в проекте не было, моя бабуля забрала дом твоего отца.
— Зачем ей мой дом?
— У нее детей много, ей жилплощади больше полагается. И вот моя бабуля вваливается к тебе с бейсбольной битой, выгоняет твоего отца и говорит: можете жить на заднем дворе. Но так как дом по закону твой, вам отдают половину воды, что бежит по трубам.
— Что-то мне надоело на эту тему беседовать.
— Время идет, — продолжила Дженна, — и дом теперь принадлежит мне, по праву наследования. Ты и твоя семья все так же ютитесь на заднем дворике. Я приглашаю кучу друзей жить со мной, и нам всем нравится в доме. Но…
— Всегда есть «но».
— Нам не нравится, что ты отбираешь у нас половину воды. Мы не хотим отдавать ее тебе, нас теперь много, и воды надо больше. Зачем тебе целая половина? Нет, мы отдаем только десятую часть. Ну, как ощущения?
— Меня обокрали.
— Поимели.
— Изнасиловали. У нас же был договор.
— Ладно, — улыбнулась Дженна. — Обоснуй.
— Как скажешь. То, о чем говоришь ты, просто невероятно, в реальности такого случиться не может. Этот твой пример безоснователен. Я же говорю о рыболовном договоре — ему сто лет в обед, он устарел. Ситуация изменилась.
Дженна задумчиво кивнула. Оскар тем временем уже добрался до детей и вовсю их обнюхивал.
— Ты прав, — сказала наконец Дженна.
— Вот спасибо!
— Да, кстати, — продолжила она, — что там еще наши предки подписывали? Тоже вроде как договор… А, вспомнила, Конституцией называется! Давным-давно наши деды подписали Конституцию. Пожалуй, и она устарела. Сжечь ее надо, как думаешь?
Эдди бросил на Дженну косой взгляд и хитро ухмыльнулся.
— Подловила, — сказал он. — Все, ты мне больше не нравишься.
Дженна большим пальцем зацепила Эдди за шлевку на поясе джинсов.
— А ну отпусти! — возмутился Эдди.
— Не-а. Я с тобой заигрываю, — ответила Дженна и подергала его за пояс.
— Ага, значит, теперь ты заигрываешь? Еще утром ты отшила меня и сказала, мол, перезвонишь через недельку-другую, потом использовала, чтобы добраться сюда, прочла лекцию о старинных договорах… Что дальше?
Дженна пожала плечами и отпустила Эдди.
— Чего бы ты хотел?
— Уважай во мне мужчину, — шутливо ответил Эдди и побежал к детям. Они быстренько все перезнакомились, коротко поболтали и отправились дальше вдоль берега, пока не скрылись из виду.
Дженна еще не отошла от предыдущей ночи и потому решила прилечь на песочек и отдохнуть. Солнце висело над верхушками деревьев, однако тени удлинились и потемнели. На часах было шесть вечера. Дженна закрыла глаза; под звуки ветра, волн и крики птиц она задремала.
* * *
— Эй, тетенька! — позвал звонкий голосок, и Дженна проснулась. Над ней стоял мальчишка-индеец лет шести-семи, в одних только обрезанных джинсах. Рядом с ним сидел Оскар.
— Тетенька! — снова позвал мальчик.
— Чего тебе? — Дженна улыбнулась. Ей хотелось еще поспать.
— Эдди просил позвать вас. Время ужинать.
— Где же сам Эдди?
Малец обернулся и указал куда-то в сторону. Затем взглянул на Дженну, ожидая ответа.
— Как тебя зовут? — спросила она.
— Майкл.
— Приятно познакомиться, Майкл. Я — Дженна.
— Как придете — папа начнет готовить рыбу. Эдди говорит, что зверски голоден. Очень вас ждет. Будете пить пиво, как и он?
— И много он выпил?
— Во! — Мальчик показал три пальца.
— Если Эдди продолжит с пивом в том же духе, то скоро растолстеет. — Дженна встала и взяла Майкла за руку. Вместе они пошли дальше по пляжу. Оскар — за ними.
— Эдди показал мне шрам, — похвастался Майкл.
— Правда? А мне — нет.
— Он такой большой!
— Да, Эдди сильно поранил руку.
— От медведя же отбивался.
— Это Эдди так сказал?
— Угу!
Они свернули за поворот, и Дженна увидела компанию у костра: с десяток — а то и больше — взрослых и детей. Все они смеялись и весело болтали. Майкл подвел Дженну за руку прямо к Эдди. Тот, потягивая пивко, беседовал с молодежью. Обернувшись к Дженне, он произнес:
— Вот и она! — Он улыбнулся: — Наконец-то! Умираю с голоду.
Дженна опомниться не успела, как вокруг начались бурные приготовления: открывались и закрывались переносные холодильники; появились огромные бадьи томатного салата; мужчины насаживали на шампуры сосиски для хот-догов, рыбу; детишки пили газировку и носились с криками у костра; все наперебой обращались к Дженне, приглашали садиться, передавая еду; смеялись, уплетая чипсы с лососем; по кругу пошла бутылка «Джек Дэниэлс». Дженна, слегка ошеломленная, как во сне, оказалась в самом сердце шумного праздника. Она ела теплую сочную рыбу, а солнце опускалось за горизонт, превращая океан в мерцающее зеркало. Эдди улыбался Дженне. Он что, знает всех этих людей? Бывал здесь раньше?
Оказалось, что нет. Просто стоило Эдди заговорить с ними, как они пригласили и его, и Дженну на пикник. Посмеялись над тем, как Дженна прикорнула на пляже. Это была большая семья, решившая выбраться на природу. Они представились, хотя Дженна не запомнила ни одного из двадцати с лишним имен. Зато сразу ощутила себя в кругу старых друзей. Дженну спросили, где они с Эдди остановились, и тут же принялись зазывать к себе: мол, нечего делать в «Рыбе». Предложили Эдди с Дженной кровать-стенку, но те отказались. Им ведь только дождаться Ливингстона и потом — двигать дальше.
— Ливингстон! — усмехнулся один из парней. — Тот еще мошенник.
Мать семейства — дородная матрона — хлопнула его по плечу и нахмурилась:
— Дэвид — очень умный и способный юноша.
— Брехня, — кашлянул в кулак один из ее сыновей, как Джон Белуши и прочие персонажи «Зверинца» поступали на собрании.
— Зачем вам Ливингстон? — спросил его брат, назвавший Ливингстона мошенником. — Вы что, с телевидения? Сделаете из него делегата от тлингитов?
— Нет, мы не с телевидения, — возразила Дженна.
Все ждали, что она объяснит, зачем ей на самом деле нужен шаман.
— Мне неловко об этом рассказывать.
— Так мы ширму натянем, — пошутил остряк. Намекнул, как они укрывают бабулю пледом, пока она писает. Все рассмеялись.
— Мне нужна помощь шамана, — призналась Дженна.
— Так он и есть шаман, — как ни в чем не бывало ответила мать.
— Это отец его был шаманом, — возразил кто-то. — По наследству такое не передается.
— У Дэвида есть дар, — ответила мать. — Просто Дэвид не умеет с ним обращаться. Он учится. И знает теперь, что нельзя использовать дар для обогащения.
Все поняли, о чем речь, — кроме Дженны.
— Почему? — спросила она.
Ответил ей один юноша:
— Он продавался. Гадал, предсказывал будущее — если вы, конечно, верите в подобную ерунду. Говорил дровосекам, где валить лес, а рыболовам — где ловить рыбу.
— Шаман и так указывает жителям деревни, где промышлять рыбу, — вмешалась мать. — Это его обязанность.
— Да, но Ливингстон набивал кошелек. За просто так он и пальцем бы не пошевелил. Пока он разъезжал на «Форде Бронко», ему плевать было, что коренные индейцы дохнут с голоду.
— Он обеспечивал работой белых, а не индейцев.
— И что с ним случилось? — спросила Дженна.
— Ну, если принять на веру, что духи существуют, то они преподали Ливингстону урок. Хороший такой, понятный урок.
— В каком смысле?
— Его жена родила мертвое дитя. Ливингстон потом всем рассказывал, дескать, это ему наказание и что отныне он работает только для своего народа.
В голове у Дженны защелкали рычажки. Мертворожденный ребенок… Фергюсон говорил о том же, однако он тогда почти бредил, и Дженна толком его не поняла. Зато теперь все встает на свои места.
— Так зачем он вам?
Все посмотрели на Дженну. Она-то думала, что отвечать уже не придется. Так просто соскочить не удалось. Темнело, и лица собравшихся начали терять очертания в сумерках. Дженна откашлялась и сказала:
— Мой сын утонул на базе отдыха, и я надеюсь, шаман подскажет, что делать.
Повисла тишина, нарушаемая только треском хвороста в костре и шелестом ветра. Дженна взглянула на Эдди — тот просто смотрел на огонь. Один из мужчин подбросил в костер еще плавника.
— Тандер-Бэй? — спросил он.
Дженна кивнула.
— Ну что ж, Ливингстон о вашей беде знает.
Мать принялась рыться в большом пакете из коричневой бумаги. Дети сразу же просекли, что она ищет, и сгрудились вокруг. Наконец мать начала раздавать насаженные на шампуры зефирины, и дети рассаживались с ними у костра.
— Так вы верите? — глубоким басом спросил отец семейства, до сего момента хранивший молчание. Дженна никак не могла понять: одна ли это семья или целое собрание кузенов и прочих дальних родственников. Впрочем, отца с матерью распознала безошибочно.
— Верю ли я во что? — переспросила Дженна.
— Вы ведь ждете помощи от шамана, так? Чего именно вы от него ждете?
— Жду, что он расскажет мне про куштака, — очень тихо ответила Дженна.
Один мальчик сунул зефирину в огонь, и та превратилась в комок пылающего сахара. Прочие дети засмеялись, но мальчик с «факелом» сказал, дескать, так и должно быть.
— Куштака! — фыркнул один из детей постарше. — Спасжилет — вот вам и решение.
— Сэмюэль! — урезонила его мать и для верности добивала оплеуху. — Прояви уважение!
— Черт возьми, мам! Мы все работали на том объекте, а потом Ливингстон распугал всех брехней про злых духов!
— Сэмюэль! — воскликнул отец. — Или прекрати выражаться, или проваливай.
Юноша резко поднялся на ноги:
— Отлично, ухожу. Я тут, наверное, единственный умею говорить правду. Вы, если нравится, можете и дальше вешать друг другу лапшу на уши. Духи, мухи… все — вранье.
Сказав это, он рассерженно утопал в сторону леса.
Тем временем мать насадила на шампур еще три зефирины и, вручив его Майклу, указала на Дженну. Мальчик передал Дженне сладости, и та нерешительно поднесла их к огню. Спасжилет, говорите… Как будто Дженна до этого не додумалась. Она надела его и на себя, и на Бобби. Просто Бобби потом снял жилет.
— Не вините себя ни в чем, дорогая, — сказала мать. — Что было, то было, вам лучше жить настоящим.
— Я и не догадалась, что вы работали на проекте, — призналась Дженна.
— Место выбрали дурное, проект заранее был обречен. Все так обрадовались, когда нас наняли, и сильно расстроились, когда проект прикрыли. Что поделаешь, и такое случается.
— Сплошь и рядом, — поправил отец. — Только такое и случается. Стоит подумать, что мир создан исключительно для твоего удовольствия, тут-то тебе и конец. Природа живет сама по себе, и нам остается лишь принимать ее дары и прихоти. Вот так вот.
На этом разговоры закончились. На пляж опустилась непроглядная темень, однако вскоре взошла полная луна. Она залила все вокруг голубоватым светом. Дети до отвала наелись жареного зефира и уснули прямо у костра. Взрослые сидели молча, передавая по кругу бутылку виски.
Дженна попыталась разглядеть циферблат наручных часов в отсветах пламени, но ничего не вышло. Ей не хотелось покидать этих людей, они так тепло ее приняли. Однако жажда действия гнала ее дальше.
Эдди заметил, как Дженна смотрит на часы.
— Хочешь уйти?
Дженна кивнула, и они оба поднялись на ноги.
— Мы возвращаемся, — громко объявил Эдди. Пожал руки мужчинам и подозвал Оскара.
Дженна приблизилась к матери семейства:
— Спасибо за угощение. Все было великолепно.
— Не стоит благодарности, милая. Не волнуйтесь: если будете упорно искать, обязательно обретете то, что ищете.
Она поцеловала Дженну в щеку, и Дженна сердцем почуяла, что женщина права.
Отец посоветовал возвращаться в город по дороге — так, мол, быстрее. И Эдди с Дженной, оставив большую семью у костра, направились по узкой тропинке в сторону леса. Там вышли к грунтовой дороге, свернули налево и потопали в город при свете полной луны.
Дженна обняла Эдди за талию и прислонилась к нему, а Эдди обхватил ее здоровой рукой. Было хорошо идти вот так, под защитой Эдди. Лес такой холодный и темный, здорово, что рядом есть кто-то, к кому можно прижаться. Здорово, что рядом есть Эдди.
— Ну как, не пожалел еще, что со мной отправился? — спросила она.
Эдди слегка отстранился:
— Почему спрашиваешь?
Дженна обняла его крепче.
— Не знаю. Тебе ведь происходящее кажется безумием.
— И что с того?
— Ты не зол на меня?
Эдди тихонько рассмеялся:
— Еще как зол.
— Правда?
— Да нет, прикалываюсь. Я просто не могу тебя ненавидеть.
Дженна остановилась и взглянула на Эдди, однако в темноте видела только очертания его лица.
— То есть ты хотел бы меня ненавидеть?
— Сам не знаю. Если бы ненавидел, все было бы гораздо проще.
— Бедненький мой, — ответила Дженна.
Эдди сейчас казался ей призраком: в темноте не видно столь милых и отвлекающих деталей — синих глаз и маленьких аккуратных ушей. Только силуэт. Так мило. Дженне вдруг захотелось быть с Эдди, внутри его, забраться под панцирь и выяснить, каково это — гулять в его теле и думать его думы.
Дженна приблизилась к Эдди, вжалась в него чуть не всем телом и поцеловала. Она целовала его глубоко и долго, и постепенно ей стало казаться, будто она и впрямь вливается в Эдди. Ей нравилось это чувство. Вот бы на самом деле скользнуть через рот ему в горло и свернуться внутри калачиком.
Но Эдди вдруг захлопнул дверь. Он резко отстранился и попятился в темноту.
— Так нельзя, — сказал он.
— Почему?
— Это… нечестно. Ты приехала сюда по делу. Тебе надо найти шамана, попросить помощи… за этим ты здесь. Потом, когда ты все сделаешь, уедешь назад. Вернешься к привычной жизни. У тебя дом, машина, муж… а я… останусь. Мне с Аляски, от своих корней, никуда не деться.
— С тобой останется Оскар, — с надеждой в голосе произнесла Дженна.
— Не смешно! Я не шучу, Дженна. Ты играешь со мной, флиртуешь, и я уже не знаю, как мне быть. Ты нравишься мне, по-настоящему. Даже больше — я бы выбрал тебя из всех женщин в мире. Но ты уедешь, так зачем что-то начинать? Я все равно останусь ни с чем.
Стоя во тьме, он смотрел прямо на нее. А ведь он имеет право знать. Что Дженна ему скажет? В последнее время она лишь действует, живет настоящим моментом. О будущем и не думает.
— Ты хоть слышала меня? — спросил Эдди.
— Да.
— И что?
— Что, что… Ты прав.
— То есть мне не следует обольщаться?
— Какого ответа ты ждешь, Эдди? Что я выйду за тебя и мы станем жить долго и счастливо во Врангеле?
Ссутулившись, Эдди молча побрел дальше в сторону города. Черт, ругалась про себя Дженна. Зачем она так с ним? Зачем сказала такое? Все было легко и просто, так нет, Эдди надо усложнить.
— Эдди! — окликнула его Дженна. — Я… я не… я не думала, что будет дальше. Не загадывала наперед.
— Впереди у нас целая миля до города.
Сказал как отрезал.
Остаток пути они проделали молча. Только-только горячо целовались, и вот теперь просто идут рядом, словно враги. Эдди не виноват, ему охота знать, что будет дальше, но разве можно загадывать?! Вдруг Эдди с Дженной не уживутся? Роман — еще не любовь до гроба. Порой самая пылкая влюбленность оканчивается расставанием. Она как яркая вспышка, которая гаснет. Эдди с Дженной даже еще не переспали, а он уже о вечной любви говорит. Во дает!
Бар к тому времени наполовину заполнился: гости выпивали в свое удовольствие. За стойкой на сей раз работал мужчина постарше — видимо, отец паренька-студента. Завидев Дженну и Эдди, он махнул им рукой. Эдди, бросив через плечо: «Спокойной ночи», сразу направился к лестнице на второй этаж.
Дженна подошла к бармену:
— Заходил Том из магазина напротив, передал, что поедет к Ливингстону завтра утром. Закончит дела и заберет вас.
— Так и сказал?
— Да, так и сказал.
— Что ж, спасибо за весточку.
— Не стоит. Кстати, по поводу шума не волнуйтесь. Скоро я этих алкашей отсюда выкину.
Еще раз поблагодарив хозяина, Дженна поднялась к себе вместе с Оскаром. Села на кровать и, разувшись, задумалась. Она по-новому взглянула на сцену, которую Эдди устроил на ночной дороге. Да как он вообще посмел чего-то требовать?! Дженна не обязана ему ничего гарантировать. Ей просто хочется быть рядом с ним. При чем здесь его инфантильные фантазии о семейной жизни?!
С такими мыслями не уснуть, это точно. Поэтому Дженна вышла в коридор и постучалась к Эдди.
— Чего надо? — крикнул он изнутри.
— Поговорить хочу. Выйди на минутку.
За дверью послышались шаги.
— Ну? — открыв, спросил Эдди.
Он со скучающим видом оперся о дверной косяк.
— Послушай, — начала Дженна, — если тебе вдруг показалось, что я тебя использую, то мне жаль, прости. У меня куча проблем и забот, нерешенных дел. Я не знаю, где окажусь завтра, через неделю и даже через год. Ничего не могу тебе обещать. Совсем ничего. Но я хочу быть с тобой здесь и сейчас, просто потому, что мне действительно этого хочется. Если мои чувства взаимны — замечательно. Если нет и если у тебя на меня другие планы, то придется мне с этим смириться.
Выражение лица Эдди ни капли не изменилось, и Дженну это здорово взбесило. Она-то ждала хоть какой-то реакции.
— Ладно, — сказала она. — Спокойной ночи.
Эдди закрыл дверь.
У себя в комнате Дженна добрых двадцать минут лежала на кровати, вслушиваясь в звуки музыкального автомата на первом этаже. Эдди так и не пришел. Ну правильно, он горазд важничать, а сам не видит дальше собственного носа. Его только свои проблемы волнуют. Зануда и жмот, как все мужики. Мораль читать они умеют. Готовы навредить себе, лишь бы сделать больно другому. Зато о ближнем подумать — это не про них.
Дженна разделась до футболки и почистила зубы. Легла в постель. Снизу теперь доносились редкие голоса да запах табачного дыма. Музыка стихла. Дженна выключила свет в комнате, оставила только в ванной (пусть горит, вместо ночника). Она повернулась на бок.
Ну вот, снова одна.
Проснулась Дженна от неясного звука. Взглянула на часы — полночь. Луна все еще светила в окно. И вот опять — кто-то слабо постучался в дверь. Тук-тук-тук. Выскользнув из-под одеяла, Дженна подошла к двери. Тук-тук. Она открыла и увидела Эдди. Оба посмотрели друг на друга в нерешительности. Поддайся кто-нибудь из них этому чувству, и все бы закончилось, но Эдди — не сказав ни слова — толкнул дверь. Вошел и закрыл ее за собой.
Дженна стояла перед ним точно маленькая девочка — растрепанная, в одной футболке, едва доходящей до пупка. Эдди приблизился к ней, притянул к себе здоровой рукой. От него пахло сигаретами и мужчиной, плотной и несвежей одеждой. С таким не страшно, с таким ты как за каменной стеной. Эдди притянул Дженну к себе еще ближе, взъерошил волосы на затылке, поцеловал. Он пил. Наведался в бар пропустить стаканчик, и вышло так, что принял изрядно. Побеседовал с местными, даже с пареньком, который ушел с пикника, стоило Дженне заговорить о куштака. Они с Эдди заболтались и теперь, похоже, оба чуть лучше стали понимать Дженну.
Дженна самой себе казалась маленькой и беззащитной. Хотелось отдаться Эдди, раствориться в нем, ощутить себя еще более крохотной. Она стянула футболку через голову. Эдди пожирал глазами ее нагую фигуру. Дженна хотела понравиться ему. Эдди такой большой, высокий, закутанный в одежду, а она перед ним — совершенно открытая.
Они снова поцеловались. Эдди положил руку ей на ягодицу, Дженна вытащила полы его рубашки из-под джинсов. Обняла его за теплую талию, нащупала повязку. Да он — такой большой и сильный — ранен. Хочет казаться мужчиной, а на деле еще мальчик. Дженна за руку отвела его к кровати, усадила и принялась разувать. Сняла ботинки, носки, порадовалась виду красивых правильных стоп. Аккуратных пальцев — не кривых, как у некоторых.
Затем она стащила с него джинсы, трусы — боксерские, белого цвета в синюю полосочку. Пришла очередь рубашки и футболки. Эдди был теперь почти так же наг, как и Дженна. На нем осталась лишь повязка. Дженна и от нее поспешила избавиться.
Голый, Эдди больше не выглядел таким уж крупным и неприступным. Он сидел на кровати и, глядя на Дженну, ждал знака — что ему делать дальше. Она видела: он хочет, но боится, ведь Дженна раздела его, значит, ей задавать тон. Тогда она приблизила его голову к своей груди, и он нежно поцеловал ее сосок. Дженна взъерошила ему волосы. Эдди обнял было ее обеими руками и тут же поморщился. Дженна уложила его на спину и посмотрела на шрам, темный в приглушенном свете. Погладила рубец пальцами.
— Все хорошо? — спросила она, и Эдди кивнул.
Дженна поцеловала шрам. Странно, здесь не так давно зияла открытая рана, из нее хлестала кровь, Эдди чуть не погиб. Теперь в месте разрыва осталась бугристая полоса. Дженна провела по ней языком, и Эдди застонал.
— Больно?
— Нет, приятно.
Дженна поцеловала его, глубоко, и прильнула к безволосой груди. Видеть его без рубашки — одно дело, и совсем другое — прижиматься к гладкой, прохладной и податливой плоти. Так приятно.
— У меня в кармане куртки кое-что есть, — сказал Эдди между поцелуями.
— Кое-что?
Дженна улыбнулась, слезла с него и подобрала с пола куртку. Порылась в карманах и нашла презерватив.
— Все спланировал? — спросила она, вскрывая пакетик.
— Запасся в надежде.
Она оседлала Эдди и откинулась назад. Ощущая его внутри себя, Дженна с наслаждением отдавалась этому чувству. Ну наконец-то! Они занимались любовью медленно, тихо. Свет из ванной искорками отражался в глазах Эдди, и в груди у Дженны разгорелся огонь. Всю неделю она просыпалась с мыслью о нем, она хотела его, ждала момента, когда между ними не останется преград и притворства, когда не надо будет отшучиваться, чтобы прятать эмоции. И вот дождалась. Они открыты, телами и разумом. Они не занимаются сексом, а познают друг друга. Дженне понравилось, она хотела еще и еще. И когда Эдди, стиснув кулаки и прогнувшись, издал короткий стон удовлетворения, Дженна поняла, что влюбилась в него. Она останется с ним, ведь они оба хотят быть свободными от будущего и прошлого. Они вместе в настоящем моменте, вдалеке от опасности, посреди дикой природы.
Сама Дженна не кончила, но она и не стремилась к оргазму. Просто впустила Эдди в себя. Большего ей не требовалось.
Она упала на него, прижалась к разгоряченному телу. Не отпуская и не позволяя заметить слезы у себя на глазах. Однако Эдди все понял — по тому, как Дженна вздрагивала. Он теперь видел ее насквозь.
— Все хорошо? — спросил он.
Прижимаясь щекой к его плечу, Дженна молча кивнула.
— Что не так?
Слез прибавилось, Дженна уже не могла их сдерживать. Эдди попытался отстраниться, чтобы взглянуть на нее, но она не позволила.
— Почему ты плачешь?
— Не знаю, — ответила Дженна.
— Я сделал что-то не так?
По-прежнему не отпуская его, Дженна мотнула головой.
Эдди гладил ее по волосам, пока она совсем не расслабилась. Теперь она дышала мерно и глубоко, не реагируя на его ласки. Решив, что Дженна спит, Эдди сказал, что любит ее. Дженна, конечно, все слышала, однако сон уже овладел ею. Она мчалась по яркому полю подсолнухов и кричала Эдди, что она его тоже любит. Правда, Эдди этого не слышал, поскольку не мог разделить с Дженной сон. Он просто смотрел в потолок и думал: как можно быть таким счастливым и таким несчастным одновременно?
